Выбор

«Ничего не могу придумать кроме этих слов - Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!» «Стой, Рыжий, - прошептал в моей голове какой-то мерзкий, взволнованный голос, - а оценят ли они это счастье? Нужно ли оно им, если даже от крохотного луча надежды они отмахиваются как от назойливой мухи?» Счастье даст им эту надежду, - промелькнула в моем воспаленном мозгу одна жалкая мысль, - и не крохотную, а сколько угодно. Они отмахиваются от надежды сейчас из-за страха, так ведь? – спрашиваю самого себя. Зной все не сходит. Приваливаюсь к этому шару спиной, откидываю голову. Хочется просто сидеть, ни о чем не думая. Но нет. «Посмотри на себя, сталкер. Прикрываясь дочерью, угробил пацана. Что? Кого-то необходимо было отдать в жертву? Чепуха. Взял бы третьего, какого-нибудь жалкого, глупого, ничтожного типа. От него никакой пользы там, вне Зоны. А здесь он был бы полезен… Зачем такого хорошего парня угробил?» Башка разрывается. Хватаюсь за нее руками, тру виски. Не помогает. Голос не исчезает. Да будто не в моей он голове, а рядом. Осматриваюсь. В пределах моего зрения все чисто. Лишь этот Шар блестит на чертовом солнце, будто показывая свою мощь. А Голос все не унимается: «Ты возомнил, что лучше его?! Что за люди – сталкеры! Бессердечные мрази, думающие, что лучше знают, что делать. Пару раз сходил в Зону и тут же записал себя в опытных сталкеров...!» Сдергиваю куртку, швыряю на землю. Душно… Голова будто трещит по швам, кажется, что еще мгновение, и я стану такой же черной кляксой, что «Мясорубка» решила устроить еще одну ловушку… Падаю; пыль, поднимаясь с сухой земли, норовит залезть всюду… Рядом ни души, кто же это может быть? «Никто не жалеет? Все, кем дорожил, подохли? Все светлое из жизни ушло, а ты и рад – пустился в разгул, запил, по бабам сколько ночей шастал, а ведь все без толку! – едва не надрывается этот огненно-кислый Голос, - признайся хоть себе, насколько ты слаб! Да как можешь ты желать счастья всем, да еще и без платы?! Кем себя возомнил...?!» И вдруг бесконечная какофония звуков стихла. В ушах звенит, у висков пульсирует кровь. Я лежу в жалкой позе, закрыв руками уши, почти прижав колени к груди. Жду следующую партию ругани. Но ничего не слышно. Ни ветра, ни колыханий песка. Но вот, послышались легкие шаги. Глаз не открываю. Все мышцы тела напряжены. Желания защищаться нет, просто рефлекс животного. - Рэд… - голос того, чей образ я так старался вспомнить, - Рэд, вставай, - все такой же теплый, но, кроме этой теплоты, в голосе совершенно нет красок. Не подаю признаков жизни, остатком разума пытаясь понять, что же произошло. Пока не пойму, ни за что не откликнусь. Почти невесомая рука коснулась моего плеча. Я вздрогнул и, вопреки своим намерениям, поднял голову, открыв сухие глаза. Передо мной сидел Кирилл. Он не улыбался, лишь глядел с каким-то, ему одному подвластным, пониманием. - Не ломай голову, - спустя какое-то время начал он, - мне, как и твоему отцу, время пришло подняться. - А не рано ли?.. - слабо говорю я и закашливаюсь. - Теперь везде так, - чуть отворачивается от меня Кирилл, и я замечаю какой-то серебристый блеск на его плече. Вина. Чувство, которое я годами так успешно заглушал алкоголем, вновь проснулось, сковав внутренности. - Почему ты говоришь? Отец ведь… - я запнулся. - Мутация идет вперед. Мертвецы скоро…, - слова давались Кириллу с трудом, но он продолжил, - они… мы обоснуемся здесь. Прошлое будет трактовать настоящее. Видишь, я могу говорить. Но делать все долго я не могу. Меня хватает часа на четыре. Ворох вопросов мгновенно появился в моей изможденной голове. - Мы все переродимся? – спросил я сначала, - Хармонт наполнят мертвецы? - Мне страшно с тобой теперь об этом говорить. Мне бы, как обычно, в Институт, прикинуть, посчитать, да вот беда: мои мысли пока слишком медлительны. - Почему ты здесь? Тебя ведь… - ком в горле мешает связно говорить, - не близко с Зоной положили. - Я нашел здесь место, - просто ответил он, - и я видел… проследил весь твой путь. Честно, наша беседа со стороны выглядела, наверно, как разговор моего бати с Мартышкой: Кирилл, весь бледный, с дрожащими губами, скрипуче и хрипло рассказывающий мне о своих рассуждениях, при этом часто переводя дух, и я, полулежа, с кривой рожей, слушающий этого мертвеца, изредка задавая вопросы таким же тихим, гнусавым голосом. - А дети сталкеров? Что будет с ними? - Думаю, они также будут управлять Хармонтом, как и мертвецы. Людям не останется места… - Кирилл, - я чуть приподнимаюсь, - я дорожил и дорожу нашей дружбой, поверь. Но Земля создана для людей. Мертвецы отходили свое, - при этих словах он как-то сжался, - ну, большинство, - исправился я. - Нет, ты все верно говоришь, - протянул Кирилл, - только вот, если откажешься от меня, то также придется отказаться и от отца, и от Мартышки… Я молчал. - Прости, прозвучало грубо. Я поставил тебе выбор. И, наверное, один