Клянусь

      Солнце прячется за спины высотных домов от грозных тёмных туч, наступающих на город с востока. По крышам проезжающих мимо трамваев стучат мелкие капли дождика.       Женя даже не пытается спрятать огорчение во взгляде и несёт его по весеннему городу под громкую музыку из наушников. Его сегодня не взяли в кофейню на работу. Снова. И не то чтобы Калинкину так уж сильно хотелось быть бариста, но жить за что-то же нужно.       Дело просто в том, что парень на собеседованиях волнуется. И всё бы ничего, но когда он волнуется, то из его рук вылетает всё, локти задевают бутылочки с сиропами и кофе просыпается мимо машинки. В прошлый раз его устроила подруга по знакомству, и он отлично работал, просто не пришлось проходить этого ужаса собеседования. Ему работалось просто потрясающе, совершенно не хотелось увольняться. Просто потом появился Вася. С тех пор Женя зарёкся заводить романы на работе.       Они познакомились в начале осени, на тот момент Калинкин работал в «Cream Kaffe» уже чуть больше двух месяцев и полноватый улыбчивый хозяин Лёша был доволен его работой. А потом кафе расширилось и им понадобились ещё работники. Тогда на пороге появился улыбчивый парень больше походивший на сбежавшего с уроков школьника, и Женя страшно удивился, посмотрев в его резюме и увидев настоящий возраст. На Васе были сползающие штаны цвета кофе с молоком и свитшот оттенка утреннего неба.       Вася был такой простой до умопомрачения. И оттого безумно цепляющий. Леша, даже не заглядывая в резюме, сказал, что тот принят, а это многое значит. В Васе цепляло всё: от волос, не желающих укладываться как маленькие дети в тихий час, до кончиков пальцев, горячих даже в минусовую температуру. Женя проверял.       Они сдружились быстро. Кажется, что с Шакулиным невозможно не подружиться. Он удивительно притягательный. Такое чувство, что в него когда-то попал кусочек солнышка и теперь он всегда носит его с собой. Женя тоже попал под влияние этих удивительный лучей. Вскоре, совсем незаметно и постепенно они стали проводить вместе больше времени. А потом однажды Вася его поцеловал. Этими своими пухлыми, мягкими, тёплыми губами которые притягивали Женин взгляд ещё с первого дня знакомства. И Калинкин растаял как льдинка в печке, расплавился как сыр в микроволновке, растекся, словно шоколад в фондюшнице.       Вася его очаровал, а потому разочаровываться было чертовски больно.       Женя очень эмоционален, задеть его абсолютно элементарно. Шакулин, как оказалось невыносимо обидчивый со своей детской непосредственностью. Однажды после крупной ссоры они просто не пришли мириться. Вася назло завязал отношения с Жениной подругой, а тот ему этого не простил и облил парня огромным латте. Они бы подрались, если бы не Лёша. На следующий день Калинкин принёс заявление по собственному.       И вот теперь парень уже второй месяц ходил по собеседованиям всех кафе, которые попадались на его пути. Периодически в голове проносились проклятья в Васину сторону и случались приступы самобичевания за собственную глупость.       Дождь усилился, и Женя зашёл в первое попавшееся заведение. Настроение падало вместе с каплями, разбиваясь об асфальт.       В помещении было тепло и пахло свежей выпечкой. На панорамных стёклах оставались потёки. Играла уютная тихая музыка, не заглушающая гомона немногочисленных посетителей. Мягкая атмосфера кофейни пропитала Женю с порога. Он медленно прошёл к стойке, вдыхая знакомый кофейный аромат, и положил промокшее резюме рядом.       — Здравствуйте. Что я могу для Вас приготовить? — донеслось до слуха Калинкина, и он поднял глаза на молодого человека. Лучше бы он этого не делал.       