Недотрога

Ключ в замке. Поворот. Щелчок. Хлопок. Котов внутренне напрягся, и тут же послышался довольный крик. — Я дома! — чуть помедлив, словно вдогонку, уже более похотливо и ласково, — Котик. Капитан устало вздохнул и направился в прихожую. Майский уже успел снять косуху и теперь лениво сидел на пуфике, делая вид, что разувается. Сдержав желание чем-то запустить в обнаглевшего майора, Константин сдержанно прорычал. — Я уже просил НЕ.НАЗЫВАТЬ.МЕНЯ.ТАК! — выглядел он в этот момент и в правду угрожающе. Но особого впечатления на спецназовца это не произвело. За те две недели, что интеллигент прожил в его квартире, ГРУшник успел изучить коллегу досконально и узнать все его слабые стороны. Одной из таких сторон были шутки и намеки на «что-то большее, чем просто дружба двух коллег». Что конкретно выводило из себя интеллигента в третьем поколении. Интеллигентный и консервативный во всех смыслах Котов относился к «нетрадиционной ориентации» отрицательно. Майского, что уже довольно долгое время дрочил именно на светлый образ капитана это, с одной стороны, огорчало, а с другой — заводило. Первые несколько дней майор к другу не лез, давал оклематься после ранения, собственно, из-за которого мужчинам и пришлось жить вместе. А потом для Котова начался сущий ад. Поначалу это были шуточки с пошловатым подтекстом. Затем — подколы, касания и полностью провокационные действия. И когда Константин достаточно жёстко стал реагировать на самого Сергея и откровенно его сторониться, ГРУшник решил действовать мягче и последние дня три просто доводил офицера различными ласковыми прозвищами. Одним из самых любимых было конечно же «Котик». Его-то Костя терпеть не мог больше всего. Именно его Серёга произносил с особой пошлостью, но при этом нежно и ласково. О том, как у него это получается, Котов старался не думать. Просто кидал испепеляющий взгляд на коллегу и удалялся вглубь квартиры. Это он собирался сделать и сейчас, но громкий чих и последующий лающий кашель не дали мужчине осуществить задуманное. Как следует присмотревшись, капитан заметил, что Майский от головы до пят мокрый. Волосы слиплись, с косухи и с самого Сергея натекли приличные лужи. Мгновенно оценив ситуацию, ФЭСовец подошёл к успевшему задремать другу, и дотронулся тыльной стороной ладони до его лба. От прикосновения ледяной руки к горячей голове, майор вздрогнул и сонно уставился на друга. — Костян, ты чего? — прохрипел он, заставляя Котова хмуриться ещё больше. — Я-то ничего! — фыркнул Костя, кусая губы, — А вот ты — идиот. Причём ещё и больной. Вот скажи мне, пожалуйста, какого хрена ты под дождём на своём байке раскатываешь? Мозгов-то совсем-совсем нет? — иронично поинтересовался интеллигент у байкера, что сидел, печально опустив голову. Подумав с минуту, мужчина дал распоряжения. — Так! Ладно! Потом твоим воспитанием займемся! Сейчас быстро переодевайся во все сухое и вали в кровать. — Зачем? — задал наиглупейший вопрос Сергей. — Пытать тебя буду, опыты ставить! — хмыкнул Котов и дал лёгкого пинка для ускорения. Майор прошипел что-то непонятное и сразу же ретировался, ибо получить подзатыльник от Котова, да ещё и по больной голове, как-то не хотелось. Пока спецназовец переодевался, Костя покопался у друга в аптечке. Все, что было нужно, он там нашёл, почти без труда, в который раз радуясь столь заботливой сестре Майского. О том, что именно сестра закупила всю аптечку, капитан узнал ещё в первый день, когда Серёга как ошпаренный носился по квартире, стараясь одновременно устроить раненого поудобнее, и слушая все наставления Антоновой. Но сейчас было не до воспоминаний. Быстро поставив чайник, Константин прошёл в спальню. Майский, полностью одетый в сухое, лежал на