***
Я ехала на своём синем Порше по автомагистрали Нового Орлеана. Недавно закончила смотреть очередную бредню про вампиров, которая носила название "Настоящая кровь". Смешные они. Настоящая Санта-Барбара под личиной вампиризма с феями, оборотнями. Ха! В машине были опущены стёкла на всех дверях, что позволяло при быстрой езде воздуху потоками прохлады освежать путь. Мне это напоминало быстрый бег. Ещё и играла песня которая мне нравится.Слова жестоки, Они разрушают тишину, Внезапно врываясь В мой маленький мир. Они причиняют мне боль, Пронизывают меня насквозь. Неужели ты не понимаешь, О, моя маленькая девочка.
Я замечталась и тут на моей дороге, в свете фар, я увидела человеческую фигуру. Вначале я подумала, что просто показалось. Да-да, меня глючит от постоянного пересмотра этого сериала. Но, несмотря на скепсис, я остановилась, резко ударив ногой по тормозам. Когда я остановилась, то в недоумении проморгалась. Посмотрела назад – никого. Нужно было отдышаться. Хотя, это как посмотреть. Кислород мне особо не нужен, ведь сердце бьётся лишь только тогда, когда я питаюсь. Я давно не пила кровь. Да, мы вампиры такие, можем быть без крови. Во всех смыслах, прям живые мертвецы. Нас делает живыми ваша кровь. Кровь тех, кому нужен кислород и прочие человеческие потребности. Тогда мы двигаемся, разговариваем. Если не пьём кровь слишком долго, то она уходит, испаряется, а внутри перестаёт биться сердце и мы становимся холодными как лёд. Выключив музыку, я вышла из машины, оставив открытую дверцу. Отошла, чтобы внимательно рассмотреть то, что могло быть там. Но ничего, лишь дорога пустая да безлюдная ночь. Оперевшись на капот, я не выдержала и засмеялась. Как всё это нелепо и смешно! Неудивительно: столько лет прожить и не свихнуться было бы слишком скучно. И тут резко я поворачиваю голову и вижу его. Александра Скарсгарда. – Что...? Я подрываюсь и удивлённо смотрю на него. Он тоже так же смотрит на меня. И кроме удивления что-то ещё горит в его глазах. Я вообще изначально не могу понять, что он не пахнет как человек. Как-то иначе. И тут одна взрывная мысль вспыхивает в моей голове. Я закрываю ладонью рот, потому что от всех этих догадок моя челюсть грозится пробить асфальт. Он подходит ближе, принюхивается и говорит: – Кто ты? От такого-то подарка судьбы не стоит вертеть свой нос. Да и он у меня маленький и аккуратный, так что вряд ли вообще удалось бы. Я отмерла, сделала пару шагов от него и мои глаза забегали по этому телу от ног, которые к тому же были босые, до его волос на голове. В сознании сразу всплыла та картина, где Соки бежала от него. Но я так делать не намерена. Александр так же медленно приблизился ко мне. Ах, как жаль, что во мне нету крови. Сейчас бы так колотилось сердце и алая жидкость бы кипела внутри. Он аккуратно дотронулся до моего плеча, а затем посмотрев по сторонам, изрёк на своём родном языке: – Ты одна здесь, девочка? Я в минутном шоке. Всегда забываю, что выгляжу слишком молодо. Лет на четырнадцать. Всему виной мой небольшой рост и невинное личико. Приходится постоянно прибегать к ухищрениям косметики и прочим вещам для обмана зрения. Чтобы ко мне не приставали, говоря что-то вроде: "А где твои родители?" и "Такой маленькой девочке одной нельзя путешествовать". В данный момент я : без косметики и прочего, просто мои распущенные красные длинные волосы, что доходили до колен, и белое платье с лосинами серебрянного цвета и кеды в тон наряду. Его рука была чуть теплой, на ощупь почти как у живых. Ах, ну да, он же не человек. Он не так пахнет, значит он тот Эрик из сериала. Я быстро складывала варианты происходящего, ведь всегда отличалась острым умом и знала, что всё возможно. Помня, как мама говорила, что миры иногда соприкасаются я была готова ко всему. Но к такому подарку судьбы точно нет. Я хлопала ресницами, невольно делая себя этим жестом ещё младше и невиннее, на что он сказал: – Поможешь мне, а я тебе, – сказал он таким бархатным и взволнованным голосом. Я понимала почему, ведь он не помнил. И, возможно, ещё влияло то, что совсем другое место. Да, Новый Орлеан, но совсем как-то всё