***
Он узнал еще четыре года назад. В тот день Адриан впервые привел ее в гости. Обыкновенная темноволосая девочка с двумя хвостиками, которая постоянно заикалась и падала на ровном месте. Маринетт. Габриэль и не запомнил бы ее имя, если бы не одно обстоятельство. Стрелка его компаса засияла красным, стоило ей перешагнуть порог дома. Он сперва не поверил. Как тут поверишь, когда твоей парой оказывается четырнадцатилетняя девочка? Да еще и одноклассница сына. Верно, судьба его ненавидела. После смерти жены Габриэлю уже никто не был нужен. Он знал, что у человека может появиться и вторая, и третья истинная пара, — в случае, если предыдущий партнер умирал. Этакая возможность найти успокоение и мир в других руках. Но Габриэль не хотел мира. Ему было хорошо и в одиночестве, — во всяком случае, он пытался себя в этом убедить. Выход был простой: не пересекаться с Маринетт. И исполнение простое — закрыться в своем кабинете: якобы нужно работать. У Габриэля это отлично получалось. Но он не мог сбежать от дурацких мыслей. Он думал, что однажды девочка вырастет. На ее руке неизбежно появится компас. И, если судьба действительно его ненавидит, этот компас укажет на Габриэля. Он не знал, что будет делать. Никогда не знал. Однако после третьего ее визита, он все-таки спросил Адриана, что это за девочка. После чего выслушал долгую и сбивчивую речь о том, какая Маринетт замечательная. Габриэль не отнесся к этому серьезно: действительность была явно приукрашена. Он выделил лишь один полезный пункт. Ни в коем случае нельзя приближаться к пекарне Дюпэн-Чэн. Особенно через полтора года. Этого не потребовалось. Однажды Адриан пришел с новостью, что Маринетт переезжает в небольшую деревню на юге Франции. Габриэль впервые вздохнул с облегчением. Может, она больше никогда не вернется в Париж. Хотя что-то ему подсказывало: они еще встретятся. Когда еще через полгода Адриан пришел с просьбой отпустить его в гости на неделю, Габриэль неожиданно согласился. Причем неожиданно для всех, даже для себя. Ему почему-то очень захотелось узнать, как там Маринетт устроилась. Это желание возникло из ниоткуда, стоило услышать ее имя впервые за целый год. Адриан так обрадовался, что сразу убежал собирать сумку. А Габриэль тяжело посмотрел на свой компас, стрелка которого теперь не двигалась и была светло-голубой. Спустя неделю сын приехал с горой впечатлений и фотографий. Он все говорил, как там красиво и тихо. Он впервые был в таком маленьком поселении. Очень удивился, когда Габриэль попросил посмотреть снимки. Но телефон отдал. Так выяснилось, что деревня и вправду очень красивая. И что Маринетт повзрослела. Выражение ее лица было веселым, однако в глазах отражалась тоска. Похоже, она не была в восторге от своего нового места жительства. Или от чего-то другого. Два года прошли в постоянных размышлениях. Адриан еще трижды съездил в Ла-Бастид-Клеранс. Ему исполнилось восемнадцать, а он по-прежнему не нашел свою пару. Поэтому собирался в большое путешествие: после совершеннолетия отец уже был ему не указ. Габриэль в конечном итоге сдался и разрешил. Поездка была намечена на июль. Оставалось надеяться, что к тому моменту ничего не произойдет. Но в конце июня стрелка зашевелилась и начала краснеть. Габриэль чуть не выронил кружку с кофе. Неужели Маринетт решила вернуться в Париж?.. Ей восемнадцать, лето, учеба позади. Он должен был догадаться. Он же так много об этом думал. И оказался совершенно не готов. Определенно, она, как и Адриан, отправилась искать свою пару по компасу. И если она все-таки придет сюда… Вечером стрелка замерла снова. Всю ночь Габриэль не мог уснуть. Он ворочался на широкой постели. Его мучило странное предчувствие. Он надеялся, что разговаривать не придется. Что Маринетт сама сбежит, узнав правду. В конце концов, зачем он ей нужен? Да, он богат и известен на всю страну. Но, судя по рассказам Адриана, эта девушка была не из тех, кто мог бы выйти замуж ради выгоды. А других причин Габриэль не видел. На следующий день все в нем замерло, пока он наблюдал за движением стрелки. Цвет ее неизбежно приближался к ярко-красному. И вот в домофон позвонили. Габриэль буквально ударил по кнопке то ли от волнения, то ли от непонятной злости. Адриан мог бы спасти его, но сына как назло не оказалось дома именно сейчас. Габриэль придумывал речь, пока спускался по лестнице к входной двери. Он хотел убедить Маринетт, что это все — досадная ошибка судьбы, и она может не принимать указание стрелки за истину в последней инстанции. А Маринетт заметно изменилась за эти четыре года. Она подросла. Ее лицо стало совсем взрослым и по-женски красивым: пухлые губы, аккуратный нос и все такой же пронзительный взгляд голубых глаз. Хвостики пропали, и теперь вместо них были длинные распущенные волосы. Не скажешь, что это та самая неуклюжая девочка. Мысли окончательно запутались, когда она показала свою алую стрелку на тыльной стороне ладони. В голове случился коллапс. Но Адриан все-таки спас его от ответа. Он влетел в дом как раз вовремя и бросился обнимать Маринетт. Это была отличная возможность для отступления. — Я вас оставлю, — максимально холодно сообщил Габриэль и двинулся прочь. Он снова ушел в кабинет. Разложил на столе гору незаконченных эскизов и взялся за карандаш. Но мозг отказывался соображать и выдавать какую-то дельную мысль. Перед глазами стояло напуганное, виноватое лицо. Она вряд ли хотела, чтобы так вышло. Габриэль прекрасно ее понимал. Поэтому готов был отпустить. С ним уже ничего не случится. А вот у нее вся жизнь впереди. Однако спокойно отсидеться в кабинете ему не дали. Через пару часов беспорядочных мыслей и пустых попыток рисовать, в дверь вдруг постучали. Габриэль так задумался, что не сразу услышал звук. Он уже знал, кто переминался с ноги на ногу за дверью. Стрелка компаса снова близилась к алому. Случился маленький диссонанс. Он не хотел отвечать. Но зачем-то сказал: — Открыто. Дверь медленно приоткрылась, и Маринетт возникла на пороге в явном смущении. — Не помешаю? — тихо пролепетала она. — Заходи, — Габриэль отложил карандаш. Он видел, с каким замиранием Маринетт посмотрела на его руку. Горящую алым стрелку сложно было не заметить. Тем не менее, девушка скромно уселась на противоположный конец дивана и сжалась, стараясь занять меньше места. Уткнулась глазами в пол и забормотала: — Я бы никогда не стала вас тревожить… если бы не вот это… — она качнула своей рукой. — Успокойся. Судьба тоже иногда ошибается, — ответил Габриэль. Он пытался подобрать слова, чтобы выразить одну единственную здравую мысль, но будто бы больше не знал французский. — Я ничего от тебя не требую. Ты можешь… Маринетт вдруг громко чихнула. — Простите… — пролепетала она. И чихнула еще раз. Начала рыться по карманам, и лицо ее приобрело удивленное выражение. Удивление в смеси со страхом. Она чихнула в третий раз. В четвертый. — Что с тобой? — спросил Габриэль. — Аллергия, — в пятый, — на большие города, — в шестой. — Я забыла таблетки. Габриэль вдруг понял, что никогда не спрашивал у сына причину ее внезапного переезда. Значит, аллергия на смог… Он как-то быстро понял, что скоро Маринетт может начать задыхаться. Поэтому подскочил с места и вылетел из кабинета. — Адриан! — крикнул он, стоя в коридоре. После промедления в пару секунд, дверь в комнату сына открылась, и оттуда высунулась его голова. — Да? — крикнул Адриан в ответ. И сам пошел навстречу, когда Габриэль быстро двинулся к нему. — Что-то случилось? — Она забыла таблетки от аллергии, — объяснил Габриэль, кивнув в сторону кабинета. — Где она остановилась? — У Альи… — пробормотал Адриан, соображая. — Я им позвоню. — Аптека ближе, — вспомнил Габриэль и сунул руку в карман джинс, откуда достал смятые купюры. — Купи самые лучшие, какие есть. Аллергия на смог, понял? — Лучше тебя знаю, — хмыкнул Адриан, взял деньги и побежал вниз по лестнице. Габриэль вернулся назад. Маринетт посмотрела на него еще более виноватым взглядом и снова чихнула. — Скоро пройдет, — слабо сказала она. — Я лучше домой… — Сиди, — твердо ответил Габриэль. И предложил, глядя на ее покрасневший нос. — Салфетку? Она кивнула. И вскоре перед ней была поставлена коробка одноразовых салфеток. Габриэль сел на диван рядом. Ему казалось, что Адриана нет уже очень долго, хотя прошло всего пару минут. Внутри царила паника. Он вообще не знал, что делать в такой ситуации. Он даже думал вызвать скорую: вдруг станет хуже. Маринетт продолжала чихать. Ее глаза слезились то ли из-за аллергии, то ли со стыда. Рядом росла куча смятых салфеток. — Как же ты их забыть-то умудрилась? — мягко спросил Габриэль больше сам у себя. — Очень хотелось… пойти искать, — ответила Маринетт и слабо улыбнулась. Наконец Адриан вернулся.***
Спустя полчаса Маринетт просто сидела на диване. Приступ прекратился. Ей было ужасно стыдно за то, что она так расклеилась перед Габриэлем. Да еще и заставила всех поволноваться. И потратить кучу денег: эти таблетки действительно были очень дорогими, поэтому Маринетт пользовалась более дешевым аналогом. Сейчас она чувствовала себя виноватой, понимая, что долг у нее вряд ли получится отдать. Но ей было лучше. Значительно лучше. Она снова могла дышать нормально. Угораздило же ее забыть. Маринетт всегда отличалась нерасторопностью, но в этот раз превзошла саму себя. Ей действительно очень хотелось отправиться на поиски. Однако теперь она думала, что вообще зря прилетела. Только спокойствие нарушила. Да и зачем она Габриэлю? Он красив, богат, за него мечтают выйти замуж все женщины Парижа. А что Маринетт? Обыкновенная девушка. Мимо пройдешь — и не посмотришь. К тому же, она на пару месяцев младше его сына. И не то, чтобы ее так сильно пугала разница в возрасте… Маринетт сама не знала, как ко всему этому относится. Ей было и страшно, и интересно. Больше, конечно, страшно. — Ты в порядке? Маринетт вздрогнула. Она совсем не заметила, как Габриэль вошел в комнату, и теперь встал рядом, скрестив руки на груди. — Д-да, все хорошо, — она неуклюже попыталась сесть прямо, и ее едва не потянуло назад. Она чертыхнулась и замерла, виновато глядя на мужчину исподлобья. — Простите, что вызвала переполох. Не стоило так беспокоиться из-за меня… Лучше бы я правда сидела в деревне… Габриэль вздохнул. Маринетт незаметно следила за ним. В выражении его лица все еще едва уловимо скользило беспокойство. