Спор

Было так жарко, что аж щёки покрылись румянцем, а ладони вспотели, несмотря на то, что Чанёль каждый раз вытирал их о штаны. В животе завязывался приятный узел предвкушения, перемещаясь всё ниже и отдавая приятной тяжестью в паху. Когда тихий голос Бэкхёна раздражённо пробурчал тихое: «Всё», он попытался открыть дверь в свою комнату, но рука соскользнула, и Чанёль врезался в деревянную поверхность, потирая пострадавший нос и чувствуя себя последним идиотом в мире. Какого чёрта он ведёт себя как девственник-переросток? Громко выдохнув и пропустив волосы сквозь пальцы, он повторил себе ещё несколько раз, что должен держать себя в руках, и наконец зашёл в свою спальню, сразу остановив взгляд на Бэкхёне. Тот недовольно поджимал губы, с ненавистью в глазах уставившись на него, и Чанёль опасался, что вот-вот, и Бэкхён соскочит с кровати, набросившись на него, и изобьёт до полусмерти. И была полная уверенность, что он продует, потому что с навыками Бэкхёна по хапкидо он уложит любого. Чанёль собственными глазами видел это. Невольно он охнул, опустив взгляд ниже, потому что до этого старался смотреть лишь Бэкхёну в лицо, но долго не продержался: любопытство победило. Лёгкая белая блузка, расстёгнутая на пару верхних пуговиц, вовсе не скрывала нежную ровную кожу от внимательного взора. Худые ноги, обрамлённые гольфами, были напряжены, и Чанёль облизнул губы, радуясь, что короткая чёрная юбка их почти не закрывает. Руки то и дело одёргивали её, в безуспешных попытках пытаясь прикрыться, но тонкие пальцы лишь дразнили и заводили всё больше. Чанёль, конечно, представлял, что будет горячо и сексуально, но чтобы настолько. Кадык дёргался от того, что он постоянно глотал вязкую слюну, снова и снова собиравшуюся во рту, а тело начало покалывать от желания прикоснуться к этому идеальному созданию, сейчас сидевшему на его кровати. — Доволен? — зло бросил Бэкхён, ёрзая всё больше и чувствуя себя не в своей тарелке. О да, Чанёль был очень доволен, сверх меры даже. Определённо, этот спор был лучшим из всех, что он когда-либо заключал. В этом наряде Бэкхён был похож на стеснительную школьницу, привлекающую своей непорочной красотой и изысканностью. Так какого чёрта так сильно хотелось впечатать его в кровать и оттрахать до потери сознания? — Более чем, — Чанёль равнодушно пожал плечами, стараясь не показывать, как сильно это его заводит, как безумно ему нравится эта женская школьная форма на Бэкхёне, как невыносимо просто смотреть на такое, совсем не касаясь и не пробуя на вкус. Бэкхён досадливо вздохнул, как-то нервно пригладив волосы и поднимаясь с кровати. — Пошли уже, — он снова негодующе оттянул юбку, пытаясь скрыть свои ярко-красные боксеры, но, поняв, что это невыполнимо, покраснел и стыдливо опустил взгляд. А зря, ведь Чанёль сейчас так смотрел на него, что можно было поднять упавшее чувство собственного достоинства до небес. Если бы он видел этот взор, возможно, не думал бы, что всё настолько ужасно и плохо. Чанёль ухмыльнулся, слегка покачав головой и толкая Бэкхёна обратно на кровать, мысленно простонав от контакта пальцев с сосками. Теперь они топорщились, что совершенно не скрывала белая ткань. — Ты чего? — Бэкхён возмущённо свёл брови, не понимая, почему сразу не может выполнить все условия спора. Да, Чанёль, конечно, озабоченный идиот и извращенец, но не самоубийца. Чёрта с два он позволит Бэкхёну выйти в таком наряде на улицу, а уж тем более разгуливать в таком виде по всей школе — вдруг изнасилует кто. Уже было плевать, что он сам выставил такое условие, потому что сейчас хотелось только одного — Бэкхёна в своей кровати. Этот спор, заключённый изначально в шутку, чтобы развеять скуку, пленившую их обоих, вскоре стал более серьёзным. Чанёль случайно ляпнул, что было бы весело, если бы проигравший в женской форме прошёлся по всей школе. Это был бы позор на всё оставшееся время до их выпуска, а может, и после, если бы «повезло» поступить с кем-то в один университет. Целью спора решили выбрать что-нибудь нейтральное, на что они оба не в силах повлиять. Сдача теста или завоевание сердца какой-нибудь девчонки сразу отпадали, поэтому Чанёль предложил ставить на их школьную баскетбольную