из самых сложных, - он повернулся ко мне, - либо поступишь правильно, общепринято, но против желания; либо примкнешь к тем, кого здесь быть не должно, изберешь неверный путь, но, возможно, будешь счастлив. Нормы морали, против собственного счастья. Выбор за тобой. Верен будет мой поступок, или нет – не главное. Когда я поступал правильно? Когда Кириллу смертельный поход предложил? Когда Мартышку оставить решил, хотя знал, что нормального будущего ей не видать? Когда Стервятнику уступил, пойдя за этим чертовым шаром? Или когда парнишку этого в «Мясорубку» послал? Если твоя жизнь – одна сплошная ошибка, стоит ли менять её в последние минуты? Есть лишь два но: во-первых, так быть не должно, не такой был замысел. Хотя, откуда мне знать? Я же не подписывался следить за нормальным ходом истории. Но вот Гута… Девочка моя. Как я её оставлю? Верно она мне восемь лет назад сказала: либо бросаю ее и никогда не появляюсь, либо остаюсь с ней. Отказался б тогда, сейчас ничего бы меня не держало. Ну да что теперь… - Сможешь позаботиться о Гуте? – спрашиваю, - чтобы уехала отсюда. Она ведь приехала сюда после Посещения, она не может принести вред… - Так ты с нами? – если б Кирилл был живым, в голосе была бы надежда. - Если скажешь, что она будет в безопасности, если она уедет. - А она сможет пережить это? Сможет лишиться тебя, ребенка? - Выдержала мужа-сталкера, ребенка-мутанта, возвращение мертвеца, достаточно? - Уверен, что твой выбор не убьет её? - Лучше умереть где-то вне этой дыры. - Ты ли говоришь это? – поворачивается ко мне Кирилл, в его голосе сквозит усмешка, но серые глаза серьезны, - а как же «знания, идущие из этой дыры»? - Теперь я вижу, к чему приведут эти «знания». И к твоему вожделенному развитию человечества они не приведут. Сам посуди: какое настоящее могут сделать мертвецы с мутантами? - Так ты идешь с нами? Я вздохнул, собравшись с мыслями. - Знаешь. Не хотел говорить много, у меня это плохо выходит, но ты вынуждаешь. Раньше я видел Европу серой, невзрачной, с ихним душным метро, полчищами людей, которые никогда не отдохнут вдоволь, для которых работа – принуждение. Люди, которые, тем не менее, дорожат своим бессмысленным существованием. Именно так. Они не живут, а существуют. Кирилл слушал меня внимательно, не перебивая. - Меня пугала эта размеренная рутина и не проходящая усталость, - продолжил я, - Но тогда Хармонт был другой – люди, на свой страх и риск, ходили в Зону, вляпывались там во все возможное, но они делали это сами. Мы жили. Что же сейчас? В ход идет техника, люди уже не нужны. А наши места занимают мертвецы. Причем непростые, а самые безумные, чокнутые, или те, кто раньше наводил ужас. Батю моего ведь вся улица боялась, может, поэтому он того…- я не продолжил, но Кирилл меня понял, - а тот, ну, который одним из первых сюда пришел, он ведь героем слыл. То ли кошку с дерева снял, то ли дитя из пожара вынес – не помню. А его потом еще на порог дома не пустили. Мол, отжил своё, хватит тебе, лежи себе тихохонько в земле, и всем хорошо будет. Вот ведь – люди… Это я к чему, - я размял затекшие мышцы, - серо все как-то стало. Много наших полегло. Гуталин вот… Пусть моя жизнь всегда дерьмом была, но теперь это особенно чувствуется. Может это – шанс? Шанс начать все, если не заново, то, хотя бы, в другой обстановке. Может, к этому все и шло, как думаешь? К воскрешению прошлого… - Думаю, прошлое соорудит будущее. Не то будущее, что рисовал я тебе. Мрачнее, но надежней. На мгновение воцарилась тишина, давящая своим звоном на уши. Нестерпимо слушать этот церковный набат. Особенно сидя здесь, в этом проклятом месте, рядом с этой проклятой штуковиной. - Ты не будешь ругать себя за этот выбор? – будто бы угадав мои мысли, разрушает тишину Кирилл. - Буду. Но еще сильнее буду ненавидеть себя за упущенную возможность. Тем более, выживание лучше существования. Кирилл обратил на меня свой тяжелый, сочувственный взгляд. Я, опустив глаза, тихо спросил: - Что я должен делать? *** Конец XX века. За пределами нашей Вселенной. - Как идут дела на Земле? - Медленно движется к своему концу. - Если я не ошибаюсь, именно там мы создали Территории Коммуникаций с Землей? - Именно так. Но там их называют Зонами. - Как иронично. Есть какие-либо продвижения? - В пяти прочно обосновались роботы. - А их было больше? - Шесть, если вам угодно. Находится в городе Хармонт. - Припоминаю. А что в нем не так? - Власть принадлежит мортусам* и мутантам. Людям осталось либо бежать, либо быть порабощенными. Большинство предпочли первый путь. - Каковы масштабы этого перерождения? - Не выходит за рамки города. По крайней мере, пока не выходит. - Что ж, выходит, что один небольшой город ставит в опасное положение весь наш эксперимент «Земля»? Честно говоря, весьма неожиданный исход. - Какой будет приказ? - Стереть город Хармонт со всеми его обитателями с лица Земли. *мортус (латынь - mortuus) - покойник