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, и несколько прядей выбивается из идеальной укладки. Он был красив, невероятно красив, — особенно теперь, когда снял очки. Маринетт почувствовала себя неловко: к покрасневшему носу и глазам теперь добавились пунцовые щеки. — Ты можешь остаться в комнате для гостей, — медленно произнес Габриэль. Маринетт не сразу сообразила, о чем шла речь. — Я и так доставила много хлопот! — воскликнула она. — Все хорошо, я дойду до дома! В подтверждение своих слов она попыталась встать. Подскочила с дивана, но, видимо, не рассчитала сил. Тело опять повело назад, Маринетт больше инстинктивно замахала руками в поисках опоры. Но ее потянули вперед, и она врезалась в Габриэля. Он отступил на шаг, однако устоял. От всего этого Маринетт отчаянно вцепилась в его рубашку. Мир перед глазами будто бы вращался, и она зажмурилась, прогоняя карусели. — Ну и куда ты пойдешь? — удивительно спокойно поинтересовался Габриэль. — Домой, — пробормотала она, неосознанно прижимаясь щекой к теплой груди. — И так панику развела… — Тогда я тебя подвезу, — предложил он. — Тут идти полметра… — до Маринетт вдруг начало доходить, в какой позе она стоит и кого обнимает. Непонятно, оттуда взялись силы, но она отскочила на эти самые полметра и залилась краской. — П-простите! Я такая неуклюжая! — она хлопнула себя по лбу и решила перевести тему. — А где Адриан?.. — Оказалось, он сбежал с фотосессии. Ему позвонила мадмуазель Сезер. Так что я отправил его обратно, — объяснил Габриэль. — Он просил тебя дождаться его возвращения. — Ну хорошо, — Маринетт выдохнула. — Не буду отвлекать вас от работы. Она побрела в гостиную. Похоже, от встряски силы вернулись, и она добралась без серьезных падений — просто пару раз спотыкалась о свою же ногу. И то непонятно, из-за чего больше: из-за слабости или собственного разыгравшегося воображения. Проигрыватель в ее голове снова и снова показывал эти короткие объятия, и Маринетт все больше краснела, хотя больше было некуда. Свалившись на диван в гостиной, она протяжно замычала от сбивчивых мыслей. Лучше бы осталась дома, в Ла-Бастид-Клеранс. А то как теперь жить? Как уехать и, возможно, найти кого-то постороннего? Хотя влюбляться было рано, Маринетт определенно чувствовала симпатию. Раньше Габриэль ей казался строгим и холодным, почти что роботом без эмоций. Маринетт не воспринимала его как… Даже думать об этом было трудно. Скорее бы пришел Адриан. Маринетт думала, что будет просто сидеть и смотреть в потолок. Она не решалась куда-то еще передвигаться, включать телевизор или брать книги. Будто ей выделили только один квадратный метр, который она могла занять. Маринетт прекрасно понимала, что все эти ограничения выдумала сама. Но она была здесь гостем. И, к тому же, никогда не отличалась наглостью, хотя в последние несколько лет немного осмелела. Она услышала, как наверху Габриэль куда-то пошел. Стрелка на руке пришла в движение, отклонившись на несколько градусов. Маринетт отчего-то замерла, когда звук шагов начал спускаться по лестнице. Оказавшись в гостиной, Габриэль коротко посмотрел на Маринетт и двинулся дальше, в кухню. Через пару секунд скрипнул кран, зашумела вода, ударившись о дно стакана, потом — еще о какой-то предмет, и кран закрылся. Габриэль вернулся с зеленым яблоком в руках. Поймал взгляд Маринетт. — Есть хочешь? Она быстро замотала головой. Пришла, создала проблему, заставила потратить кучу денег и нервов, — да теперь еще и поесть тут? Увольте. Он пожал плечами, откусил кусок яблока и двинулся дальше. У лестницы снова остановился. — Хоть телевизор включи. — М-мне не скучно, — соврала Маринетт. Надо было все же пойти домой. — Тебе нравится жить в деревне? — внезапно спросил Габриэль. От неожиданности она забыла все слова. — Нет… Да!.. Не очень, — Маринетт собрала все в кучу и вновь почувствовала себя дурой. — В смысле… Там очень красиво и тихо. Но нет никаких возможностей… Мне придется поступать туда, куда можно, а не туда, куда я хочу. Это убивает… Ничего не поделаешь, — она грустно улыбнулась. — Судьба распорядилась и этим. — Куда ты хочешь поступить? — спросил Габриэль и, кажется, вспомнил, при каких обстоятельствах они впервые познакомились. — Дизайн? Маринетт кивнула. — Какой город рядом? — он задумался. — Бордо? Разве там нет институтов? — Институты есть. Машины нет, чтобы добираться, — пробормотала она. — Да это ничего. Я уже смирилась, что буду пекарем, как родители. Габриэль пожал плечами. Вновь ушел на кухню, выкинул огрызок от яблока и вернулся. Хотел подняться наверх, но будто бы передумал, и в итоге сел на диван. Маринетт по инерции сжалась. — Ты надолго приехала? — он не обратил внимания. Или сделал вид. — На неделю. Но теперь, наверное, уеду раньше. Вдруг опять таблетки забуду? — она попыталась улыбнуться. — Как знаешь, — медленно согласился Габриэль. Маринетт едва не спросила: хочет ли он, чтобы она уехала? Но вопрос остался где-то внутри. Потом дверь хлопнула, и Адриан вернулся очень удачно. Вернулся — и принялся расспрашивать о ее самочувствии. Маринетт все твердила, что ей уже гораздо лучше. Тогда Адриан вновь потащил ее в свою комнату. Он вдруг вспомнил, что хотел сразиться с ней в какой-то новой видеоигре. Маринетт не тренировалась с тех пор, как переехала, поэтому у него были все шансы победить. Впрочем, это казалось отличной возможностью вспомнить старые увлечения. У Адриана обнаружилась самая новомодная приставка — Маринетт видела рекламу по телевизору, но позволить себе такое не могла. За этим открытием последовал рассказ о том, как Адриан два месяца уговаривал отца совершить покупку. И все-таки уговорил — чудом, не иначе. Слушать было так забавно, что Маринетт засмеялась. Настроение заметно улучшилось. Так или иначе, эту короткую поездку в Париж нужно провести замечательно. Она не потеряла хватку за три года. Пускай сперва у нее получалось плохо, потом она обыграла Адриана несколько раз подряд. Он не расстроился и решил взять реванш. Маринетт хотела поддаться, но азарт пересилил. Поняв, что с этой игрой у него не ладится, Адриан принес следующую. И все равно был побежден. А Маринетт даже не заметила, что за окном уже опустилась темнота, и что играли они шесть часов подряд с короткими перерывами на дружеские споры. Часы показывали десять, когда они наконец-то выдохлись и развалились на полу. Маринетт чувствовала себя необыкновенно довольной. В ее списке обязательных дел появился и был вычеркнут новый пункт: сыграть с Адрианом (и обыграть). Осталось пройтись по всем любимым местам, совершить набег на магазины модной одежды, побывать в кинотеатре на премьере нового фильма любимой супергеройской франшизы — и дело сделано. В пару дней это, конечно, не влезет. Но можно постараться. Маринетт поняла, что безумно хочет есть. Адриан высказал эту же мысль. Они переглянулись. — Бутерброды будешь? — предложил он. — Неудобно как-то, — призналась она. — Подумаешь, — Адриан весело подмигнул. — Я бы что-нибудь посерьезней предложил, но в этом доме никто не умеет готовить. С тех пор, как Натали уволилась, у нас каждый сам себя кормит. Маринетт удивленно заморгала. — Я могу приготовить, — выдала она. — Ты — гость, — распорядился Адриан. После чего встал и двинулся из комнаты. Маринетт пошла следом. Они спустились в зал, оттуда — в кухню. Начался процесс готовки, к которому Маринетт не подпустили. «Как они еще с голода не умерли?» — подумала она, глядя на Адриана, который пластал хлеб широкими кусками, и такими же кусками — колбасу. Тонким вышел только лист салата, потому что изначально таким был. Видимо, услышав возню, на кухню пришел Габриэль. Он критически оглядел разложенные по столу продукты и Адриана с огромным ножом в руках. — Не издевайся над гостьей и закажи пиццу, — посоветовал он. Адриан явно удивился. — Ты ж не разрешаешь. — Сегодня можно в виде исключения, — Габриэль оперся о кухонную тумбу. — А, значит, когда Нино ночевать приходит — нельзя? — возмутился Адриан. — Твой Нино приходит каждую неделю, — строго произнес Габриэль. — Мы разоримся на пицце. Маринетт стояла и переводила взгляд с одного на другого. Она ничуть не хотела быть свидетелем семейной ссоры. И все из-за нее. Опять. — М-месье Агрест, — пробормотала она, запнувшись. — Я и бутербродов поем. — Нет, мы закажем пиццу, — решил Адриан. — Мне тоже возьми, — распорядился Габриэль. — И побыстрее, пока все приличные кафе не закрылись. Адриан потащил Маринетт обратно к себе в комнату — выбирать пиццу. Ей вновь стало неловко, но ее быстро убедили: мол, ты здесь впервые за три года — имеешь право. И она согласилась. Согласилась даже потом посмотреть какой-нибудь фильм, когда еду доставят. Согласилась переночевать. Тоже благодаря Адриану. Он закатил целую речь о том, что они могут еще долго не увидеться вновь. Тем более, раз она собралась скоро уезжать. Маринетт это вдруг показалось неплохой идеей. Три больших коробки с пиццей привезли довольно быстро. Одну Габриэль унес в свою комнату. Две другие забрал Адриан. С фильмом они определились легко благодаря общему увлечению супергероями. Маринетт видела его сто раз, но была готова смотреть в сто первый. А еще она совсем забыла вкус городской пиццы. В деревне ее готовили немного иначе — в настоящей печи. Адриан это тоже знал: он объелся всем, чем можно, пока гостил там с год назад. За первым фильмом они посмотрели второй, потому что спать не хотелось совсем. Пицца уже была съедена, и они просто разлеглись на диване, лениво комментируя происходящее в кино. — И даже после этого они не могут узнать друг друга? — удивился Адриан. — Может, хоть в третьем фильме чудо свершится, — предположила Маринетт. Время перевалило за два часа ночи, когда они все-таки собрались ложиться спать. Долго спорили над тем, кто куда ляжет, но Маринетт мертвой хваткой вцепилась в диван: не хватало еще выгонять Адриана с его кровати. Она взяла подушку и легкий плед — для одеяла слишком жарко. Выпила таблетку. И, лежа в темноте, она все думала о том, что неплохо было бы отплатить Агрестам за доброту. Хотя бы сварить приличный обед, а не эти бутерброды или хлопья, которыми был заставлен весь навесной шкаф. Это меньшее, что она могла сделать. К обеду Маринетт и проснулась, услышав шебуршание Адриана. Он пытался тихо встать и выйти из комнаты, но у него не получилось. Поэтому она быстро поднялась, поправила растрепавшиеся волосы и одернула вниз футболку. В доме было тихо. — У вас есть, из чего приготовить обед? — спросила она. Адриан ужаснулся. — С ума сошла? Ты же гость! — Я должна как-то вам отплатить за гостеприимство, — объяснила Маринетт. — А то чем ты сейчас обедать будешь? — Я только проснулся, значит, еще завтрак, — рассудил Адриан. — Так что хлопьями… И у нас продуктов максимум на яичницу. — Пойдет, — решила она. И, под бурные протесты, уверенно двинулась на кухню. Адриан, не сумев ее разубедить, отступился и просто сел за стол, чтобы не мешать. Маринетт получила возможность на практике показать свое кулинарное мастерство. Не зря же она училась готовить с пяти лет? Правда, в основном выпечку, но на выпечку не было ни времени, ни ингредиентов. И вот она уже разогрела сковородку, немного поджарила бекон, ловко разбила яйца и посыпала все это специями, найденными в навесном шкафу. — Пахнет вкусно, — мечтательно протянул Адриан. — Повезет же кому-то… — Ты о чем? — она усмехнулась, перекладывая яичницу на две тарелки. — О твоем будущем муже, — объяснил он, и Маринетт едва не выронила сковородку. — Это еще что, — произнесла она в попытке за гордостью скрыть волнение. — Я таких булочек с корицей напеку… — А напеки, — поддержал Адриан, принимая тарелку. — В магазин сходим, тут недалеко. Маринетт вздохнула, сделала вид, будто задумалась, и все же дала согласие. Может, после этого она перестанет ощущать себя такой виноватой. Булочки с корицей получались у нее особенно хорошо, и не грех было этим воспользоваться.***
