Little nightmare

Белорус сидел за рабочим столом в его комнате, освещённой лишь двумя небольшими лампами, одна на рабочем столе, а другая — на тумбочке возле кровати Николая. Почему-то было даже смешно: работы не было прямо сейчас никакой. Но, наверное, если бы она и была, Николай отложил бы её на завтрашний день, несмотря на всю свою ответственность, особенно в работе. И дело не в лени, а просто в нежелании сейчас думать о чём-то постороннем. Тусклая лампа на столе освещала листы бумаги А4, все они были заполнены какими-то рисунками самым простым карандашом. Рисунки были разные: от завядающих цветов, черепов и чёрных птиц до тонких серых рук с худощавыми длинными пальцами, что снились Арловскому каждую ночь. Коле, почему-то, казалось, что каждое касание этих ладоней было реальным, от любого прикосновения «рук тьмы» Николаю всё время становилось смертельно холодно, словно руки из мрака принадлежали трупам. Множество трупов, чьи смерти он видел во снах. В наушниках играла аудиозапись «Skillet — Comatose» на русском. Почему-то только на русском Арловский мог проникнуться текстом этой песни. Карандаш негромко скрипел по бумаге, медленно создавая очередной рисунок. К счастью, Николай не слышал этот противноватый скрип грифеля о бумагу, музыка играла слишком громко, не давая мужчине отвлекаться на что-то ещё, кроме рисования. Конечно, художником он вовсе не был, да и никогда не будет, но когда ему начали сниться кошмары, появилось какое-то нездравое желание зарисовывать то, что снилось. Коле казалось это странным, но желание было. Этих рисунков у него полных два ящика, но он всё никак не перестаёт рисовать. Со временем, рисунки стали выходить намного лучше, детальнее, живее. Белорус даже людей хорошо научился рисовать. Времени ведь у него действительно много… Николай не боится смерти. Совсем не боится, но старуха с косой вряд ли постигнет его в ближайшее время. Хотя даже об этом утверждать Николай не мог, ведь он мог выйти на улицу и словить головой кирпич или фортепиано, как это часто бывало в фильмах и мультфильмах. Да хоть конец света завтра наступит — было не страшно погибнуть. Так смешно. Арловский, не доходя до краёв рисунка, закрашивал фон сильно надавливая на карандаш. В центре рисунка был человек, холодные бледные руки закрывали человеку глаза, рот, хватали нарисованного мужчину за запястья, а сам человек медленно тонул в бесконечном пустом мраке. Бедный человек ничего не мог увидеть. Он просто задыхался. Наверное, даже не стоит объяснять, кто здесь нарисован, да? Бессонная ночь так безбожно сказывалась на Арловском, что сквозь наушники он услышал какой-то неприятный скрежет. Словно что-то скреблось в деревянную дверь или пыталось выбраться из-под ламината. Николай краем глаза увидел, как из пола, прямо неподалёку от него, сквозь тонкие щели просачивалась она. Та самая рука. Ладонь начала ощупывать место вокруг себя слышимо царапая пол. Белорус увидел это всего на какие-то доли секунды, но даже от этого вздрогнул всем телом. В этот момент перехватило дыхание, сердце сковал страх. Наушники внезапно выключились, видимо, зарядка на них садилась быстрее, чем предполагалось. Русоволосый сидел в полумраке, в полной тишине, ощущая, как начинают трястись руки. Казалось, будто Николай внезапно оглох, — настолько тишина была немой, пугающей. Единственное, что начал слышать Николай — своё нервное, неровное дыхание и бешеный стук сердца. Почему теперь стало так громко и так страшно?.. Почему это всё время случается именно с ним? Коля даже не помнит, когда его кошмары начались и в какой момент в его жизни появились эти руки. Зато отлично помнит, как уснул днём на лавочке в парке спустя две бессонные ночи, а проснулся только под полночь от очередного кошмара. Один. В темноте. Белорус ощутил, как по рукам начала течь горячая жидкость, и стоило только посмотреть на свои руки, как он увидел тёмно-алую, почти что чёрную кровь, что стекала по его предплечьям, запястьям, пальцам. В горле застрял испуганный крик, превратившийся только в бессвязный тихий хрип. Ледяные ладони легли на плечи Арловского, от чего тот вздрогнул, желая закричать, и… Проснулся. Это был сон. Всего лишь очередной сон… Бесполезный, глупый, страшный сон. Мужчина издал нервный смешок, начиная нервно ощупывать свои вечно холодные руки, а затем ощутил, как по щеке непроизвольно скатилась мелкая слеза. Арловский поднялся с места. Ему было теперь не по себе находиться сейчас в одиночестве, в тёмной комнате после очередного сна. Рисунок так и остался лежать на столе с недокрашенным фоном, а наушники продолжали проигрывать аудиозапись на репите…