Узлы

Слава как-то сказал, что, едва увидев Мирона, сразу понял, что только этот человек сможет держать его под контролем, и именно от него, судя по всему, Карелин скрывался всю свою жизнь. Через год они поплывут кораблями на чёрный порт, имя которому «реальность». Слава причалит первым. Он очень любит сбегать. -Не говори ему, ладно? Андрей поворачивается к другу, а тот упирается виском в дверной косяк и держит открытую бутылку джина между пальцев. Он смотрит сквозь линзы своих солнцезащитных очков, и Андрею очень хочется сказать «Спасибо» - спасибо, что прячешь потухший взгляд. Без него тебе гораздо лучше. -Ты до сих пор не сказал? -Как я могу? – сконфуженно жмётся Славик, передёргивая уставшими плечами. Правда в том, что его это всё заебало не меньше, чем Сашу или Андрея. У Саши хватает мудрости не устраивать скандалов и молчать, что знает пароли его аккаунтов – Слава сам давал когда-то давно и так же давно об этом забыл. Она защищает их отношения, принося себя в жертву – плохая стратегия, но других нет и не будет. Оттого и переигрывает в счастливую. Замай подставляет лицо под лучи февральского солнца, а Карелин продолжает говорить словами, которые летят промеж острых лопаток: -Он улетает в Лондон шестого марта. Узнает… Как-нибудь там. Не отбирай у меня этот месяц, пожалуйста. У тебя же тоже всё сложно. Ты понимаешь… Замай не знал, что телефоны могут жечь карман. Фигурально и осязаемо. Так делают переписки в нём – реагируют на напоминания о себе и, скорее всего, краснеют. У них на другом конце – надоедливый, прыткий журналист, которого принято скрывать, как нечто украденное. Слышать о себе в контексте отношений с ним страшно и так всегда будет. Юра и Андрей равно упоминать вместе запрещается – рефлексом через кровь и извилины. Ноги каменеют. -Я поеду к нему. И мы проведём ночь здесь. Только не говори ему, ладно? Обещай. -Я не скажу. Слава глотает горькую и проходит в комнату лишь для того, чтобы захлопнуть дверцу шкафа, за которой висит тот самый чёрный костюм, что Саша выбрала. Андрей знает – им стоит развязываться. Абсолютно всем. Но узлы затянулись так сильно, что, скорее всего, придётся отрезать руки.

///

Слава абсолютно не религиозен, но иногда, просыпаясь среди ночи, Замай видит его, склонившимся перед потёртой полкой, полной икон и молитвословов. В его кровати всегда кто-то спит и Андрей размышляет, о ком из них он всё же молится. А, может, он молится о чём-то другом – о начале и конце, или ещё о чём-то, о чём никто из живых не догадывается. Однажды утром Слава пришёл завтракать, и Замай заметил отпечаток стены на грубой коже его лба. Слава абсолютно не религиозен, но когда-то давно, когда они жили вместе, он выделил Дискотеке полку под её реликвии: она собирала их подобно тому, как люди собирают марки или юбилейные монеты. Для неё это было чем-то вроде защиты от скрытого ощущения несчастья. Однако, всё это только захламляло квартиру и Светло как-то предложил все раздать или выбросить. Слава поднял библию и сказал: -Всё это не наше, так что мы не будем ничего выбрасывать. Саша хранила всё это, так что кто знает, что случится с ней, если мы от этого избавимся. Я имею ввиду, может быть, всё это что-то значит. И кроме того – продолжил он - Такие вещи не утилизируются наравне с использованными чайными пакетиками и упаковками из-под майонеза. Тебе стоит повысить свой духовный уровень. Саша ушла, бросив свои реликвии ради каких-то новых надежд, и Слава оставался безутешным день или два, после чего решил, что так будет лучше для всех, в особенности, для них с Мироном, который тогда едва успел появиться в его жизни. Ещё Дискотека сказала, что ей надоело смотреть, как два пидора ходят друг вокруг друга, словно во сне, хотя Андрей думает, ей просто надоело, что Слава вечно ищет себе чего-то другого. А Карелин и правда не уставал это делать; чем бы не наполнялась длинная история его жизни, он всегда находил в себе желание искать что-то новое, и тогда, через четыре или пять месяцев он привёл домой совсем другую девушку. -Моя мама сказала: «Эта женщина любит тебя» - поделился Карелин – «А любовь – это всё, что я для тебя хотела. Ты будешь с ней счастлив». Разве я могу расстроить её? Она так верит в нас. -А сам ты чего хочешь? – спросил Андрей. Слава, задумавшись, лёгким движением потёр плечи. На них с каждым часом всё хуже заметны Сашины царапины – страх потерять его открывает в девочке абсурдные, животные инстинкты метить территорию, вырисовывая что-то вроде: «Не один ты с ним спишь, окей?». Андрей знает, откуда это берётся – Юра тоже позволяет, пусть и матерится великим трёхэтажным, но позволяет хотя бы на мгновение почувствовать над собой контроль. Будто ему похуй, что там подумает его жена, хотя обоим ясно, что это не совсем так. Слава уходит в себя и возвращается обратно. Он долго буравит взглядом Андрея, а затем выдыхает горький приговор: -Я очень хочу детей. Им нужно развязываться и срочно. Послать всех и вся к чёрту. Но как-то не получается.