Первый раз Габриэль проснулся, услышав шаги и тихий разговор откуда-то с кухни. Но через пару минут уснул вновь, потому что лег еще позже. В четыре утра он встретил рассвет за набросками и остывшей пиццей, коробка от которой теперь лежала на столе. Ночью его посетило странное вдохновение, и он не мог противиться. Идеи рождались сами собой. И, что удивительно, не переставали казаться менее интересными после переноса на бумагу. Поэтому он рисовал всю ночь. Во второй раз он проснулся ближе к двум часам дня. В комнате витал аромат выпечки, и Габриэль сперва подумал, что это ему снится. На пару мгновений он забыл о появлении в доме гостьи. Но потом пазл сложился: Маринетт здесь, и она определенно умеет готовить. С чего бы ей это делать — оставалось неясным. Однако запах стоял такой, что Габриэль все бы отдал за булочку и кружку кофе. Он быстро встал, оделся и спустился вниз, в кухню. Адриан сидел с абсолютно довольным видом. Перед ним на большой тарелке возвышалась гора булочек. Маринетт стояла у плиты с прихваткой и задумчиво смотрела на часы. — Давно в этом доме не было женщин, — усмехнулся Габриэль. После чего подошел к столу и сел, притянув к себе тарелку. — Д-доброе утро, — Маринетт слегка покраснела и будто прочитала его мысли: — Чай? Кофе? — Кофе, — согласился Габриэль. — Мне тоже, — спохватился Адриан. До этого он явно о чем-то думал. Габриэль взял одну булочку. Сколько лет он не ел свежей домашней выпечки?.. Много, но, как оказалось, это того стоило. Великолепным был не только запах, но и вкус. Мягкое тесто таяло во рту, и вкус корицы обволакивал, раскрываясь постепенно. Как только Маринетт успела? Да еще и так много — ему бы не справиться и за весь день. Впрочем, он никогда не считал себя кулинаром. Повезет же кому-то… а, ну да. Ему. Он как-то до сих пор не понял, что вот эта милая скромная девушка — его пара. Габриэль привык думать о ней абстрактно: совсем юная девчонка, которой не хотелось испортить всю жизнь своим появлением. Пускай Маринетт сильно изменилась за эти три года, мысли его остались прежними. Не стоит. Правда, не стоит хоть как-то пытаться ее удержать. Если только сама захочет… но это вряд ли. Перед ним поставили кружку с ароматным кофе. Габриэль взял с тарелки третью по счету булочку. Краем глаза он наблюдал, как Маринетт достала из духовки еще два противня. Поставила их на кухонную тумбу, довольно выдохнула и тоже села за стол. — Кафдый бы день так ефть, — неразборчиво произнес Адриан. — Прожуй сперва, — Габриэль посмотрел на него укоризненно. На лице Адриана отразилось легкое возмущение, но он последовал совету. — Вкусно очень, — сказал он нормально и вдруг воскликнул чрезвычайно весело: — Мари! От неожиданности ее чайная ложка чуть не взлетела в воздух, но вовремя оказалась поймана. — Мари, — продолжил Адриан воодушевленно, — давай ты будешь жить у нас, пока не уедешь? Алья и так нормально питается, а мы… — Адриан, — Габриэль ударил кружкой о стол. — Прекрати изображать из себя бедного родственника. — А что такого? — возмутился он. — Мне уже надоело есть эти хлопья, каши и бутерброды! Я хочу нормальной еды… Или ты не хочешь, чтобы Маринетт здесь осталась? Очень некстати Габриэль посмотрел в эти голубые, немного напуганные глаза. На ее лице отражалось замешательство. Кажется, она и сама не знала, что сказать. Конечно же, ему хотелось. Хотелось, чтобы она пожила здесь хотя бы пару дней. И не из гастрономических соображений, а просто так. Просто так. — Если мадмуазель не против, — Габриэль наконец выдохнул. Адриан чуть не подпрыгнул на месте от детской радости. — Ты же останешься? — и его натиск переместился в направлении Маринетт. — Останусь, — пробормотала она тихо.***
В этот же день Маринетт отправилась гулять по городу. Она не хотела тратить время впустую. У нее был план, пускай сейчас ее немного выбило из колеи. Она, конечно, понимала Адриана. Но было мало того, что стыдно перед семьей Альи, так еще и перед Габриэлем. Вот он наверняка думает: свалилась Маринетт на его голову, одни неприятности. От нее всегда неприятности. Это ее типичное состояние. Она постаралась об этом не думать. Не думать не получалось. Да еще и эти компасы. Кто вообще придумал предназначения и судьбы? Верно, тот, кто не мог сам определиться. Но Маринетт ведь могла. А теперь что? Либо бежать отсюда быстрее, либо неминуемо влюбляться. Но бежать не получится — она уже пообещала. Зато влюбиться… Маринетт тряхнула головой. «Ну хватит», — сказала она себе. Она старалась ходить как можно медленнее. Темнело поздно, и Маринетт могла задержаться чуть дольше. Она дошла до некогда своего дома. Теперь там жила совсем другая семья. Магазин с выпечкой стал магазином цветов. Оттуда покурить вышел мужчина лет шестидесяти: худощавый, с сединой и морщинистым лицом. На нем был фартук и простая серая футболка. Кажется, он был хозяином магазина. Маринетт долго наблюдала с противоположной стороны улицы. Она видела, как маленькая девочка выбежала к нему, и старик взял ее на руки. На глаза навернулись слезы. Маринетт поспешила дальше. Она задержалась у колледжа, который уже был закрыт, но ничуть не изменился за три года. Посмотрела с Моста Искусств на Сену. Быстро добралась до Эйфелевой башни и зачем-то сделала фотографию. Потом на улице случайно встретила Андрэ. И выяснила, что мороженщик ее не забыл. — Нашла пару, Маринетт? — спросил он, выкладывая в рожок шарики мороженого. — Манго, бежевое, словно его волосы, и ежевика, синяя, словно его глаза. — Возможно, — улыбнулась она. Встреча с Андрэ успокоила ее. Умел он как-то заглядывать людям в самое сердце и видеть то, чего они сами не видят. Маринетт расплатилась, взяла рожок и двинулась дальше. Настроение сразу сделалось замечательным. В этот жаркий день ей как раз не хватало чего-нибудь, что могло бы охладить мысли. Она даже подумала, не испечь ли чего-нибудь с мятой? Или сделать домашнее мороженое? Маринетт тихо засмеялась от мысли, что она теперь — будто мать семейства, дети которой выросли, а готовить так и не научились. Поэтому она перебирала в голове все несложные, но хорошие рецепты. Можно будет попытаться научить Адриана хоть чему-нибудь. Правда, не факт, что у нее останется на это время. Маринетт все-таки решила не задерживаться. Сходит завтра по магазинам, послезавтра — в кино, на премьеру. И поедет домой. Заранее бы билет купить. На поезд: Маринетт очень хотела посмотреть всю Францию во время путешествия. Это было куда интереснее, чем лететь самолетом. Вечером они с Адрианом устроили на кухне небольшой апокалипсис. Всюду была мука, скорлупа от яиц и лужицы теста. Маринетт решила начать с простого: блинчики (когда она пришла, половины булочек как не бывало). Блинчики, удивительно, под конец начали получаться и у Адриана. Он страшно загордился и назвал себя «великим кулинаром». Маринетт смеялась, но не спорила. Разве что к высокой стопке блинчиков приготовила карамелизованную грушу: джемы из магазина ей не нравились совсем. Потом она подумала, что не все выпечкой питаться, и сварила луковый суп. Аккурат к этому событию на кухню пришел Габриэль. Ранее он пропадал в кабинете, но Адриан сказал, что это обычное дело. Видимо, запах проник во все уголки дома. Маринетт уже чувствовала себя свободней. В готовке она была мастером, и теперь будто ощущала общую благодарность. — Жизнь прекрасна, — протянул Адриан, пододвигая тарелку поближе. — У тебя завтра вечером фотосессия, — напомнил Габриэль. — Опять? — он закатил глаза и сделал страдальческий вид. — Да сколько можно? — Маринетт, ты куда-нибудь собираешься? — Габриэль обратился к ней, не уделив внимания недовольству сына. — Ну… — она замялась. — Мы с Альей хотели сходить в торговый центр. — В Галерею Лафайет? — уточнил он. — Да, — Маринетт кивнула. — Мне в ту же сторону. Я могу вас подбросить. Она чуть не подавилась супом. Сглотнула, уставившись в тарелку. — Не стоит. Мы сами доедем. На метро… — Да соглашайся, — влез Адриан. — Вы ж такие. Наберете там всего. И не выйдете, пока деньги не кончатся. А добираться как? Две хрупкие девушки и десять килограмм пакетов. В метро. Маринетт подняла голову и посмотрела в глаза Габриэлю. Как же ей было стыдно. Ужасно, невероятно стыдно. Она готова была сквозь землю провалиться. — Я посоветуюсь с Альей, — наконец выдала она, с трудом отрывая взгляд. Если бы она только не знала заранее, что Алья скажет. И, как следовало ожидать, следующим днем, в час, подруга была уже в доме Агрестов. Маринетт пыталась ее отговорить, но Алья тоже решила, что это отличная идея. Тем более, раз предлагают — надо соглашаться. Да и когда еще выпадет шанс прокатиться на крутой машине Габриэля? Не каждый день тебя возят на идеально черной Феррари. Кто узнает — от зависти помрет. Одни плюсы, по мнению подруги. По мнению Маринетт, конечно, все было не так. Но ее никто не слушал, и ей пришлось смириться. А еще обменяться с Габриэлем номерами телефонов, чтобы он мог забрать их, когда им надоест тратить деньги. В итоге подруги устроились на заднем сидении и поехали в самый крупный торговый центр Парижа. Будто вдруг превратились в миллионеров, не иначе. Всю дорогу Маринетт краснела и бледнела. Видимо, Алья заметила направление ее стрелки, хотя для других людей она выглядела совсем блеклой. Заметила — и начала лезть к Габриэлю с дурацкими разговорами. Ладно бы о чем-то постороннем. Но нет. Больше же не о чем, кроме как о несчастной Мари, которая там чуть не умирала от стыда. Алья в тот момент походила на бабушку, которая расхваливала внучку потенциальному жениху. И готовить-то Маринетт умеет, и шить, и рисовать, и ответственная очень, и вообще золотой человек, только нимба не хватает. Габриэль из вежливости слушал, изредка отвечая что-то вроде «да-да, конечно». А Маринетт сжалась на сидении и боялась смотреть в зеркало заднего вида, чтобы вдруг не столкнуться с ним взглядом. Она выдохнула, когда поездка закончилась, и их высадили у входа. Попытка отчитать Алью не увенчалась успехом. Маринетт только выслушала восторги о том, как это здорово, что ее парой оказался сам Габриэль Агрест. Вот ей повезло!.. Повезло, конечно. Хотя, может, другая девушка и расценила бы это как подарок судьбы, но только не Маринетт. Она будто из принципа не могла жить спокойно и отдаваться воле случая. Не было в ней этого легкого отношения к жизни, каким обладала Алья. Не было, и ничего уже с этим не сделать. Впрочем, поход по магазинам заставил ее забыть о тяжелых мыслях. Вот тут Маринетт оторвалась по полной. В деревне было практически невозможно достать что-то из последних коллекций. Поэтому она так старательно