Знаете это чувство, когда ты с первого взгляда проваливаешься в человека? Когда ещё секунду назад ты думал о чём угодно на свете, а теперь все мысли вылетели, встречаясь с глубоким тёмным взглядом. Как это когда ни вдохнуть, ни выдохнуть от ощущения колотящегося сердца? Знаете ли вы то ощущение, когда взгляд напротив засасывает ваше сердце и душу впитывая в себя и не оставляет надежды вынырнуть?       — Молодой человек, Вы в порядке? — мужчина с удивительными тёмными глазами смотрел серьёзно, но вдалеке маячило лёгкое беспокойство.       — Да, да, — наконец-то нашёлся Женя, тщетно пытаясь отвести взгляд от парня, — будьте добры один Flat White с карамельным сиропом.       — Извините, карамельный закончился. Может быть ягодный подойдёт? — произносит бариста и смотрит своими глазами невероятными так, словно в душу проникает самую глубоко настолько, что Женя сам в такие дали не нырял. Кажется, аж в глубинах щекочет от этого взгляда тёмного и пронзительного.       — Ага, — давит из себя Женя и выдыхает только когда парень, приподняв уголки губ, отводит взгляд и приступает к кофе.       Калинкина потряхивает от этого парня так, будто в кафе минус десять и рядом не урчит кофемашина греющая пальцы. Сердце сейчас, кажется, выбьет рёбра как Брюс Уиллис стёкла. У Жени в голове кружится, будто он на крыше высотки стоит и прыгать собирается в эту поглощающую темноту взгляда.       — Ваш кофе, — говорит мужчина, протягивая стаканчик, и Калинкин поднимает глаза, встречаясь с теми опять. Похоже, без них больше жить не получится. Женя больше не сможет, точно вам говорю.       Пока он расплачивается, то успевает разглядеть имя на бейджике. Александр. И оно так прочно заседает в сознании, что отвлечься на что-то другое совсем не получается.       Поддавшись слабости, Женя садится рядом со стойкой, так, чтобы можно было смотреть на мужчину. Руки стаканчик едва удерживают, а он дыхание успокоить пытается и на языке имя его перекатывает. Александр. Уютно так мурлычет под рёбрами. Александр. Он себя еле заставляет взгляд ненадолго опустить и кофе отпить. Сладкий.       — Евгений, — произносят на ухо Калинкину, и тот всем телом вздрагивает, стаканчик из рук роняя. Он поворачивается и замирает все, потому что этот невероятный мужчина стоит рядом.       Так близко, что дыхание перехватывает к чёртовой матери!       — Прошу прощения, — мягко говорит он и исчезает из поля зрения буквально на пару минут, а потом объявляется с тряпкой и новой порцией кофе в стаканчике. И пока Александр вытирает жидкость, Женя на пальцы его залипает. Тонкие, длинные, музыкальные.       А дыхание снова перехватывает, если он ещё дышать способен вообще рядом с этим человеком.       — Извините, что напугал, просто Вы оставили, — и бумажку Калинкину протягивает. У Жени взгляд с глаз этих глубоких едва соскальзывает и он резюме своё замечает.       — Нет-нет, Вы не виноваты. Я неуклюжий сам по себе и извините, что оставил, — он бумагу забрать собирается, но Александр не отпускает её и Женя фатальную ошибку совершает взгляд поднимая и снова в эти омуты ныряя с головой, так что мало не покажется.       — А здесь не указано, что Вы неуклюжий, Евгений.       У Калинкина лёгкие сжимаются до размера семечек, и сердце кульбит делает от того, как его имя звучит из этих уст. Ещё немного и инфаркт гарантирован. Он прямо уже вот в горле, там под кадыком застрял.       — Я Вам работу предложить хочу, — произносит Александр, а у Жени осознание этих слов не сразу в голове оформляется. А потом глаза округляются от удивления.       — Правда? — выдыхает он, не веря в собственную удачу.       — Правда, — отвечает ему бариста и улыбается, а Женя на щеке у него ямочку видит и сглатывает от восхищения. — Согласны?       — Ага, — кивает Калинкин и улыбается так, что рожа треснет сейчас. И плевать на всё, что он себе обещал.       — Тогда жду вас здесь завтра в девять, — говорит Александр, и номер свой ему оставляет на клочке бумаги.       Женя, наверное, так счастлив никогда не был. Он готов взорваться от ощущений. В груди горит словно, улыбка не сползает с лица, а перед глазами только Александр с его восхитительными глазами, удивительной улыбкой и этой ямочкой завораживающей. Калинкин себя едва-едва спать лечь заставил вечером, чтобы утром не проспать на новую работу. И пускай от дома до кофейни с пересадкой почти час ехать, это ничего сейчас для Жени не значит. Он опять встретит Его, а ради этого готов на всё.       Утром Калинкин до кофейни добирается, кажется, за десять минут, потому что время совершенно незаметно для него пролетает. Уже в восемь пятьдесят две он стоит около «Ваш кофе». Он курит спешно и в пятьдесят шесть уже заходит в помещение, ловя взгляд Александра, что за стойкой протирает стаканы. С этого мгновения Женя за себя не отвечает.       — Здравствуйте, Евгений, — бариста откладывает стакан и выходит из-за стойки. В помещении только одна девушка, которая молча шарится в телефоне попивая кофе в уголке.       — Здравствуйте, Александр, — и у Жени, слава Мерлину, что голос не дрожит, когда он смотрит на мужчину.       — Держите, переодеться сможете за дверью слева, — говорит бариста и вручает парню свёрток с одеждой и Калинкин послушно скрывается в подсобке. Ему уже нужен передых от этих проедающих глаз.       Когда Женя выходит в зал он одет в фирменную чёрную футболку «Ваш кофе» и длинный фартук того же цвета.       — Отлично, проходите за стойку.       А дальше следует быстрое объяснение обязанностей и краткий опрос о прошлом месте работы. Женя старается не вспоминать о Васе, но это всё-таки немного отвлекает. Калинкин изо всех сил старается быть собранным и ничего не пролить, не уронить, но это удаётся просто отвратительно и после того, как он едва не пролил на мужчину только что сделанный кофе, теряется окончательно. На плечо ложится тёплая рука и у парня сердце замирает как фигурка восковая из музея.       — Успокойся, я ведь тебя не съем, хватит так нервничать, — улыбается Александр и Женя дёргается весь внутри от этих слов. — Давай на ты.       — Давай, — только и может сдавленно ответить Калинкин и правда успокаивается изо всех сил. Почему-то всплывает, что у Васи руки всегда были горячие, жаркие, будто тот их в печке всё время держал, а у Александра тёплые, как только что снятое с батареи бельё. Женя от этого прикосновения плавится, словно шоколад, забытый на солнце.       Дальше всё и вправду идёт легче. Саша рассказывает о том, что открыл кофейню полтора месяца назад, мечтал об этом ещё со школы и наконец, смог осуществить. А название такое, потому что фамилия у него Ваш. Каждый новый факт из Сашиной жизни цепляет Калинкина до глубины и влюбляет только сильнее, хотя кажется, да куда же ещё больше, но видимо есть куда.       В перерыв они вместе едят бутерброды запивая капучино. Женя пару раз выходит перекурить, на что Саша реагирует абсолютно спокойно, без осуждения, в отличие от Лёши, который всё время твердил ему, что пора бросать. Вечером они вместе убирают и закрывают кофейню, договариваясь о графике работы и ставке.       По дороге домой Калинкин настолько погружён в себя, что едва не уезжает в другую сторону. Ему страшно от того, насколько он смог влюбится в человека всего за один день. Он клялся себе, что больше никогда не станет работать с человеком, в которого влюблён или с которым встречается. Но Саша разрушил в голове у Жени всё, переставил по-своему и, внедрившись в сознание так крепко, что ни один бульдозер не сможет снести.       