Одна ночь для Тимкампи

Тимкампи перебирал короткими лапками по подушке, с трудом поднимая слишком большие для этой тесноты крылья и стараясь никого ими не задеть. Он проваливался в ямки, цеплялся крыльями за чужие волосы, тонул в мягкости странного материала, созданного Комуи в качестве подушки специально для ушедших в отставку экзорцистов, у которых всё чаще начинала затекать шея, всё больше болела спина, и которым всё сложнее было встать на утро такими же здоровыми, какими они были вечером, но продолжал ползти, почему-то не желая попросту взмыть в воздух. У Тимкампи была цель. И цель эта лежала просто невозможно близко всего в нескольких сантиметрах от него самого. Разметавшиеся её черные волосы манили мягкими прядями, а тихое дыхание успокаивало, даруя призрачную надежду на то, что Канда все-таки ещё не проснулся. Не то чтобы он очень хорошо ладил с Кандой. Они были удивительно сговорчивы лишь когда Аллену немедленно требовалась помощь, а в противном случае Канда отказывался водиться с "комком обжорства", а Тим, в свою очередь, скалил зубы, хватал его собу или нахально спутывал волосы, за что нередко получал по крылу. Сейчас все это Тима интересовало меньше всего. Волосы Канды были мягкими. Они были приятными наощупь, почти нежными. У Аллена таких отродясь не бывало, а уж когда он резко поседел, то снежные прядки и вовсе стали больше походить на солому, потому Тим предпочел бы ездить на голове Канды, если бы только... Если бы. Но вот теперь, под покровом ночи, он просто не мог отказать себе в маленьком желании к манящим волосам этим, наконец, прикоснуться. И насладиться ими хотя бы тайком. Путь был сложный. Аллен к счастью стал спать несколько крепче, чем прежде, а вот Канда... Канда военных привычек своих не терял, и разбудить его было проще простого. Тим подполз ближе и уютно устроился в продавленной им подушечной ямке, подгребая крылом поближе заветные черные локоны. Они пахли лотосами. Как и прежде, несколько лет назад. Как и всегда. Этот запах стал уже настолько привычным всего лишь за год, который его хозяин прожил с Кандой, что Тим почти перестал его ощущать, однако сейчас аромат почему-то казался сильнее, чем прежде. Это навевало воспоминания. Канда редко когда распускал свои волосы, и почему-то Тиму отчётливее всего запоминались именно те моменты, когда они разлетались по сильным плечам вовсе не по его воле. Например, когда в Матиле Канда заслонил собой его ослабевшего хозяина. Или когда там, на обломках Черного Ордена, он совершенно потерял голову, и когда Аллен ринулся вразумлять его, не думая о последствиях для самого себя. Еще тогда все должно было стать им ясным. Еще в тот жуткий для обоих день. Но Канда отправился погибать в Матил вместе с Алмой, а Аллен остался запертым в тюрьме собственного "дома", который оказался вовсе не тем домом, что виделся ему прежде. Тим вздохнул. Потом вздохнул еще раз, вдруг дернулся, цепляясь лапками за черные пряди, прянул вперед, прижался маленьким тельцем к чужой щеке и... Задрожал, поджимая крылья. Теперь ожидать, что Канда не проснется, было бы полной глупостью, и Тим вовсе на это не надеялся, но сейчас ему было попросту... Все равно. Канда, разумеется, проснулся. Скосил недовольно глаза, сощурился, фыркнул почти неслышно, и потянулся к назойливому голему, пытаясь отцепить его от своей щеки. Тим в ответ только отчаянно задрожал еще сильнее и завертелся, цепляясь лапками за волосы и больно их оттягивая. – Черт... Какого хрена, чертов ты комок... – шипеть, одновременно отдирая от себя проклятого Тима, и стараться не разбудить спящего в нескольких сантиметрах от них Аллена было сложно, и Канда замолчал на несколько секунд ожесточенной борьбы, пока вдруг не услышал нечто очень и очень странное, больше всего похожее на тихий-тихий всхлип. Он замер, недоверчиво скосил глаза на мордочку Тимкампи и... Выдохнул, от души выругавшись про себя. По мордочке потекли первые и самые настоящие... Слезы. Канда видел их, пожалуй, лишь один раз, после которого не надеялся уже, что снова встретит Тима живым. Он вздохнул, отпуская пойманное крыло. – Что за... – вздох и тихое шевеление рядом заставили Канду замолчать во второй раз. Несколько секунд он молча взирал на проклятое жёлтое недоразумение рядом с собой, а затем хмыкнул, положил ладонь на круглое тельце и вздохнул. – Чёрт с тобой, лежи, раз так хочется. Разбираться со всем этим сейчас хотелось меньше всего, и Канда убрал руку от притихшего Тима, обнял беспокойно сопящего рядом Аллена, и фыркнул про себя, закрывая глаза и пытаясь привыкнуть к неприятному и чуть раздражающему ощущению влаги возле своей щеки. Тим, успокоившись, теснее прижался к теплой коже и замер, поджав крылья. Сейчас все, наконец-то, стало хорошо. Сейчас не нужно было постоянно переживать за хозяина, не нужно было сбегать от ордена или Ноев, и умирать тоже уже было не нужно. И рядом с Кандой, решившим несколько лет назад очень внезапно взять их под собственную защиту, всего этого можно было уже не бояться.

***

Аллен проснулся от щекочущих его нос волос, и сморщился, фыркая, чтобы отделаться от назойливой прядки. Волосы, судя по всему, принадлежали вовсе не ему, и избавиться от них было задачей более сложной, чем он думал. Пришлось открыть глаза, чтобы осторожно убрать как-то забившиеся ему под щёку смоляные пряди. Тим, всё ещё спящий возле самой щеки Канды, шевельнулся, удобнее устраиваясь на продавленной подушке. Аллен приподнялся на локте, чтобы лучше видеть удивительную картину их единения, и усмехнулся, наблюдая за тем, как Тим во сне зажевал несколько волосков Канды, и лежал сейчас с довольным видом, будто бы снилось ему что-то очень вкусное. Сам Канда уснул на самом краю кровати, пытаясь оставить Тимкампи достаточно места, и сейчас не падал с неё разве что чудом. Они редко когда ладили, но выходило это у них просто невероятно. И сколько бы Канда ни старался это скрыть, он заботился о надоедливом комке обжорства порой едва ли не трепетнее его настоящего хозяина. Аллен улыбнулся, проводя кончиками пальцев по чужой щеке, и прикрыл глаза, вновь устраиваясь на отведённой ему половине огромной подушки. Губы у Канды были на удивление мягкими и податливыми, и упустить возможность коснуться их, чуть надавить, было бы просто преступлением. Аллен замер, слыша недовольный вдох, и чуть улыбнулся, глядя в медленно открывающиеся глаза. – Доброе утро, мой милый.