***
В четыре часа утра Алтын вызывает скорую, в ужасе глядя на жуткие мучения Юры. Плисецкий, свернувшись крохотным калачиком, с силой обхватывает руками голову и сжимает зубами угол подушки. Слезы градом катятся из его глаз, а из горла периодически вырываются болезненные крики. Отабек чувствует, как плачет сам, он не может мыслить трезво, паника накрывает его с головой, поэтому не может толком объяснить диспетчеру, что происходит. — Господи, пожалуйста, потерпи, умоляю тебя, они уже едут, — Алтын начинает рыдать, когда видит, как тело Юры начинает колотить дрожь. Он не понимает, почему Плисецкому так больно, ведь при обычных мигренях люди не кричат и не корчатся от боли словно обезумевшие. Скорая приезжает в считанные минуты. Приехавшие фельдшеры впадают в откровенный шок, ведь подобное в их работе встречается не каждый день. Врач спешит поставить сильное обезболивающее и, быстро оформив необходимые бумаги, приказывает Отабеку собираться в больницу. — Одевайтесь скорее, у нас может быть мало времени, — Алтына передергивает с этих слов. Что происходит, неужели Юрию настолько плохо? Всю дорогу до больницы Плисецкий не отпускает руку Отабека. Ладонь Юры непривычно холодная и мокрая, а его лицо цвета мела, и Алтын действительно старается держать себя в руках и не поддаваться очередной накатывающей волне паники. В приемном покое Юрия тут же куда-то увозят, Отабеку же приходится остаться у стойки регистратуры и в подробностях рассказать о произошедшем. — Я уговаривал его поехать в больницу, пройти обследование, но он никак не соглашался. Обмороки были и до сегодняшнего дня, не регулярными, может, через день-два, — от волнения Алтын говорит слишком быстро, из-за чего медсестра едва успевает записывать его показания. — Я не знаю, Юра никогда не жаловался на головную боль. То есть, он спортивный фигурист, его здоровье обязано быть просто идеальным. Но эта его нелюбовь к лечению… — Скажите, в последнее время вы наблюдали у него резкое снижение веса, дезориентацию в пространстве, изменение настроения? — спрашивает девушка, хмуро глядя на свои записи. Отабек тревожно замирает. — Думаю, да. Вы знаете, что с ним? Медсестра поджимает губы, очевидно, не изъявляя желания что-то объяснять, и Алтына это сильно напрягает. — Могу лишь предположить, но вам лучше следует дождаться заключения. Пожалуйста, присаживайтесь, врач скоро будет, — девушка указывает на кресла, и Отабек решает послушать ее. Еще ничего не ясно, может, с Юрой все в порядке и не стоит так паниковать заранее? Вдруг в силу пубертатного периода у него обычные подростковые мигрени? Ему назначат лечение, и они смогут спокойно вернуться домой, продолжив жить мирной жизнью, как и прежде, без боли и страданий. Отабек просыпается от того, что кто-то тихо трясет его за плечо. — Это ведь вы Отабек Алтын, верно? — распахнув глаза, он видит перед собой хмурого мужчину средних лет в белом халате с планшеткой в руках. — Д-да. — Пожалуйста, пройдем в мой кабинет, нам нужно поговорить. Каждый сделанный шаг отдается гулким эхом. Алтын совершенно не запоминает дороги, кажется, какой-то момент разделяет ожидание в приемном покое и разговор с лечащим врачом Юрия тет-а-тет. — Честно сказать, за все годы работы мне приходится едва ли не каждый день говорить подобное, но сейчас я признаю, что сделать это очень нелегко, — мужчина снимает очки и кладет их на стол, переводя не читаемый взгляд на Отабека. Честно сказать, ему уже дурно после таких слов. — Мы обнаружили у Юрия третью стадию рака головного мозга, которая, к сожалению, уже успела метастазировать. В силу возраста организм мальчика довольно крепкий, поэтому есть вероятность того, что химиотерапия поможет продлить… его время. Конечно, если сам пациент захочет этого. Опухоль в его мозгу довольно крупных размеров, из-за чего хирургическое вмешательство в данном случае невозможно. В наших силах лишь приостановить рост злокачественных клеток, но и это ненадолго. Думаю, с химиотерапией у мальчика есть еще месяцев шесть-восемь, а уж без… Отабек выслушивает врача молча и без каких-либо истерик, наверное, дело в его шокированном состоянии, из-за чего он не осознает происходящее до конца. Алтын ждет праздничных хлопушек и признаний в том, что это все просто розыгрыш. Но ничего такого нет, и