***
Записать прощальное послание. Казалось бы, что может быть проще, даже несмотря на то, что ему пришлось использовать коммуникатор, обхватывающий запястье мертвого командира, так как его собственное средство связи было повреждено осколками, глубоко впившимися в предплечье. Упав на колени, Оби-Ван понял, что вряд ли сможет снова подняться. Лучшим решением было остаться рядом с Коди и подумать о словах, которые предстояло сказать. – Я хочу, чтобы ты не винил себя в случившемся. Их оказалось больше, чем мы предполагали: разведданные были неверными. Когда все только началось, у нас уже не было ни шанса на отступление. Бежать было просто некуда. Джедай почувствовал, как по его заляпанной грязью и пылью щеке скатилась слеза, но он не плакал, дыхание было ровным. Да, он ощущал печаль и горечь, но в то же время они были какими-то пустыми, мертвыми. Как и поле битвы за его спиной. Пустое, но при этом полное следов недавней бойни. – Скажи Рексу, что они сражались храбро и погибли с честью, как и подобает войнам, – внезапно выражение его лица резко исказилось. – А вот я... В эту секунду голос Оби-Вана сорвался, а плечи задрожали. – Я не смог вытащить их, не смог спасти. Знаю, у меня бы все равно не получилось что-либо сделать. Мы не могли предугадать ничего из этого. Он опустил голову, ощущая стыд и боль, волнами проходящие по его телу и вызываемые явно не ранами. – Даже Сила не предупредила меня.***
Неужели у него не было плохого предчувствия? Энакин старался сдерживать слезы, чтобы расслышать тихий голос Оби-Вана. «Скажи Рексу, что мне жаль. Скажи ему… нет. Я бы хотел, чтобы он простил меня, но я знаю, что не заслуживаю этого. Я привел их на смерть. И некоторым из них именно я нанес последний удар». Самообладание Оби-Вана пошатнулось. «Они смотрели мне в глаза, говоря, что любят меня». В этот момент он зарыдал, плюнув на все остававшееся при нем достоинство. Прошло некоторое время, прежде чем джедай вновь смог заговорить. «Коди хотел остаться со мной. Он был готов встретить птиц вместе, несмотря на то, что не мог даже сидеть. Я пообещал, что после… после него я поднесу меч и к своему сердцу». Оби-Ван опустил взгляд на сломанную и окровавленную рукоять светового меча. «Я солгал». Теперь его взгляд был направлен прямо на Энакина, словно острой иглой впиваясь в череп. «Коди поверил мне. Он лежал неподвижно, чтобы я мог… он не сопротивлялся. И доверие в его глазах…» Разум Энакина умолял остановить голозапись… Но юноша знал, для него тогда остановить это было невозможно. Ох, мне так жаль, Оби-Ван. «И теперь у меня осталось только одно. Я джедай. И я не могу… неважно, что меня заберет – мой собственный меч или падальщики, место назначения все равно одно и то же… но я не могу. Ты презираешь меня за мою трусость?» Энакин вспомнил, что птицы делали с людьми, которые уже не могли сражаться. Нет, Оби-Ван. Не трусость. Но ради Силы, скажи мне, что ты не выбрал умереть мучительной смертью. Пожалуйста.***
– Я убийца, – прошептал магистр-джедай и усмехнулся, – Но при этом все еще утверждаю, что самоубийство – не выход для джедая. Как будто есть какая-то разница. Как будто это может хоть как-то помочь мне. Но, как я и говорил, это все, что у меня теперь осталось. Прощальная записка должна быть чуть более слаженной, не так ли? Оби-Ван снова оглядел поле битвы. – Я никогда не чувствовал себя так одиноко. Как мне может быть настолько одиноко, когда я знаю, что окружен теми, с кем скоро воссоединюсь? Он повернулся обратно к комлинку. – Прости меня за то, что я оставляю тебя. Мне хотелось увидеть, как ты посвятишь в рыцари Асоку. Я… я так рад, что успел посвятить тебя. Что смог увидеть, как ты находишь свой собственный пусть. Что сумел стать твоим другом... Я очень это ценю. И я рад, что не оставляю тебя так, как оставил меня Квай-Гон – до того, как ты был бы готов. Потому что ты готов, Энакин. Возможно, ты думаешь, что это не так. Но я видел тебя. Видел того прекрасного рыцаря и человека, которым ты стал, видел, как ты воспитывал ребенка с большей мудростью, чем я мог бы тебе дать. С тобой все будет в порядке. Не сразу. Потребуется время. Но поверь, я точно знаю. С тобой все будет в порядке. Не отталкивай Асоку, будь рядом с ней. Она уже крайне выдающаяся молодая девушка. И она станет потрясающей, Энакин. Вы оба. Оби-Ван сделал еще один глубокий вдох, но это явно не помогло: он испытывал недостаток кислорода. Неспособный стоять на коленях из-за сильного головокружения, джедай наклонился вперед, уперев руку в грунт. Локоть угрожающе согнулся, не выдерживая веса тела, и Оби-Ван, явно не желавший упасть лицом в превратившуюся в грязь землю, пропитанную одной только кровью, сменил позу на более удобную и лег, ясно ощутив усилившуюся боль от ран. – Я должен поговорить с Сатин. Ты не возражаешь? Я… она была права. Ты была права, Сатин. Ты говорила, что те, кто содействуют жестокости, в итоге от нее же и умирают – и вот он я. Но мне не под силу заставить себя сожалеть об этом.***