копила деньги. А тут еще и распродажи везде. Маринетт точно в рай попала. Они блуждали по десяти этажам, как по волшебному лесу. Перемерили горы одежды, поели в трех кафе, выпили под два литра кофе и сфотографировали все, что можно. К середине у Маринетт уже начали болеть ноги от беготни, но она упорно не хотела отдыхать. Когда она еще раз попадет в Париж? Тем более, их же заберут потом. В метро стоять не надо будет. В последнем кафе они сидели около часа. Расставили вокруг себя горы разномастных пакетов. Заказали по кусочку торта. И начали разговаривать. Тема неизбежно вернулась к Маринетт и Габриэлю. Алья, как ни странно, не видела в этом ничего такого. Мол, она всегда знала, что Мари выйдет замуж за кого-нибудь очень известного. Так и получилось. А разница в возрасте — это все ерунда. — Если бы со мной такое случилось, — задумчиво произнесла Алья, помешивая ложкой кофе, — я бы медлить не стала. А ты ворон считаешь. И нечего было на это возразить. Маринетт сама отлично понимала. Возможно, ей правда стоило относиться ко всему попроще. Ну пара — и пара, что теперь, умирать?.. Воодушевившись этими мыслями, она спокойно, даже без дрожи в руках, набрала номер и позвонила Габриэлю. Он ответил, что скоро приедет. А им предстояло сложное дело: с десятого этажа как-то спуститься на первый, и при этом не потеряться. На десятой минуте блужданий от эскалатора к эскалатору с горой пакетов, Маринетт вдруг поняла, что надо было звонить на выходе. Алья ничуть не переживала. Казалось, ей было весело: они заблудились в огромном торговом центре. И почему только не догадались взять брошюрку с расположением магазинов? Жизнь стала бы значительно проще. Но они не подумали. Когда они наконец-то добрались до нужного выхода, то столкнулись с Габриэлем, который придирчиво разглядывал рубашки в одной из витрин. Окружающие люди перешептывались, кто-то незаметно успевал фотографировать. Но его это как-то не беспокоило. Он только усмехнулся, увидев подруг с кучей вещей. Часы показывали восемь, темнело. Они погрузили пакеты в багажник и поехали. Алья чуть ли не сама попросила подбросить ее до дома. Потом весело пожаловалась на усталость. Маринетт молчала ровно до тех пор, пока подруга в середине своего рассказа не ткнула ее локтем и не спросила: — Мари, тебе понравилось? — Д-да, — запнулась она. — Во, — довольно ответила Алья. Оставалось только позавидовать ее разговорчивости и смелости. Маринетт ни за что не смогла бы так легко и весело рассказывать историю. Хоть в этот раз монолог подруги не переключился на нее. Даже легче стало. Перед уходом Алья обняла Маринетт, поблагодарила Габриэля, сгребла все свои пакеты и двинулась в дом. Оставшись с ним один на один в таком маленьком пространстве, Маринетт вновь занервничала. Но быстро взяла себя в руки и сказала: — Вы уж простите ее. Она иногда не может молчать… И я не платила ей за рекламу себя. Честно. Шутка получилась глупой, однако Габриэль улыбнулся. Маринетт выдохнула с облегчением. Ей почему-то казалось, что мужчина может разозлиться из-за всего этого. Хотя дальше они все равно ехали молча. Потом случилась небольшая война за пакеты. Маринетт хотела нести их сама, но ей просто не позволили этого сделать. Только выдали самый маленький, с веселыми рождественскими носками (скидка в 90%!), — чтобы ей было не так обидно. И разрешили открыть дверь, — Адриан, видимо, ушел недавно. Все было оставлено в прихожей. Маринетт решила разобрать вещи и переложить их в сумку утром следующего дня. Сегодня она слишком устала для какой-либо деятельности. Поэтому свалилась на диван в гостиной и вытянула ноги. Габриэль поставил машину в гараж и вернулся через десять минут. Маринетт наблюдала за ним. Он поднялся на второй этаж, походил там, вернулся в домашней рубашке и пижамных штанах. Маринетт думала, что ей тоже надо бы переодеться, но было мучительно лень вставать. Габриэль отправился в кухню. Дверца холодильника хлопнула, и он пришел назад с двумя банками колы. Одну протянул Маринетт. То ли из-за усталости, то ли из-за разговора с подругой, в ней проснулась удивительная наглость. — Откроете? — попросила она. — А то я ковер заляпаю. Неприятно будет. — А если я заляпаю? — поинтересовался он. Вторую банку поставил на столик. — А вы хозяин дома, вам можно, — ответила Маринетт, чем вызвала усмешку. Однако обе банки вскоре были открыты без каких-либо пятен на ковре. Габриэль сел рядом. Посмотрел на нее странно, будто бы с теплотой. — Завтра ты куда? — В кинотеатр, — Маринетт улыбнулась и сделала глоток. — Там новый фильм про супергероев выходит. — Это тот, который вам так нравится? — и она кивнула. — Я болею за злодея. Маринетт вдруг стало смешно. Она и не думала, что Габриэль вообще его смотрел. — Он же неудачник, — и она не смогла подавить смешок. — Зато какое терпение, — несерьезно ответил Габриэль. Это прозвучало так здорово, что Маринетт рассмеялась и откинулась на спинку дивана. — Не хочу уезжать, — призналась она, глядя в потолок. — Раньше я не понимала, как здесь здорово. Думала, всю жизнь буду жить в Париже, и перееду только в старости, когда захочется покоя… Надо завтра заехать на вокзал, купить билет на поезд домой. — Поезд? — Хочу посмотреть всю Францию. В самолете что? Одни облака. А тут пейзажи, лето, тепло. Замечательно. Габриэль о чем-то задумался. Пару минут он сидел молча. За это время Маринетт успела допить колу, и теперь была довольна жизнью. Она подумывала, не приготовить ли чего-нибудь еще? Как раз Адриан вернется. Неохота, конечно, вставать с мягкого дивана. Но и сидеть без дела не было желания. Она бы так и поступила, если бы не внезапное предложение: — Поможешь мне с набросками? Сперва до нее не дошло. А потом Маринетт едва не подпрыгнула на диване и столкнулась взглядом с глазами Габриэля. — С-серьезно? — пробормотала она. — Абсолютно. Но если ты устала… — Шутите? — Маринетт пришла в чистый восторг. — Да это же мечта! Поработать с самым известным дизайнером страны! …И вот уже на маленьком столике с гостиной было разложено множество альбомов и рисунков. Маринетт даже принесла свой блокнот. Она взяла его в путешествие, да так пока ничего и не нарисовала. Ей был выдан «тот самый автоматический карандаш, которым была нарисована половина самых дорогих коллекций». Он легко и удобно лежал в руке, так что Маринетт быстро привыкла. Габриэль показал ей незаконченные эскизы. Чувство было такое, будто перед ней открывались все тайны мироздания. Мироздания, в которое Маринетт сумела внести собственный вклад. Несколько ее предложений действительно были приняты. Опьяненная радостью, она забыла и о стеснении, и о гнетущих мыслях. Она сидела спокойно, даже когда расстояние между ними сократилось до минимума. Спокойно лезла Габриэлю под руку, утыкаясь виском в его плечо. Так же спокойно позволяла ему вести свою руку по листу бумаги, оказываясь практически в объятиях, и две одинаково красные стрелки были рядом. Маринетт всего этого не замечала в творческом порыве. Она поняла лишь потом, когда вспоминала с внутренним трепетом и замиранием сердца. В ее блокноте тоже появилось несколько новых зарисовок. Она попросила Габриэля нарисовать ей что угодно. В итоге на страницах возникла пара эскизов платья, шляпа, черный Феррари и смешная лохматая собака. Оказалось, Габриэль тоже не умел рисовать животных. Только эту собаку — потому что Адриан в детстве просил и всегда смеялся. Собака была трех разных видов: обычная, с бантиком и в кепке. Поэтому рисунок в блокноте был дополнен еще двумя. Время пролетело совсем незаметно. И, вернувшись, Адриан как раз застал их за рисованием. Маринетт предпочла не помнить, в какой позе и насколько близко они сидели, однако на лице его чуть ли не светилось выражение: «это я не вовремя зашел». Ступор продолжался с минуту. — Порисовать решили? — задал Адриан самый очевидный вопрос и не дождался ответа. — Ну рисуйте, рисуйте… Что-то от супа осталось? Я сам посмотрю, да… Он круто развернулся и ушел на кухню, вежливо прикрыв за собой дверь. Маринетт и Габриэль одновременно подняли глаза друг на друга. Сперва на их лицах появились улыбки. После чего они тихо засмеялись. И Маринетт вдруг поняла, что у него самый красивый смех на Земле.***
Половину ночи Габриэль провел за работой. Видимо, заразился от Маринетт этим невероятным творческим запалом. Он наблюдал за ней незаметно, пока она не видела. Глаза светятся чистым счастьем, с губ не сходит полуулыбка, и выражение лица такое, будто она постигала тайны мироздания, а не просто помогала ему. Помощь, говоря откровенно, особо не требовалось. Габриэлю просто интересно было узнать, на что она способна. Стало действительно жаль, что Маринетт пришлось переехать. Из нее мог бы получиться выдающийся дизайнер одежды. Непонятно, откуда она черпала идеи, но мысль ее всегда оказывалась нестандартной. То ли жизнь вдали от больших городов сделала свое дело, то ли Маринетт изначально обладала большим потенциалом. Габриэль не мог сказать наверняка. Да и видеть ее такой… раскрепощенной, что ли, — непривычно, и вместе с тем увлекательно. Она впервые не стеснялась, не пыталась сжаться в комок и не заикалась на каждом слове. Кажется, впервые при нем Маринетт была собой. И Габриэль тоже позволил себе маленькую вольность. Он никогда не смеялся на людях: весь его серьезный фасад мог запросто рухнуть. Но тогда он понял, что рядом с ней не обязательно быть серьезным. Не обязательно идеально зачесывать волосы, надевать парадно-выходную одежду, сидеть неестественно прямо, говорить максимально кратко. Маринетт удивительным образом располагала к себе своей искренностью и простотой. Габриэль вдруг почувствовал, что он дома. Видимо, компасы не ошибаются. Судьба не ошибается. Поддавшись чудесному порыву, он рисовал. За окном сперва стало темно, потом начал заниматься рассвет. Часы показывали половину четвертого. В общей тишине все движения в доме казались чуть громче. Габриэль слышал, как дети ходили туда-сюда. Они опять просидели допоздна. Обычно он запрещал Адриану ложиться позже двенадцати, но в эти дни было можно в качестве особого исключения. В конце концов, если бы к Габриэлю приехала такая подруга, он бы тоже не хотел идти спать. На пару часов все успокоилось. Очевидно, они легли спать. А работа кипела, хотя карандаш иногда вываливался из рук. И Габриэль решил спуститься в кухню, сделать себе кофе, — не ложиться же спать, когда тут такое вдохновение. Он постарался добраться как можно тише. Он чувствовал себя вором. Вором в пижаме, — но это формальности. Так или иначе, Габриэль включил электрический чайник, для верности положил две ложки кофе в кружку. Прислонился к кухонным тумбам, ожидая, когда щелкнет кнопка. Одновременно он думал, остались ли в холодильнике еще булочки или блинчики. Раз спать он не собирался, неплохо было бы перекусить. Раздались осторожные шаги. Не глядя на стрелку, Габриэль безошибочно определил, что это была Маринетт. Адриан не стал бы так красться и