Taste of freedom

Моя свобода, казалось, уже целую вечность находящаяся в его руках, постепенно, медленно растворялась в безысходных слезах неприкрытого отчаяния, накатывающих на глаза, наполненные ненавистью к человеку, стоящему прямо передо мной. Очередная строчка из давно забытого романа, написанного нами в далёком прошлом, сегодня будет вычеркнута и забыта под натиском времени, но ужасная боль в измученном страданиями сердце будет ныть ещё больше, день за днём, напоминая мне о его существовании. Холодные дождевые капли окропляли лицо, скрывая упрямые слёзы, рвущиеся наружу из-под полуопущенных век. Ветер резкими порывами старался сбить меня с ног, но гордость не позволяла упасть на колени перед новоявленным врагом, твёрдо стоявшим на ногах. На его лице отчётливо читалась наглая ухмылка, действующая на меня подобно острому лезвию ножа, полоснувшему по изнывающему от душевных терзаний сердцу, причиняя очередную дозу боли, граничащую с передозировкой. - Ты так жалок... - насмехается он, не скрывая собственного презрения в отношении меня. Да и кому было бы приятно видеть себя с таким несчастным выражением лица и уничижённым видом?.. В антрацитовых глазах этого парня читалось неистовое желание убить меня, уничтожить изнутри, вдоволь удовлетворив своё эго, жаждущее моих мучений. Я же стоял перед ним, опустив голову, чтобы не встречаться взглядом с собственным отражением, воплощением своей злобы и иступленной ненависти, которые некогда были моими спутниками. - Ты всегда считал меня своей собственностью, не позволял сделать и шага без твоего разрешения... - прошептал я, подняв взгляд на брата, глядевшего на меня, как на злейшего врага, которого он так вожделел и одновременно ненавидел всеми фибрами своей мрачной грешной души, каждой мельчайшей частичкой своей тёмной сущности. Именно врагом в данный момент я являлся для собственного брата-близнеца, который с раннего детства привык превалировать и властвовать надо мной, считая меня своей игрушкой. Безвольная марионетка в руках умелого кукловода всегда могла казаться счастливой, скрывая в глубине души все эмоции, тяготившие застывшее в груди сердце. Все эти годы казались виртуозной иллюзией счастья, актёрскою игрой. Это было кино, свои роли в котором мы так хорошо исполняли на бис, не жалея собственных сил, чтобы показать родителям и окружающим, что всё в порядке. Старший брат, связанный со мной кровью, безмерно ненавидел меня, но день за днём осознавал, что не мыслит своей жизни без любимой игрушки, которой он так сильно желал управлять. - Ты делаешь из меня чудовище, Рен, выставляя безжалостным тираном... - грустно усмехнулся он, приложив ладонь ко лбу, стирая накопившуюся влагу на длинной чёрной чёлке. - Разве ты сам не хотел, чтобы я всегда был таким? Не умолял меня продолжать эту игру? Ты и сам использовал меня для собственного удовлетворения, братик, не считаясь с моими чувствами. - Я хочу покончить с этим... - вновь тихое бормотание, еле слышное в размеренном стуке крупных капель по асфальту. - Я не хочу больше быть твоей игрушкой, поэтому больше не вернусь домой. Громкий смех послышался со стороны Райта, почему-то скрывшего свои глаза за чёрными прядями волос, небрежно спадающими на лицо. Я видел, как он нервно сжимает кулаки, пытаясь унять предательскую дрожь, разрушающую этот созданный годами образ бездушного кукловода, считающего себя убеждённым эгоистом. Всю жизнь он подобно мне скрывал свои чувства глубоко в сердце, игнорируя эти столь сильные порывы эмоций и громкий измученный крик, рвущийся из глубин почерневшей от провинностей души. - Кто же отпустит тебя, придурок... - прошипел он, исподлобья бросая в мою сторону наполненный злобой взгляд обсидиановых глаз, мерцающих от ярких вспышек молний за моей спиной. Неожиданно для меня самого тёмная подворотня с ограничивающим её тупиком стала казаться зловещей и мрачной, а внушительная стена, возле которой стоял брат, почему-то таяла в моих глазах за плотной завесой проливного дождя. Несмотря на то, что позади меня