***
Дима стоял перед зеркалом и надевал галстук. Пелагея сидела на краю постели, нервно теребила пальцами края покрывала, застилавшего кровать, и исподлобья смотрела на мужа. — Ты уже целый час крутишься перед зеркалом! Может, хватит? — У меня деловая встреча, — Билан подушился дорогим парфюмом и, поставив склянку на комод, надел темно-синий пиджак. — Как я выгляжу? — Ужа… прекрасно! — наиграно довольно исправилась Поля, почувствовав на себе строгий взгляд, направившийся на нее через отражение в зеркале. Бесшумно хлопнув себя по коленкам и глубоко вздохнув, она поднялась с нагретого местечка, подошла к любимому и поправила его галстук. — Полюш, я же ненадолго, — Дима погладил ее по щеке, заправив белокурую, выпавшую прядку ей за ушко, опустив одну ладонь на тонкую талию девушки. — Только попробуй задержаться! А то будешь там смотреть на всяких девиц! — Ты перепутала ресторан со стрип-клубом, — усмехнулся он. — Обожаю, когда ты ревнуешь, — молодой человек расплылся в доброй улыбке и оставил невесомый поцелуй на ее доверчиво открытой шее, проведя носом по молочной коже, вдыхая ее сладкий аромат. — Ты подушился моим любимым одеколоном… — тая от его прикосновений, томно прошептала Пелагея, закрыв глаза в невероятном удовольствии. — Ди-има-а, — она начала стягивать с него пиджак, соблазнительно прикусив краешек пухлой губы, улыбнувшись, когда от непродолжительного поцелуя на ее шее осталось красное пятнышко. — Пелагея, что ты делаешь? Сейчас нельзя… — Можно, — настойчиво проговорила она. — Желание любящей женщины — закон! — А Мия? — Она гуляет с бабой Светой. — Я опоздаю на встречу, — Дима вяло, но все же упирался. — Не опоздаешь! — Поля накрыла его губы страстным поцелуем и повалила на кровать, нависнув сверху.***
Новое воспоминание — очередной выпитый бокал. Но как бы он не пытался заглушить все чувства алкоголем, ничего не получалось. Нет, было одно лекарство — объятия Пелагеи, ее заразительно-заливистый смех, горячие поцелуи. Однако им воспользоваться сейчас было невозможно.***
— Чего ты так смотришь? — развалившись в спальне, на огромной двуспальной кровати, спросила Поля, подперев подбородок рукой, упертой локтем в матрас, и уставилась в экран плазменного телевизора, не обращая внимания на назойливого Билана, который крутился вокруг нее, как Феликс, когда хочет гулять. — Давай подеремся, — от такого заявления блондинка чуть не подавилась воздухом. — Нет. — По-оля-я, — загадочно протянул Дима, вышагивая пальчиками по ее плечу, покрывшемуся в один миг предательскими мурашками. — Масянь, отвали, — передернув плечами, сбрасывая его руку, Пелагея взяла маленькую подушечку и запустила ею в мужа, тихо рассмеявшись, когда он скорчил лицо после неожиданного удара. — Ну поиграй со мной, — не унимался Билан и подполз на четвереньках к любимой, лежащей на животе. Сегодня она была какой-то чересчур спокойной! Уложила спать Мию, а время драгоценному мужу совсем уделять не хочет. Он уткнулся носом между ее лопаток, прикусив кожу вместе с тканью домашней майки, желая хоть как-то расшевелить Пелагею. — Тихо-тихо–тихо, — заскулила блондинка, пытаясь скинуть тяжелый груз. Не пушиночка, знаете ли. — Ну не куса-ай! Да блин, Димо-он, слезь, — заерзав под Биланом, Поля резко дернулась и ударила его по носу. — У меня сейчас спина треснет, слоник, блин. — Ну поиграй со мной… — Ой-ё-ёй, спи-и-ина-а, моя спина-а, — жалобно прохныкала Пелагея, наконец избавившись от этой гири, и перелегла на спину, прогнувшись дугой. — Я тебя убью, понятно? — Поиграй! — Доставай карты, давай сыграем. — Не-ет, мне нужны более подвижные игры, — пояснил молодой человек, словно маленький ребенок, и дернул любимую на себя, ловя в свои крепкие объятия. — Ну что ты на меня так смотришь? — поежившись от ее пристального взгляда, усмехнулся он. — «Догони меня кирпич»? — хмыкнула Поля, засмеявшись и устроившись в надежных руках.***
Билану захотелось завыть от беспощадных воспоминаний, заволакивающих все существо вместе с алкоголем. Напиться до такой степени, чтобы стряхнуть с себя все, что он испытывает. Молодой человек чувствовал кожей, как стало холодно, несмотря на то, что за окном довольно-таки теплый август. «Тетушка Пульхерия, моя тетушка Весна ушла, оставив знойную мерзкую зиму» — подумалось ему, и Дима невесело хмыкнул.***