по-другому. Я словно слышала это его беспокойство внутри. Он положил вторую руку мне на плечо. Восторг! Он не плод моего воображения! Хотелось ещё покайфовать, но Эрик взял меня за руку и повёл в машину. Посадил на заднее сидение, а сам сел за руль. Я всё так же, с широко открытыми глазами, изредка моргая, впала в какое-то забвение. Радость и неописуемое удовольствие смешалось во мне. Он завёл машину, потом повернулся и сказал: – Нам нужно найти отель и переночевать там. Я лишь отморгалась и следующая мысль промелькнула в голове. Он не понял, что я вампир! И если уж впадать в подробности, мы два разных вида вампиров. Всё интереснее и увлекательнее... Скоро рассвет?***
Мы ехали в молчании, а я обдумывала план действий. Он не помнил себя в роли того Эрика, который был наглым и самовлюблённым. Тот плохой парень исчез и сейчас он был чистым. Эрик выглядел как несчастный щенок с его голубыми большими глазками и красными кругами, что появились от усталости, под ними. Было забавно наблюдать за ним. Я была втянута в игру. Да и как не втянуться, когда всё, что происходит, сводит твой рот в улыбку. Вот мы подъехали к отелю, он вышел и в нерешении смотрел на меня. Открыв мне дверь, он помог мне выбраться наружу. С минуту потупившись, я медленно перевожу на него взгляд. И тут он так же быстро метнулся с нечеловеческой скоростью, прямо как в сериале. Эрик схватил человека, который собирался войти в номер. Почти зашедший мужчина был схвачен за горло и протолкнут внутрь этого номера. Как я поняла, он поел. Конечно, я могла спокойно сесть в свою машину и уехать, но меня останавливало две причины. Во-первых, мне хотелось знать, что будет дальше. Во-вторых, этот персонаж из сериала был не в себе. Как сказал Билл: "Мне ты нравился, когда был умственно отсталым". А ещё у Эрика были ключи от моей машины. Да и бежать не имело смысла, ведь он бы меня догнал. В его версии вампиров они обладали сверхскоростью, а мой вид нет. Ну или только я была такой особенной. Я могла быстро бегать, либо же бежать не переставая и не уставая на своих двоих. Моя скорость была как у чемпиона по бегу. Но мой бег не шёл ни в какое сравнение со скоростью Эрика. Если бы люди смотрели на это, то не поняли бы что это было. И если бы удалось, то увидели только смытое пятно. Я стояла около машины, дверцы которой были открыты. Тут я увидела Эрика. Он высунулся из-за двери, как бы проверяя на месте ли я. А что я? Я стояла как статуя. Эрик в одно мгновение очутился около меня, закрыл дверцы машины, посмотрел вокруг и подхватил меня на руки. Миг – и мы уже стояли в номере. Он аккуратно поставил моё тело на пол. Закрыл дверь, зашторил окна и посмотрел на меня. Эрик всё так же был только в одних штанах. Потом стал копошиться в чемодане того бедолаги, ища что-то, что он мог бы на себя надеть. Парень словил на себе мой взгляд. Он был полуобнажённый, пока занимался поисками чего-нибудь, что смог бы накинуть на свой торс. Я видела разводы крови на полу. Видимо, он выпил её, а потом оттащил тело бедолаги в ванную. Я проследовала туда. Там, на кафельном полу, лежало тело. Всё моё нутро дёрнулось. Кровь... Давно её не видела. Такая желанная моему существу, она всегда мне напоминала томатный сок. Мне бы хватило совсем чуть-чуть крови чтобы заставить своё тело немного работать. Но ведь он потом сможет понять, что я тоже мёртвая смысл мне вести эту игру с обманом?. Я как можно быстрее, не долго думая, прикоснулась ртом к тому же месту, куда и Эрик до этого. Почти косвенные поцелуе . Сделав несколько глотков, я аккуратно, чтобы не замараться в крови, оторвалась и подошла к раковине. Включив воду, я делала вид, что мне дурно. Не знаю к чему эта клоунада , просто решила до последнего притворяться. Пока звук воды, стекающей из крана, мог помочь заглушить во мне ненужные мысли, я начала чувствовать, как сердце начало стучать. Мне хватило этих мизерных глотков чтобы запустить своё тело в действие и я была этому рада. Я умывалась и вдруг почувствовала, что он стоит за моей спиной. – Не бойся меня, я не сделаю тебе больно, – сказал он, пристально смотрел мне в лицо через