замирать: он всегда шел напролом. А она, видимо, тоже не спала. Или ее разбудили звуки с кухни? Впрочем, неважно. Маринетт вышла из тени в оранжевые лучи восходящего солнца. На ней была старая футболка и шорты. Волосы слегка растрепаны, вид удивленный. — Почему вы не спите? — спросила она шепотом. — То же самое могу спросить и у тебя, — ответил Габриэль. Кнопка щелкнула, вода в чайнике перестала булькать. — Не хочется, — произнесла Маринетт. — Мы посмотрели расписание поездов и забронировали мне билет на завтра, четыре утра. Так что я теперь не могу спать. — Кофе? — предложил он. — Пожалуй, — согласилась она. Габриэль достал вторую кружку. Маринетт подошла и встала рядом, так же оперевшись о тумбу. Она смотрела куда-то перед собой и о чем-то думала. Восходящее солнце играло бликами на темных волосах, превращало ее глаза в янтарь и раскрашивало тенями светлую кожу. И так безумно захотелось, чтобы она осталась здесь. Но Габриэль все прекрасно понимал. Поэтому просто протянул ей кружку. — Спасибо, — она улыбнулась. Две красные стрелки вновь оказались близко, замерли нерешительно. Маринетт покраснела, будто видела их впервые. Однако спохватилась и все-таки забрала свой кофе. — Что ты будешь делать дальше? — поинтересовался Габриэль и слегка тряхнул рукой. — Я не знаю, — честно ответила Маринетт. — Вернусь домой, а там — посмотрим. Да и долго еще. Сперва надо выучиться, работу найти, потом уже семью заводить… Что будете делать вы? — Не знаю, — повторил Габриэль. — То же, что делал до этого. — Не стоило мне приезжать, — Маринетт грустно усмехнулась. — Столько забот на вас свалилось. Да и вот это еще… Одни проблемы от меня. — Ты замечательная, — вырвалось случайно. Габриэль осекся и спешно добавил. — В смысле, кто бы еще приготовил нам домашнюю выпечку? И разбавил серые будни? Да и Адриан так скучал по тебе три года… В общем, можешь приезжать, когда захочешь. — Спасибо, — ему на мгновение показалось, что Маринетт сейчас расплачется. Но она несколько раз моргнула и сделала глоток кофе. Забавно поморщилась. — Ну и гадость. С этим Габриэль был полностью согласен. Они немного поговорили. Обо всем подряд: от вчерашней поездки до погоды. Маринетт рассказала, как они бродили по торговому центру и как заблудились. Теперь уже спокойно, со смехом вспомнила рекламную акцию, которую устроила Алья в машине. — Ей только транспаранта с моим изображением не хватало, — весело сказала она. — Зачем? Ведь рядом был оригинал, — Габриэль улыбнулся, чем вызвал смущение. Маринетт сменила тему и начала рассказывать про свою деревню. Про частные кирпичные дома и живописные зеленые улицы. В ее голосе слышался восторг, и одновременно — грусть. Потом она посмотрела Габриэлю в глаза и совсем уж неожиданно пригласила его в гости. Он сперва опешил от такого предложения. Маринетт это заметила и поспешила исправиться: — Если хотите, конечно… — пробормотала она. — Мы всегда будем рады вас видеть. И Габриэль обещал заглянуть, как будет свободное время. Еще минут через десять он сам сделал внезапное предложение: снова пойти рисовать. Раз уж спать они оба не собираются, то зачем зря тратить время? И Маринетт так же внезапно согласилась. В ее глазах загорелся знакомый огонек нетерпения. На этот раз местом дислокации была комната Габриэля: им стало лень перетаскивать стопку листов. Да еще и Адриан мог проснуться. Поэтому они просто расположились на кровати. Маринетт (предварительно спросив разрешения) забралась туда с ногами и сверху положила альбом. Габриэль сел рядом. И магический процесс начался вновь. Они тихо обсуждали идеи, параллельно что-то рисуя. Лезли в эти самые рисунки друг друга с советами и критикой. Оказывались слишком близко, но не замечали. Сперва не замечали. А потом Габриэль, из чистого любопытства, стал делать это специально, хотя Маринетт по-прежнему не обращала внимания, поглощенная творческим порывом. Однако вскоре она зевнула и отложила альбом на прикроватную тумбочку. — Голова не соображает, — пожаловалась Маринетт. — Хватит на сегодня. Но вместо того, чтобы пойти спать, она немного подвинулась и оказалась совсем рядом. Потом осторожно прислонилась к Габриэлю и, не получив возражений, доверчиво положила голову ему на плечо. На пару мгновений он замер. Она посмотрела на стопку листов и на самый верхний набросок платья. — Красивое, — улыбнулась Маринетт. — Рисуйте… или я вам мешаю? — Нет-нет, сиди, — ответил Габриэль с опозданием. Он задумался над тем, как приятно от нее пахнет, и сперва прослушал вопрос. Огромных усилий стоило сосредоточиться и сжать карандаш сильней. Он не устал. Но, видимо, Маринетт оказалась слишком близко. И все мыслимое терпение было брошено на то, чтобы не поцеловать ее прямо сейчас и не повалить на кровать. Габриэль повел по бумаге новую линию, пытаясь успокоиться и вернуть ясность рассудка. Нет уж, он не до такой степени сошел с ума. Он не станет портить отношения из-за минутной слабости. Но спустя еще минут десять, к его радости или сожалению, все закончилось. Маринетт снова зевнула и села прямо. После чего завалилась назад и раскинула руки, улегшись поперек кровати. — Все, не могу, — тихо сказала она. — Спать хочу… Как вы до сих пор не устали? — Профессионализм и опыт, — впрочем, Габриэль тоже отложил кипу листов. — Так нечестно, — Маринетт улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. А потом замер, наблюдая, как медленно она начала засыпать. Медленно и непроизвольно, будто это случилось само по себе, и она была здесь ни при чем. Лицо ее становилось все более безмятежным, но улыбка по-прежнему не сходила с губ.***
Кажется, где-то днем Габриэль проснулся рядом с ней. Проснулся на пару минут, ощутив легкое шебуршание. Приоткрыл один глаз. Маринетт, красная как рак, пыталась незаметно вывернуться из его объятий. Только тогда он заметил, что прижимает ее к себе. И специально немного приподнял руку, позволив ей выбраться. Стало совсем неловко, но эта мысль уплыла на задворки сознания, и Габриэль уснул вновь. Он проспал и вкусный запах с кухни, и небольшую суету, и тот момент, когда в доме стало тихо. Он проспал уход детей в кино, и их возвращение, и очередной вкусный запах. Он проснулся в полпятого вечера. По доносящимся голосам понял, что у них еще минимум двое гостей: Алья и Нино. Габриэль сперва не хотел спускаться, но голод оказался сильнее. Поэтому он переоделся, сделал свою безупречную укладку, напустил серьезный вид и двинулся вниз. Да, он угадал. Два новых гостя поздоровались с ним. Маринетт покраснела и опустила взгляд в пол. Габриэль прошествовал на кухню, где обнаружил остатки лимонного пирога. Налил себе чай и наконец позавтракал. Вернее, уже пообедал. Спокойствие сменилось странной тревогой при мысли о том, что завтра утром Маринетт уедет. Чуть меньше, чем через двенадцать часов. И вроде она совсем недавно приехала, но казалось, что прошла целая вечность. Габриэль уже не знал, смеяться ему с собственной глупости или плакать. Он не хотел, чтобы девушка уезжала. За эти несколько дней он каким-то образом сумел к ней привязаться. Он вернулся в спальню. Разложил вчерашние наброски и оглядел их внимательно. Потом взялся за карандаш, но в голове не было ни одной нормальной мысли. Габриэль все думал о том, что вот завтра она уедет. А дальше? Он же совершенно не знал, что теперь будет делать. То же самое, что и раньше, но… Это «раньше» никогда ему особо не нравилось. И вроде судьба была в его руках, и время пока оставалось, и возможность, и в глазах Маринетт блестела симпатия… Габриэль просидел над эскизами несколько часов. Однако вместо них рисовал то собак, то машины, то девочек с хвостиками, — в общем, все, кроме нужного. Пойти бы да разогнать засидевшихся гостей. Нельзя. Вдруг еще Маринетт обидится? Адриан — ладно, ему деваться особо некуда. А она уезжает завтра… Черт подери, Габриэль уже начал думать как мальчишка лет шестнадцати. Еще бы оду ей посвятил. Когда часы начали приближаться к девяти вечера, гости вдруг сами поняли, что пора бы уходить. Через приоткрытую дверь он слышал долгие прощания, клятвы «обязательно приехать в гости» и чуть ли не слезы. Габриэль подумал, что сам ненавидит прощаться, и как он будет завтра выкручиваться — непонятно. А если слезы все-таки начнутся — то вообще кошмар. Наконец входная дверь хлопнула, и в доме стало относительно тихо. Через пару минут действие развернулось на кухне. Похоже, Маринетт собралась что-то готовить в последний раз. Лучше бы вещи собрала да выспалась, вставать-то рано. Но она была очаровательно заботливой, и подобного развития событий стоило ожидать. Габриэль посидел еще немного, глядя куда-то в небо за окном, после чего поднялся и спустился вниз, к ним. — Ну вот и зачем? — беззлобно поинтересовался он, возникнув в дверном проеме. — Тебе вставать минимум в два, лучше бы отдохнула. — Я то же самое сказал! — горячо согласился Адриан. — А я и так отдыхаю, — беззаботно ответила Маринетт, колдуя, по-видимому, над супом. Габриэль сел за стол. Пусть, раз ей так хочется. Когда она еще приедет? Неизвестно. Он надеялся, что скоро, но сказать об этом не мог. Он вообще не мог сказать как-то слишком много всего. И это «все» по странному стечению обстоятельств оказалось самым важным, самым нужным и самым искренним. Габриэль мысленно усмехнулся. Вот вроде взрослый мужчина, сомневаться не должен априори. Но подобное состояние было с ним второй раз за всю жизнь. Как тут без волнения?.. Он просидел в задумчивости довольно долго. Суп уже варился на плите. Параллельно Маринетт снова жарила блинчики. Их стопка росла довольно быстро. Адриан вызывался помочь, но ему сказали сидеть на месте. Видимо, она хотела в последний раз отблагодарить за доброту. Габриэль не понимал такой позиции: если ее пригласили — значит, им не сложно. Значит, это ничуть их не беспокоит, и они рады ее видеть. Впрочем, это было вполне в духе Маринетт. Именно поэтому она ему так нравилась. Ужин воспринялся как самый вкусный в мире. Маринетт вновь покраснела от количества свалившихся на нее комплиментов. Она вообще очень мило смущалась и всегда смотрела вниз, будто так ее перестали бы замечать. Потом обсуждение перетекло в предстоящие сборы. Маринетт внезапно призналась, что все вещи, которые они накупили, вряд ли влезут в одну единственную сумку. Но Адриан обещал ей свою, и она успокоилась. Зато не успокоился Габриэль, представив, как такая хрупкая девушка потащит на себе две огромные сумки. Ей еще с ними через всю страну ехать. И вдруг ему в голову пришла сумбурная, и при этом замечательная, мысль. — Я могу тебя довезти, — выдал он. — Было бы очень мило с вашей стороны, — пробормотала Маринетт. — Не представляю, как я поеду на метро с этими сумками… — Да не до вокзала, — объяснил Габриэль. — До Ла-Бастид-Клеранса. Воцарилась тишина, и две пары удивленных глаз уставились на него. Маринетт снова покраснела, но не могла произнести ни слова. Первым в себя пришел Адриан. — Чего? — спросил он чересчур