split myself in two

Элайджа занимается любовью, шепчет слова в её кожу, вдыхает жизнь в её тело, дарит её ангелам крылья и позволяет ей летать. Он ласкает её и боготворит. Клаус трахается, впечатывает её в кровать, заставляет пальцы на её ногах подгибаться и разжигает внизу её живота огонь, выворачивающий наизнанку. Обе его руки сжимают её запястья до синяков снова и снова, пока они не начинают регенерировать. Он скручивает её, и она прогибается в спине, умоляя его не останавливаться. Элайджа сладко целует её, обещает, что никто не причинит ей боли, мёртво смотрит в её глаза; страсть и сладкое тепло, которые она никогда не видела, кружатся в его радужке. Клаус терзает её рот, рисует кровью и обещает разорвать сердце тому, кто причинит ей боль. Кэролайн царапает ногтями спину Элайджи — до кружащихся перед глазами точек. — Теперь молчи, — шепчет он, кончая, и убирает волосы с её лица, заправляя несколько прядей за уши. — Спи, моя милая Кэролайн, — и она засыпает, оборачиваясь в его сторону. Кэролайн утыкается лицом в подушку, заглушая крик, когда Клаус дергает её голову назад, рыча. — Я хочу, чтобы весь мир слышал, как ты говоришь мое имя, — в её ухо, и они начинают. Она уверена, что каждый, на расстоянии шести миль отсюда, слышит её тяжелое дыхание, крик, стон. Это происходит только после того, как она кончает с каждым из них и шепчет, как любит их, всегда одно и тоже. — Я люблю вас. Вас обоих. И она кончает, кончает. Вместе, они как один человек и дают ей то, что не могут дать по отдельности. Клаус — животное, которое жаждет вампира; Элайджа — джентльмен, который желает принцессу Кэролайн. Её сердце не может разорваться между ними.