была открытая дорога, проход, через который я в любой момент мог сбежать, я чувствовал себя в опасности и ощущал, как сердце неистово колотится в груди, надеясь разрушить хрупкий замок из рёбер. А Райт, за спиной которого возвышалась огромная кирпичная стена, не позволяющая уйти, отчего-то казался таким спокойным, несмотря на ненависть, сияющую в чёрных, как безлунная ночь, глазах, точно путеводная звезда. - Мы всего лишь отражения друг друга, две полные противоположности одной совершенной сущности, разделённой по чьей-то прихоти... - произнёс он, гордо подняв голову, подставляя лицо обжигающе холодным каплям, так искусно скрывающим чужие слёзы. - В детстве я всегда стремился манипулировать тобой, потому что был твоей тёмной стороной... Во мне нет и не было ничего кроме этой иступленной ненависти и ярости. А ты всегда «зализывал» мои раны после драк и поддерживал, когда мне было так тяжело, потому что являлся моей светлой стороной, светом, которого мне так не хватало. Разве те дни, когда мы создавали эту иллюзию счастья, не были прекрасными? - На его лице заиграла кривая улыбка, напоминающая насмешливую ухмылку, по-прежнему скрытую от меня за пеленой дождевых капель, стекающих по лицу точно настойчивые слёзы. В воспалённом сознании внезапно воскресли давно забытые воспоминания тех счастливых дней, проведённых в родительском доме загородом, на небольшой веранде под палящими лучами летнего солнца. Это были самые счастливые месяцы нашей жизни - то время, когда я был согласен с ролью преданной игрушки, а Райт довольствовался титулом кукловода, держащего свою собственность в стороне от посторонних взглядов. Я помню, как он постоянно дрался с окружающими, если те осмеливались косо посмотреть в мою сторону, после чего приходил домой в синяках и ранах от очередной схватки за какую-то призрачную честь, на которую никто и не думал покушаться. Помню, как я сам перевязывал эти раны и вытаскивал осколки стекла из его тела, промывая сочащиеся кровью порезы антисептиком. И до сих пор припоминаю тот невероятно сладкий запах его крови, витавший в комнате. Крови, текущей тонкими струйками по его сильным рукам, широкой спине, шее... - Этот кошмар длится уже так долго, что теперь просто невозможно остановиться. Это будто страшный сон, от которого ты мечтаешь проснуться, но в то же время боишься отказаться от всего, что ты имеешь на данный момент... - Его слова больно врезались в моё сознание. - Просто признайся, что нуждаешься во мне. Я молчал, не зная, что ответить на его слова, эхом разносящиеся по тёмной подворотне, в которой всё сгущался мрак и царил уже привычный ритмичный шум дождя. В воздухе витало напряжение, отдающееся невыносимым стуком в висках, отчего хотелось упасть на промокшую землю и закрыть уши, зажмурить глаза, чтобы сбежать от этих ужасных чувств, нахлынувших стремительной волной. Правда больно колола иголками в сердце, пробуждая потаённые страхи и горестные воспоминания всей моей несчастной, жалкой жизни, проведённой в вечной борьбе со своим отражением. Это даже жизнью-то было сложно назвать, просто ничтожное существование и сражение за какие-то призрачные цели. Битва с самим собой за право почувствовать вкус свободы. Самодовольная ухмылка засияла на лице юноши, когда он сделал шаг мне навстречу и заглянул в наполненные слезами глаза. Я знал, что, показывая ему свою слабость, пробуждаю в этом спящем звере сумасшедшее желание вновь завладеть мной, снова сыграть в старую игру, давно забытую мною под натиском времени. Он, словно вампир наслаждался моим бессилием и насыщался охватывающим меня страхом и отчаянием. - Что изменится, если я признаюсь, что меня действительно тянет к тебе и я действительно в тебе нуждаюсь? - задал я риторический вопрос, взглянув в глаза самому родному человеку, который почему-то так быстро изменил своё отношение ко мне, став злейшим врагом. - Ты так и останешься собственником, тираном, который видит во мне только игрушку для утоления своих потребностей. А я так и буду наивно верить тебе, и