громко. — Да ты меня ни разу до школы-то не довез… А тут через всю страну собрался ехать! — А-Адриан прав, — запнулась она. — Я сама доберусь… — Вы билет оплатили? — строго спросил Габриэль. — Н-нет еще, — ответила она. — Только забронировали… — Вот и отлично, — он сделал большой глоток кофе. — Отменяйте. — Ты с ума сошел? — продолжал удивляться Адриан. — Это ж одиннадцать часов. Габриэль посмотрел на него, полный решимости. Он наконец-то нашел правильный путь, и уже ничто не могло ему помешать. — В мое отсутствие, — вкрадчиво обратился он к сыну, — дом будет находиться под твоим присмотром. Это значит, что ты можешь привести сюда хоть двадцать друзей — главное, потом все прибери. И возвращаться когда захочешь, и спать ложиться тоже. Денег я тебе оставлю. Адриан так и просиял от целого горизонта открывшихся возможностей. Маринетт смотрела огромными глазами. Казалось, она сейчас сползет под стол и свернется там клубочком. Габриэль улыбнулся уголками губ. — Маринетт, — пробормотал Адриан дипломатическим тоном. — Действительно, подумай, как ты будешь по этому поезду с двумя сумками… Там еще душно, жарко. Вдруг у тебя снова приступ будет?.. А тут — замечательно. Удобно. Сумки в багажник, на заднем сидении хоть спи. И всю страну увидишь, как хотела… Правда, отец? — Согласен, — кивнул Габриэль. Маринетт спрятала красное лицо в ладонях. Теперь две пары глаз смотрели исключительно на нее. — Это слишком, — наконец произнесла она. — Вы чересчур добры ко мне. Я этого не стою. Очень хотелось возразить. Хотелось сказать ей, что она стоит гораздо большего. Любых денег, любого потраченного времени. Что эти одиннадцать часов за рулем? Габриэль будет только рад. Он ведь все равно не поедет домой сразу. Значит, он сможет побыть рядом чуть дольше. На день — но дольше. Хотя перед лицом долгого расставания день был не более, чем песчинкой, но и этот день стоил всех усилий. — Стоишь, — только и ответил он твердо. А потом решил применить немного другую тактику. — Тем более, я давно хотел отправиться в путешествие. Уже лет пять нигде толком не был. И подвезти тебя до промежуточного пункта мне будет не сложно. — О, а куда ты дальше? — воодушевился Адриан. — В Испанию, — наобум сказал Габриэль. — Там живет мой старый друг, если ты его помнишь. — Дядя Тео? — Именно. Так что, Маринетт, ты не доставишь мне никаких проблем. Я буду даже рад. Она посмотрела Габриэлю в глаза. Казалось, она сейчас заплачет. Но, моргнув несколько раз, она наконец произнесла заветное: — Если вы уверены… Хорошо. Я согласна.***
В семь утра Маринетт попрощалась с Адрианом. Она сама не понимала, как согласилась на эту авантюру. Меньше всего она хотела причинять такие огромные неудобства. И, пускай сейчас ее душа трепетала при виде Габриэля, она не готова была поставить свои желания выше его комфорта. Он и так слишком много всего для нее сделал. Но уже было поздно. Сумки лежали в багажнике, Габриэль что-то там проверял в машине, а Маринетт по-дружески обнимала Адриана. — Еще увидимся, — улыбнулся он, отстранившись, и вдруг взял ее руку со стрелкой. — Береги его, ладно? — Когда ты заметил?.. — тихо спросила Маринетт. — Когда ты только приехала. Поэтому уговорил тебя остаться и пожить здесь, — Адриан весело подмигнул. — Ты нужна отцу. Он ни на кого так не смотрел с тех пор, как… Впрочем, не важно. Удачного путешествия! Они тепло улыбнулись друг другу в последний раз, и Маринетт двинулась к машине. Черный Феррари блестел на солнце. Погода была прекрасной: не слишком жарко, и прохладный ветер дует. Она села на заднее сидение. Габриэль уже сидел за рулем. Когда Адриан подошел тоже, он сказал ему через открытое окно: — Я вернусь быстрее, чем ты думаешь. Постарайся не спалить дом. — Обижаешь, — Адриан усмехнулся. Потом Маринетт долго махала ему рукой, пока машина не повернула, и дом Агрестов пропал из виду: разве только крыша возвышалась над другими. Планировалось приехать к ночи. Но непредвиденные обстоятельства возникали сами собой. Сперва они встали в огромную пробку. Семь двадцать утра, и весь Париж решил срочно выезжать на работу. Маринетт слышала, как Габриэль тихо выругался, и почему-то улыбнулась. Забавно было видеть его в такой обстановке. Дома он был хозяином. Здесь, где все наперебой сигналили и кричали, уже нет. Через два с лишним часа им все-таки удалось выехать из города. Все это время они разговаривали, — вернее, пытались в те немногие моменты, когда им было друг друга слышно. Разговаривали обо всем подряд. По большей части о моде и последних коллекциях: другие темы не приходили на ум. Маринетт с удивлением узнавала о новых трендах. Оказалось, в торговом центре они видели далеко не все. Габриэль сетовал на вездесущих новичков, которые строят из себя невесть что, а на деле не могут подобрать галстук к рубашке. Маринетт начала расспрашивать его о работе в целом. И услышала массу интересных историй из жизни дизайнера. Про последние крупные показы, на которых был Габриэль. Про интервью, продажу коллекций, съемки для журналов и всякие глупые телешоу, куда его неизменно пытаются пригласить, а он так же неизменно отказывается. Маринетт старалась запомнить как можно больше. Она надеялась, что все эти тонкости пригодятся ей в будущем. Габриэль как-то это понял. И выдал все секреты того, как пробиться и занять определенную нишу. Записать бы, но ручка была в сумке. Тема непонятным образом перетекла в обсуждение фильма, на который Маринетт сходила вчера с друзьями. Она вкратце пересказала сюжет, стараясь не упомянуть ничего важного. Третий фильм — а герои по-прежнему друг друга не узнают, и злодей все еще неудачник. Габриэль внезапно обнаружил знание имен всех персонажей. И в итоге они строили теории, пока наконец не оказались за чертой города. Дорога упиралась в горизонт. Маринетт решила немного обнаглеть, раз уж все так случилось. Она достала солнцезащитные очки, пересела вперед и подключила телефон к магнитоле. Она всегда мечтала прокатиться с ветерком по бесконечной дороге, обязательно под громкую музыку и в очках, как в кино. Габриэль на это заявление только улыбнулся. И вот уже Джаггед Стоун лился из всех динамиков. Сперва Маринетт сидела спокойно, наслаждаясь бьющим в лицо прохладным ветром. Только свесила руку из открытого окна и откинулась назад. В воображении вырисовывался целый клип с ней в главной роли. Постепенно она стала качать головой в такт музыки. А потом, когда заиграла ее любимая песня, Маринетт, сама того не замечая, начала негромко подпевать. Она совсем забыла, что сидит в машине не одна. Поэтому к пению добавились еще и попытки танцевать, — вернее, просто дергаться, будто у нее случился припадок или ей снова стало плохо. Маринетт пришла в себя, когда песня закончилась. И замерла, глядя вперед и не решаясь повернуть голову. До нее вдруг дошло, что Габриэль все это время сидел рядом и слушал эти вопли. Она покраснела до кончиков ушей и готова была провалиться сквозь землю. — Концерт окончен? — поинтересовался он. — П-простите! — Маринетт не знала, куда себя деть от стыда. — Я-я… забыла, где нахожусь… — Хватит уже меня стесняться, — спокойно попросил Габриэль. — Нам вместе ехать еще минимум восемь часов. — Л-ладно, — согласилась она. Но разве можно перестать стесняться, когда при одной только мысли о нем внутри вспыхивает пожар? Маринетт еще неплохо держалась: в другой раз она бы уже пряталась и умирала от чрезмерного волнения. Но ей очень хотелось соответствовать Габриэлю. Он же такой спокойный и невозмутимый. А она что? По любому поводу в панику. Может, действительно нужно относиться к нему проще? Он такой же человек. Да и сейчас ничто не выдавало в нем знаменитого дизайнера. Просто красивый мужчина в темно-зеленой рубашке поло и синих джинсах. Возможно, разве что слишком красивый. Маринетт снова утонула в мыслях. Ей отчего-то вспомнилось это глупое происшествие, когда она уснула в спальне Габриэля. Было и стыдно, и смешно. Она уже сама не помнила, почему решила лечь именно там. Сил оставалось достаточно, чтобы дойти до своего дивана. Разве только Маринетт хотелось… но нет, вот об этом сейчас точно думать не надо. Иначе можно сойти с ума: машина ведь, на самом-то деле, не такая и большая. На пару минут она перестала замечать музыку. Но стоило композиции смениться, как вместе с голосом Стоуна зазвучал еще один. Маринетт сперва не поверила. Резко повернулась и от удивление издала невнятный звук. Габриэль подпевал, медленно качаясь из стороны в сторону. За то время, пока она находилась в раздумьях, он тоже успел надеть солнцезащитные очки. Маринетт не смогла сдержать улыбки, а потом и вовсе коротко рассмеялась. Габриэль замолчал, посмотрел на нее и спросил нарочито серьезно: — Так плохо пою? — Замечательно, — искренне ответила Маринетт и сама подхватила выученные наизусть строчки. Так прошло еще несколько часов. Они пели, разговаривали, иногда смеялись. Дорога тянулась и тянулась. Навигатор был выключен за ненадобностью — все равно пока по прямой (а еще он перебивал своими актуальными замечаниями). Маринетт вспомнились школьные поездки на автобусе, которые тоже обычно проходили шумно и весело. Но то веселье было совсем другим. Тогда они просто развлекались и творили глупости. Сейчас она чувствовала, как сближается с Габриэлем. В ее понимании было так: если человек не стесняется петь при тебе, значит, он тебе доверяет. Может, именно поэтому ее понесло в самом начале? Вполне вероятно. Они решили немного отдохнуть, поесть и размяться. Габриэль остановился у обочины. С их стороны дороги был зеленый луг с лесом на горизонте, с другой стороны возвышались сосны. В качестве еды была взята гора бутербродов, термос с чаем и несколько бутылок воды. На одиннадцать часов этого вполне должно было хватить. Оказавшись снаружи, Маринетт потянулась, прогнувшись в спине. Тело немного затекло от долгой дороги. Она сделала что-то вроде небольшой разминки. Потом уселась на дорожное ограждение. Становилось жарче, чем было утром, хотя из-за ветра разница особо не ощущалась. Габриэль отдал ей бутерброд и сел рядом. Ели они молча, наблюдая за горизонтом да пустой дорогой, по которой отчего-то не проехало больше ни одной машины. Это должно было показаться странным, но мысли Маринетт были забиты другим. — Вы же останетесь у нас на пару дней? — задала она вопрос, мучавший ее больше часа. — Не хочу обременять твоих родителей, — ответил Габриэль. — Отосплюсь, заправлюсь и поеду дальше. — И вы даже не посмотрите деревню? — растерялась Маринетт. Ей безумно хотелось, чтобы он остался. Хотелось побыть рядом еще хотя бы пару дней. Но она не могла сказать об этом прямо. — А ты устроишь мне экскурсию? — он усмехнулся. — Если вы решите остаться, — на ее лице вдруг появилась коварная улыбка. — Тем более, я жила у вас почти неделю. Проживете у нас столько же — и мы квиты. Габриэль рассмеялся: — Учту.***
