Asleep

Они были героями своего мира. Маленькими лучиками света в борьбе со злом. И вот какую участь в награду получили… Сначала была страшная битва. Дерево жизни умирало, барьер, защищающий Пиксивилль, исчезал. Магия из маленьких существ, населяющих волшебную страну, словно испарялась. Сил не хватало, чтобы отбивать атаки все прибывающих врагов. Положение было отчаянным, но пикси никогда не робеют перед трудностями. Маленькие волшебницы, сплотившись, смогли одержать победу. Потом был большой праздник. «Зло больше не вернется», — говорили старшие, мудрые пикси. И каждая из малюток, ложась вечером в постель, засыпая, знала, что проснется в мире и спокойствии. Они были уверены, что, открыв глаза, окажутся вовлечены в водоворот головокружительных приключений и милых домашних хлопот. Будут наслаждаться своей магической жизнью без одичалых и злобных существ. Но нет. Этого не случилось. Каждая из них просыпалась совсем одна, в незнакомом месте, не находя по близости своих подруг и друзей. Темно. Холодно. Очень тесно. И ни души по близости. Поначалу хотелось взорваться, уничтожить тьму, разорвать ее на клочки, вырваться. Но постепенно, в миг абсолютного горя, у каждой малютки появлялось какое-то новое ощущение. Незнакомое, мешающее разобраться в том, что же произошло. Оно притупляло ужас, словно отгоняя его светящимся волшебным шаром. Как песня нашептывало: «Успокойся. Тебя найдут. Я знаю». Пикси сначала были ему благодарны, принимая за благословение доброго и умелого колдуна, который направит со временем в нужную сторону. Укажет путь домой. Ждать освобождения приходилось долго. Каждой казалось, что она то впадает в сон без сновидений, то снова пробуждается в кромешной тьме. И это новое ощущение не позволяло разрастаться панике. Глаза сами слипались. Бессилие… Маленькая пикси не успевала даже толком очнуться — сразу перед ней оказывалось страшное чудовище, растрепанное, неумытое, и ужасающих, просто титанических размеров. Оно рассматривало своими здоровенным очами так, будто поймало «принцессу на обед», и с таким жутким блеском этих двух «нестабильных фонарей», что феечка действительно боялась, как бы ее сейчас не съели. Страшные лапы этого пугала могли при желании раздавить такую кроху, но оно этого не делало. Чудище вертело во все стороны, тыкало в маленькое тельце, куда попадется, трясло без остановки, гнуло красивые крылышки, ставило на какой-то странный прозрачный пол, подбрасывало, направляло в крохотные глазки невероятное количество света. — Это злая ведьма, никак иначе! Дать отпор монстру не было возможности. Плакать и звать на помощь не получалось. Кричать, бежать и прятаться — тоже нет. Взлететь, взмахнув крыльями, — тем более. Не говоря уже о попытках наложить самые страшные чары, призвав свою магическую силу. В эти страшные минуты пробуждения маленькие помощницы фей осознавали странность и нереальность происходящего. Не выходило даже подумать, пошевелиться, осмотреться. — Может быть, злые эльфы специально переместили их в ужасные лапы этого гротескного создания, чтобы те никогда не освободились? Спасало только это новое ощущение, доброе слово колдуна, притупляющее боль тяжкой обиды. Оно успокаивало: «Ты здесь не будешь одна». Оглаживающее со всех сторон, оглушающе орущее: «Феечка! Ура! Мне попалась, посмотри!», Нечто тем временем быстро забывало о своей находке, откладывая очередную пикси в сторону. Приходилось подчиняться. Разглядеть предметы, находящиеся в странной лачуге, где оказывалась пикси, не получалось. Они были здоровенными; и взгляд малютки просто не мог охватить хотя бы один целиком. — Скорее нет, это не ведьма, а просто недалекая великанша. Она не мыслит зла. Просто не понимает, что творит. Кто-то ей приказал это сделать. Словно медведь, размещающий свою добычу между сучьев (для того, чтобы съесть позже), это сказочное чудище заворачивало их в какую-то прозрачную гадость, а потом совало в темный угол, до лучших времен… Великанша, наверное, думала, что заботится о них. Как странно. Почему тогда такая темень? Чудовище было упорно в своих непонятных целях. Регулярно оно приносило в свою странную пещеру, ни раз названную ей «дом», новую пикси. Было страшно. Малышки были рады хотя