Через месяц они по-дружески отмечают первую зарплату Калинкина в баре неподалёку. Они пьют по чуть-чуть, ведь завтра работать, но от смешения в голове виски и Саши происходят невероятные реакции в Женином организме. Он едва сдерживает себя от желания поцеловать начальника, прикоснуться к ямочке на щеке, провести пальцами по шее, обнять и прижаться носом к его гольфу, вдыхая опьяняющий больше любого алкоголя запах.       Придя домой, Женя дрочит до тёмных кругов перед глазами и шепчет Саша. Утром смотреть в Сашины глаза абсолютно невыносимо, потому что всплывают сцены из подсознания. В тот день он списывает свою рассеянность и неуклюжесть на вчерашний алкоголь.       Лёша звонит изредка, справляясь о том, как идут дела. Они ни словом не обмолвились о Васе за всё время, что прошло с Жениного увольнения и тот безгранично за это благодарен.       Вася сам напоминает о себе спустя ещё месяца два, кажется. Он внезапно появляется на пороге «Ваш кофе» таким же ярким и лучистым солнцем, сверкая улыбкой и притягивая взгляды окружающих. Его невозможно не заметить.       Женя не даёт ему даже толком войти. Он кивает Саше на кассу и быстро выталкивает Васю на улицу, отводя в сторону.       — Что нужно? — напряжённо спрашивает он у незваного гостя. Раньше бы он не стал так мирно с ним разговаривать, но видимо Сашино спокойствие заразно.       — Сигаретки не будет? — мягко интересуется Вася, и Женя медленно протягивает ему пачку, стараясь не взорваться внезапно. Сам он тоже закуривает.       — Если ты только за сигаретой, то мог бы зайти в ларёк, а не тащиться через весь город сюда, — вместе с дымом выдыхает Калинкин.       — А ты разве не соскучился? — отвечает Вася и затягивается, на что Женя только хмыкает.       — Так мог бы позвонить и услышать, как я пошлю тебя по телефону.       — Давай дружить. — Неожиданно выдаёт парень и Калинкин дымом давится от такой информации.       — Шакулин, ты долбоёб? Давно на тебя кофе никто не выливал, что ли? По этому соскучился? — у Жени в голосе истерические нотки звучат и к горлу подкатывает. Он смотрит через витрину в Сашины спокойные глаза и получает ободряющее подмигивание.       — Жень, — начинает Вася, но его перебивают.       — Вась, из нас с тобой друзья, как из Лёхи балерина. Не отвлекай, видишь, у меня работа, — в голове у Жени, будто успокоительное от Сашиного взгляда разлилось и обволокло его со всех сторон.       — Не, Жень, ты не понял, я жизнь новую начать решил, с парнем встречаюсь, Димку помнишь? Просто хотел, чтобы между нами не осталось ничего плохого.       — Шакулин, я конечно рад за тебя, но друзей из нас не получится. Желаю удачи. — Ответил парень и, затушив сигарету, спокойно пошёл работать дальше.       Саша никаких вопросов не задавал. Он вообще был тактичен и сдержан. А ещё у Ваша удивительное чувство юмора, которое поражало Женю в самое сердце.       Больше Вася не объявлялся со своей дружбой, но Женя был ему безгранично благодарен. Он смог всё наконец отпустить.       Парни отлично сдружились, если со стороны Жени это постоянное замирание сердца и ночную дрочку можно было назвать дружескими. Калинкин рассказал Саше о своих татуировках и что связывает его до сих пор с мультиком о халифе-аисте. Тот в ответ поделился историями о фамилии и личной жизни. Ваш спокойно принял Женину ориентацию, хотя до этого любил шутить, что он гомофоб в седьмом поколении. Время текло, а чувства к начальнику у Калинкина не спадали ни на градус и это его невыносимо пугало.       У Жени на Саше замкнулась вся жизнь.       