Шел восьмой час их путешествия. Маринетт лежала на заднем сидении и читала книгу вслух по просьбе Габриэля. То был банальный детектив, — один из тех, что обычно берут в долгую дорогу. Но его интересовал не сюжет. Ему безумно нравился ее голос и то, как она пыталась читать с разными интонациями. Габриэль мог слушать это вечно. Поэтому и попросил: мол, ему скучно. Маринетт подошла к делу с артистизмом. Казалось, она там разыгрывает маленькую драму, а не просто читает текст. Периодически она вставляла ироничные замечания по поводу сюжета, и изначально предугадала, что убийца — дворецкий. Когда ей надоедало читать, она рассказывала какие-нибудь веселые истории из детства. Просто все подряд: и про школу, и про друзей, и про родителей с их магазином. И даже о том, что она долгое время была влюблена в Адриана. Впрочем, для Габриэля это не было такой уж новостью: при его сыне она тоже вечно заикалась, как заикалась и при нем… Это давало повод для размышлений, но он запретил себе думать о подобном. Видимо, поймав настрой на искренность, Маринетт рассказала, как ждала своего шестнадцатилетия. И как ходила по деревне, но стрелка не меняла положения. Она вспоминала об этом удивительно легко и весело. — Родители говорили, надо просто ждать, — вздохнула она спокойно. — Не зря говорили… И тут же осеклась, тихо ойкнув. Габриэль незаметно улыбнулся. Действительно, говорили не зря. А тем временем, Маринетт, пытаясь сменить тему, спросила его, знал ли он изначально. Они ведь пересекались до ее отъезда. И Габриэль впервые решился рассказать эту правду, которую долгое время скрывал. Да, он знал, но не хотел ее тревожить, и только надеялся, что ее стрелка все-таки укажет на кого-нибудь другого. — Но вышло так, как вышло, — сказал он в заключение. Маринетт долго молчала. Похоже, она пыталась осмыслить полученную информацию. Вероятно, это даже шокировало ее. Через пару минут тишины Габриэль начал жалеть, что вообще рассказал. Но больше накручивал себя, потому что в ответ вдруг услышал: — Все вышло просто прекрасно, — Маринетт, кажется, грустно улыбнулась. — Жаль, что против обстоятельств не попрешь. Габриэль был с ней не согласен. Из сложившейся ситуации, если бы Маринетт только захотела, он легко бы нашел множество выходов. Но было еще одно «обстоятельство», о котором он пока молчал. Они ехали не в ту сторону. Габриэль специально сбился с курса. И теперь одновременно хотел себя и похвалить, и ударить. Все эти пять с половиной часов, которые они находились вне Парижа, они ехали дальше на север, а сейчас наматывали эллипсы по длинным дорогам. Удивительно, но Маринетт этого не замечала, хотя пейзаж за окном повторился уже в третий раз. О чем она только думает? Уж не о нем ли?.. Габриэль не хотел обманывать ее. Он просто хотел побыть рядом чуть дольше. К тому же, они никуда не торопились. Поездка в Испанию была пустой выдумкой. Так что лишние десять часов дороги казались ерундой. Как бы только помягче сообщить Маринетт, что они якобы заблудились? Об этом Габриэль не подумал. И пока все отложил: они снова остановились отдохнуть. Перекус бутербродами и разговор в полчаса у самой кромки леса. Разговаривали о всякой ерунде. Габриэль только удивлялся, как много находится тем. Обычно он не любил говорить с людьми, и пара-тройка сухих фраз была его максимумом. Но сейчас дела обстояли иначе. Маринетт наконец-то привыкла к нему, и ее голос зазвучал свободнее. Они будто были знакомы лет десять. Габриэлю это чертовски нравилось. После отдыха он решился известить Маринетт о том, что они сбились с пути. Включил навигатор, отследил местоположение своей машины, сделал растерянное лицо и произнес: — Не хочу тебя расстраивать… но мы, кажется, заблудились. Она сперва не сообразила. Она фотографировала горизонт с верхушками деревьев. А потом подскочила на месте и чуть не выронила телефон. — К-как заблудились? — пролепетала она. — Я не туда повернул, — мрачно ответил Габриэль. — Не надо было все-таки выключать навигатор. — И где мы теперь? — На севере страны, за Парижем. Маринетт издала не то стон, не то всхлип, и вдруг посмотрела на него виновато. — Это все из-за меня, — она понурила голову. — Не стоило мне соглашаться. Только время ваше отняла… И Габриэль вдруг понял, какую совершил глупость. Нужно было просто спокойно доехать до деревни. Но нет же, он обязательно должен был поставить собственные желания превыше всего! Может, она и не хотела с ним ехать, просто ее вынудила общая настойчивость? А он тут по стране колесит, как сумасшедший влюбленный школьник. Глупо получилось. Глупо и смешно. — Ты здесь ни при чем, — мягко произнес Габриэль. — Это полностью моя вина. Если сейчас мы поедем верной дорогой, то к утру доберемся до деревни. Маринетт глубоко вздохнула и улыбнулась уголками губ. — Ну, а как без приключений? — заметила она. — Без них никуда, — согласился Габриэль.***
Время близилось к одиннадцати вечера. Стемнело, и смотреть в окно уже не было смысла: из-за высоких деревьев даже звезд оказалось не видно. Маринетт рисовала пейзажи по памяти. Те, которые мелькали днем с обеих сторон. Но она никогда не умела рисовать природу, и ее деревья походили на кривые палки. Параллельно она рассказывала о том, как изучала окрестности деревни и как пару раз заблудилась в лесу. Это было страшно, но весело. У нее даже снимки остались. Автомобиль прорезал сумерки. Маринетт подумала о том, что это все не так уж и плохо. Она была не прочь проехать лишние четырнадцать часов. Ей нравилась компания Габриэля. Она влюбилась окончательно, и теперь ее пугало скорое расставание. Пара дней — и он поедет дальше, в Испанию. Безумно хотелось напроситься с ним, однако Маринетт никогда бы не позволила себе такую наглость. И так уже, наверное, до смерти ему надоела своими скучными историями. Они остановились в четвертый раз. Двигатель стих. Габриэль откинулся назад и посмотрел в потолок. Потом снял очки и потер глаза. Маринетт отложила блокнот и внимательно наблюдала за ним. — Устали? — сочувствующе спросила она. — Ерунда, — отмахнулся он. Маринетт могла бы и сама догадаться: весь день просидеть за рулем — то еще испытание, которое очень выматывает. Короткие перерывы в полчаса здесь вряд ли помогут. Поменяться бы местами, но она водить не умела. И вдруг ей в голову пришла гениальная идея: — Может, поспите немного? — Спать? — переспросил Габриэль, будто не расслышал. — Ну уж нет. Вот приедем — там и высплюсь. А пока я должен доставить тебя домой. Твои родители наверняка волнуются. — Я им написала, — ответила Маринетт. — Предупредила, что буду дома только завтра… Давайте. Вам нужно отдохнуть. — Я спал перед поездкой, — продолжал возражать он. — Сколько? — Часа четыре. — Удивительно, как мы еще не врезались в дерево, — Маринетт беззлобно усмехнулась. — Решено. Делаем перерыв на пару часов. Тем более, я видела плед в багажнике. Она позволила себе быть настойчивой. В конце концов, Маринетт делала это из желания проявить заботу. Ее саму тоже немного клонило в сон. Но как она могла спать, если Габриэль тут страдает? Тогда бы и она всю ночь боролась со сном из чувства солидарности. Но выход был проще, и Маринетт даже удивилась, как не придумала это раньше. Снова перекус. Хорошо, что они наделали так много бутербродов. Будто знали, что заблудятся… А снаружи открывался прекрасный вид на россыпь звезд. Для Маринетт это не было чем-то новым: в деревне все было примерно таким же, особенно в ясную погоду. Зато восхитило Габриэля: в Париже звезды редко увидишь. И Маринетт, вспомнив все, о чем читала в книжках, начала показывать ему созвездия. От Большой Медведицы до Ориона и Кассиопеи, от Лебедя до Волопаса, — все, что было видно с земли. Поэтому они стояли у машины почти час. Стояли совсем близко, практически прижавшись друг к другу. Маринетт чувствовала чужое тепло, но вместо того, чтобы занервничать, она все больше успокаивалась. Чувствовала широкую ладонь на своей талии. Чувствовала мягкий взгляд с каплей детского восторга и будто бы щепоткой нежности. Внутри все замирало. Маринетт ощущала странную надежду. Ночь, звезды, романтика, — как в кино. Это складывалось в идеальную картину, не хватало только поцелуя. Но поцелуя, к ее огорчению или счастью, не случилось. Минут через десять заднее кресло машины было разложено, перегородка багажника убрана, сумки переставлены на переднее сидение. Маринетт и не знала, что машины умеют так разбираться. А пледов оказалось два, и лежали они там еще с зимы, — непонятно, правда, зачем. Но вдаваться в такие подробности она не стала. Потому что вдруг сообразила, что спать им придется рядом. И снова покраснела. — Это все, конечно, замечательно, — пробормотала она, — но можно я тогда на улице посижу?.. Габриэль посмотрел так, будто до него тоже дошло только сейчас. — Сидя спать неудобно, — слабо объяснил он. — Я поняла… — Маринетт натянуто улыбнулась. С минуту они молчали, глядя на разложенное сидение. Габриэль сжимал и разжимал в руках плед. — Сейчас все верну обратно, — наконец решил он. — Н-но сидя же неудобно! — вдруг воскликнула Маринетт. Мало того, что она и так причинила ему гору проблем, так еще и заставлять его спать в совершенно некомфортной позе? Увольте. Лучше уж так. Маринетт забрала плед и постелила его сама. Второй был свернут, чтобы заменить подушку. Все равно лето, а они, к тому же, в одежде, так что не замерзнут. И вот они уже лежали по разным краям воображаемой кровати. Между ними оставалось довольно приличное расстояние. Маринетт смотрела в потолок. Она, кажется, хотела спать, но сон почему-то не шел. То ли из-за смущения, то ли черт пойми из-за чего еще. Пару раз она взглянула на Габриэля. Он тоже не спал. Если подумать, они сейчас походили на поссорившихся супругов, которые продолжают спать рядом, но не разговаривают. Стало смешно. В попытке найти самую удобную позу, она неловко повернулась набок. Габриэль, проследив за ней взглядом, повернулся тоже. Маринетт посмотрела ему в глаза и виновато улыбнулась. — Опять мы как маленькие, — тихо произнес он. Она даже не успела придумать ответ, как вдруг уткнулась в теплую грудь. Габриэль притянул ее к себе и обнял. Маринетт покраснела, хотя в темноте этого не было заметно. — Вы чего? — шепотом удивилась она и подняла голову, вновь встретившись с ним взглядом. Маринетт не была уверена, но на нее прежде никто не смотрел с такой нежностью. И она поддалась. Она прижалась еще ближе, обнимая его в ответ. Куда-то пропала и ощутимая твердость разложенного сидения, и висящее в воздухе напряжение, и желание занять как можно меньше места. В его объятиях было спокойно и уютно. — Я рада, что мы заблудились, — искренне заметила она, потому что в такой ситуации оставалось сказать только милую глупость. — Постарайся уснуть, — завораживающе мягким шепотом произнес Габриэль. — Ты тоже. И Маринетт совсем не заметила этого внезапного «ты». Ее наконец-то поглотил сон.***
