Загон для бешеного пса

— Ты можешь по-быстрому и максимально безболезненно меня убить? — слёзно умолял Мо Гуаньшань, вытягивая ноги. Пройти пешком в быстром темпе несколько больших районов — подвиг. Его нижние конечности гудели, икры напряжены до предела. Отвратно, надо было хотя бы велик зацепить. Совсем неприметный молодой человек, который рассекает на велосипеде в три часа ночи. Этакий спортсмен-социофоб. — Я, конечно, понимаю, что если посчитать все мои грешки, то может выскочить чуть ли не пожизненное, но мокруха, братан, ни в какие ворота не лезет. Да и добрый я, чо ты. Купи машину и кончай уже ерундой страдать, — Цунь Тоу не отрывался от ноутбука. Он что-то быстро печатал: то ли чатился с кем-то, то ли работал. Увлечён до такой степени, что даже до банки с пивом тянулся на ощупь. — Автомобиль для тебя это не просто средство, которое упрощает жизнь, но и делает её безопасней. Вот мусора на хвост сели? Что ты будешь на своих двоих от них гнать? Нет, в тачилу и втопил, — снова энергично забил по клавишам и победоносно воскликнул. Значит, работал. — Я только что завершил свою тысячную транзакцию. Рыжий, за это надо выпить, открывай свой сраный сок. Гуаньшань поморщился, но за пачкой потянулся, хотя бы потому что захотел пить. Цунь Тоу сцепил пальцы, а затем вытянул руки, все фаланги и суставы тут же хрустнули. — Я сижу уже почти двенадцать часов, приколи. Жопу практически не чувствую. Как эти летсплейщики высиживают днями за играми? — Да вроде не высиживают, чот читал какой-то перец помер после беспрерывного двадцатичасового сидения. Странно, я сутки проспал и ничо, вроде живой. — Да это он там, наверное, перенервничал. Хуй знает, я в медицине так себе шарю. Вернее вообще не шарю, но, Рыжий, если тебя подстрелят, я смогу перевязать тебе рану. На этот вопрос я когда-то давно дал правильный ответ в какой-то телепередаче, так ко мне все родственники за советами сбегались, — засмеялся и снова потянулся. — Пошли пройдемся, — и начал неистово ржать, Мо скорчил морду, а-ля «ебать смешно, закрой хлебальник», но Цунь Тоу продолжил, — хотя бы до дивана. А там ты ляжешь, а я до кухни метнусь, может, полы помою в ванной. Не знаю, зачем. — Бля, отнеси меня домой ко мне. Цунь Тоу поднялся. Он неловким движением сбил металлическую банку, и кислый запах дешёвого пива наполнил маленькую комнатушку. — Рукожоп, — констатировал Мо Гуаньшань, наблюдая за тем, как росла лужа на дощатом полу. Дерево впитает в себя мерзкий запах, который выветрится не скоро. — Я передумал что-то, я лучше сам доползу. — Да тут оставайся, — казалось, Цунь Тоу произошедшим ни капли не расстроен. Пойло было дико мерзким. Жаль теперь только воняло в хате. Ну и пол он теперь помоет стопроцентно. С желаниями нужно быть аккуратнее. — Я просто тебя давно не видел, решил проверить не окочурился ли ты случаем, ну и твой дом ближе был. Ща посижу и пойду, не хочу я свои косточки на твоем полу заставлять лежать. — Да это тебе надо беспокоиться о том, как бы не сдохнуть, говорят, там какая-то движуха. В новостях читал типа российские и аргентинские спецслужбы спалили контрабанду почти на 400 килограмм снега. Охуеть, да? — чуть ли не орал откуда-то Цунь Тоу. Да, Гуаньшань об этом слышал. На их работу такие новости редко влияли, но игнорировать их было бы глупостью. Да и у них канал с наркотрафиком, кажется, с востока. Филиппины или какая-нибудь другая страна, Мо Гуаньшань особо в подробности не вдавался, не его ума дело. — К вам там случайно стаф не по этим веткам идёт? Наверное, дилы на очко присели. Ну, я имею в виду крупные. — В душе не ебу. У меня пока есть вещества, разнесу, думаю, может, в завязку уйти. — Чо это? — вскинулся сразу Цунь Тоу, кидая тряпку на пол и наклоняясь следом за ней. Аккуратно осушил лужу, погрузил тряпку в заранее приготовленный тазик с водой, всполоснув её, выжал и снова вытер. Он сделал подобные движения еще несколько раз. Гуаньшань понял, что залип. Ничего интересного, но монотонные движения, казалось погружают