ужасная реальность словно пинает его под дых. — Могу я увидеть его? — пустым голосом спрашивает Отабек. Отчасти становится легче, когда врач согласно кивает. — Безусловно. После обследований мы сразу же вкололи ему снотворное, чтобы он смог поспать. Палата триста три, пятый этаж. Только, пожалуйста, не тревожьте его. Отабек благодарит врача и спешит подняться наверх, к Юре. Он не знает, что делать. Пустота в его груди растет с каждой секундой, а глубокий шок не позволяет осознать до конца. Любовь всей его жизни мучительно и быстро умирает. Алтыну стоит помолиться за то, что Юрий согласится на химиотерапию, иначе… сколько ему остается в таком случае? Месяц? Два? Отабек готов рыдать в голос при виде Плисецкого на больничной койке. Множество аппаратов подключено к его болезненно бледному телу, а худое лицо выглядит измотанным даже во сне. Мальчик похож на уснувшую снежную фею, настолько он стал хрупок и беззащитен. Алтын, не в силах стоять на ногах, падает на колени перед кроватью. Резкий запах лекарств неприятно бьет в нос, почему-то именно в этот момент до Отабека доходит, что эта палата станет последним домом для его возлюбленного. Хочется выть. Никогда еще парень не чувствовал такой душераздирающей боли. — Мне так жаль, — надломленно шепчет он. Дрожащей рукой Алтын касается холодной ладони Юры и осторожно сжимает ее. — Мне стоило заметить раньше, и ничего подобного бы не случилось. Боже, я так виноват перед тобой. Он тихо плачет, не отрывая взгляда от измученного лица Юрия, и пытается запомнить каждый его миллиметр. Отабек не представляет своей жизни без него, не представляет его бледного тела в гробу через несколько месяцев. Алтын не сможет жить с осознанием того, что похоронил свою единственную любовь, нет, он не справится с этим ужасом. На календаре одиннадцатое марта. Эта весна — последняя для семнадцатилетнего Юры Плисецкого.***
Отабек решает поехать домой, чтобы собрать кое-какие вещи, моется и возвращается в больницу. К тому времени Юрий уже просыпается. Алтын находит его, привычно свернувшегося в крохотный калачик, мальчик лежит в одной пижаме, откинув одеяло, и обнимает себя руками. — Солнышко, — тихим голосом зовет парень, для вежливости стучась в дверь. Первое мгновение Юра не реагирует, но затем медленно разгибается и занимается сидячее положение. Его губы выглядят иссиня-белыми, словно покрытые гримом, а выражение лица пугающе смиренное. — Ты знаешь? — голосом мальчика лишен всяких эмоций, как и взгляд, обращенный к Алтыну. Такая резкая перемена в его эмоциональном состоянии заставляет кожу покрываться мурашками, такое ощущение, словно из Плисецкого в один миг вытянули все живое, оставив пустую оболочку. Это очень страшно — видеть его таким. — Да, — твердо отвечает Отабек. Юра двигается к другому краю, чтобы он мог сесть в изголовье кровати. Алтын аккуратно обнимает его за плечи и оставляет крошечный поцелуй на светлых волосах. — Я решил отказаться от химиотерапии, — тихо говорит Юрий. — И прежде чем ты начнешь кричать на меня, я скажу, что все хорошо обдумал, это мой осознанный выбор. Просто… какой смысл бороться за то, что не влечет за собой хорошего исхода? Отабек знал, что так будет, к сожалению, он знает любимого слишком хорошо. Парень уже успел морально подготовиться к подобному разговору, поэтому Алтын просто кивает. Что тут поделаешь? Можно, конечно, устроить скандал и обвинить Плисецкого в эгоистичности, ибо тот хочет похоронить себя как можно раньше, лишь бы долго не мучиться. Но какой в этом смысл? Отабек ставит себя на место Юры и понимает, что сделал бы то же самое. Зачем отсрочивать свою и так скорую смерть? — Хорошо. Они сидят в обнимку до тех пор, пока через некоторое время Юрию не приносят обед. Мальчик категорически от него отказывается, и даже уговоры Отабека и медсестры не приносят какого-либо результата. — Я поем, когда посчитаю нужным, — его ответ на все аргументы в пользу еды. В конце концов, они сдаются. Медсестра оставляет поднос на тумбочке и молча уходит, не изъявив ни грамма раздражения. Девушка понимает, с какими пациентами ей приходится работать, здесь не место злости и недовольству даже из-за несоблюдения режима. — Не знаю, как сказать Виктору и Юри, — качает головой Отабек. — Они ведь ближайшим рейсом вылетят из Японии и тут