Они уже подъезжали к дому. Маринетт снова пересела вперед, чтобы указывать дорогу. Время близилось к часу дня. А проснулись они ровно в семь. Она проснулась. И ей до сих пор было стыдно. Все потому, что во сне она каким-то образом чуть ли не забралась на Габриэля. В конечном итоге ее голова и рука лежали на его груди, а он обнимал Маринетт и продолжал мирно спать даже тогда, когда она проснулась. Поэтому она лежала неподвижно довольно долгое время: наслаждаться моментом никто не запрещал. И вот машина остановилась. Видимо, заметив их из окна, родители сразу вышли на улицу. Маринетт пулей вылетела к ним, на мгновение забыв обо всем на свете. Череда крепких объятий и поцелуев едва не вызвала у нее слезы: она вдруг поняла, как сильно скучала. Габриэль подошел немного позже, но Сабин бросилась обнимать и его. — Спасибо, что позаботились о моей дочери, — едва сдерживая слезы, произнесла она. — Если бы не вы… даже не знаю, как бы она одна в поезде… — Ма-а-ам, — с улыбкой протянула Маринетт. С удивленного лица Габриэля можно было писать картину. Он явно не ожидал столь теплого приема. Том просто пожал его руку и в шутку спросил: — Сколько с нас за доставку? — Ничего не нужно, — ответил Габриэль. — Я еду в Испанию, нам было по пути. После этого Сабин повела всех в дом. Их сразу посадили за стол и налили суп. После дня на бутербродах Гарбюр показался Маринетт пищей богов. Чайник уже грелся, в кухне витал запах свежей выпечки, пробуждая еще больший аппетит. Есть хотелось даже сильнее, чем отдохнуть на мягком диване, о котором она грезила последние несколько часов. Вдоволь насуетившись, родители сели напротив. И начались расспросы. Маринетт рассказывала им о поездке. Со смехом вспомнила, как они заблудились. Габриэль по большей части молчал. Забавным было думать, что он стесняется. Но Маринетт прекрасно знала, что он обычно не отличался особой разговорчивостью. Исключение было сделано будто бы только для нее, — или просто не было другого выхода?.. Так или иначе, она описывала свое путешествие в красках, со всеми возможными подробностями. Но на то, чтобы упомянуть обо всем, времени не хватило. После обеда они приползли в гостиную и расселись на диване. На одном. Они неосознанно сели рядом, точно это вошло в привычку. И Маринетт вдруг заметила странное напряжение, которое все это время сквозило в поведении Габриэля. Ах, ну да. Теперь они оказались в совершенно противоположных условиях. Он стал гостем, она — хозяйкой дома. Судьба любила повторять сюжеты. И, пока родители что-то делали в кухне, Маринетт тихо обратилась к нему: — Расслабьтесь, — улыбнулась она. — Чувствуйте себя как дома. Однако Габриэль будто бы думал о чем-то тяжелом и важном. Он посмотрел на свою руку с красной стрелкой компаса. Маринетт внезапно поняла, о чем именно он размышлял. Набравшись какой-то удивительной храбрости, она накрыла его руку своей. Стрелки оказались друг над другом, пока пальцы медленно переплетались. — Лучше ничего не рассказывать, — грустно решила Маринетт. — Думаешь, они не поймут? — тихо спросил Габриэль. — Они поймут. И сразу попытаются нас поженить, — она усмехнулась. — Но мы же договорились разойтись, верно?.. Ей безумно хотелось, чтобы Габриэль возразил. Маринетт передумала расходиться. Будь у нее возможность — она осталась бы с ним. Она любила бы его сильнее, чем кто бы то ни был. Но судьба, похоже, посмеялась над ними. И Габриэль промолчал. Возможно, ему нечего было на это ответить. Только заслышав приближающиеся шаги, они отскочили друг от друга и оказались у разных краев дивана. Попытались сделать вид, словно ничего не было. Получилось неубедительно, но Маринетт больше не могла изображать равнодушие, когда в ней бушевало огромное пламя. Поэтому решила отвлечь себя новыми историями.***
Новое утро после прибытия наступило чересчур быстро. Габриэль проснулся на диване в гостиной. Вокруг уже вовсю кипела работа. Близилось девять утра, пекарня должна была открыться. Он, кажется, выспался, потому что спать они пошли еще днем. Мимо пробежала Маринетт с круглым подносом. На ней было легкое летнее платье цвета слоновой кости с элегантным тонким поясом. Габриэль невольно проследил за ней взглядом. И решил, что нужно вставать. Только он сел и одернул задравшуюся рубашку, как Маринетт прибежала назад и замерла на месте. — Доброе утро! — радостно воскликнула она. — Хорошо, что вы проснулись. Пойдете со мной в магазин? У нас, оказывается, кончилось молоко. Маринетт так и сияла. Габриэль не смог отказать, пускай и не хотел здесь задерживаться. Причин было несколько. Во-первых, он чувствовал себя неловко. Он не любил ходить в гости, а тем более — ночевать. Во-вторых, пробудь он рядом с ней еще хоть немного дольше — и точно не сможет уехать. Маринетт с каждой минутой заставляла его влюбляться все сильнее. А сил противостоять уже не было. Да и не хотелось. Они вышли на улицу. Погода по-прежнему стояла замечательная. В ярком свете солнца Маринетт казалась чем-то неземным. Светлое платье, аккуратные туфли, бежевая соломенная шляпа с длинной лентой. В больших голубых глазах утонула сотня лун. И легкость в каждом шаге, в каждом движении. Она будто парила над землей, светясь изнутри самым теплым светом. Габриэль замер на полувыдохе, когда она, пройдя пару шагов, остановилась и обернулась. — Не стойте! — весело крикнула Маринетт. Он тряхнул головой и двинулся вслед за ней. Она решила немного показать ему деревню. Габриэль был только рад, хотя его интересовало отнюдь не это. Тем не менее, они долго ходили по узким каменным улочкам меж небольших живописных домов. Все вокруг было уютным и каким-то невероятным, точно такого места не могло существовать в реальности. Возможно, Габриэлю так казалось, потому что Маринетт шла рядом. Она рассказывала все, что знала о деревне сама. Она, кажется, совсем забыла, что должна сходить в магазин. Ее вовлекла внезапная роль экскурсовода, и их поход затянулся на несколько часов. Они обошли все улочки, побывали в небольшом кафе с замечательными десертами, сделали множество фотографий, а в конце остановились на мосту через реку и расположились у самых перил. — Это напоминает мне Мост Искусств, — спокойно произнесла Маринетт, наблюдая за течением реки. — Мне нравится приходить сюда. Габриэль осторожно взял ее за руку. Маринетт тихо вздрогнула, улыбнулась и немного наклонила голову, коснувшись его плеча. — Тут гораздо лучше, чем в Париже, — отчего-то тихо сказал он, будто громкие слова могли разрушить странную магию. — Так спокойно. — Есть одно место… — начала Маринетт. — Мое любимое место. В лесу, не так далеко, есть озеро. Если вы хотите… — Хоть на край света, — искренне улыбнулся Габриэль, чем вызвал легкий румянец. Маринетт потянула его за руку. Они двинулись дальше по мосту, прочь от домов. Дорога уходила далеко за горизонт. По обеим сторонам сперва росла невысокая трава. Постепенно начинался лес. Маринетт шла уверенно, но неспешно. Торопиться им правда было некуда. Разговор начался сам собой. Впервые за долгое время Габриэль ощутил нечто, раньше называемое счастьем. Счастьем была ее хрупкая ладонь в его руке, ее искренняя улыбка и мелодичный голос. Они все шли. С противоположной стороны дороги за лесом возникло море колосьев. Впереди показалась тропинка, ведущая куда-то в чащу. — На велосипеде этот путь быстрее, — немного стушевалась Маринетт. — Но я совсем про него забыла. — Пешком тоже неплохо, — подбодрил Габриэль. — Куда дальше? И они двинулись меж высоких деревьев по тропинке. Все вокруг наполнялось странным, удивительных запахом хвои и жизни. Для Габриэля, который видел лес только издалека, все это оказалось в новинку. Он чувствовал, сколько всего не знает. Взять хоть те же звезды. В ту ночь он с трудом сдержал себя, чтобы не поцеловать Маринетт. Он ведь обещал отпустить ее. И теперь расплачивался за необдуманные слова. Спустя где-то полчаса они наконец были на месте. Озеро с прозрачной водой раскинулось перед ними, играя бликами на воде. Было совсем тихо и спокойно. На другой стороне плавали утки. Берега почти не было. Лес обступал озеро у самой кромки воды. — Я часто прихожу сюда в поисках вдохновения, — вздохнула Маринетт. — Это мое тайное место. — Но оно больше не тайное, — заметил Габриэль. — Вам можно доверять, — она пожала плечами и опустилась на траву. Он сел рядом. Пару минут они молчали. Весь мир будто бы молчал, чего-то ожидая. Даже утки копошились беззвучно. — Когда вы собираетесь ехать в Испанию? — спросила Маринетт, не отрывая взгляд от поверхности воды. — Не собираюсь я ни в какую Испанию, — вдруг честно признался Габриэль. — И не собирался никогда. — Но вы же сказали… — Давай на «ты»? Маринетт посмотрела на него. Было видно, как в ее голове проносились одна за другой разные версии происходящего. Наконец она пробормотала: — Ты же собирался к другу?.. — Мне просто хотелось довезти тебя, — ответил Габриэль и сам не заметил, как немного наклонился к ней, перейдя на шепот. — Побыть рядом немного дольше. Он наблюдал, как на лице Маринетт отразилось удивление. Она будто не поверила ему. Она будто считала, что не может вызвать в нем такие сильные чувства. Габриэль решил развеять ее сомнения. Он еще немного наклонился вперед, касаясь пальцами ее щеки, и осторожно поцеловал. После, не встретив отказа, углубил поцелуй. Маринетт отвечала неумело, но пылко. Так, словно из нее выплескивалась вся скопившаяся страсть. И Габриэль дал волю своей собственной, притягивая девушку еще ближе. Тихий шелест травы смешался с общей тишиной. Маринетт повалила Габриэля на спину и забралась сверху. За чередой коротких рваных поцелуев последовал едва различимый шепот. — Останься, — попросила она, почти задевая губами его ухо. — Видела частный дом у реки? — Габриэль провел пальцами по выпирающим позвонкам на ее спине. — С вывеской «продается»? — Маринетт слегка прогнулась, позволяя ему оставить дорожку влажных поцелуев на своей шее. — Я куплю этот дом, — одновременно его рука расстегнула молнию на платье. — Ты будешь жить со мной? И новый глубокий поцелуй послужил вполне определенным ответом.***
— Где вы были? — воскликнула Сабин. — Семь часов вечера! Они стояли и неловко улыбались, будто провинившиеся дети. Маринетт незаметно поправила платье, чтобы скрыть красный след на ключице. Габриэль вытащил очередную маленькую веточку из ее волос. — Я места себе не находила! — продолжала Сабин, не видя этих коротких жестов. — А ваша одежда! Это что, пятна от травы? Как их теперь отстирывать? О, боги! Вы хотя бы принесли молоко? Они переглянулись с явным удивлением на лицах. Их спас голос Тома, прилетевший с кухни. — Дорогая, я же вот сам сходил! — Пойдем, пойдем, — Маринетт воспользовалась тем, что внимание матери переключилось на отца, и увела Габриэля вглубь дома, вверх по лестнице, в свою комнату. — Я с вами не закончила! — крикнула вслед Сабин, но было поздно. — Не мешай им, — Том вышел к ней. — Ты же видела, — и он потряс рукой с компасом, стрелка которого указывала на жену. — Я волнуюсь за нее, — выдохнула Сабин, обнимая мужа. — Не волнуйся, — улыбнулся Том. — Теперь за ней есть, кому присмотреть.