боку, обняв подушку. Заслышав шаги, он приоткрыл глаза и сел на кровати. Расставив все лекарства на прикроватной тумбочке, интеллигент придирчиво рассмотрел «пациента». Глаза и нос опухли, кашель был жутким, чихал «пациент» практически без остановки. Вдобавок ко всему на скуле красовался синяк, а левая рука была кое-как перебинтована. Печально вздохнув, Котов принялся за дело. Дал таблетку жаропонижающего, заставил закапать нос и выпить еще пару таблеток, принеся майору горячего чаю. Затем сходил за мазью и бинтами. Для начала помазал синяк, а затем поинтересовался: — С рукой-то что? — Да-а-а… Меня там в заложники взять пытались, вот и зацепило — нарочито небрежно сказал Сергей. — А нормально перевязать или хотя бы Вале показать — не судьба? — Ой да ерунда это всё! Царапина… Ой! Твою ж мать! — майор взвыл, стоило ему лечь на спину, и тут же перевернулся на бок. ФЭСовец сразу заподозрил неладное: за время своего «заточения», он заметил, что байкер любит спать именно на спине. Поэтому он резко перевернул несопротивляющегося друга на живот и задрал футболку. Картина предстала неутешительная: кожа было содрана почти полностью, то там, то тут виднелись кусочки кожи, комки грязи, кровь вперемешку с гноем. Пока капитан созерцал сию картину, Майский задергался. — Эй! Костяныч, а ты че делать собрался там? — Насиловать тебя буду… — заторможено-зловеще ответил «врач». — Э-э-эй, Костя-я-яныч, ты чего? Разозлился что ли? — задергался Серёга, чувствуя чужие руки на своей заднице, и, вспоминая все моменты, когда так же лапал интеллигента, — Да это же я в шутку все над тобо-о-ой! Эй! Больно вообще-то! — Да успокойся ты! — откровенно заржал над брыкающимся другом Котов, — Пошутил я. Спину обработаю и все. А то такое ощущение, что чей-то ревнивый муженек тебя на машинке по асфальту протащил. Ты лучше не дергайся, а мазь, перекись дай и бинт. Руку я тоже тебе перевяжу. Сергей послушался и, перестав вырываться из-под десантника, оседлавшего его ляжки, подал тому все необходимое, а после расслабленно затих. «Операция» продолжалась чуть меньше часа. Костя старался действовать как можно аккуратнее, старательно промывая все раны и ранки, а затем обрабатывая их мазью. Когда он закончил со спиной, Майский уже мирно спал, громко храпя. Быстро собрав медикаменты, Костя решил укутать друга. Так как майор завалился на неразобранную постель, то одеяло было придавлено его мощным тело. Немного подумав, Котов направился к большому платяному шкафу, где, как он знал, на одной из полок пылился тёплый плед. Найти его не составило труда и уже через минуту Сергей лежал, завернувшись в плед, который был ему явно коротковат. *** Утро для капитана Котова началось непривычно рано. В обычные выходные, в зависимости от усталости, он вставал не раньше одиннадцати, но и не позже часу дня. У Сереги он просыпался где-то в десять из-за того, что высыпался и потому что спал на новом месте. Но сегодня нелёгкая подняла его в 6:30. Константин не сразу понял, что не даёт ему покоя. Но стоило пошевелить рукой, как сразу все стало ясно. Привыкший спать на хозяйской кровати, куда положил его сам Майский, капитан не смог устроиться на более твёрдом диване и от его верчения повязка совсем ослабла. Самостоятельно сделать перевязку он себе не мог. Поэтому мужчине ничего другого не оставалось, как ждать пробуждения друга. А что делать, когда чего ждёшь и практически не можешь (да и не хочешь) пошевелиться? Конечно же думать. А обдумать нужно было многое. Первой же важной мыслью стал Майский. «Какого черта он ко мне привязался со своими шуточками? Да и не только шуточками? Может это очередной прикол? Издевка? Проверка на вшивость? Какого я ему сдался со всеми этими