Сон и депрессия.

У каждого периодически возникает чувство, будто он находится не в своей тарелке, как будто проживает не свою жизнь, идет не по предназначению жизни и, кажется, что он просто наблюдает со стороны свою историю. В такие моменты в груди возникает грубое чувство все нарастающей тревоги, которое сковывает сердце, возникает ощущение удушья: ты находишься в клетке, из которой нет спасения. А с чего все начинается? Скопившиеся проблемы, непонимание близких или их отсутствие, а у некоторых просто от скуки. Вот так просто. От скуки. Пошел в отпуск без планирования, появилось несколько выходных по другим причинам и все: ты уже не знаешь, куда себя деть. В голове появляются несуществующие проблемы, которые в серые, унылые, погруженные в работу будни, ты просто не замечаешь. Самобичевание мыслями о том, что ты ничего не добился в жизни, занимаешься не тем делом, находишься не в том месте, сводит с ума. В такие моменты ничего не радует, и даже маленькие радости, окрашивающие обычные дни в краски, совершенно не интересны. Не хочется жить. Грустно. И глупо. Очень. * * * В последнее время в наших сердцах появилось совсем иное чувство тревоги, а правильнее его назвать страхом. Все началось с выборов очередного президента в нашей стране, особенно ситуация накалилась, когда единственный адекватный вариант по неизвестным причинам снял свою кандидатуру. И вот тут начался хаос: неожиданно для всех выбился лидер, от которого никто ничего не ожидал. Своей первой подписью он отметил закон о поиске террористов, которые якобы взрывают дома по всей стране, хотя первоначальная версия - банальный взрыв газа. Прошло два года. Улицы заметно опустели, люди стали бояться выходить на улицу, там творился самый настоящий беспредел. Но, несмотря на то, что все это понимали, говорить вслух или обмениваться мыслями в иной форме было чревато последствиями. Контролировалось все: начиная от избытка стражей порядка на улицах, заканчивая проверкой личных сообщений в социальных сетях. Сутками шныряли вертолеты набитые подготовленными бойцами; они наугад отлавливали людей, которые им не симпатизировали, и проверяли их на принадлежность к террористам, а всех, кто якобы чист - отпускали. Но в реальности, пойманных людей уже больше никто не видел. Ходили слухи, что всех отловленных зомбировали и отправляли на опыты, поэтому попасться под прицел – самая главная опасность. Страх заполнил сердца, а все деньги государства уходили на внутреннюю оборону. Постепенно милые и ухоженные доселе улочки превратились в неопрятные, заросшие травой, от которой раньше всегда избавлялись, стоило ей хоть немного вырасти. Краска, на расположенных в парках скамейках, сильно облупилась, а лампочки в фонарях давно не горели. Небольшие частные магазины, в большинстве случаев находящиеся на первых этажах домов вдоль дорог, практически все закрылись. Общественный транспорт без хорошей финансовой поддержки выглядел не лучше: поломки увеличились в несколько раз, ездить стало совсем не безопасно. Устав от всеобщей боли и неведения будущего, я решил проведать свой родной город, из которого выбрался еще до всего произошедшего; он небольшой, провинциальной, но уютный за счет обитающих там душевных жителей. Сердце как никогда ранее разрывалось от тревоги за своих родных. Добирался поездом, пришлось пройти несколько проверок, но я сейчас я был рад, что обладаю «серой», неприметной внешностью. Через день после приезда, я встретился со своей давней подругой: она была мне сильно дорога, несмотря на расстояния разделяющее нас, мы поддерживаем нашу связь все время. С болью в сердце, я попросил ее показать мне город. В своей голове я на всю жизнь сохранил воспоминания из детства о солнечных днях, проведенных на аллеях и в парках моего города, такие теплые и согревающие мою душу одинокими вечерами. Но