***
Первокурсник Драко пробирался сквозь толпу ребят, с замиранием сердца вышел вперед и протянул руку Поттеру: - Меня зовут Малфой. Драко Малфой... Что? Ты смеешься Уизли? Тебя насмешила моя фамилия? «Как можно быть таким бестактным, чтобы все испортить, неужели его не учили правилам хорошего тона!?» - со злостью думал мальчик. Видимо, он уже успел что-то ядовито бросить( иногда это происходит машинально) , ибо Гарри тяжелым взглядом окинул руку Драко, протянутую для рукопожатия и произнес: «Про меня тоже можно сказать "неправильный"». Драко некоторое время остался стоять в недоумении и в попытке вспомнить свои слова, видимо, они были слишком резки. Тем временем подошло время отправляться в зал, начиналось распределение и знакомство. Сам не зная, почему, Драко был уверен, что Гарри старая сортировочная шляпа отправит в Слизерин. Мальчик, сам не отдавая себе отчет, наклонился немного вперед с стал внимать с диким интересом и теплящейся надеждой. Странное чувство, когда какому-то потертому куску материи предстоит определять и оглашать дальнейшую судьбу учеников. Давать надежду и отнимать ее одним резким выкриком имени факультета. Каково же было его разочарование напополам с удивлением, когда после нескольких минут размышлений эта потертая шляпа вдруг выкрикнула название львиного факультета. Гриффиндорцы всколыхнулись в аплодисментах и приветствиях, а Драко печальным взглядом проводил лохматую легенду, стремительно таяла последняя надежда на возможную дружбу, ведь он был уведомлен о вечной острой вражде между основателями, а затем и членами змеиного и львиного факультетов. Когда гостиная Слизерина уже опустела, Драко спустился вниз - ему не спалось, хотя часы в темной резной оправе в углу показывали далеко за полночь. В душе у Драко поселилась тревога, которую он никак не мог понять. Глупо было полагать, что расстройство вызвано лишь несостоявшимся знакомством, это такая мелочь. Однако, мальчик все же не мог уснуть. Он уселся в потертое кресло, подогнув под себя ногу и взгляд его наткнулся на небольшой кусок пергамента, оставленный кем-то на столе. Он потянулся за ним и уже через минуту манипуляций над желтоватым пергаментом (без помощи магии, конечно) на его руке очутился изящный журавлик. Драко долго вертел его в руках, пока не услышал легкий стук в окно а затем шелест крыльев и ощутил приятную тяжесть живого тепла у себя на плече. Он медленно провел пальцами по перьям филина, на мгновение останавливаясь и зарываясь в них, от чего птица ласково ущипнула в ответ. Сам не осознавая, зачем и для чего, Драко протянул филину бумажную фигурку, которую тот взял в клюв и долго изучающе смотрел на хозяина, словно в попытке понять что-то. С легким замешательством мальчик отметил, что животные довольно умные, уж точно поумнее некоторых индивидов. В итоге он направился к ступеням, ведущим в спальни мальчиков, необходимо хотя бы немного отдохнуть перед первым денем учебы, который обещает быть насыщенным. Тихонько отворив дверь и подойдя к своей кровати, Драко лишний раз окинул взглядом освещаемые луной стопки учебников, и пергаментов, связку перьев, банку чернил и все, что ему пригодится завтра. Появилось странное чувство детского предвкушения восторга, он зачем-то вспомнил о журавлях и уснул с мыслью о том, что они невероятно красивы и изящны. Утром за завтраком Драко бросил мимолетный взгляд на гриффиндорский стол и пораженно уставился на Гарри, в руках у которого был тот самый бумажный журавлик.***
