Чувство полёта опьяняло, захватывало сознание и дарило какое-то незабываемое ощущение целостности с канатами, рамами, кольцами и прочей атрибутикой, которую приходилось использовать для трюков. Оно заполняло сознание, вытесняя страх, который так и норовил прокрасться в сознание. Тело словно становилось легче, теряя привычную массу, разум очищался, оставляя все проблемы, переживания и горести там, внизу, у ног безликой толпы.
Энн проделывала это тысячу раз; хваталась ногами за раму, плавно вытягивала руки во время полета, чтобы максимально выпрямиться, концентрировала все свои силы на том, что бы удержаться. Раз за разом поднималась на канате к прожекторам, ослепляющим так сильно, словно это были звезды. Все ее движения были отработаны годами. Они с братом так много тренировались, что казалось, по взмаху руки могли читать мысли друг друга. Они работали как единый механизм, безоговорочно доверяя друг другу. Именно поэтому, страховки у них не было. Да, работать без страховки было рискованно, даже очень. Но это определенно того стоило.
Раз за разом переживать чувство свободного полета хотя бы несколько секунд. Парить под куполом цирка наслаждаясь кипящим внутри адреналином, глотать свежий воздух, не пропитанный смрадом предубеждений и надменными взглядами. Чувствовать себя кем-то большим, чем она была на самом деле. Тут, под крышей, она была самой собой в полном смысле этого слова. А это ощущение определенно стоило того, чтобы работать без страховки, которая, кстати, не всегда спасала.
Страховкой Уилер был ее брат, W.D. А этого было
достаточно, большего ей и не было нужно.
Зрители внизу кричали от восторга, когда девушка отпустила руки брата и, выгибаясь назад, схватилась ногами за раму, плавно вытягивая руки и поддаваясь силе инерции, тянущей ее вперёд. Ветер шумел в ушах, смешиваясь с биением собственного сердца. Яркие краски нарядов проносились молниями перед глазами, смешивались в линии, отражающие яркий свет прожекторов. Голоса, вопящие внизу, затихли на какое-то мгновение. Вот, вот это ощущение бесконечного полета, вот это наслаждение.
Краем глаза Энн заметила поднимающегося на балкон мистера Барнума. А потом раскрытые в удивлении чьи-то глаза. Она не заметила цвет глаз, не разглядела толком их обладателя, кроме одной детали, которая всегда бросалась ей в глаза — цвет кожи. Судя по всему, это был белый мужчина или молодой человек.
Не важно.
А потом… падение вниз и вопль беснующихся в восхищении зрителей.
За кулисами было прохладнее, чем в зале, и Энн вдохнула полной грудью, стараясь успокоить свое сердце, которое билось слишком быстро после опасных трюков.
— W.D., Энн, познакомьтесь, это наш новый коллега — Филипп Карлайл, — представил мистер Барнум молодого парня идущим рядом с ним.
Уилер его сразу же узнала. Богатый наследник, чья пьеса произвела фурор совсем недавно. О нем слышали практически все, и Энн с братом не были исключением. По нему было видно, что он не их круга, одежда, манеры и даже взгляд, хоть и немного напуганный, но все же некое превосходство там проскальзывало. В обычной жизни там, за дверями цирка Барнума, они бы никогда не встретились, даже не пересеклись. Слишком разными дорогами ходили Филипп и W.D. с сестрой.
И тут в один прекрасный момент Энн поняла — здесь, в этом месте, она могла смотреть на Филиппа так, как все его окружение смотрело на нее — свысока. Здесь все были равными. Не было сословий, правил этикета и манер. А самое главное — не было противно-горького «должен». Здесь были свобода и равенство.
Именно поэтому, когда девушка поймала на себе восхищенный взгляд юноши, она усмехнулась внутри себя, почувствовав себя абсолютно в своей тарелке.
— Очень приятно познакомиться, — брат Энн пожал Филиппу руку, улыбаясь, по-настоящему искренней улыбкой — очень.
— И мне, — быстро ответил Филипп, сразу переводя взгляд на девушку.
В течение секунды он разглядывал ее, с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.
— А какой у вас номер? — чуть суховато спросила Уилер, попутно снимая перчатки, уделяя этому занятию явно больше внимания, чем юному Карлайлу.