команду. Ох, как же он тогда получил от Бэкхёна, до сих пор мышцы живота болят. Конечно, Бэкхён бы поставил на проигрыш, но Чанёль был знаком со многими ребятами из команды, ему бы не составило особого труда подговорить их и упросить выиграть, чтобы увидеть унижение Бэкхёна. В итоге они сошлись на ближайшем матче корейской сборной по футболу. Бэкхён по жизни был скептиком, это его и погубило. Чанёль же, наивно верующий во всё хорошее и радужное, выбрал победу. Да, тогда они сильно волновались, сидя на диване в его гостиной с попкорном и бутылкой колы. Кажется, Чанёль даже перевернул стол со всем содержимым, когда подорвался с места, танцуя идиотский победный танец и виляя перед Бэкхёном своей пятой точкой. Их сборная на последней минуте смогла забить, выиграв этот матч и проходя вперёд, чтобы сразиться со следующим соперником. Бэкхён, не помня себя от досады, со всей мощи зарядил ногой по так ненавистной тогда заднице и скрылся в уборной, закрывшись на замок. Чанёль не помнил, чтобы Бэкхён когда-нибудь был так сильно расстроен. Он тихо стучал кулаком по двери, прося открыть и поговорить, но только он заикнулся о том, что спор не так уж и важен и можно его отменить, как Бэкхён резко вышел и откинул эту идею, говоря, что это не по-мужски — вот так вот просто отказываться от своих слов. Чанёль знал, что можно было взять в качестве условия что-нибудь более безобидное и смешное, но не смог устоять. Просто в его шкафу есть потайная полка, где он прячет эротические журналы с девушками разных костюмов на вкус и цвет. И больше всего ему нравились образы невинных азиаток, разодетых в стеснительных школьниц, но готовых на любую проказу, какую только ни попросишь. И чёрт бы побрал Бэкхёна с его стройными ногами, покрытыми красивыми мышцами, и такой выпирающей, накаченной задницей. Чанёль задолбался постоянно пялиться на соблазняющие его участки тела, когда они переодевались в раздевалке. Более того, он стал делать это даже за её пределами, уже вовсю помешавшись и представляя вместо так привлекавших его раньше азиаток Бэкхёна. Когда он сжимал член в руке, проводя вдоль плоти, в мыслях всплывал лишь Бэкхён, одетый в короткую юбку и длинные, обтягивающие гольфы и недоуменно хлопающий ресницами. Сперев у старшей сестры, которая уже давно училась в универе, её старую школьную форму, Чанёль торжественно вручил её Бэкхёну и тактично вышел из комнаты, чтобы дать ему переодеться. Естественно, он не собирался никуда отпускать его. Достав телефон из кармана, Чанёль навёл камеру на Бэкхёна и сделал несколько снимков, чтобы потом не скучать как-нибудь ночью. Он и так хорошо запомнил этот образ, с этим не поспоришь, но маленькие детали, которые вскоре могут ускользнуть, тоже были важны. Затем, откинув мобильник на прикроватную тумбочку, он присел на колени, пальцами проведя сначала по ткани на икрах, после перемещаясь на открытые участки кожи между гольфами и юбкой. Бэкхён внимательно смотрел ему в глаза, не двигаясь, даже когда чужая рука забралась под ткань, задевая его боксеры и немного задирая их вверх. Не встретив сопротивления, Чанёль прошёлся по коже ног языком, обжигая горячим дыханием, и забрался руками под юбку, обхватывая через трусы уже возбуждённый член. Он удивился, что Бэкхён не отталкивает, а ему это, наоборот, нравится. Но мозг сейчас отказывался работать в правильном направлении, поэтому он потом со всем разберётся. Опрокинув Бэкхёна на кровать, Чанёль навис сверху, думая, что хочет сделать в первую очередь. Желания, как тараканы, разбегались по мозгу, не собираясь выстраиваться в логическую цепочку. Первое, что ему хотелось, — это оставить этот наряд, поэтому он расстегнул пуговицы на белой блузке, распахивая её, но не снимая. Снова язык коснулся нежной кожи, обводя соски, а затем вырисовывал незамысловатые линии влажных дорожек. Да, грудь Бэкхёна не похожа на женскую, она не большая и не упругая, её нельзя сжать в руке, но она твёрдая и крепкая, такая гладкая, что шершавые подушечки пальцев легко скользят по ней. Чанёль действительно получал удовольствие от этого, хотя думал, что, увидев Бэкхёна в юбке, желание пройдёт и всё станет как прежде. Не стало. Теперь ещё больше хотелось, неважно, что