бы краем острых глазок, увидеть старую подругу, как чудовище нескладно ревело «новую фею», рядом с собой. Этот странный наговор неизвестного колдуна, никуда не исчезал, не желая оставлять попавших в беду пикси. Ощущение обострялось с каждым часом. С каждым днем все больше отвоевывало в маленьком тельце места, заменяя собой все остальные чувства. У крошек-волшебниц появлялись подозрения, что это не просто так. Пикси не могли даже поздороваться друг с другом. Это пугало до одури. Ни пошевелиться, ни слова сказать. Что же случилось? Неужели им приснилась победа? Они проиграли? Откуда взялась эта страшная огромная великанша?! Что-то извне билось в каждой из них, заставляя верить, что они смогут убежать из этого места, выбрав нужную минуту; смогут обмануть великаншу, узнать, кто ей поручил свершить такое непростительное зло. Получится вернуться назад. Убежать от тьмы к свету. Успокаивающее эхо песни неизвестного колдуна в ответ на эти порывы только усыпляло бдительность, шептало: «Верь мне. Бояться нечего». Безумная великанша часто брала их на руки, ненадолго вытаскивая по очереди из темного угла, кружа в воздухе над собой, будто смеясь над ними. Над бессилием. Обездвиженностью. Над тем, что они не могут взлететь. Мучила. — Нечестно! Шепот и здесь утешал пикси, запрещая страдать и запоминать злобу: «Все будет хорошо»… Тьма сгущалась. Каждый раз, натыкаясь на глаза чудовища, они все больше понимали, что что-то не так. Оно как будто не видело, что перед ней живые существа. Иногда сюсюкало, иногда смотрело равнодушно. — Все же это не великанша. Великаны добрые. Будь их похитительница доброй или несчастной, она бы давно их расколдовала и показала путь домой. А эта точно колдунья. Злая и мерзкая. Она понимает, что делает. И наслаждается тем, что видит. Чудовище! Когда они пытались напрячь память и снова погрузиться в свои собственные мысли, получалось плохо. С каждым разом это было сделать все сложнее и сложнее. Будто после пробуждения оставался лишь маленький уголёчек от большого костра. И тот уже тлеет. Скоро и его совсем не останется. Страшная ведьма, что была больше каждой в несколько тысяч раз, словно навела порчу. — За что?! Локетт забыла про свои часы. Амур — цветы. Карамель — любимые рецепты. Черри — хорошую погоду. Пэм — страх улиток. Пифф — своего крольчонка. Больше всех страдали Тьюн и Чатта — губы не могли шевелиться. Они не могли ободрить подруг даже улыбкой. Пикси начали забывать, кем были на самом деле. У каждой сама собой стиралась память. Словно растворялся след пальцев на стекле после холодного осеннего дождя. Отогнать чувство, которое теперь уже точно понятно, — порабощало волю, уже не было сил. Они растворялись, как детский рисунок, упавший на лужу, в этой вязкой песне. Малышки остались совсем одни, без возможности вернуться домой, в очень немногочисленной компании… Однажды во ту тьму оно принесло четверых зверьков, таких же безмолвных, как сами пикси: Гузман, Отис, Санни и Лулу. То было ужасным зрелищем для всех пикси. У малюток не было возможности даже застонать от грусти. — Неужели это страшное чудовище, любящее страдания, уничтожило всех? Жестокая ведьма между тем уместила всех своих узников на одной ладони и, радостно смеясь, рассматривая кучку ярких крошек, громовым голосом произнесла: — Ну вот. Теперь все на месте! По решению страшной ведьмы, ее коллекция стала полной. Как они там, остальные? Их было всего двенадцать, как присяжных по делу о грабеже. Именно! Их ограбили, отняв самые волшебные сны, послав в это отвратительное место. Существа, наделенные речью, сознанием. Они же живые! Как так?! Чего она хочет?! Зачем собрала здесь? Какое ритуал хочет совершить?! — А теперь я вас поставлю на полочку. Феечки! Как будет красиво! Нет. Это всего лишь безделушки. Двенадцать маленьких коллекционных фигурок, выставленных на показ в самой отвратительной комнате на свете. Здесь столько пыли, грязи. Абсолютно нет света! И одна отвратительная неряха, которая совсем не обращает на них внимания, утолив свою жажду созерцания. — Помни, игрушка. Ты не живая. А всего лишь вещь… — услышали пикси знакомый голос колдуна, прежде чем навсегда потерять свое волшебство, оставаясь у хозяйки навечно.