прикосновениями, наглым лапаньем и дурацкими кличками? Я же м у ж и к! Не уж-то наш Серёга, главный бабник ФЭС, интересуется мужчинами? Никогда бы не подумал… — Котов задумчиво почесал подбородок, — Хотя… Даже если чисто теоретически предположить, что Майский и своим полом интересуется, я н е д о л ж е н обращать на него внимания! Мы оба мужчины и это не п р, а в и л ь н о. И плевать, что х о ч е т с я! Плевать! Да, я уже давно, как дебил, любуюсь этим чертовым придурком! Да, мне снятся эти гребаные сны, после которых стояк не проходит даже при интенсивной дрочке! Плевать! Даже если я ему действительно нравлюсь (бредовая идея), он явно актив. А я не собираюсь ложиться под мужика! — интеллигент так яростно затряс головой в подтверждение своих мыслей, что не услышал, как к нему подкрался Майский. — Что, Котику не спится? — мурлыкающий голос майора отвлёк капитана от размышлений. — Тьфу ты! Не подкрадывайся так больше! — десантник рефлекторно дернулся для удара, но только зашипел от боли. — Эй, Кость, ты чего? — Сергей нахмурился, глядя на то, как друг бледнеет и хватается за больное плечо, — Все в порядке? — Майский, как ты думаешь, у человека с пулевым ранением может быть всё хорошо! — риторически поинтересовался ФЭСовец, вперемешку со злостью и болью. — Серег, ну не тупи! Повязку мне поменять надо! За бинтами сгоняй, будь другом? — Когда боль чуть отпустила приказал опер и тут же взвыл — И обезболивающее прихвати! Видя состояние друга, майор быстро сбегал за бинтами и лекарством. Сделав первым делом укол, он, стараясь как можно аккуратней, заново наложил повязку и уложил коллегу обратно на диван. — Хех… Смотри-ка: вчера ты меня лечил, а сегодня я над тобой врачую! — весело хохотнув, байкер хлопнул интеллигента по здоровому плечу, отмечая, что и в правду чувствует себя намного лучше чем ожидалось. — Мы прямо как семейная пара, Котён… — балагур осекся под о-о-очень грозным и немного измученным взглядом. — Что-то вы, батенька, неважно выглядите. Может кофейку? — Сергей покосился на обожженное запястье друга, который решил, что через два дня после ранения сможет спокойно приготовить себе кофе и хоть какую-нибудь жратву. Понятно дело, что из этой затеи ничего хорошего не вышло, и майору пришлось отмывать плиту под многочисленные извинения, а потом каждое утро готовить кофе. В принципе, он был не против. Сей благородный напиток любили оба. Да и разговаривать во время приготовления было приятно. И даже едкие комментарии капитана о криворукости не особо трогали. Так же как и насмешки по поводу полной неприспособленности к жизни, легкой тупости и огромному количеству „подруг“ не портили настроения. Если быть до конца честным, Майскому даже нравились такие моменты. Ему нравилось, под вредное ворчание, крошить/резать/солить/варить что-то по рецепту самого Котова. Так как капитан оказался недееспособным, все заботы по приготовлению пищи легли на мускулистые плечи майора. Вообще-то, мужчины могли заказать еду в ресторане или же пиццу, но интеллигент заявил, что не намерен питаться полуфабрикатами. Так продолжалось все две недели больничного одного и отпуска второго. Костя вспоминал очередной рецепт кулинарного шедевра, а Сергей бежал в магазин, а потом следуя четким инструкциям и терпя жесткую критику, готовил очередное блюдо, которое потом с аппетитом и небольшими похвалами съедалось на раз. За две недели совместной жизни опера успели досконально изучить привычки друг друга. Но это не мешало им все время что-то забывать или переспрашивать. — Котов, тебе с молоком? — раскатисто поинтересовался Майский. — Да. — более тихо ответил капитан и чуть подумав добавил, — И не ори ты так. Всех соседей разбудишь, да перепугаешь. — Ой! Да ни