Желания и возможности

Возможности Гилла всегда были меньше, чем его неуклонно возрастающие желания. Последние не успевали исполняться, сталкиваясь с препятствиями, и потому однажды он с закономерным возмущением увидел рядом со своим Императором Казарину. Амбициозную, пугающую своей аурой леди для проходимцев, подающего надежды учёного для Бародиуса и высокомерную сучку для него, Гилла. От таких сорняков, как она, необходимо избавляться в первые же дни, иначе не продохнуть будет от глубоко пущенных корней. Но Казарина ни на секунду не покидала Императора, обеспечив себе место в Боевой дюжине. Место рядом с Гиллом и Бародиусом, а если точнее — между ними. И ничего не помогало вернуть прежнее расположение Императора, однако здесь на помощь Гиллу пришёл Эрзел, сам того не поняв. — Вы ведь когда-то были на её месте, — шипел он от злости, полностью поддерживая гнев Гилла. — Я уверен, вам ничего не стоит вновь занять его. Разве что, стоило бы чуть больше походить на неё, раз Императору Бародиусу нравится это. Гилл решил всё для себя в ту же секунду. Быть как Казарина — цель, что приведёт к ещё одной, стоящей куда выше. Стать чуть более начитанным, чтобы потом понимать каждое слово Бародиуса. Завести привычку первым вступать в споры с лабораторной сукой — не всё же ей перехватывать инициативу, осмеивая его, принижая в чужих глазах, которые хотелось бы называть родными. Попытаться поймать ту вдохновенную вовлечённость, присущую Казарине. Этого качества Гилл у неё отнять не мог, как сильно бы ему ни хотелось растоптать её, пусть и в своём собственном воображении. Но была и ещё одна черта, рушившая все желания и планы. Казарина являлась женщиной. И любая мечта Гилла разбивалась об этот факт. Он видел, как они смотрели друг на друга, ведя неприкрытую войну, в которой побеждали оба. Как руки одного будто бы невзначай касались талии другой, за чем следовал короткий смешок, и всё моментально сворачивалось; Гилл словно пробуждался от кошмара. Впрочем, такие сны имеют свойство повторяться, пока видящий их не забьётся в угол кровати, полный смешанных чувств, выливающихся в бессонницу. Императору не интересен Гилл, важна лишь часть его — та, что управляет Гракиксом. Казарина же нужна целиком. Гилл притрагивается к ней, оставляя свои отпечатки поверх тех мест, где Казарины касался Бародиус. На её лице усмешка, ведь ей не сложно было понять, что привело его к ней. Она — единственная связь Гилла с его Императором, однако она же и уничтожила все зачатки этой связи. Ему противно вспоминать о том, кто перед ним; в изгибах тела Казарины Гиллу мерещится Бародиус. Он прикрывает глаза, не в силах видеть синюю кожу, представляя на её месте лиловую. Образ Казарины растворяется, на её место встаёт Император, а сам Гилл наконец-то становится ею. Разрушающей мечты и сны учёной. Но уже слишком поздно. У него больше не осталось возможностей, всё поглотили желания.