продолжать подчиняться, как преданная дворняга. И это бессмысленное существование будет продолжаться до тех пор, пока кому-то из нас это не надоест. Пустота в душе вновь заполнялась обрывками воспоминаний, которые я так надеялся стереть из памяти все эти годы. Брат был жутким собственником, который не стеснялся заявлять, что я его вещь. Всего лишь пустая неодушевлённая безделушка. Но теперь, когда марионетка решила сбежать от своего кукловода... Он просто не мог позволить ей сделать это, подорвать его годами заработанную репутацию тирана. Попытается остановить меня силой или же лживыми обещаниями, которые никогда не исполнит - уже не важно, потому что больше нет дороги назад. Я сделал первый шаг к тому, чтобы прекратить этот ужас, длившийся уже не один год, но Райт был не в силах признаться, что он тоже мечтает изменить всё. По его обеспокоенному уставшему виду было ясно, что он давно хочет проснуться от этого кошмара. - Я всего лишь марионетка в руках умелого кукловода... - безнадёжно прошептал я, стиснув руки в кулаки. - В твоих руках... Тихие шаги послышались сквозь такой привычный стук дождя, разносясь по воспалённому сознанию с оглушительной громкостью. Подняв голову, я заметил, что Райт стоит всего в нескольких шагах от меня, глядя каким-то сочувствующим и понимающим взглядом, от которого я невольно ощущал приятную тяжесть внизу живота. Бездушная кукла так и останется безвольной игрушкой в умелых руках, знающих как заставить своё «творение» сыграть любую роль, надев маску счастливой улыбки, чтобы игра была убедительней. Как бы я не стремился вырваться из плена, эта золотая клетка и высокие стены будут вечно ограничивать мои движения, действия, не позволяя вдохнуть полной грудью сладостный аромат свободы. Я так и буду вечно жить призрачными лучами надежды, озаряющими моё царство тьмы, в котором я подчиняюсь «тёмному принцу», не знающему жалости. Страдания и боль так и останутся моими вечными спутниками, а душа Райта больше никогда не обретёт покоя, находясь в плену собственной гордости. Вот его умелые ладони, пальцы вновь ласкают моё озябшее, обмякшее в его руках тело, так охотно отзывающееся на виртуозные манипуляции с промёрзшей кожей. Колкий ветер снова закрадывается под распахнутую куртку, с вырванной в порывах страсти молнией, охотно обжигая бархатную кожу, скрытую под плотной тканью чёрной футболки. Столь желанные губы впиваются в мои уста, срывая с них приглушённый стон, подавляя все возможные возмущения и протесты. А затем руки брата изучают мою грудь, поглаживая и пощипывая нежную плоть, которая начинала гореть огнём от накатившейся волны безудержного возбуждения. - Ненавижу тебя... - прошипел я, отрываясь от настолько вожделенных, слегка припухших от поцелуя губ Райта. Я даже сам не верил этим словам, произнося их чисто машинально, не задумываясь над смыслом. В ответ мне вторило гулкое эхо и всё та же надменная сияющая ухмылка, ставшая привычной для брата за все эти годы. Хищный взгляд голодного зверя оценивающе скользил по моему полуобнажённому телу, точно раздумывая, куда нанести последний удар ослабевшей жертве, которая и не думала сопротивляться. Медленно приблизившись к моей шее, он оставил красную метку-засос, как подтверждение того, что я являюсь его собственностью, а затем слегка прикусил почти бескровную, бледную кожу, вызвав у меня тихий, измученный всхлип, растаявший в обыденном ритме дождевых капель. - Я тоже, - прошептал он, обжигая невероятно горячим дыханием открытый участок моей шеи, - тоже всем сердцем ненавижу тебя, Рен... Не уставая оставлять засосы, он охотно стаскивал с меня скудные остатки одежды в виде порванной куртки и разодранной в клочки тёмной футболки, прижимая меня голой спиной к необычайно холодной кирпичной стене. Я вскрикивал и стонал во весь голос, ощущая горячие губы, покрывающие поцелуями открытые участки кожи, и обжигающий холод стены, являющейся моей единственной опорой. Вскоре руки брата перекочевали к поясу, стараясь расстегнуть тяжёлую металлическую пряжку