отражение в зеркале. Он приблизился и положил на мои плечи покрывало. – Ты замёрзла, – проговорил он. Видимо он почувствовал, что у меня была холодная кожа, прикоснувшись к моим плечам. Но вот сейчас моя кожа начала разогреваться и сердце биться, так что я повернулась к нему. Потом, аккуратно обойдя его, сделала главное: осторожно переступила труп и лужицу крови, выходя из ванной. Села в ближайшее мягкое кресло, потом посмотрев на пол, на котором красовались внушительные красные разводы и грязь. Я посмотрела на ноги Эрика, которые были все в пыли и земле и теперь в крови, хоть они уже и подсохли, но всё же были грязные . Он внимательно смотрел на меня и заметил мои наблюдения на ево грязные ноги, не сразу увидела, как он опять скрылся в ванной. Звук включившейся воды – и вот он опять передо мной уже с мокрыми и чистыми ногами. На его торсе красовалась чёрная майка. Скоро рассвет, а это значит, что ему нужно спать. Он смотрит на меня, а мне так хочется продержать этот зрительный контакт дольше, но я удерживаю себя от этого. Хоть недолго, а я хочу поиграть. Я знаю, что долго эта шалость не продлится, но так желаю этого. – Не уходи, хорошо? — спрашивает он. Эти слова ты тогда говорил Сьюки Стэкхауз. Всё, на что меня хватает, это кивнуть. Эрик увидел мой жест и лёг на кровать. Потом вновь посмотрел на меня. А в моей голове сразу вопрос. Неужели предложишь лечь с тобой? Или привяжешь меня к себе ? Но ты не решился. Эх... Эрик просто отвернулся, смотря некоторое время в потолок и закрыл глаза. Я решила, что нужно сменить позицию и лягла на диван. Он прислушивался к каждому моему шороху, я знала. Вот я ложусь на диван, устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза. Я слышу, как он оказывается рядом, руки накрывают меня одеялом. Он не остался, тихо переместившись на свою кровать. Сон обволакивает меня, погружая в свои объятия... Проходит часа три, по крайней мере мне так кажется. Я встаю, смотрю в его сторону. Спит, но вопрос крепко ли? Встаю со своего места и начинаю изучать помещение. Впервые я присмотрелась к обстановке. Всё в зелёно-коричневых оттенках. Напоминает цветовую гамму леса или чего-то подобного. Ковёр ярко-зелёный, стены коричневые, как кора деревьев. Подхожу к окну и совсем немного отодвигаю занавески, чтобы одним глазком посмотреть солнечная погода или нет. Потом отхожу. Занавески были специально плотными, не пропускали солнечные лучи. Подхожу чуть ближе к постели. Глядя на Эрика, не замечаю, что любуюсь. Он такой красивый. Намного красивее, чем в сериале, по ту сторону экрана. Помню, как после этого сериала я видела того актёра. Специально выследила, затем наблюдала за ним издалека, но так и не решилась приблизиться. Думаю, мне хватило и этого. А сейчас передо мной Эрик – персонаж, которого сыграл Александр. Это что-то с чем-то, честно, и смех и грех. Вопросов было много. Надолго он тут? Когда вернётся? Что будет, если всё вспомнит? Так много вопросов, но они оставались неотвеченными. Того, что он здесь и сейчас со мной – достаточно. Я уже стою очень близко и всматриваюсь в его черты лица. И начинаю жалеть, что он ко мне попал не тогда, когда эти волосы были длинные. В первом сезоне, кажется в четвёртой серии. Такой отстранённый и безэмоциональный, словно кукла на ветрине. Но с другой стороны, таким мне ты нравишься тоже. Тихий, милый и потерянный, не помнящий себя того. Ты не вспоминал и про свою сестру, про процесс своего создания. Было ещё и то, что грело моё мёртвое сердце. Ты не помнил про эту дрянную фею. Она меня выбешивала так сильно! Если бы я её встретила, от этой паршивки не осталось бы и крылышка. Вот же любвеобильная фея!***