его в состояние, близкое к загипнотизированному. Мо заметил, что если Цунь Тоу брался за дело, то старался его выполнить как можно качественнее. В общем, добросовестный, если можно так сказать о мошеннике, человек. — Братан, уснул, что ли? Я говорю: а что случилось-то? — Да ничего не случилось. Шэ Ли предложил на ступень выше подняться. Прав ты был, когда называл вербовщиком. Должность складмена предлагал. Мне кажется, у них там что-то нечисто, или приближается какая-нибудь чума. Змей просто так не сольется, — задумчиво протянул Гуаньшань. Он все-таки встал с пола, на котором лежал до этого, и дотопал до дивана, падая на него. Его снова начало кумарить. — Я вообще думаю, что Змей никаким боком к поставкам и прочему не имеет. Просто следит. Мне кажется, дила его родственник или что-то того, может, он оператор в шопе или же он сам барыга, может, он из Триады? — тряпка полетела в таз, а Цунь Тоу опустился на пол у дивана, спиной припадая к низу мебели. — Занесло, да и сам Шэ Ли говорит, что он — складмен. — Этот чувак может сказать, что по воскресеньям поет в церковном хоре, собирая деньги в благотворительный фонд для детей, больных лейкозом, и не покраснеет. Ты поверишь? Нельзя принимать все слова Шэ Ли на веру, на то он и Шэ Ли, всекаешь? — у Цунь Тоу одна проблема… Ладно, у него много проблем, но эта самая приоритетная — он слишком увлекался своими гипотезами. Гуаньшань отвесил ему несильную оплеуху. — Конспиролог хуев, хорош уже фантазировать. Лучше скажи откуда у тебя столько грешков, что аж на пожизненное вытекает? — Цунь Тоу аж весь подобрался и немного странно начал коситься. — Братан, дружба дружбой, но если тебя схватили за яйца, топить за собой остальных необязательно, тебе все равно за меня срок не скосят. — Бля, я повторю, не беспокойся. Хорош теории заговоров строить, баран. Никто меня ни за что не хватал, я просто засыпаю, а твоя болтовня отвлекает, но слушать про Шэ Ли я заебался еще в первый месяц, — промямлил Мо Гуаньшань, при этом сверля потолок взглядом. Он бы прикрыл глаза, но в шесть утра это чревато тем, что он просто вырубится. А Цунь Тоу облегченно выдохнул. — На тебе точно нет жучков? — Пошел на хуй, — просто и незамедлительно ответил Мо, даже как-то устало вышло. — Ладно ну чо ты, расскажу тебе, — парень ожил: тут и блеск в глазах, и нездоровый, восхищенный самим собой, румянец на щеках, и улыбочка такая премерзкая, что Мо вообще пожалел, что перевел взгляд с потолка. А он тем временем начал свою удивительную историю: — началось вообще все с того, что мне какой-то чувак рассказал об особом инете, как будто то место, где мы сидели до этого, — ничто, в сравнении с тем. Назвал его дипвеб. Конечно, я всегда страдал этим излишним преувеличением, поэтому мне показалось это интересным. Полез изучать, нашел видосики, понял что к чему и где-то через двадцать минут сидел в этом самом «особом инете», чувствуя себя чуть ли не пупом земли думал: «о, как я умен, прекрасен» и прочее-прочее, при этом не зная даже как пользоваться поиском. Все на английском, в котором я ни черта не шарю. Ну худо-бедно, с помощью переводчиков, разобрался. Зашел на сайты, опять тупил, психанул и вышел. Но пламя интереса во мне загорелось, а еще бы нет, — ведь мне обещали жесткий крайм, незаконный сбыт оружия, покупка телефонов по дешевке и прочие прелести жизни. Я не собирался ничего покупать или как-то сам заниматься преступной деятельностью, мне пятнадцать было. А ты тогда тусил с тем стремным, помнишь? — Мо поморщился. Конечно, он помнил. — Просто изучить. Зашел уже через три дня, открыв переводчик. Слова многие не переводились, перевод хромал жутко, пришлось просить помощи. Набрел на какой-то форум, написал в отчаянии на китайском, что меня удивило, там даже не нужно было регистрироваться. Не думал, что ответят, но на просьбу откликнулись, дали нужные ссылки, оказывается, были на китайском языке, но сеть маленькая, три или четыре только открылось. Мне понравился один. Там я всему и научился, даже