ремня. - Чёрт... - прошипел Райт, злобно скалясь, понимая, что у него не получается быстро избавиться от мешающей одежды. Я злорадно усмехнулся, взглянув на то, как старший брат старается расправиться с неподдающимся металлом. Затем до слуха донёсся громкий щелчок железной пряжки, после чего ненужные предметы одежды полетели в сторону. Вновь разумом овладевало желание подчиняться этому неудержимому зверю, раз за разом позволяя ему делать то, что так хочет его изнурённое жаждой эго. Даже гордость постепенно отходила на второй план, позволяя неутолимому сладкому чувству похоти властвовать над воспалённым рассудком, в котором все мысли сводились к этому же безумному желанию: отдаться хищнику. Райт уже не казался столь эгоистичным и жестоким, наслаждаясь моей покорностью и слабостью - он просто исполнял мою прихоть, в чём я искренне был уверен. - И долго мне тебя ждать?! - прошипел я, понимая, что больше нет сил сдерживать рвущиеся из глотки громкие стоны, смешанные с беззвучными криками. Брат самодовольно улыбнулся, в последний раз прильнув к горящим губам своей марионетки, в очередной раз срывая так и не вырвавшийся из горла стон наслаждения. Он прокусил до крови мою нижнюю губу, заставив издать пронзительный всхлип, после чего его острый язык скользнул по истекающим кровью губам, слизывая настолько приятную и сладкую жидкость. Солоноватая, с привкусом металла капелька крови стекала по подбородку, смешиваясь с тонкими струйками слёз и дождевых капель, образуя этот невероятно желанный коктейль вкусов и ощущений. Холодный кирпич обжигал оголённую кожу, когда Райт прижимал меня к мокрой стене, вдалбливаясь в податливое тело, позволяя ощутить эту невероятную смесь эмоций и чувств. Все ощущения отдавались странной блаженной темнотой в глазах и одновременно притуплялись невероятной волной обжигающей боли, смешанной с возбуждением, которое охватывало всё тело и разум. Вскоре я почувствовал, как кровь заструилась по внутренней стороне бёдер, оставляя алые следы на бледной коже, отчего я невольно сильнее сжал ногами талию брата, стараясь удержаться. Руками я обвил его шею, притягивая к себе, чтобы приникнуть к единственному наркотику, распространяющему адреналин по венам. - Ненавижу... - самозабвенно шептал он, делая более грубые толчки в моё, практически разорванное колечко мышц, истекающее кровью. - Всё ненавижу... Я уже почти ничего не чувствовал и не слышал, захлёбываясь собственными слезами. Боль стремительно завладевала рассудком, разливаясь жгучими языками пламени по венам, заставляя вздрагивать каждую клетку тела. Наслаждение уже перестало вызывать приятную истому и перекрывать эти невыносимые болевые ощущения где-то ниже поясницы, отчего я старался отстраниться от Райта, яростно входящего в меня снова и снова, причиняющего неимоверные мучения, которые даже нельзя было описать словами. Казалось, что этот кошмар длился целую вечность, но вскоре, когда уже сознание покидали последние крупицы здравого смысла, я почувствовал, как что-то вязкое и невероятно горячее разливается внутри меня. Какая-то нервная, безнадёжная улыбка растянулась на лице брата, когда он, стараясь привести в порядок дыхание, вытаскивал из меня уже опавший член, покрытый смесью его спермы и моей крови. Когда руки Райта перестали сжимать мои плечи, надёжно удерживая на ногах, я сполз по мокрой стене, не чувствуя ничего ниже пояса от продолжительной ноющей боли, охватывающей озябшее от колкого ветра и леденящего кожу дождя тело. Единственным желанием в этот момент было просто забыться сладким сном, вычеркнуть из памяти долгие годы, проведённые с любимым тираном. Даже сейчас у меня не было ни капли обиды за столь жестокое обращение. Возможно, мне и вправду нравилось всё, что он делал со мной, не считаясь с моими чувствами... - Пойдём домой... - пробормотал он, протянув мне руку, а другой стягивая свою куртку. - Пусть я такое ужасное чудовище, которое, по твоим словам, ненавидит своего брата, но всё же... - он виновато опустил голову, не желая глядеть на