же оформят постоянную прописку в твоей палате. Он, правда, пытается шутить, и не ради себя, а ради Юрия. Алтын полностью понимает, что с этого дня стоит жить лишь для него и забыть о собственных чувствах, которые теперь далеко не главное. — Думаю, пока не стоит. Буду вечно винить себя за то, что прервал медовый месяц этой мерзкой парочки, — с легкой улыбкой произносит Юра. — А дедушка?.. Лицо Плисецкого мгновенно мрачнеет. — Наверное, ему уже позвонили. Черт. Надеюсь, он в порядке. И в этом весь Юрий. Счетчик его жизни насчитывает месяцы, но он больше волнуется за дорогих людей, даже если не всегда это признает. Отабек любит его огромное сердце слишком сильно. — Знаешь, раз уж все так получилось, я хочу стать ужасным клише и написать список последних дел, — Алтыну кажется, что его сердце останавливается из слов «последних дел». Юра тянется за телефоном на тумбочке и открывает заметки. — Личные топ-десять желаний фигуриста Юрия Плисецкого, сделай так, чтобы их увековечили. Хм… Если я напишу в каждом пункте «вечность целовать Отабека Алтына», это ничего? Легкая улыбка покидает его лицо, когда он замечает, что Отабек начинает плакать. Парень не хотел показывать свою слабость даже Юре, но почему-то сейчас он просто не может сдержаться. Горькие слезы градом льются из его глаз, и Алтын, правда, не может ничего с этим сделать. Его сердце по-настоящему разрывается при виде такого, казалось бы, беззаботного мальчика, который старается держаться из всех сил. — Пожалуйста, не умирай, — сквозь слезы говорит Отабек, утыкаясь лицом в плечо Юры. Плисецкий крепко обнимает его и утешающе целует в челюсть. — Я продержусь, сколько смогу, обещаю тебе, — горько шепчет он. — Если бы не ты, я бы не боялся умирать. Мне даже на спорт плевать, но оставить тебя… не знаю, как справиться с этим. Прости меня, Отабек. Алтын плачет, как никогда.***
Ровно через месяц Отабек делает официальное заявление об уходе из спорта, не объясняя причины. На конференции он едва не сдерживается, чтобы не швырнуть чем-нибудь в назойливых журналистов. Вполне ожидаемо, что большинство задаваемых вопросов будут касательно Юры. Алтын твердо дает понять, что не будет отвечать на подобное, но представители СМИ, конечно же, не успокаиваются. После окончания этого адского собрания к нему подходит неизвестная девушка из толпы и протягивает сложенную из бумаги птицу. — Это бумажный журавлик. Складывайте их в свои худшие времена, говорят, они приносят удачу. Она исчезает также внезапно, как и появляется. Отабек с удивлением разглядывает маленькое оригами на своей ладони. Это дает ему крошечную надежду.***
Алтын сидит в коридоре больницы, терпеливо дожидаясь, пока Никифоров и Кацуки выйдут из палаты, он тактично решает не вмешиваться в разговор. В руках он вертит подаренную бумажную фигурку и размышляет о сказанном девушкой. Его не покидает ощущение, что она каким-то образом знает больше, чем остальные, и это заставляет крепко задуматься. Через несколько минут дверь открывается, и Отабек замечает вышедшего Юри. Лицо парня неестественно красное, а глаза заплаканные, словно тот сутки ревел без остановки. Он молча садится рядом с Алтыном и слепо утыкается лбом ему в плечо. — Юрио не заслужил этого, — глухо говорит Кацуки. — Я знаю. Больше они не говорят. Каждый отчетливо понимает, что нет смысла трепать языками, когда и так все ясно. Юра умирает, стремительно и мучительно, и никто не в силах помочь ему хоть немного. Страшно не просто наблюдать за его быстрым увяданием, а страшно мириться со своей бесполезностью и принимать его скорую смерть как данное. Это причиняет намного больше боли. — Вы знаете, что он отказался от химиотерапии? Сказал, что не хочет оттягивать и так неминуемое, — подает голос Отабек. — Каков прогноз тогда? — кажется, Юри боится даже дышать. Алтын сглатывает болезненный ком в горле. — Еще месяц-два. Не больше. Кацуки поднимает безжизненный взгляд на Отабека и начинает рыдать, закрывая ладонью рот. Казах крепко обнимает его сотрясающееся тело и медленно укачивает, стараясь успокоить. Он полностью понимает его состояние, вот только за месяц жизни в палате Юры Алтын понял, что начинает мириться, как бы эгоистично это не было. С каждым днем Плисецкому становится все хуже и никакие лекарства не помогают, а Отабек