английский выучил за рекордные для меня полгода с копейками, — радостно закончил Цунь Тоу и все-таки вскрыл пакет сока Мо Гуаньшаня. — Самый лучший монолог на тему: «как я стал успешен», но спрашивал я не об этом, — буркнул Мо, он слышал это уже тысячи раз. Хотя слушая этот сторителлинг, Гуаньшань невольно вспомнил свою историю успеха, если это можно назвать так. Воспоминания были не самыми приятными. Он так жестко тупил, что было даже очень стыдно за себя. Сайт, с которого он начинал, рипнулся спустя две недели, как Гуаньшань научился в этом понимать хоть что-либо, но к новому он приспособился очень быстро. Как и говорил Цунь Тоу, сейчас он куда лучше понимал английский, хоть и до совершенства не дотягивал, но все впереди. Работа действительно обязывала. Его знакомства больше не ограничивались Китаем, и он пользовался некой популярностью в интернете, конечно, в узких кругах, но те усилия, в общем, зря не пропали. — Чо вспомнил, каким был долбоебом? — мерзко хихикнул Цунь Тоу, а Гуаньшань попытался испепелить его взглядом. — Так чо за грешки-то, еб твою душу, интересно так-то. — Ну я начал рассказывать, а ты такой бесцеремонный, перебил меня. Но я тебя прощаю, слушай дальше, — он задумчиво тянул гласную «и», вспоминая на чем прервался, смотрел умоляюще на Мо, чтобы тот, видимо, подсказал, направил мысль, и Гуаньшань помог: — Ты рассказал, что выучил английский за полгода. — А вот, — воскликнул он в восторге, — ну начал просто со взлома акков в соцсетях, немного поднимал, вымогал деньги. Кто-то велся, кто-то нет. Я так просто развлекался. Но считай, это уже до четырех лет. Потом проводил разные махинации с картами: кардинг, дроп. Мошенничество в особо крупном, до десяти лет. Кража тоже была, но там немного, думаю, два года условно, но тоже ведь срок. Ну и участие в организованной преступности, хранение и сбыт наркоты, около двадцатки вылетает*. Считай, почти 36 лет, чем тебе не жизнь, — он смеялся и допил сок Гуаньшаня, а потом продолжил: — на самом деле у меня за мошенничество много статей, там не только хищение, я еще и доки поддельные предоставлял. Сам не делал, конечно, самое чумовое — участие в ОПГ, но это в прошлом. Думаю, следующий раз вообще киднеппингом заняться, но только не знаю пока зачем мне люди. Думаешь, можно будет еще и за торговлю людьми присесть больше, чем за ОПГ? — Не знаю, кстати о группировках, чо ты вдруг перестал закладки делать? — этот вопрос давно интересовал Гуаньшаня, но он никак не находил до этого времени спросить. Да и тему надо свести. Цунь Тоу увлекался даже когда шутил. Мо Гуаньшаня такие замашки пугали местами, но потом его отпускало, и он угорал с некоторых. Ну сейчас, например, он представлял, как Цунь Тоу стоит с ценником и каким-нибудь человеком в цепях, никто не хотел покупать у него, и он каждый раз опускал цену, а потом отпускал человека и просто на коленях умолял его не сдавать. Ситуация забавная. В реальности, наверное, Цунь Тоу не смог бы похитить никого. Обмануть и украсть что-то — да, он прирожденный аферист, а вот убить и причинить настолько сильный вред — нет. Из наркотиков сильные препараты он никогда не распространял, обходясь анашой, гашишем, иногда проскальзывал кокс, но он был так же редок, как и снег в апреле. — Я просто попробовал, меня увлекло, потом надоело. Я ведь тебе говорил, что деньги — это просто приятный бонус, мне бы хватило и выручки какого-нибудь официанта, просто это неинтересно, сечешь? Мо Гуаньшань кивнул. Нет. Не понимает, но, наверное, просто ему действительно нравилось. — Не наебешь — не проживешь, жаль для меня это оправдание не работает, а ты слишком добрый, чтобы себя оправдывать, — вдруг серьезно заключил парень, и Мо понял, что время и честь знать. Он грузно поднялся. — Мне тоже жаль, что так вышло. Но что поделать? Я пойду домой, уже метро открылось. — Не пропадай, бро, — попрощался Цунь Тоу, закрывая за ним дверь. Они оба проспят, наверное, до вечера, а у Гуаньшаня опять встанет работа. Ну, еб вашу душу! «Чтобы тех гандонов диарея скосила», — мстительно подумал Мо Гуаньшань и гадко хмыкнул, словно действительно желал этого всем сердцем.       