Драко рассерженно шел по подземельям, проклиная Поттера с его неосторожностью и умением встревать в различные приключения, порой далеко не веселые. Кубок объявил его имя в качестве участника Турнира. Черт! Драко с силой ударил в стену и тут же одернул руку, энергично потирая ушибленную кисть. «Угораздило же Поттера ввязаться в это, тупое гриффиндорское недоразумение, неужели в его лохматой башке не укладывается понимание того, что Турнир это не просто очередное соревнование на подобие квидича, где он так хорош, что у него практически нет шансов на поражение. Он может погибнуть. Запросто» Юноша залетел в гостиную, отмахнувшись от приставаний и просьб Панси и Блейза сыграть с ними партию в шахматы. Он стремительно вошел в комнату, благо там никого не было, резким движением ослабил галстук, и застыл напротив окна. Небо было темное, тучи сгущались, редкие холодные капли резко били по стеклу. Почти машинально руки Драко схватили кусок пергамента, и почти не давая отчет своим действиям, парень в очередной раз соорудил журавля. Он долго рассматривал его, и задумался о том, знает ли Поттер, кто посылает ему этих бумажных птиц? Не тревожит ли это его? Куда он девает их? Кладет между страниц книг, в карманы мантии, оставляет на полке или просто выбрасывает? Этого Драко не знает и вряд ли когда-нибудь узнает. Парень провел рукой по лицу, словно сдергивая надоедливую маску, и долго думал о том, как он влип. Как его угораздило? Почему он регулярно отправляет этому лохматому герою партию бумажных журавлей, что за необходимость такая? Зачем? Этими вопросами он задавался не впервые и снова не находил на них ответа. И все же не переставал этого делать. В окно постучал филин. «Как он тут оказался, он что, следит за мной, разве?», с этими мыслями он отворил окно, протянул руку и птица уселась ему на запястье с гордым видом, словно готова была выполнить невероятно важное поручение. От этого Драко невольно и горько улыбнулся. Непривычно стало улыбаться, однако, лицо аж передернуло. Драко провел длинными пальцами по перьям птицы и со словами «Ты знаешь, что делать, не так ли?» опустил ее.***
Волосы устали быть вечно приглаженными, их трепал колючий ветер, запутывая окончательно, а вместе с ними и мысли. Мантия Драко была застегнута на все пуговицы, будто пытаясь задушить, поэтому он рваным движением бледных холодных пальцев освободил свою шею, вдохнув ледяной воздух полной грудью. Все-таки, на астрономической башне было довольно холодно. Малфой гордый и неприступный, наблюдал за Поттером, веселым и открытым. Наблюдал за тем, как тот расслабленно болтает с друзьями, пихает плечом Уизли, когда тот несет очередную глупость, обнимает такую же лохматую как и он сам подругу, смотрит, как рыжая Уизли виснет ему на шею. С мрачным удовлетворением Драко отметил про себя, что тот легонько оттолкнул ее и дальше что-то оживленно обсуждал с Гермионой. Почему-то именно к ней Драко чувствовал меньше всего ненависти. Возможно, они были похожи с ней чем-то? Вместе сами того не осознавая в одно время замахнулись на что-то (кого-то) недостижимое, призрачное и слишком уж сказочное. Нет, отбросить эти мысли... ...Он проводил взглядом каждое его движение, каждый взгляд или улыбку, ловил каждую эмоцию, рискуя свалиться с края этой башни, ведь он так неустойчив , ветер может просто подхватить его и разбить. «Хотя, - думал Драко, - разобьет он меня лишь физически. Переломает кости, свернет шею, но вряд ли я почувствую что-то похожее на боль. Тоска притупила ощущения.» Он потер свежий шрам на ладони, оставшийся от треснувшей чернильницы, которую сжимал так яростно, окидывая взглядом мелкую Уизли, норовившую поцеловать Гарри. Поцеловать, Мерлин! Драко поежился при взгляде на них. Юны. Счастливы. Беззаботны. Радостны. А ему и остается только опираться на эту холодную стену, слегка прячась за ней, дабы не быть столь заметным, и наблюдать. Наблюдать, ловить все улыбки и блеск глаз, не доставшиеся ему лично. Его вдруг посетило на мгновение чувство, будто он является мелким воришкой, которому не суждено получить это все на полных правах, вот он и пользуется моментом, пока может так вот безнаказанно разглядывать того, в кого так влюблен. Того, кому не признается в этом никогда. Того, кто не поймет наверняка, да и зачем ему... У Героя есть все, а больше, видимо, не нужно, он же Герой. Мысли были одна мрачнее другой, он больше не