***
Когда они впервые встречаются, Изуку только вслух восхищается, какие у него крылья: огромные, мощные и кожистые. Он обходит его вокруг, отбрасывая первый страх, словно нечто несущественное, и громко восклицает, сразу кучей разных слов называя его красивым. С ним никогда такого не было, и Эйджиро непременно смутился бы и покраснел, если бы и так не был красным от роговых наростов на носу до кончика шипа на хвосте. Поэтому он просто сидит, принюхиваясь и опустив морду, чтобы не биться головой о потолок, и с любопытством наблюдает за удивительным человеком, который будто бы совсем не переживает, что его могут проглотить всего за один укус. Изуку находит его в горах случайно — проваливается в пещеру в снегу и теряет сознание, чудом ничего себе не переломав. Лежит на каменном полу, пока Эйджиро рассматривает его и не дает замерзнуть: снаружи зима, и сам Эйджиро из-за этого вторжения прерывает привычную спячку. Он давно отвык от людей, но с грустью вспоминает их реакции — страх и ненависть ко всем, кто на них не похож, а к драконам — тем более. Но Изуку не такой. Он почему-то его совсем не боится, когда приходит в себя и обнаруживает рядом красную огнедышащую громадину. Наоборот — достает из дорожной сумки какую-то книгу, пишет в нее задумчиво, называет «необычным» и даже пытается заговорить. Эйджиро молчит и делает вид, что не понимает. Не хочет случайно спугнуть и выдать свою тайну, а нормальные драконы, вообще-то, не разговаривают — это известно даже людям. В те несколько дней снегопада, что они проводят вместе, Эйджиро невольно узнает от неумолкающего Изуку обо всей его жизни (кажется, даже о том, чего тот никогда не рассказал бы, если бы знал, что его понимают) и вникает, опустив голову рядом. Он вообще внимательный слушатель, просто собеседника у него не было уже очень давно, лет семьдесят — по человеческим меркам это целая жизнь. Эйджиро лежит, свернувшись вокруг и лениво следя одним глазом за привалившимся к его боку кудрявым мальчишкой, и не дает огню внутри погаснуть, чтобы случайно не превратиться в камень. Люди не такие устойчивые к морозам, и этот странный человек запросто может замерзнуть в холодной пещере без его огня. Эйджиро успел соскучиться по разумным созданиям, а чужая компания наполняет стены пещеры приятным теплом разговоров. Изуку ему сразу нравится. Весь целиком. Эйджиро слушает его голос, наслаждаясь каждым звонким словом, совсем негромким для драконьих ушей, принюхивается к уютному человеческому запаху, напоминающему о теплой весне у подножия, и рассматривает украдкой простое веснушчатое лицо в облаке зеленых волос. Изуку непривычно маленький, но точно не беспомощный — у него даже есть меч, но тот так ни разу его и не достает, отложив куда-то в дальний угол. И он точно очень смелый или безрассудный, раз пришел в эти горы один, чтобы изучать драконов. Когда снегопад, наконец, заканчивается, Эйджиро сам подсаживает его к трещине, в которую тот провалился, и Изуку уходит, улыбчиво попрощавшись. Эйджиро еще долго помнит тепло его руки на чувствительной чешуе своего носа, а через несколько дней уходит в спячку — до весны.***
Когда они встречаются снова, Изуку явно ищет его намеренно: появляется в драконьих горах словно ниоткуда, и Эйджиро еле успевает отбить его у другого, настоящего дракона. В низине лето, все зеленое и цветастое, нет привычного высокогорного снега, поэтому выбравшийся подышать Эйджиро не сразу замечает с высоты крупного горбатого «нелетающего», ползущего по отвесной скале вверх. И Изуку, пытающегося от него скрыться на уступе, тоже. Едва услышав крик, Эйджиро мгновенно узнает знакомый голос и планирует вниз. Приходится вцепиться когтями в скалу рядом с другим драконом и выпустить в его сторону длинную огненную струю. Горбатый быстро все понимает и с тихим шипением ретируется — с драконами вообще просто, им не нужно лишних слов, они понимают только грубое право сильнейшего. Изуку соскакивает с уступа с радостным воплем, и Эйджиро едва успевает подставить морду, чтобы тот не свалился с огромной высоты. Этот ненормальный человек почти невесомый, он что-то сбивчиво и воодушевленно рассказывает о новых записях и исследованиях, карабкаясь вверх и устраиваясь на хребте, будто там ему самое место. И Эйджиро прикрывает глаза, снова наслаждаясь каждым