Кстати, о сердце. Он не звонил маме уже почти четыре дня, последний раз у нее был в субботу. Он сходит завтра, принесет ее любимое пирожное. Но завтра, сейчас ему бы поспать и немного отдохнуть. Режим летел ко всем чертям. Гуаньшань злился и смотрел на время. Уже десятый час, а день будний. Она на работе, не было смысла мчаться к ней со всех ног к ней сию же минуту. Он проснется и придет к ней вечером.       Квартира встретила его пустотой, неразобранными коробками, удручающим одиночеством и беспроглядной тоской. Но тем не менее, чем-то знакомым, словно он такое уже где-то встречал. Он знал где, дело даже не квартире, не в ее размере, дело в том, что Гуаньшань приходил с таким настроением, что он думал об этом и, казалось, зациклился над этим. «Четвертый год пошел, надо бы уже прекратить это все, чертов ублюдок», — Мо опустился на пол возле двери. И суть не в том, что у него не было физических сил идти дальше, а то, что где-то внутри что-то тянуло упасть. Гуаньшань подтянул колени к себе поближе, откинул рюкзак, который теперь пустой и просто болтался, уперся лбом о колени, и дышать стало тяжело. Дрожь прошлась по телу, и выдох получился судорожным. Жалко. Так, наверное, он выглядел со стороны, но ему все равно. Стесняться нечего. — Вот же придурок, — вслух буркнул Мо, заставляя себя встать и пройти в комнату. Телефон бросился в глаза. Тот лежал отключенным два дня подряд. Он не часто им пользовался, ему скорее даже мешало, но терять связь с остальным миром не хотел, хоть и пытался. Ему казалось, что он не достоин находиться рядом с ними. Гуаньшань не мог смотреть матери в глаза, не мог сказать ей правду, где жил, как зарабатывал деньги, как ему удалось погасить долги, которые они отдавали годами, за каких-то пять месяцев. Не хотел больше врать Чжань Чжэнси и Цзянь И, тем более Мо Гуаньшань уже и так их подставил, ведь он их подверг опасности. Он мог допустить ошибку, за которую потом расплатятся они. Мо заставил себя прервать эти ведущие в тупик мысли. Упал на кровать. Бесчисленные пропущенные звонки: мама, Цзянь И, Чжань Чжэнси, Шэ Ли, какие-то неизвестные номера, множество смс, какие-то другие уведомления на электронной почте, Гуаньшань ничего из этого не проверил, просто установил будильник на четыре вечера и лег спать.       Он стоял в толпе. Не понимал, что это: просто люди, их много, все без лиц, кроме одного. Высокий, темноволосый. Человек стоял в профиль, Гуаньшань толком не видел, но знал, что они с ним знакомы. Он знал, что это за человек. Мо пытался пробраться до него сквозь толпу, но не получалось, людей становилось больше, а расстояние не уменьшалось. Мо Гуаньшань нахмурился, он толком и не видел лица, но теперь пытался во всех мимо проходящих найти что-то схожее. Ну что за бред. Мо пытался перестать думать об этом, куда важнее узнать, что он тут делал, зачем пришел именно сюда. Это что-то вроде торгового центра. Даже не что-то, а в самом деле торговый центр. Тогда, наверное, ему в кондитерский отдел. Точно! Абсолютно точно. Его ждала мама, он обещал ей вкусный чай и ее любимое пирожное, он обещал ей заботу и внимание любящего сына, а не пропадающего на четыре дня мудака. Он купит и сразу поедет к ней. Но на эскалаторе, который ехал в обратную сторону, он снова встретил того человека. — Эй! — позвал Мо, не знает кого, но позвал. Не знал имени, но кричал. И он доподлинно знал, что расстояние между ними — вытянутая рука, но почему-то до парня никак не достать. Он знал его. Знал. — Стой, — умоляюще попросил Гуаньшань, и, черт возьми, он был готов хоть сейчас без оглядки броситься за ним вдогонку, перелезть на другую сторону, но он не мог и двинуться. Дернулся, продолжил тянуть руку, но больше ничего. Ноги онемели, а тело закаменело. Человек уехал, а Гуаньшань оказался наверху. Наконец-то, Мо смог совершать телодвижения, его начала понемногу населять