— У меня номера нет, — как-то растерянно ответил он, замечая, что девушка совсем не смотрит на него.
—
У всех есть свой номер, — поднимая голову, заключила Энн и, не задерживаясь ни на секунду, прошла мимо него. Окидывая взглядом парня с ног до головы.
Уходя в гримерку, она чувствовала, как он вцепился в нее взглядом, разглядывая и следя за развевающейся частью ее костюма. Усмехнувшись, она вскинула голову и, не разворачиваясь, исчезла в лабиринте цирка.
Что-то подсказывало ей, что с Филиппом еще так не поступали. И эта мысль заставляла ее улыбаться еще шире.
***
Филипп не был таким же гнилым, какими были люди с большим богатством и статусом. Это удивляло и поражало. Он не был тем придурком, который судит человека по родословной, цвету кожи или положению, которое он занимает в обществе. Филипп относился к W.D. и Энн с уважением и обращался с ними как с равными. Девушка не знала почему, возможно, так влияла на него атмосфера, которая переполняла цирк — все равны и одинаково важны, не смотря на различия. А возможно, он и правда был не плохим человеком. Но приподнятый подбородок Энн не опускался, а надменный взгляд не становился мягче.
Хотя, ее очень подкупало то восхищение, с которым он смотрел на нее, и то, что он старался присутствовать на всех тренировках и репетициях. Каждый раз, окидывая взглядом сцену внизу, чтобы рассчитать прыжок или падение на канате, девушка видела
его. Он мог стоять на балконе, подперев голову рукой и следить за каждым ее движением. Или сидеть на месте зрителей, задрав голову вверх и стараясь рассмотреть ее сквозь свет прожекторов.
И отчего-то сердце приятно ёкало, когда Уилер замечала
его там, внизу.
Брат был недоволен тем, как часто он замечал Филиппа рядом с ней. Но Энн лишь отмахивалась, говоря, что он просто очарован магией цирка, как и остальные зрители. И поэтому старается быть как можно ближе к артистам. Это срабатывало, W.D. успокаивался. Но Энн знала, что брат успокаивался только потому, что она не проявляла никакого внимания к юноше и игнорировала его взгляды и слова восхищения.
***
Take my hand
Когда Энн почувствовала прикосновение теплых пальцев к своей руке, она впилась взглядом в сцену, стараясь не дышать. Сердце остановилось, прежде чем с новой силой загрохотать у нее в груди. Ей казалось, что эхо от ударов слышно там, внизу. Но руку она не одернула.
Will you share this with me?
Пальцы Филиппа чуть подрагивали, когда он переплел их с ее. Прикосновение его руки было громче всех тех слов, которые он когда-либо мог сказать.
Cause darling without you…
Отчего-то ей хотелось улыбаться, а сердце все никак не замедляло свой бег. Чем громче пела Джени Линд, тем быстрее и быстрее билось сердце Энн. А осознание медленно вместе с кровью поднималось по венам, поражая ее и окрыляя.
Как вдруг…
These hands could hold the world but it’ll
Филипп резко отпускает ее руку. Секундное замешательство, девушка поднимает глаза и замечает строгий взгляд родителей Карлайла.
Never be enough
У нее ощущение, словно она упала с каната, больно ударившись позвоночником о землю. Дыхание выбивает из легких.
Поэтому она делает то, что должна сделать.
Она уходит.
Never be enough…
***
Когда во время выступления на шоу, она уже полностью отдала себя танцу, а боль начала затупляться, она вдруг видит его. Филипп стоит на балконе и смотрит на нее, она не успевает прочитать значение его взгляда. Но с толку ее это сбивает, на какое-то время она даже забывает, где она и что делает.
Энн пересекается с ним взглядом, продолжая петь. Она обескуражена еще буквально долю секунды, а потом берет себя в руки.
С гордо поднятой головой, она продолжает петь и эти слова, она выкрикивает их для него, а не потому что это часть их шоу.
—
«Я не извиняюсь», — а потом, в огнем в глазах она, кажется, кричит во все горло: —
«Это я!»
И Энн не понимает, для кого были эти слова, для Карлайла или для нее самой. Она бросает последний
надменный взгляд на юношу и возвращается к шоу, становясь одним целым с цирком.