словом. Изуку точно напоминает ему весну — свежую, яркую, стремительную. Пробуждающую от долгого сна. Солнечную. Эйджиро любит солнце, и весеннего Изуку любит тоже — это для него очень ново и непривычно. Изуку совершенно неугомонный. И Эйджиро все сложнее становится притворяться обычным драконом: тот вечно куда-то лезет, рассказывает истории о своей матери, друзьях и приключениях, спрашивает его мнения и бесконечно что-то записывает. С ним и Эйджиро тоже раскачивается, оживляется и вспоминает, каково это вообще — быть таким активным. Как-то Изуку рассказывает, смущаясь, о девушке-волшебнице, невероятно доброй, в которую он, возможно, немного влюблен. Эйджиро фыркает и щурится, недовольно выпуская струйку дыма — ему не нравится эта тема, но что еще он может сделать. Изуку, кажется, что-то понимает, потому что смеется, прислоняется лбом к его носу и гладит каждую чешуйку, рассказывая о том, как долго он его искал — такого особенного. И как рад, что, наконец, встретил. Эйджиро закрывает глаза. Старается дышать как можно тише, и весь превращается в ощущение — маленькие пальцы что-то выводят на его чешуе, но для большого драконьего тела это слишком смутно и непонятно, он никак не может почувствовать, что именно. Эйджиро не знает, почему Изуку так к нему привязывается, но тот проводит в горах все больше времени, и это беспокоит. Он прожил с людьми очень долго, знает их и не хочет, чтобы Изуку становился отшельником. Не хочет, чтобы прожил свою жизнь в одиночестве, гонимый остальными за то, что он другой. С тех пор, как Эйджиро выбрал жизнь дракона, он редко летал — только чтобы крылья и хвост не отвыкли, да и незачем было особо, вся крупная дичь все равно водилась внизу. Но с Изуку он снова вспоминает, что такое радость полета — по-настоящему, когда катает его на своей спине. На земле тот постоянно смотрит вверх, прикрывая ладонью глаза, и Эйджиро рад, что в небе он ищет его. Когда Изуку исполняется двадцать, он впервые пробует алкоголь. Эйджиро чует тревожный запах за версту и отфыркивается — человеческая отрава обычно не приносит ничего хорошего. Но тот приходит и улыбается, поет песни и шутит невпопад сам с собой, Эйджиро даже успевает несколько раз подхватить его хвостом, чтобы не упал. Изуку что-то эмоционально рассказывает, а Эйджиро качает головой и недоумевает, как тот вообще в таком состоянии смог залезть на гору. Наверное, помогло то, что уже выучил тут все наизусть. Изуку смеется, а потом резко замолкает и смотрит очень серьезно, прожигая лежащего перед ним Эйджиро почти насквозь. Разглядывает своими темными зелеными глазами и тихо произносит: — Я, наверное, странный… А потом хватает его за роговые наросты и выцеловывает на чешуе что-то невероятное. Трепетно касается губами каждой чешуйки, мягко гладит по давно изученным чувствительным местам маленькими ладонями, громко дышит, а потом вдруг замирает и шепотом говорит: — Завтра у меня свадьба. В ответ Эйджиро молчит — как и всегда. И впервые за всё время по-настоящему жалеет о том, что Изуку не знает. О том, что не может ничего сделать, даже рассказать — не спустя столько лет, когда уже слишком поздно рушить их странную связь. Эйджиро ведь всего лишь дракон, изгой обоих миров, что он может ему дать? И тогда он просто позволяет всему этому произойти, потому что так правильно. Изуку прекрасный человек, который не должен быть одиноким. И точно заслуживает быть счастливым. Он женится, а тайна Эйджиро остается при нем — вместе с памятью о чужих робких поцелуях. Изуку продолжает приходить, все реже и реже, и Эйджиро все чаще замечает новые шрамы на его руках и изменившийся запах. Изуку больше не пахнет весной — он тревожно пахнет сталью и кровью, далекой войной за неизвестные идеалы. И весна остается только где-то глубоко на дне его зеленых глаз. Но Эйджиро все равно любит его всего, любым, он очень хочет спросить и узнать, хочет помочь, но может только выдыхать недовольно, когда Изуку в очередной раз ничего не рассказывает — ни о своих походах, ни о боях и трудностях. Улыбается, снова говоря о незначительной будничной ерунде. Будто знает, что Эйджиро все поймет и обязательно постарается влезть — и защитить. В тот год Изуку часто приходит через привычный пещерный лаз, спит под теплым крылом, расслабленно тихо посапывая, рассказывает забавные истории, смотрит своими невероятными зелеными глазами и ласково называет его своим личным летом. Но однажды он просто не возвращается. Не возвращается ни через неделю, ни через месяц, ни через год, но Эйджиро не теряет надежду — это же честный солнечный Изуку, восторженно любящий драконов, он не может его бросить. Не может исчезнуть. Он бы никогда так не поступил. Проходят годы, и Эйджиро даже не спит — не гасит свой огонь в любую погоду, и ждет, ждет, ждет… Но никто так и не приходит. Когда-то давно, когда Эйджиро еще был человеком, он слышал, что драконьи слезы — это жемчуг. Но они оказываются обычной соленой водой.***