«Спасибо за всю ту поддержку, что ты мне дарила на протяжении многих лет. За осознание, что, куда бы я ни пошел, ты всегда будешь со мной». Энакин затаил дыхание. Да. Да, скажи ей, Оби-Ван, пока еще не слишком поздно… «Ты дополняла меня. Ты сделала мою жизнь намного насыщеннее и богаче, чем она бы была, поступи ты мудро и откажись от такой сложной вещи как любовь к джедаю». Он улыбнулся сквозь снова выступившие на глазах слезы. «Прощай, cyare*. Ret’urcye mhi**. Я знаю, что куда бы я ни отправился, ты найдешь меня». Ох, Сила, выдохнул Энакин. Оби-Ван лежал тихо и неподвижно, закрыв глаза, и на мгновение юноше показалось, что его учитель потерял сознание. Но потом веки джедая снова поднялись, давая возможность заглянуть в уставшие серо-голубые глаза. «Энакин…» Небольшое насекомое зажужжало возле лица Оби-Вана, и тот поднял ослабевшую руку, стараясь его отогнать. Энакин видел, ценой каких усилий далось магистру это движение. Осознание вспыхнуло во взгляде Оби-Вана, и он потянулся к комлинку, чтобы отключить устройство. Сердце юноши неистово забилось, разум уверял и безостановочно кричал, что, пока запись идет, учитель не был мертв, просто не мог умереть – Не обрывай связь! – это бы сделало все реальным, оставив Энакина наедине лишь со стеной и разверзнувшейся пустотой в душе, на месте которой раньше был Оби-Ван.***
Джедай призвал на помощь Силу, но она словно не слышала его, и спустя непродолжительное время он все же прекратил попытки дотянуться до комлинка. Муха поползла по лбу, но он даже не пробовал прогнать ее. Издаваемый ими громкий гул достиг слуха Оби-Вана, и теперь мужчина мог слышать шум крыльев падальщиков, прорезавших себе путь сквозь воздух. - Прекрати смотреть, Энакин. Выключи. Прощай, мой брат.***
Но Энакин не прекратил. Он практически перестал дышать, не смея отвести взгляд или даже моргнуть. Юноша слышал звуки клювов, бьющихся о броню, слышал громкие шорохи где-то совсем неподалеку. С каждой секундой выражение лица Оби-Вана наполнялось ужасом. Его рука дернулась в сторону лежавшего совсем близко бластера, но ослабевшие пальцы отказывались слушаться. Стрелять в птиц… или в себя? Оби-Ван содрогнулся. «Не так я хотел уйти, - прошептал он. – Не так». Пережить бойню, только чтобы быть разорванным падальщиками. Нет. Никто бы не хотел такого. «Сила, дай мне смелости.» Пять минут спустя Энакин был уверен, что учитель больше не произнесет ни слова, ожидая смерти, готовой растерзать его тело. Куда они нападут? На нем плотная одежда и броня… У юноши перехватило дыхание. Они начнут с лица. С глаз. С языка. С горла. Слезы застилали взгляд. Великая Сила. В кадре появилась птица. Она была белая, словно снег, с яркими красными глазами и запекшейся на лапах кровью. «Я люблю тебя, Энакин, - задыхаясь, произнес джедай. – Я знаю, что ты не послушал меня. Да и когда вообще Энакин Скайуокер слушался своего старого учителя? Я не хотел, чтобы ты видел это, но раз мы все же здесь – я люблю тебя». А затем наступила тишина, резко прерванная звуками нападения птицы и криками Оби-Вана, переходящими в сдавленные хрипы. Его попытки защититься от чудовища были тщетными, и вскоре он прекратил бороться. Вдруг рука потянулась к комлинку, к Энакину. «Я люблю тебя!» – прокричал Оби-Ван. Энакин не был уверен, когда учитель потерял сознание. Тело было покрыто несколькими присоединившимися к пиру чудищами, чьи белые перья были заляпаны жизнью, которую они вырвали из Оби-Вана.***
Энакин не думал, что сможет выдержать вид трупа, находившегося в морге на нижних этажах. Но, когда запись оборвалась по милости одной из птиц, уничтожившей наручи Коди и старавшейся добраться до плоти под ними, юноша вскочил с места и выбежал прочь из комнаты. Он должен увидеть его. Должен. Присутствующий эксперт, увидев джедая, провел того в нужную комнату. Энакин подошел к столу, схватил край покрывала и откинул его. Он увидел скелет, испещренный царапинами и трещинами, оставленными острыми клювами и когтями. В какой-то степени, это было даже успокаивающе. Это был не Оби-Ван. Это была лишь оболочка. На него не смотрели безучастные и пустые голубые глаза, он не мог прочитать на лице, которого больше не существовало, выражения спокойствия или муки. Он не мог взять учителя за руку, потому что эти кости были навечно утеряны и либо остались втоптанными в грязь на поле боя, либо исчезли в глотке падальщика. Энакин повернулся и заметил стоявшую в дверях Асоку, чьи глаза были наполнены слезами и ужасом. Когда он выходил из комнаты, маленькая рука вцепилась в его собственную, крепко сжав. Юноша сжал руку своей ученицы в ответ, размышляя о том, был ли Оби-Ван прав. Будет ли все в порядке? Он не знал. Но есть три вещи, в которых я уверен точно. Ему больше не больно, он в безопасности, он свободен. Больше никто не навредит ему. Я не одинок. Асока не позволит мне пройти через это одному. И последнее. Когда он повернулся в сторону будущего, которое пока еще было покрыто туманом отчаяния… Оби-Ван считал, что я готов.