смог смотреть на эти улыбки и отвернулся, медленно сползая по стене на холодный пол. Плевать, что простудится, плевать, что схватит воспаление, уж слишком тут ветрено и полно сквозняков. Плевать на все, кроме одного, кроме одного. Погружаясь в свой темный омут мыслей, которые, словно щупальца особо мерзкого осьминога, окутывают его существо, Малфой не заметил, как рядом с ним приземлился и деловито расхаживал взад-вперед филин, явно в напрасных попытках привлечь внимание. - Ну здравствуй, - обратился он к птице, поглаживая перья, - прилетел навестить меня,а? В ответ филин уклончиво мотнул головой и уставился на хозяина, словно ждал чего-то. Драко же перевел взгляд на поляну. О, удивление, оттуда смылась вся его компания, наконец-то предоставив Национальную Легенду своим глубочайшим мыслям (иногда ему самом становилось противно от своих собственных мыслей, хотелось выдернуть их из головы, как выдергивают садовые эльфы сорняки). Но Гарри действительно думал о чем-то не совсем веселом, наверное. На лице его не осталось и тени того смеха, тех улыбок. Сейчас он был предоставлен самому себе. Его рука потянулась к карману мантии и он достал оттуда (сердце Драко сделало двойной, или даже тройной, кто разберет, пирует, не совсем удачно приземлившись) журавлика. Одного из тех, которых отправлял он ему без лишних слов. Он держал его перед лицом и рассматривал. Не просто смотрел, именно рассматривал, словно гипнотизировал и заставлял сказать этот кусок бумаги, кто же его посылает и создает. Удивительно зеленые глаза за стеклами круглых очков присматривались, подмечали малейшие детали, и почему-то улыбались. Улыбались печально и грустно, так по-настоящему, без маски, что хотелось выть волком, хотелось стонать от этой невыносимой тоски и прятать пальцы в этих черных, как смоль спутанных волосах, даже не пытаясь пригладить, лишь взлохмачивая больше (наверное, не только он один хотел так поступать). А от невозможности этих действий лишь что-то оседало тяжелым и разъедающим осадком внутри. Тем временем Гарри все еще держал в руках этот бумажный оригами и Драко посетила странная мысль. Он вывернул карманы мантии, достал кусок пергамента. Действия стали донельзя отточенными, сколько раз он уже повторял это... Филин сидел на деревянной перегородке, чистил перья, но стоило Драко оглянуться в его поисках, он тут же приземлился ему на плечо, с готовностью потянувшись за бумажной заготовкой в руках Драко. Затем, расправив широкие крылья, выпорхнул из окна и стал кружить над деревом, где расположился гриффиндорец в полном уединении. Гарри поднял голову вверх. Заметил кружащую над ним птицу, мягко приземлившуюся рядом. В клюве у нее было нечто ставшее для него столь родным и привычным за все эти годы, что в истерзанной душе не могла не зашевелиться радость и... нежность? Все еще не имея понятия о том, кто мог оказаться создателем таких прекрасных журавлей, ставших символом и воплощением чистоты, непорочности и юности, Гарри благодарно принимал их и лишь искренне благодарил этого человека, за то, что он не забывает, словно знает, как важно, чтобы что-то в этом мире оставалось неизменным.***
И лицо его озарила улыбка. Чистая, почти детская. Драко очень рисковал свалиться с этой чертовой башни в отчаянных попытках разглядеть лучше лицо Поттера, но, видимо, его это не заботило ни капли. Ведь он так прекрасен, так чертовски прекрасен, и если его радуют эти куски бумаги, сложенные с помощью определенного алгоритма, Драко готов потратить всю свою жизнь на то, чтобы заготавливать их и наблюдать его реакцию. Пусть он никогда не узнает. Пусть он питает самые разнообразные иллюзии по поводу того, кто же их создатель и отправитель. Хотя если узнает, порвет все и выкинет разом. Наверное. Хотелось лишь вечно наблюдать его счастье, восторг. И что это за мокрый след на щеке и странная дрожь во всем теле? Видимо, Драко достаточно замерз и начал срываться дождь, пора уходить.