плод своей безудержной страсти. - Останься со мной... Я ошарашено распахнул глаза, уставившись на Райта. Было так приятно и одновременно непривычно видеть его таким. Казалось бы, что именно ради того, чтобы увидеть это обречённое выражения лица, истязаемое чувством вины, я жил всё это время, позволяя ему издеваться над собой. Жил, чтобы хоть раз увидеть его таким виноватым и опечаленным. Мечтал стереть наглую надменную ухмылку с невероятно красивого лица... Позабыв про неутолимую боль, я протянул ему руку, покрепче перехватив холодную ладонь. Наверное, я был готов простить ему все обиды и всю ту боль, что он причинил мне за прожитые годы. Скорее всего, это просто привязанность преданной дворняги к своему хозяину. Каким бы плохим он ни был, как бы сильно ни бил своё животное, собака всё равно будет любить его, прощая мимолётные слабости, причиняющие столько боли изнывающему от рубцов сердцу. Я кое-как натянул уцелевшие джинсы, застегнув почти сломанную пряжку ремня, после чего окинул безнадёжным взглядом лежащую рядом разорванную и испорченную одежду. Райт протянул мне свою куртку, невольно поёжившись от колкого холода, закрадывающегося за шиворот его футболки, а я неуверенно накинул предложенное одеяние на плечи, взглянув на старшего брата благодарным, но невероятно измученным взглядом. Он старательно прятал от меня глаза, нервно дёргая кончиками пальцев, чем вызывал у меня умилённую улыбку, несмотря на непрерывную боль. Обычно после столь долгих издевательств Райт уходил из комнаты, оставляя меня наедине с настолько неприятными и мучительными мыслями, а так же с невероятной болью, окутывающей всё истерзанное тело, но сейчас ему просто некуда было убегать... - Знаешь, - неуверенно произнёс он, подставляя мне плечо, чтобы я мог удержаться на ногах, - наверное, каждый человек имеет право выбора, поэтому я не могу запретить тебе что-либо, но... - Райт неожиданно взял меня за подбородок и убрал с моего лица прилипшие от пота пряди иссиня-чёрных волос, заглянув в наполненные слезами глаза. - Я хочу, чтобы ты остался со мной... Почему-то бездушная кукла начала приобретать очертания в его глазах, некие призрачные контуры, выделяющие в ней индивидуальность. В его очах таяли, медленно исчезали те до боли знакомые искры сумасшествия, смешанные с неистовым блеском всепоглощающей ненависти. Райт стал сильнее похож на меня, такого чуткого и ранимого человека, которому свойственно проявлять сочувствие. Хотя исчезнувший, но до этого годами создаваемый образ тирана невольно завораживал и привлекал меня. Казалось, что теперь этот страшный сон рассеется, а я очнусь от нескончаемого ужаса, преследовавшего меня всю жизнь... Райт с надеждой в глазах глядел на меня, продолжая неуверенно сжимать кулаки, мучаясь от неизвестности. А я не мог поверить, что этот бездушный «кукловод» способен отречься от излюбленного образа, титула, ради того, чтобы вернуть меня домой. Я просто устал ему верить, поэтому сомнение по-прежнему одолевало измученное сердце. Я нерешительно поднял на него взгляд и, чуть улыбнувшись, прошептал, перебивая этот уже ставший неотъемлемой частью тёмного тупика, шум дождя: - Последний раз... - мой голос дрожал от невероятного холода, охватывающего всё уставшее измученное болью тело. - В последний раз... я поверю тебе... *** И всё-таки зачем-то судьба свела нас вместе, не оставив иного выбора. Мы стали невольными заложниками таких странных обстоятельств и проблем в семье, из-за чего у нас не было других вариантов, кроме как стать друг для друга самыми близкими и родными людьми. Но почему-то судьба вновь сыграла с нами злую шутку, заставив два сердца неистово биться в унисон. Эта симфония, ритмичный стук порождали в глубинах наших душ иступленное желание быть рядом, чувствовать тёплое дыхание и нежность бархата кожи рук родного человека на своей плоти. Простая забота и нежность друг к другу переросла во что-то большее, что принуждало нас идти на безумные поступки, вести непрерывную войну за право почувствовать вкус свободы...