///

К Славе приходит Мирон в половине четвёртого – он всегда такой на их пороге: уставший, злой, в полной боевой готовности оставить голос на новом скандале. У мужика личико вместо визитки, за ним девочки в очередь выстраиваются, сердца предлагают – бей-не хочу. А он разрешает пиздить своё, как долбаёб. За Андреем никто не выстраивается, но, смешно даже, он делает с собой что-то аналогичное. От этого, наверное, и болит рядом с Мироном и с Сашей – в лёгких воздуха так мало, хата у них без кондиционеров, а тут ещё эти двое зубами пытаются Славика друг у друга оторвать и злобно дышат-дышат-дышат, лишая необходимого кислорода. -Только не кричите сегодня громко. Ване вставать рано. Мирон проходит по коридору, двигает в комнату. Дураку понятно, что ничего нового сегодня между ними не случится. У Славы красная помада на футболке. Конечно, он заметит. Они будут сраться час-полтора, Карелин разобьёт свой телефон и вылакает бутылку коньяка в одну харю, когда Фёдоров сядет у батареи и предложит нормально поговорить. Потом они потрахаются. Славе бы по-хорошему ложиться в невролгичку, а не под Мирона – здоровье в последнее время совсем ни к чёрту, но, как он когда-то сказал, это только его жизнь, и он намерен строить её сам. Фёдоров уйдёт часов в шесть, а Слава сядет на кухне и закурит. Андрей будет переписываться с Дудём за столом, напротив. Ванечка пройдёт мимо и обиженно покажет фак. -Не привыкай к нему. Он женат. -Прекрати притворяться, будто ничего не происходит. У тебя свадьба в апреле. И они оба оглушительно замолчат до утра.

///

Проходит очень много времени ёбаная вечность с того памятного интервью с Юрой, прежде чем Андрей понимает, что им двоим не по пути. Что этот замкнутый круг начинается и заканчивается на нём, а вся его жизнь состоит из кубиков различных сомнений, которые позволяют ему сделать выбор в пользу себя и дождливой ночью, не попрощавшись, просто и навсегда уйти от него. Слава учит свою клятву наизусть, как текст для батла – не запнуться, не засмеяться, не забыть; он обещает зеркалу быть любящим мужем и говорит, что хочет троих детей – двух девочек и мальчика. Но вечером, вечером он плюёт на всё по пунктам. Вечером Андрей пускает Мирона к Славе, и они целуются пылко и страстно. Мужчина зажимает его в тёмном углу, слева от иконы Святой девы Марии, взирающей на них большими глазами из тени своей потёртой полки. Он говорит, что никуда не поедет. Просит стать единственным, кто его обнимает. Он просит и требует, просит и требует. Все от него чего-то хотят. А Славик даже немного завидует им. У них всех хотя бы есть цель. -Он никуда не едет. Андрей кажется постаревшим в тени промозглой ночи, в пространстве ухоженной, назефиренной кухни, о плитку которой он тушит свои тяжёлые сигареты. Мужчина старается скрыть, что его опять позывает к тошноте. Он облокачивается на спинку стула затёкшей спиной и глотает остывший кофе без сахара. -И что ты будешь делать? -Без понятия… На плите греется эмалированный чайник, дождь барабанит по карнизу. За окном шевелятся мокрые листья. -Он имеет право знать – выдыхает Андрей едва слышно, разрывая тишину – Дальше будет хуже. -Ты ничего не понимаешь… Я не могу его потерять. Он мне нужен. Замай молчит, потому что роль Славиного советника, кажется, даже ему теперь не по плечу. Он хочет верить, что Слава справится лучше него. Но проблема в том, что жизнь – она длинная, а Слава не способен оставаться в одном месте/периоде/настроении надолго. Его симпатии и привязанности кратковременные, не постоянные, а значит Андрею не дано узнать о начале и конце того, о чём он на самом деле молится.

///

Они встречаются внутри мёртвого, измученного холодными ветрами парка. Слава с Андреем – в классических, чёрных костюмах, и Мирон – в выстиранном, спортивном и сером. Едва Андрей появляется на горизонте, Слава подскакивает со скамейки, отпуская чужую холодную кисть, – взвинченный, с умирающими нервными клетками, выпотрошенный до самого не могу. -Как она? – нетерпеливо выдыхает он. Фёдоров стоит в двух шагах от него – не вмешивается. И опять у Андрея выходит как бы между прочим. Не осуждающе. Не его это история, вот и не лезет. И как будто плевать – Славик скрывает это даже от себя – что друг опять не смог не довести всё до крайности. И сколько бы не оправдывал себя потом, что не мог её, Сашу, больше обманывать, что помог не совершать ошибку, что поступил честно и, в целом, большой молодец, по факту он совершенно бессовестно бросил её, окончательно запутавшись в их сложных отношениях. Бросил её, потому что наигрался, как лет в одиннадцать оставил в пыльной коробке осточертевшие игрушки. Мирон сжимает губы в тонкую полоску, хмурит лоб, и это добавляет его лицу несколько лишних лет. Он такой же уставший и изнурённый. Скорее всего, новостей ему за день хватило, только уверенности не поубавилось – что же это за слабость такая, абсолютное неумение отступать. -Бесится – вспоминая вопрос, наконец отвечает Андрей – Что теперь? -Я пообещал переехать к нему, - легко кивает он в сторону мужчины подбородком – он только так согласился меня простить. Но ты всё равно не давай никому жить в моей комнате, ладно? На всякий случай. -Ты уверен? -Я уверен, что не готов жениться на ней. Я уверен, что без него мне хуже, чем с ним. А там… Время покажет. Замай переводит взгляд от Мирона к Славе и обратно. Кивает чему-то своему. И понимает, что просто обязан позвонить Саше и позвать её в ближайший бар. Из всех-всех-всех за последние полгода, развязаться, всё-таки, смог каждый. А проебались только они вдвоём.