Проходит целое столетие. Эйджиро больше не верит. Люди — большая редкость в драконьих горах, никто сюда не суется, поэтому он сразу замечает странного человека — чует чужой запах и не успевает даже выглянуть из пещеры, как ему на нос кто-то с руганью шлепается. В первый момент его охваченное огнем сердце замирает — у мальчишки кудрявые волосы знакомого оттенка и похожий голос. Но тот поднимает голову, и Эйджиро разочарованно вздыхает: глаза другого цвета, а веснушек совсем нет. Робкая надежда гибнет — это не Изуку, да и не мог им быть, когда прошло уже столько лет. Люди вообще столько не живут. Он сразу же подсаживает мальчишку обратно, но тот упирается, бормочет что-то недовольно, и Эйджиро рычит, скалится и бьет хвостом, пытаясь напугать. Давно уже надо заделать эту неудобную дыру в пещеру, иначе потом приходится заделывать дыры в сердце. Мальчишка больно лупит по рогам, и Эйджиро спускает его вниз, угрожающе выпуская в лицо струю черного дыма — намекает на последний шанс уйти живым. Тот долго рассматривает его, совсем без страха и, кажется, не особенно впечатлившись, а потом в его глазах зажигается знакомый восторг. — У вас и правда очень красивые крылья, — произносит он, улыбаясь, и Эйджиро впервые за всё это время пробирает болью. Драконы живут вечно, и это бремя — вечно помнить то, что случилось однажды. Особенно если это «что-то» — человек, навсегда забравший с собой весну. — Вы, наверное, не помните моего дедушку... говорят, он был героем, — тихо продолжает мальчишка и достает кожаную книгу из потертой сумки, — и умер в бою еще до моего рождения, защищая всех. Я с ним не знаком, но нашел дневник, и вот… — он запинается. — Здесь много личного, я не стал читать все, только про драконов, просто было очень интересно. Думаю, он хотел бы, чтобы это осталось здесь. Эйджиро чувствует комок в горле. Дым першит в носу, и хочется закричать, зареветь в голос, взвыть так громко, чтобы эхо отразилось от вершин гор — прошло столетие, и чувств накопилось слишком много, плотина памяти не выдерживает. Драконы ничего не забывают. Но он только наклоняется, принюхиваясь к книге. От нее слабо пахнет весной. Мальчишка смотрит на него так, будто все понимает, осторожно протягивает руку и гладит — по носу, по чешуе. У него теплые карие большие глаза и зеленые кудрявые волосы. А пахнет от него дождем и осенью. — Я бы хотел стать таким, как он — тоже изучать драконов… Эйджиро смотрит на него очень долго — вглядывается до рези в глазах, разглядывая, пока не находит знакомые черты. И это так же больно, так же горько, как и помнить — но он все равно бережно сохраняет их в памяти. Потому что их никогда не будет достаточно. Их вообще больше никогда не будет. Тот уходит, тихо попрощавшись и обещая когда-нибудь вернуться, и Эйджиро превращается — решается впервые за столько времени. В дневнике много чего написано, ему тяжело и непривычно листать его человеческими руками. Изуку пишет о нем — очень много, с самой первой их встречи: описывает горы и наблюдения, смену времен года, драконов, Эйджиро и его поведение. Свои «странные, неправильные чувства». «Я должен защитить всех. И эти горы, в которых они живут», — написано его рукой. Эйджиро глотает слезы, сжимая зубы, когда натыкается на фразу: «Я ведь вижу, что он все понимает! Он не обычный дракон, совершенно особенный...» Эйджиро бережно стискивает в руках книгу в потрескавшемся от времени кожаном переплете и прижимает ее к груди. Драконы не забывают. Даже те, что наполовину люди. Последняя написанная строчка в дневнике обрывисто гласит: «Завтра последний бой. Я все выдержу и обязательно вернусь в драконьи горы. Там меня ждет мое вечное лето…»