мне нужно было знать, как сильно все изменилось. Я не мог без этого. Даже погода протестовала против принятых правительством мер. Середина июля, а столбик термометра за все время не поднялся выше отметки плюс пятнадцать. Ветер пронизывал до костей, и, казалось, даже солнце поблекло на фоне всего этого. Скрипучий автобус довез до неузнаваемой площади с некогда красивыми фонтанами и ларьками с мороженым и сахарной ватой. Вдалеке виднелся пруд, но вместо чистой глади, то тут, то там виднелись небольшие островки, заросшие красной, неприятной для глаз, высокой травой. Сейчас тут пусто. И жутко как в фильмах ужасов. Я поежился. Перед нами из автобуса вышел странно одетый парень. Он шел, немного шатаясь, и при этом еле слышно бормотал себе под нос: «Надо бежать, бежать, бежать…». Я слегка притормозил, чтобы расстояние между нами и этим сумасшедшим увеличилось, неизвестно, что можно от него ожидать. Чем больше мы приближались к воде, тем сильнее увеличивался ветер, холод тонкими иголками проникал под кожу, заставляя усерднее кутаться в ветровку. Окружающий пейзаж совершенно не вдохновлял, единственное желание не покидало измученную душу – убраться отсюда как можно быстрее. Резкие порывы ветра закладывали уши, но все равно мы смогли различить звуки приближающегося вертолета. Голова рефлекторно повернулась в сторону шума, глаза отыскали вдали две увеличивающиеся черные точки. Надо бежать. Я схватил за руку свою подругу и сиганул в кусты между деревьев в сторону небольшого кафе, которое находилось там по моей памяти. Краем глаза я увидел того сумасшедшего, он бежал в ста метрах от нас издавая душераздирающий крик. Глупец! Они же могут услышать. Добежав до конечно места, я обнаружил, что все окна и двери заколочены, времени искать новое убежище не было, да и вертолеты уже остановились в небе в полукилометре от нас, устремив прожекторы на того парня. Возможно, я бы пожалел его, если не заполняющий разум страх и мысль о том, что выдав себя, он нам дал отсрочку, возможность спрятаться. Обежав вокруг здания, я обнаружил небольшую темную нишу, место в которой хватило лишь на одного. Спрятав туда свою подругу, я накрыл проем металлической пластиной, совсем скрыв девушку, даже от минимального солнечного света. Вертолеты вновь начали движение и, мне ничего не оставалось, как скрыться под козырьком кафе, в надежде, что меня просто не заметят. В данный момент согревала только одна мысль: если они заметят меня, я смогу их отвлечь, и они не поймают ее. Я слишком сильно ее люблю. Вдруг подбежали еще три парня и спрятались под этим же навесом. И самое страшное, что их было видно. А если увидят их, то сцапают и нас. Мы сидели несколько минут и вслушивались в звуки вертолетов: они неумолимо приближались. Я сжался в комок. Внезапно один парень, из той подоспевшей троицы, уставившись в одну точку, начал все громче и громче, по мере увеличения шума от вертолетов, произносить мое имя. Я резко спросил его: "Что?". Он стеклянно посмотрел мне в глаза и закричал: "Проснись!" * * * Резко открыл глаза. Все тело пробивала мелкая дрожь, а под ресницами уже пробились едва заметные слезы. За окном забрезжил рассвет, первые лучи солнца начали освещать уютный зеленый дворик и недавно подстриженный газон. Легкий ветерок слегка колыхал кроны деревьев. На улице стояло полное умиротворение. Это был только сон. Я уставился в потолок. И в этот самый миг понял, что я крайне глуп, забивая свою голову мелкими вещами, вроде криков руководства на планерке или увеличивающихся цен на бензин. Впадаю в депрессию из-за всякой ерунды! Нужно просто жить, радоваться, что солнце по-прежнему греет. Я перевернулся на другой бок и почувствовал, что мне стало гораздо легче, а депрессивные мысли стали постепенно утекать из моей головы Я обязательно съезжу и навещу своих родных. Обещаю.