волосы слишком короткие, зато можно зарыться в них рукой, пропуская сквозь пальцы и чувствуя их мягкость. Плевать, что под юбкой находился член, зато можно сжать его, видя, как ресницы Бэкхёна подрагивают, а глаза закатываются в наслаждении. Всё равно, что эти руки, слишком сильные для женских, чересчур крепко вцепились в его спину, зато их тяжесть приятной волной отдавалась во всём теле. Чанёль отстранился и развёл ноги Бэкхёна в стороны, чуть неуверенно смотря на него, но расфокусированный взгляд, покрытый плёнкой возбуждения, и приоткрывшиеся губы давали понять, что он поступает правильно. По крайней мере, Чанёлю так казалось. Трусы, быстро снявшиеся с напряжённых ног, отлетели в неизвестном направлении, но ему плевать, куда именно, пусть хоть на люстре висят. Чанёль заворожённо рассматривал эрегированный член, немного задравший юбку, и такие желанные ягодицы, сжавшиеся от внезапной прохлады, когда одежды на них не осталось. Чуть дотронувшись пальцем до жаркого колечка мышц, он поднялся выше и прошёлся вдоль плоти, обхватывая её, проходясь указательным пальцем по головке и размазывая естественную смазку. Горячая пульсация в руке вызывала странное чувство, но приятное. Схватив одну ногу Бэкхёна под коленкой, Чанёль поднял её, закидывая себе на плечо и вновь ведя по коже языком, чувствуя редкие волосы, но это так возбуждало. Он не понимал, что с ним происходит, но разбираться в этом даже не хотелось. Хотелось только Бэкхёна и его прекрасного тела. Он скинул с себя раздражающую футболку, потому что она прилипала к коже. Он даже не заметил, когда так вспотел. Терпеть уже приходилось из последних сил, поэтому Чанёль достал из тумбочки презерватив и смазку, которую любил использовать для дрочки, чтобы было легче. Нетерпеливо согрев вязкую жидкость в пальцах, он приставил их ко входу, но замер, когда увидел, что Бэкхён совсем уж не сопротивлялся и не возмущался, даже не попытался ударить его ни разу, лишь покорно прикрыл глаза и глубоко дышал, сжимая простынь пальцами. — Бэкхён? — голос хриплый и возбуждённый, но Чанёль готов подождать, потому что толку не будет, да и наслаждения тоже, если Бэкхёну не нравится. — Что? — он спросил тихо, не встречаясь взглядом, но румянец на его щеках стал ярче. — Ты ведь не против? — кажется, это совсем не то, что должен спросить Чанёль. Может, нужно было как-то нежнее сформулировать? Как-то романтичнее? Он внутренне сжался от таких мыслей, откидывая их куда подальше. После такого ему точно не светит нежности и романтики: как только Бэкхён придёт в норму, он зарядит ему до звёздочек перед глазами. Он не ответил, лишь покачал головой, давая разрешение на следующие действия, и Чанёль жадно вперился в его лицо взглядом, всё-таки после недолгих раздумий наклонившись и поцеловав. Губы Бэкхёна мягкие и податливые, совсем не сочетающиеся с его грубым характером. А ещё он очень милый, когда вот так вот обвивает шею Чанёля руками и подаётся навстречу, открывая рот и впуская чужой язык, позволяя вести. Чанёль никогда бы не подумал, что Бэкхён может быть таким. Когда нужно было сделать очередной вдох от нехватки кислорода, Чанёль оторвался и опалил шею Бэкхёна своим дыханием, после прикусив кожу до лёгкого покраснения. Бэкхён как-то судорожно выдохнул от таких действий и крепче сжал его в объятиях, а Чанёлю всё больше и больше начинало нравиться происходящее. Снова приставив пальцы ко входу, он аккуратно ввёл один и даже язык высунул от упорства, пытаясь делать всё как можно безболезненно. Мягкие стенки плотно обхватывали, скользя вдоль кожи, и мозг активно начал представлять вместо пальца член. Как же Чанёль был возбуждён. Какие-то жалкие журналы или воображение ни в какую не сравнятся с реальным исполнением твоих фантазий. Его вторая рука жадно шарила под юбкой, проходясь по ягодицам и стройным бёдрам. Губы не переставая прикасались к шее, ключицам и груди, чувствуя самый потрясающий вкус в мире. Взгляд постоянно останавливался на Бэкхёне: эта белая рубашка идеально гармонировала с цветом его кожи, задравшаяся юбка, не прикрывавшая уже ничего, смотрелась так небрежно и сексуально. Но больше всего Чанёль сходил с ума от этих тонких, длинных пальцев, что зарывались