***

Двенадцать маленьких фигурок смирилось со своей участью. Бояться ведьмы-великанши они прекратили. Злиться уже не было сил. Вечный сон, который хуже смерти, не заканчивался. Колдун над ними издевался. Пикси не могли сомкнуть глаз, потому что песня только усиливалась. В ней было все, чего навсегда, волею злого случая, лишились маленькие волшебницы: долины, речки, деревья, цветы… И однажды в нее вошли странные существа. Их было трудно рассмотреть, но они и не прятались. Целыми днями слонялись из стороны в сторону, закрывая собой все то светлое, что нашептывала песня. Какое-то время пикси были им благодарны. Не разговорчивы, не приветливы, можно сказать, их не существует. Серые, схожие донельзя с нынешним существованием помощниц фей. Пикси, стараясь собрать последние крупицы воли, надеялись, что в какой-то момент эти странные зверьки покажут то место, где прячется злодей, заточивший их в этом мире. У волшебниц не было сомнений в том, что колдун должен выглядеть так же. Но свита не спешила с ответом. Она по-прежнему слонялась из стороны в сторону. Песня убеждала волшебниц в том, что существа недостойны ненависти; те же старались не слушать вкрадчивого голоса, который настойчиво лез в уши, словно мошкара. Решил все блеск молнии. Пикси всегда боялись грозы. Они никогда не думали, что в этом мире она будет настолько громкой. Существа, которые до этого бродили без всякой цели, замерли на месте, сгруппировались в кружок и подняли свои крохотные головы вверх, словно приветствовали непогоду. Маленькие волшебницы с ужасом наблюдали их действия. Ведь кто-то приветствовал их в ответ, потому что те начинали светиться, становясь практически прозрачными. Впервые имея возможность осматриваться по сторонам, пикси смогли заметить на их фоне еще одного зверька. На нем была шляпа-цилиндр… Может быть, это и есть колдун? Голос песни прервался, когда это существо, принятое напуганными пикси за злодея, сказало свое слово: — Не бойтесь, крошки. Это всего лишь Хатифнатты. Первый сон за столько дней, проведенных во тьме. С трудом раскрыв глаза, пикси наконец обнаружили тех, кто все это время стоял с ними рядом. Дружелюбные существа оказались здесь также случайно, как и волшебницы; но восприняли это спокойно, словно еще одно приключение. Они не похожи на фей. Нисколечко. Никогда не стремились спасать мир. Появление нового гостя в доме те праздновали расширением обеденного стола и новыми кроватями. — Сейчас зима, девочки, — звучит мягкий голос Мумми-Мамы. Это означает, что каждый из них поел еловых иголок и может спокойно спать, наслаждаясь в своих снах теплым летним солнцем. Такие просьбы успокаивают и возвращают маленьких волшебниц к воспоминаниям об улыбке. Пыль в комнате кружит, как снегопад. Редкий шум в комнате похож на перекаты волн. Где-то вдали виден свет маяка Мумми-Папы. Возможно, где-то под руку через сугробы шагает Хемуль с маленькой Мюмлой. Неважно. Пикси, стоя напротив дружного семейства, хотят услышать каждую из их историй. Те воспринимают волшебниц как совсем крохотных филифьонек. Эти фигурки намного старше и мудрее маленьких волшебниц. Никто из них не боится Морры. Ее не испугался даже совсем маленький Мумми-Тролль. Когда-то очень давно он принес ей фонарь.