паника, хотелось упасть и расплакаться, просто сделать хоть что-нибудь, чтобы только его перестало наполнять это мерзкое чувство беспомощности и бессилия. «Мама. Пирожные. Я обещал», — Мо Гуаньшань убедил себя и отвернулся. Первый шаг дался ему с таким трудом, как будто его нога приросла к полу, и он оторвал приличный шмоток кожи. После покупки, Гуаньшань вышел из торгового центра, и внутри поселилась уверенность, что за ним наблюдали. Отступившая паника волной поднялась снова. Он осторожно делал шаг за шагом, но чувство только нарастало. Мо Гуаньшань перешел дорогу и увидел снова тень, шел по аллее и заметил, повернулся и уловил краем глаза.        Он залетел в подъезд, а затем в квартиру со скоростью звука. На пороге стояла недовольная мать, а рядом с ней… другой он. Ему что-то говорили, но в уши словно залили воду, а глаза застилал туман. Ничего не видел и не слышал. Мама узнала, она отреклась от него. Кому он теперь нужен? Мо положил пакет и аккуратно прикрыл дверь за собой. Ему что-то кричали в спину, но ему не было до этого дела. Больше всего его интересовало, как мама узнала. Он никогда ей не говорил, не намекал и даже ни разу у них и разговора на эту тему не было. Почему она отказалась его выслушать? Гуаньшань ведь затеял все это ради нее, чтобы она перестала разрываться на нескольких работах одновременно, в ущерб себе и своему здоровью, чтобы у нее было чуть больше свободного времени на себя! Почему так легко отвергла все его старания и потуги? Мо опустился на скамейку во дворе. В глазах стояли слезы. А на плечо опустилась рука. — Малыш Мо, — Гуаньшань вздрогнул, но расслабился. Это ведь не он. — Шэ Ли, — процедил Мо, — отвали, не до тебя. — Думаешь, почему все так вышло? — спросил Шэ Ли, но Мо не ответил, как этот поганец угадал его мысли, он не знал, но, казалось, еще немного и его голова просто взорвется. — Наверное, винишь ее в том, что она не выслушала тебя, а сразу бросилась с обвинениями? — голос был проникающий, цепляющий и Мо Гуаньшаню резко захотелось закрыть уши, закричать и попросить убраться, ничего не говорить, просто оставить в покое, как ему сказали: — Это ты виноват, только ты и никто больше. Не ври себе, никогда это не было ни для чьего блага, ты преследовал свои цели: перестать нуждаться в деньгах, быть вечно кому-то должным, о, ну и конечно, ты просто хотел быть обычным подростком. Ты все это затеял лишь для себя. Ты — лицемерный эгоист, который не может себе в этом признаться. Ты так жалок, — шептал прямо в ухо Шэ Ли, обнимал за плечи, сжимая ладони на суставах, и громко смеялся, — мне это так нравится, Малыш Мо. — Замолчи, — все-таки закричал Гуаньшань, не выдержав. Он отпихнул его от себя, а слезы уже копились в глазах, а текли по щекам, стягивая кожу. Мо обернулся и не увидел перед собой Шэ Ли, за его спиной снова тень. Гуаньшань увидел и потянулся. Шэ Ли тут же отошел на второй план. Он сделал резкий шаг вперед, прошел как будто сквозь Шэ Ли, но до того загадочного человека никак не смог достать. — Остановись, прошу тебя, — обессиленно зашептал, продолжая тянуть руку. Тень исчезла опять, а вот Шэ Ли, оказалось, никуда не делся. Он грубо схватил запястье Мо Гуаньшаня, даже показалось, что услышал хруст и свой собственный крик.       Гуаньшань открыл глаза. Он понял, что проснулся от своего же крика. Холодный и липкий пот катился с него градом, а футболка и штаны прилипли к телу. Простынь и подушка под ним тоже оказались полностью мокрыми. Сон оставил странные ощущения, слезы не перестали течь, и Мо зло вытер щеки. Боже, ну почему он такой чувствительный. Это уже ни в какие рамки, серьезно.       Белье в машинке, наверное, стухло, поэтому он снова поставил полоскаться те, что загружены в барабан, а мокрые простынь, наволочку, футболку, штаны и нижнее белье скинул в корзину. Он думал о сне, когда принимал душ, он думал о сне, когда переодевался в свежее, он думал о сне, когда ехал за пирожным, он думал о сне, даже тогда, когда улыбался маме и слушал ее истории.