в его волосы, прижимая ближе и требуя ещё поцелуев. Вот Бэкхён дёрнулся, и Чанёль впервые за всё это время услышал его стон. Полный наслаждения и желания, низкий и с нотками хрипотцы, отчего мурашки бежали по телу. Из его уст вырвалось имя Чанёля, и тот протолкнул второй палец, пытаясь протиснуться глубже и снова найти ту самую точку. Когда терпеть уже стало совсем невмоготу, Чанёль вытянул пальцы, разрывая упаковку презерватива зубами и натягивая его на возбуждённый до предела член. Кажется, он испачкал штаны с трусами, но ему всё равно, нет даже желания снимать их, потому что сил хватило лишь на то, чтобы приспустить. Бэкхён опасливо смотрел на большой член, упираясь Чанёлю руками в плечи, наконец осознав масштаб катастрофы. Он пугливо кусал щёку с внутренней стороны и, возможно, пытался придумать отмазку, чтобы ускользнуть, но вдруг его руки коснулись горячие губы, и Чанёль нежно поцеловал его ладонь, утыкаясь носом и что-то мурлыча. — Ты мне нравишься, Бэкхён, — наконец-то он смог дать своим чувствам определение и даже высказать их, ведь мысли сейчас ничему не препятствовали и не могли лгать. Бэкхён отреагировал лишь румянцем, ничего не сказав, но зато позволил себя поцеловать и действовать дальше. Поцелуй не отвлекал слишком сильно от боли, но Бэкхён, по крайней мере, мог вцепиться в губы Чанёля зубами. А Чанёль млел, даже кровь во рту от собственной прокушенной губы не мешала наслаждаться, потому что чужие мышцы так обхватывали его член, сжимали, аж до дрожи в руках, что Чанёль еле держался, чтобы не упасть, аж до тока, проходящего молнией по всему телу, что хотелось застонать, громко и запрокинув голову. Но не может же только он получать удовольствие. Поэтому Чанёль аккуратно, как всегда, когда дело касается Бэкхёна, обхватил его член и задвигал рукой в такт толчкам, пытаясь с каждым найти тот бугорок нервов, чтобы Бэкхён больше не сжимал так губы, чтобы заглушить болезненные стоны, чтобы дорожки слёз больше не скатывались по его щекам. Должно быть лучше, приятнее и правильнее. Так, чтобы Бэкхёну было хорошо. Снова закинув ногу в гольфе себе на плечо, Чанёль поменял угол проникновения, видя, как Бэкхён запрокинул голову и промычал что-то неразборчивое, но явно одобрительное. Его низкие стоны ласкали слух, а руки, вцепившиеся в предплечья, создавали приятную тяжесть. Дыхание сбилось окончательно, но Чанёль был не в силах остановиться, наоборот, толчки стали более быстрыми и даже капельку отчаянными. Одновременно хотелось прийти к концу, чтобы наконец избавиться от этого мучительного возбуждения, получить то удовольствие, которого Чанёль так жаждал, но в то же время жутко не хотелось, чтобы всё это заканчивалось, хотелось продлить это. Всё-таки не в силах больше сдерживаться, Чанёль толкнулся последний раз и излился в презерватив, чувствуя, что трясётся всем телом. До этого у него ещё никогда не было такого яркого оргазма, от которого всё тело ломит и хочется просто свалиться на кровать и уснуть. Бэкхён кончил следом, до боли сжимая его талию ногами и прижимая к себе. Он судорожно притягивал его для очередного поцелуя, зарываясь пальцами в волосы и оттягивая их. Чанёль с трудом вышел из Бэкхёна и стянул презерватив с члена, перевязав узлом и кинув его на пол. Затем он устало откинулся на кровати рядом, обнимая и прижимая к себе. — Зачем ты сфотографировал меня вначале? — уже отдышавшись, спросил Бэкхён. — Ну, — Чанёль уткнулся ему в ключицу, пряча глаза и боясь говорить, но, наверное, уже поздно. — Что мне делать потом, когда ты врежешь мне и обзовёшь больным ублюдком? Бэкхён раздражённо цокнул языком и схватил телефон Чанёля с тумбочки, быстро удаляя фотографии, пока тот ничего не понял. — Эй, — очнулся он, — какого чёрта?! — Зачем тебе жалкая копия, когда перед тобой неповторимый оригинал? — Бэкхён обиженно надул губы, а затем резко поцеловал опешившего Чанёля, притягивая к себе за волосы и не давая отстраниться. Удивлению не было предела, но Чанёль старался не показывать его так сильно, поэтому обнял Бэкхёна в ответ, желая никогда не отпускать. — Я ревную, — тихо прошептал ему в губы Бэкхён, а затем по комнате прошёлся его тихий, но от этого не менее приятный и любимый смех.