Я могла понять, почему все те, кто писал про вампиров добавляли им слабые места. Ведь вампиры – одно из видов чудовищ, которых боятся люди. Вампиры не бессмертны. Да, они не стареют, но их можно убить, как и любое другое чудовище. Вампиров боятся и избегают, хотят уничтожить. Некоторое же наоборот хотят быть ими. Это замкнутый круг одного и того же. Всегда, по большей части, описывали слабые места вампиров. Вроде солнца, кристы, святой воды и осиновых кольев. И правда такова: мы можем спокойно находиться на сонце, а если осиновый кол вонзить нам в сердце ничего не произойдёт, мы не рассыпимся. Но я и не говорила, что нас нельзя убить. Можно например искупаться в кислоте, растворяя свои кости и плоть. Это невероятно болезненно, когда в теле есть кровь. Но вот без крови внутри мы не чувствуем боли, наше тело не разваливается как у зомби. Нас можно назвать холодными, ведь чтобы быть живыми, чувствовать боль и наслаждения, нам нужно было пить кровь. Чтобы тело оживало, зубы заострялись, когда нужно было, ногти так же становились острее.***
Я вспоминала встречу с Элеонор, играющую ночью на фортепьяно одну и туже мелодию. Словно она была лицом истории, не только своей, но и её матери, которую она никогда так не звала. Всегда звучало только "Клара" . Мать и Бог и Дьявол в глазах ребёнка, но так же порой происходит и с матерями. Для них их дитя и демон и ангел, хоть непонятно до конца кто для кого кем является. Помню тот вечер и наше пересечение. Один мир, который соприкасается с мирами в один карнавал праздника. И похороны, и веселье, и печаль, и слёзы, и улыбки. Смех и скорбные крики чаек на утёсе разбитых жизней. Неоновая вывеска заброшенного отеля "Византия", от которого веяло грустью утраченного величия. Как это парадоксально! Симбиоз, мы все сплошь отголоски одного и того же. Смысла нет называться иначе. Все мы одно и тоже; давно забытое старое, что тщетно пытается стать новым. Мир так велик и моногранен, в нём так много жизни и смерти. И только мы решаем, чем наполняться. Меня тянуло к боли и мыслям, что были как осколки, которые замирали, а затем снова и снова начинали шевелиться, заставляя кровоточить или лить слёзы. Сегодня мне хочется танцевать и плакать в одиночестве среди живых и мертвых. Внутри или снаружи, вопросы и ответы, всё это не важно. Кто ты, кем был и кем являешься неважно. Ничто не истинно, ничто не окончено, пока ты этого не захочешь. Тоска нас посещает или же не уходит вовсе. Мы все страники и все что-нибудь ждём, сами не осознавая чего именно. Знания – единственное, что всегда было со мной. Воспоминания о тех людях и не только, их жизни, их голоса. Я знаю то, что не знает большинство.***
Я никогда не превращала никого в подобного себе. Сначала не размышляла об этом, потом думала, что не смогу или просто не получится, а после даже уподобилась многим. В то время, между пережитками человечности, меланхоличности и мрачности, а после неудержимой жажды в попытках заглушить призрачные чувства, всё смешивалось в одно. Любовь не обошла меня стороной. Был человек, которого я любила. Он был не один, их было несколько. И всех я помню, они как этапы моей жизни, любви и разочарования. Несмотря на то, что мой облик неизменен и не стареет, но внутри я росла и менялась. Первым был семнадцатилетний Генрих из Шотландии, сын конезаводчика. Он нашёл меня около водопада, приняв за нимфу. Затем шестнадцатилетний Патрик из Франции. Его осторожные и робкие взгляды, прикосновения руки к руке, смех в саду в дни бала. Когда все танцевали, мы прятались в садах, что пахнули лилиями и розами. Целовались под луной в беседке, слыша отголоски музыки в темноте. Было их немного, но всех я помню. Даже тех, кто был мимолётной тенью в моих мыслях или соприкасался со мной хоть раз губами. Так называемая любовь.
Что же это? Чувство желания? Она бывает трёх видов для меня. Семейная, мимолётная, маниакальная.
Необходимость чувства уюта воссоздаётся фундаментом семьи, в которой бывают порой разногласия. Но это всего лишь склока непонимания, временная буря, чтобы не было приторной идиллии.
Мимолётная чаще всего танец. В паре, разумеется. Но это переоценивается, ведь танец интересный и увлекательней, если иногда перерастает в многогранный и большой. Это восхищенное движение двух подобий, без интимного подтекста. Но также это невыносимо больно. СОЖИТЕЛЬСТВОВАТЬ С НЕСКОЛЬКИМИ ЛЮДЬМИ, КОТОРЫЕ УМИРАЮТ НА ТВОИХ ГЛАЗАХ.
Маниакальная – это страсть без логики и тормозов, что жмёт до упора, сжигая и умирая, но до конца не останавливаясь. Это степень голода, что невыносима и сводит с ума.