— Я хочу быть колбасой, — Пелагея все же отбилась от таких родных, но уже надоедливых за пару часов рук. После сложного дня, проведенного один на один с маленьким ребенком, хотелось просто лежать, как колбаса на верхней полке в холодильнике. А Дима сначала кусался, так потом еще и начал применять запрещенные приемы — щекотку. — Будь колбасой вместе со мной, — перехватив шаловливые мужские руки, девушка обняла его за шею. — Отстань, — лениво попытался выбраться Дима из кольца ее ладоней. — Теперь играть со мной будешь ты! — упрямо заявила она, вздернув подбородок. — Ну почему ты на меня внимания не обращаешь? — блондинка обиженно выпятила нижнюю губу, едва сдерживая заливистый смех, вырывающийся наружу. — Ты меня не любишь! — Я тебя обожаю, — Билан ласково провел ладонью по ее румяной щечке, поцеловав в наимилейшую ямочку. — Ну поиграй! — его же тоном настаивала Пелагея. — Если я к тебе сейчас пристану, ты будешь пипец бедная, — серьезно предупредил молодой человек и тихо рассмеялся, чмокнув ее в кончик носа. — Нет, — помедлив, Поля отрицательно замотала головой, перебирая своими пальцами его волосы на затылке. — Ты — фантик, потому не играешь со мной, — начала перечислять девушка с умным видом, загибая пальцы, когда Дима вопросительно уставился на нее, — сам разжег мой детский огонек, а теперь говоришь, чтобы отстала. — Я колбаса, — рассмеялся мужчина. — Откуда в тебе столько пошлости? — искоса взглянула на него блондинка, притворно изумившись. — В тебя. — В меня? — уточнила Пелагея, указав на себя пальцем. Билан утвердительно кивнул, улыбнувшись. — Я сущий ангел, откуда во мне пошлость может взяться?! — Ню-ню, — закивал тот головой. Поля, окончательно театрально обидевшись, демонстративно отвернулась от любимого, уткнувшись лицом в подушку. — Что с тобой, птенчик мой? — Дима попытался ее повернуть к себе, однако она совсем не поддавалась. И когда молодой человек совсем отчаялся, то вновь начал щекотать, и через считанные секунды спальня заполнилась глухим смехом. — Не щекочи меня, — в подушку смеялась она. — Кто тебя трогает? Сама по себе лежишь, чего-то смеешься, сумасшедшая. — Отъявись. — Не отъявлюсь.***
Из воспоминаний Диму бестактно выдернул громкий хлопок входной двери, а затем грозное: — Билан! — в кабинет ворвалась запыхавшаяся Рудковская. Блондинка обмахивалась какими-то листочками. — Ты какого черта тут сидишь и бухаешь? — указав строгим взглядом на практически пустую бутылку коньяка, которую сжимал в руках хозяин коттеджа, и на несколько валяющихся на полу бутылок, изогнула бровь Яна. — А то ты не знаешь, — невесело усмехнулся он, пожав плечами. — Я прекрасно помню, что Поля ушла, и не выходит на связь несколько дней, — слабым голосом ответила Яна, а Дима весь скривился, недоуменно осмотрев содержимое «стекляшки». Коньяк закончился. — Но и бухать я тебе тоже не позволю, понятно? — обойдя рабочий стол, девушка заставила Билана подняться на ноги, придерживая его за локоть. — Женщина, куда вы меня тащите? — пошатываясь, пьяным голосом спросил молодой человек. — Трезветь. Приведя несчастного, обиженного жизнью мужчину, как он сам себя назвал, в более-менее божеский вид, продюсер усадила Диму в автомобиль своего салона. Прогулка на машине по московским дорогам, сопутствуемая ветерком, подействовала на артиста должным образом: он уже не упрямился, не пытался открыть дверь во время движения на трассе, а потом и вовсе попросил Яну отвезти его на студию, ссылаясь на то, что работа поможет отвлечься от всего дерьма, что окружает.***
Билан испытал некоторую робость, переступив порог студии звукозаписи. Не успел он занять свое привычное место, как на глаза попалась фотография, стоявшая в деревянной рамке на столе. Он. Поля. И Мия. Молодой человек моментально подлетел к своему рабочему месту, на котором лежало множество бумаг с текстами песен, какими-либо стихами, которые не видели еще никакие глаза, кроме серо-зеленых, и взял рамку в руки, вглядываясь в черты любимого лица. Ее широкая улыбка была неописуемо счастливой, глаза горели веселенькими огоньками. И он вспомнил, каким был ее взгляд последние недели перед уходом. Потухшим, наполненным непониманием, болью и разочарованием. Про улыбку вообще можно смело забыть — ее будто бы стерли с ее прекрасных губ. Он стер. — Ненавижу! — громко воскликнул Дима, отбросив рамку куда-то в сторону, легким движением руки смахнув все со стола. Яна, замершая на пороге, поняла, что сейчас его лучше не трогать. Разбрасывая вещи, снова и снова он спрашивал себя: где он так ошибся, где свернул не на ту дорогу, приведшую к краху всего? Стало ли началом конца потеря обручального кольца Пелагеи, когда он обвинил ее чуть ли не во всех смертных грехах? «Зачем нужно было показывать ей свой ужасный характер: кричать, говорить, что она плохая жена?» — спрашивал теперь Дима сам у себя. И сам же себе отвечал: «чтобы выплеснуть все плохие эмоции, которые накопились за время ремонта и нескончаемой работы». Выплеснул. Вспоминая все свои действия, обдумывая их результат, Билан чувствовал, как горечь разъедает его сердце. Что он сделал, что сказал не так, где допустил промах, стоивший настолько дорого? Или фатальной ошибкой оказалось его выброшенное кольцо тем утром, когда он в последний раз виделся с Полей? Он тогда будто ослеп в своем стремлении осадить девушку. Осадил до такой степени, что теперь сожалеет обо всем случившимся.