Одним вечером они закрылись немного раньше, попросив у клиентов прощения. Тогда у «Ваш кофе» праздник — полтора года существования. Годовщину они не отмечали, у обоих тогда выдались некоторые сложности, Саша был вынужден уехать домой и праздник не получился. В связи с этим было решено отпраздновать «полторашку» как они гордо прозвали свой праздник.       Женя тогда не сдержался.       Саша не ожидал поцелуя, но странным образом ответил на него, что зажгло парня. Женя пытался вместить всё, что чувствовал к Вашу в этот поцелуй. У него горело всё в груди, кружилось в голове, когда он прикасался к этим потрясающим губам. Он был готов на всё, только бы то мгновение не заканчивалось. Женя дрожал, словно бы они были не в душном помещении, а в холодильнике, но тёплые Сашины руки очень осторожно касались его предплечий. Они целовались мягко, Женя, от осторожности боясь спугнуть божественный момент, а Саша…а чёрт его знает почему Ваш вообще не выставил Калинкина на улицу после первого прикосновения к губам.       У Саши губы на вкус — виски, он вообще странно напоминал этот напиток весь, сам по себе. А ещё тёплый, не обжигающий, а просто тёплый, как кошка, что под боком свернулась, как чай оставленный на пять минут, как летнее море, нагревшееся под лучами солнца. Саша такой восхитительный, что Женя не смог удержаться и осторожно, будто гладя крокодила или засовывая руку в акулью пасть, притронулся к щеке Ваша, туда, где у него во время улыбки ямочка появлялась, та самая, что с ума сводила нещадно. Саша дрогнул, но не отстранился. У Жени это в голове не укладывалось.       Когда их языки соприкоснулись, Калинкин задрожал сильнее. У него в голове взрывалось что-то. Он, кажется, с ума сходил тогда и чуть прикусил Сашину губу по неосторожности. Ваш на это лишь успокаивающе провёл тёплыми пальцами по тыльной стороне ладони Жени, у которого от этой нежности глаза намокли. Так бережно к нему никто и никогда не прикасался. Саша осторожно отстранился и в глаза Калинкину заглянул, такие тёмные, словно бы чёрные, как пресловутый «Чёрный квадрат», хотя голубыми быть должны. А потом он глаза прикрыл и позволил продолжать.       У Жени в голове помутилось, если бы он стоял, то давно бы упал уже настолько ноги ватные. Он так отчаянно прижался к Саше, будто ребёнок потерянный, в супермаркете огромном, когда мама наконец-то нашлась. Женя любил, любил каждым движением, каждым прикосновением, любил всё и отдавал любовь без остатка так, как только мог.       Когда они отстранились друг от друга, то Калинкин молнией подорвался, и чуть не забыв куртку, вылетел на улицу, исчезая в темноте вечера. Его трясло. Трясло в автобусе, в метро, трясло, когда он зашёл домой и сполз по стене, глуша отчаянное желание завыть раненым зверем. Трясло, когда он добрался до постели и тщетно пытался уснуть. Трясло всю ночь.       Трясло когда он ранним утром клал на стойку кофейни заявление по собственному.       Трясло, когда он не брал от Саши трубку. Когда не отвечал на смс. Когда не открыл дверь. Которую, по итогу, вынесли. Саша был донельзя упрямым и настойчивым, а дверь хлипкой и старой. Надо отдать ему должное, он сразу же поставил её на место, насколько это было возможно, но уже изнутри. Отвертеться от разговора у Жени не получилось.       — Ну и что это за показательное выступление? — облокотившись на дверной косяк в кухне, и руки скрестив на груди, произнёс Саша, стоящий в этом своём потрясающем гольфе красном.       — Я не фигурист, чтобы показательные выступления перед тобой изображать, не кажется? — выдохнул Женя, стоя вполоборота и выдыхая вместе с дымом сигаретным в форточку.       — Тогда как ты это назовёшь?       — Finita la commedia, mon cher ami*, — грустно ответил парень и, выбросив хабец в окно, спокойно развернулся к другу, хотя друзья из них теперь, как из бегемота фитнесблогер.       Саша только молча в глаза его, вглядывался и словно искал в них что-то, будто грибы в чаще леса.       — А моё мнение не учитывается? — Продолжил Ваш.       — Мне вообще интересно, какого чёрта ты припёрся сюда после всего?       — А мне интересно, почему ты вчера меня поцеловал? — Парировал Саша.       — Я люблю тебя, — так просто скользнуло с губ, словно бы они разговаривали о кофе, а не о чувствах. — И если ты скажешь, что не знал об этом, то я ударю тебя, — Женю снова начинало трясти.       Саша ничего не говорил и только пристально смотрел в глаза, как он это умел, заглядывал в самую душу, вытряхивал всё тайное, пронзал насквозь. А у Калинкина сердце ёкало по привычке, как у кролика перепуганного колотилось и дыхание сбивалось.       — Не знал, — щурится Ваш и Женя, зло закусив губу, двигается вперёд чтобы врезать другу за это в глаз. Его колотит.       А потом он очнулся уже прижатый к стене, словно ввинченный в неё и скованный обхватом запястий. Саша снова смотрит в глаза, будто ещё глубже пробраться старается, а глубже то некуда. Женя и так перед ним весь нараспашку, как форточка летом распахнут, смотри — не хочу.       Калинкин дёргается, а его не пускают. Так Вася любил делать. От этого колотить начинает только ещё сильнее, и он вырваться пытается так рьяно, что больно становится.       — Хватит, — выдыхает Саша тихо и спокойно. Он вообще удивительно спокоен, как для данной ситуации. А потом весь воздух как будто разом из лёгких выбили.       Ваш Женю целует и планета замирает, пока у Калинкина вселенная осыпается и фейерверки взрываются в голове. Его не целовали так никогда в жизни. Даже Вася, который целоваться любил до умопомрачения. Женя думает, что если это последнее, что он делает в своей жизни, то нужно насладиться по полной, чтобы потом не было стыдно за просраный шанс. Он целуется, отдавая всего себя, раскрывая последние тайны, вручая не только сердце, но и всю жизнь в целом в эти тёплые руки. Он целует, выпивая все подаренные Сашей чувства до дна, до последнего вдоха впитывая в себя, не отдаст ничего и никому, слишком дорожит этим чувством, этими ощущениями. Он старается запомнить всё, до малейшей детали, сохранить в памяти каждое прикосновение. Он впивается в губы из последних сил и ноги не держат.       Женя тянет руки, и их отпускают, мягко, осторожно, ими он обхватывает Сашу за шею и тянет ещё ближе стараясь втянуть в себя целиком, оставить отпечаток на теле, в душе, в сердце. Калинкина притягивают ближе и не дают свободы, не дают дышать спокойно, прикасаются к плечам эти тёплые, удивительные руки с музыкальными пальцами. Женя дёргается от этой нежности, как от пламени и отстраняется, боясь запомнить навсегда, как с ним могут быть нежным, осторожным, ласковым. Он боится почувствовать себя любимым. А потом хохочет глядя в глаза Сашины пронзительно.       — Нахера?       — Не люблю. Но клянусь полюбить, — выдыхает Ваш, и во взгляде его честность сквозит за километр. По крайней мере, Жене в это верить хочется, как ребёнку в Деда Мороза.       И Женя верит, принимает любые условия, потому что жить без Саши он всё равно не сможет, он дышать без него не в состоянии, будто рыба, которую на берег вытянули не спросясь. Он бы сейчас и вурдалаков на веру принял, если бы нужно было.       Калинкин расслабляется и это как сигнал идёт Саше и он снова к губам приближается, целует, так отчаянно пытаясь передать то, чего не испытывает, что у Жени снова глаза намокают. Тёплые руки обхватывают покрепче, и шёпотом звучит — клянусь.