наблюдает за этим и молча принимает все страдания, потому другого ему не дано. Выхода нет. Красный свет. Вскоре из палаты выходит и Виктор, к тому времени Юри уже более или менее приходит в себя. В отличие от японца, Никифоров держится более крепко. Впрочем, другого от него Алтын и не ожидал. — Он очень плох, — тихо говорит Виктор. Отабек молча кивает. Мужчина поднимает на него взгляд, и он замечает, сколько горя в его печальных глазах. — Я не хочу говорить что-то, потому что тебе и так плохо без этих разглагольствований, просто знай, что мы будем рядом до… самого конца. Отабек кивает вновь, но уже в благодарность. Виктор и Юри — единственные люди, которые, он уверен, никогда не бросят их, что бы не случилось. И это значит для него намного больше, чем если бы Алтын мог выразить в словах. — Спасибо вам обоим.***
В один из пасмурных весенних дней Отабек приходит к Юре лишь под вечер, сильно извиняясь за столь позднее появление. Каково его удивление, когда Плисецкий одаривает его счастливой, хоть и вымученной улыбкой, и просит присесть рядом. Алтын не сразу замечает у Юрия папку с бумагой и карандаши. В его правой руке стоит капельница, поэтому мальчик сидит с поджатыми коленями для большего удобства рисования. — Отабек! — веселым голосом говорит он и кивает на рисунок в руке. — Я наконец-то закончил, представляешь? Очень спешил, на самом деле, думал, вдруг не успею. Что думаешь? Алтын берет листок в свои руки и разглядывает нарисованное. Ему не нужно много времени, чтобы понять, что хотел изобразить Плисецкий. Четыре элегантные фигуры в каждом углу, словно замершие во время исполнения элемента на льду. — Я по памяти старался, поэтому так много времени ушло. Думаю, получилось неплохо, — смущенно продолжает Юра, Отабек с удивлением замечает, как покраснели его щеки. Слишком долго он не видел настолько эмоционального мальчика. Не понятно почему, но его это тревожит. — Это мой подарок для тебя. Можешь повесить его на моем стенде с рисунками? Прямо сегодня вечером. — Мне очень нравится, — тихо говорит Алтын, с восхищением разглядывая потрясающие изгибы нарисованных тел. — Спасибо, родной. Повешу, как только приеду домой. Знаешь, наши мохнатые приемные дети жутко скучают по тебе, каждую ночь спят на твоей половине. — Передай, что мамочка их тоже не забывает, — с хриплым смехом отвечает Юрий. Отабеку кажется, что ему становится легче, либо же новые препараты, которые Плисецкому начали давать в целях эксперимента, начинают помогать. Спустя два месяца после того, как Юре поставили диагноз, он стал выглядеть словно живой труп. При росте сто шестьдесят три сантиметра его вес составляет чуть больше сорока килограмм, и мальчик стремительно продолжает терять вес, а приступы головной боли и рвота преследуют его едва ли не каждые три часа, заставляя сильно мучиться. Отабек чувствует, как умирает вместе с Юрой. Впервые они проводят вечер, практически забывая о страшном недуге мальчика. Приходящие то и дело медсестры не в силах сдерживать улыбки при виде счастливых лиц парней. Может, это и не надолго, но Алтын рад проживать с Плисецким подобные моменты, ведь именно из них создается история.***
Телефон начинает звонить ровно в два пятнадцать. Он просыпается не сразу, но успевает все же взять трубку до того, как ее снимут. Когда Отабек слышит голос лечащего врача Юры, его сердце начинает биться быстрее, ведь тот никогда еще не звонил ему лично. — Алло? — Здравствуйте, Отабек, — Алтын кивает, словно кто-то может видеть его. — С прискорбием сообщаю, что сердце Юрия остановилось несколько минут назад. Мы ничего не смогли сделать. Примите мои соболезнования. Телефон выпадает из его руки и со стуком приземляется на пол. Нет. Этого не может быть. Юра не умер, он не мог оставить этот мир так рано, у них еще было время. Его жестоко разыгрывают. Отабек кричит, и кричит, и кричит. Стена, увешанная рисунками Плисецкого, покрыта следами крови, а на руках парня не остается живого места. Но испытываемая душевная боль не идет ни в какое сравнение с физической, ему слишком больно. Соседи беспокойно стучатся в двери, но Алтыну плевать. Он не может остановиться кричать и гневно растаптывать бумажных журавликов, разбросанных на полу. На календаре двадцать пятое мая. Юрий Плисецкий умер, не пережив эту весну.