Утро и вечер

      Уже несколько дней подряд сонный Коля выскальзывает из шелковых простыней, закидывает на себя пиджак Якова и плетется полумертвой походкой к окну. Около него он стоит примерно час, а потом или валится снова в постель, или плетется в ванную.       Он стоял там, восхищенно вздыхал, лицо его сияло, несмотря на жуткую усталость. Нередко усмехался своим мыслям, так тихо-тихо, чтобы не спугнуть.       Яков сразу понял, что этот особый утренний ритуал требует некого уединения. Он не мешал юноше. Только бесшумно ставил рядом с Николаем чашку кофе и также тихо удалялся. Когда было время, он наблюдал, как парень, не отрываясь, поправляет спадавший с нагого тела пиджак, как делает быстрый глоток, как убирает с лица упавший локон. Невероятно прекрасное зрелище на фоне восхитительно красивого восхода. Закусив губу, Гуро выходил из комнаты, когда уже слишком неприличные мысли залезали в его голову.       Через некоторое время Гоголь отрывался от окна и, глядя в пустую чашку, вздыхал, запахивая пиджак и следуя дальше по своим делам.       Несколько дней Яков не спрашивал, что именно привлекало Николая за окном. А тот и не рассказывал.

***

      Больше всего поразила такая же картина вечером. Ну, почти.       У другого окна, в одежде, с собственноручно приготовленной чашкой чая. Гоголь заплетал волосы в хвостик, чтобы не мешали и все также смотрел в окно.       Когда чашка пустела, Яков заходил в комнату и, облокотившись на косяк двери, ожидал пару минут, пока Николай обернется, причмокнув и игриво разглядывая следователя.       Каждый вечер хвостик Николая расплетался руками Якова. Гуро запускал свои руки в спутанные волосы, часто схватывал их, легко поглаживал, путал. А после, уже поздней ночью, заплетал их.       Гоголь был не против. Он, уставший и обессиленный, лежал на груди у него.       - Яшенька, - прошептал однажды в ночной тишине комнаты Гоголь, - А ты замечал, что восходы и закаты в конце января нереально прелестны? - Он повернулся к Гуро лицом, - Но от них становится жутко холодно, - юноша сжал простынь, вздрогнув, - А вот когда я смотрю в твои глаза, вижу черноту, но такую теплую, - он проводит холодной ладошкой по груди Гуро, - Что и солнце становится уже не важным.       - Романтик ты, Коленька, - Яков лишь гладит Гоголя по спине и нежно смотрит на парня.       - Не спорю, - кивает Николай, - Но я вот к чему клоню, - твердо говорит он, - В минуты, когда я смотрю на солнце, я понимаю, что возможно я и влюблен в красивые закаты и восходы, но люблю я только тебя, - сдвинув брови, будто обижен, закончил Гоголь.       - Коленька, - нежно шепчет Гуро и тянет к себе юношу. Легко целует его в губы и крепче сжимает в объятьях.

***

      После этого Гоголь больше не стоял у окна. Лишь отвечал на вопросы Якова "Восходы больше не так красивы" или "У меня уже есть солнце, на которое я хочу смотреть" - и так многозначительно смотрел на Якова, улыбаясь и чуть прищурив глаза, отпивал из чашки.