че с ними не случиться! — фыркнул неформал, заходя в гостиную, — Да и время только… — поставив чашки на столик он глянул на часы, — О! Еще только половина седьмого! Что-то мы сегодня рано поднялись. Костя только невнятно угукнул и с помощью друга сел на своём ложе. Рука двигалась плохо, да и координации не было. Пальцы удалось с трудом сжать, но не до конца. Зато боль, до этого отдававшаяся во всем теле прошла. Котов огляделся в поиске шприца, или сосуда из-под лекарства. Надо же знать, какую дозу тебе вкатили. — Да не оглядывайся ты! — усмехнулся майор и подал другу чашку. — Я тебе чуток вколол. Не как в прошлый раз. — Знаю я твоё „чуток“! Опять я буд… Твою ж! — взревел капитан. Во время болтовни он держал чашку левой рукой. Но вдруг ему вздумалось проверить работоспособность правой. И в этот самый момент Сергей встал и задел столик, который в свою очередь больно проехался по коленке больного. И это то, собственно, из-за чего кофе выплеснулся прямо на грудь опера, что сидел без футболки. Большая часть напитка попала на живот. Быстро сообразивший в чем дело Майский, помчался за бинтами, пенкой и мокрым полотенцем. Котову повезло. Добродушный майор не пожалел молока, которое немного остудило напиток. Поэтому Костя отделался легким ожогом. Конечно это не означает, что боли он не испытал. Просто обезболивающее подействовало очень кстати. Поэтому пока обожженный, простреленный и невыспавшийся интеллигент устало матерился словечками услышанными от самого Сергея, последний успел обработать поврежденный участок кожи и наложить повязку.  — Хей, Костя, ты как? — Серёга почти что сидел на коленях друга и протирал кожу вокруг пораженного участка. — Нормально. Спасибо! — Константин слабо улыбнулся, стараясь показать что все в полном порядке. Но это не особо убедило опера. Он помог Котову улечься поудобней, и зачем-то продолжил протирать кожу влажным полотенцем. Случайно или нет, мужчина задел сосок, чем вызвал хриплый стон. Костя лежал, запрокинув голову и прикрыв глаза. Не встречая сопротивления, Майский еще раз „случайно“ зацепил второй сосок, заставив друга застонать еще раз. Третья попытка провалилась: интеллигент перехватил наглую руку и гневно зашипел: — Какого черта ты творишь, Серег? Я нормальный. Мне девушки нравятся! — Девушки-и… Ну-ну… — пошло облизнувшись, Сергей сложил широкую ладонь Котову в промежность. — Стоит у тебя. И я-я-явно не на девушку. — Тебя это явно не касается, майор! — сквозь сжатые зубы прорычал Костя. В этот момент он больше жизни ненавидел свою природу. „Ведь знаю же, что из-за обезболивающего чувствительным становлюсь! Так нет же: спокойно разрешил ему себя лапать, потерял бдительность! А ведь намеки-то не просто так были! А я м у ж и к! А не этого ли ты хотел?“ — внутренний голос оказался как всегда прав, но Костя не собирался сдавать позиций. Он активно вырывался, брыкался и пытался драться. Вот только выходило всё как-то несерьезно, смешно и глупо. Куда уж капитану с пулевым ранением, двумя ожогами, усталостью и особой чувствительностью против такого быка как Майский. И тот это прекрасно понимал. „Как хорош, зараза, и какой недотрога… Так и хочется ему засадить“ — спокойно оседлав ляжки друга и, прижав руку к дивану, он начал не спеша спускаться поцелуями по шее. К губам и не думал прикасаться, прекрасно понимая что в лучшем случае ему не ответят, а в худшем и укусить могут. — У меня наручники с собой, если что! — когда он дошел до сосков, Котов предпринял еще одну безуспешную попытку вырваться. Поиграв чуть-чуть с чувствительными горошинами, он услышал протяжный полустон. Посчитав это разрешением к более активным действиям, Сергей поцелуями спустился до паха и стал медленно ласкать член „добычи“ через тонкую ткань трусов. Благодаря действию лекарства, Костик воспринимал все ласки очень сильно, хотя и противился этому. И Майскому такое положение дел не нравилось. Он привык, что любовницы и любовники стонут под ним во весь голос. Поэтому рывком стащил хлопковые штаны и нижнее белье с Костика и облизал головку. Ему удалось вызвать лишь хрип через сжатые зубы. И за весь отменный минет с полизываниями, посасываниями и прочими „издевательствами“ ему удалось вырвать лишь пару громких стонов. Этого майору было мало. Пережав орган у самого основания и не давая кончить, он вытащил из-под дивана пачку презервативов и смазку заныканную на чёрный день. Все таки трахнуть самого соблазнительного и самого правильного капитана ФЭС он желал давно. И можно сказать, что по вине этого самого капитана у Майского не было секса достаточно давно. — Я заставлю тебя стонать! — разогрев смазку, патлатый принялся растягивать друга. Котов еле сдерживался, но молчал. Тихонько поскуливать он начал лишь при трёх пальцах. Когда Сергей заменил пальцы своим органом, Костя всхлипнул. Но бабник, он на то и бабник, что все о сексе знает и многое умеет. Движения были рваными, резкими и немного грубыми. Но интеллигента это неведомым образом заводило. В итоге Котов кончил первым. Чувствуя пульсацию чужого члена, липкую сперму и сильное сжимание тугого колечка мышц, Серёга продержался не долго. Кончал он со стоном и наслаждением. Выпав после оргазма на несколько секунд из реальности, он не сразу почувствовал что его „добыча'' собирается сбежать. Константину почти удалось вырваться из крепкой хватки, когда Майский вернулся из мира удовольствия. Почувствовав, что ‚жертва‘ убегает, он резко подмял её под себя. Выглядел Котов удовлетворенным, но расстроенным и униженным. Взгляд был почти твердым и о-о-очень грозным. Искусанные губы опухли. — Куда собрался? — рокер прикусил мочку уха Котова. — Подальше от тебя-извращенца! — Ух! Како громкое заявление! Вот только кто из нас бОльший извращенец? Я, который втюрился в тебя? Или ты, что влюбился в меня, но не хочешь этого признавать и занимаешься практически мазохизмом? А, Котик? — Да иди ты к черту, Майский! — взорвался интеллигент, — Втюрился он в меня! Конечно! Ощущений тебе новых захотелось, сексуальную жизни разнообразить! Вот и вся любовь. Стоит появиться на горизонте какой-нибудь длинноногой, пышногрудой и ты тут же забудешь про любовь! — от того, что Костя говорил негромко, но злобно и с насмешкой майору становилось больно. — Не хрена! У меня секса месяца три точно не было. Хотя любую мог снять и поиметь. А почему не сделал? Да потому что только на тебя встаёт! У меня уже мозоли на ладонях одеревенели. Да и не только из-за этого. Они не ты. Знаешь, эти две недели были лучшими в моей жизни! Да! Представь себе: заядлому бабнику и казанове было в кайф варить кофе для тебя, терпеливо повторять список покупок, для очередного ‚кулинарного шедевра‘ и потом, под твоим руководством и надзором готовить этот ‚шедевр‘. И сидеть, развалившись на диване или в кресле выслушивать лекцию об очередном знаменитом композиторе или об очередной ‚великой, серьезной' книге! После тирады майора наступила тишина. Мужчины смотрели друг другу в глаза и не знали, что сказать. Для Сергея, Костя стал всем. Не мог казанова представить себе жизнь без этого упрямого, интеллигентного, взрывного человека. Точнее мог, но безрадостную и короткую. Да и Константин, хоть считал все это неправильно, хотел этого. Как там говорится? ‚Простого, человеческого счастья‘.? Да… Наверное именно этого он и хотел. — Знаешь… — медленно начал опер, — мне плевать, что ты хочешь, но я сплю у окна. Та сторона у твоей кровати меньше продавлена.