Мотылек

- Тебе же это нравится, признайся, хватит сопротивляться. - глубокий, властный голос проникал в каждый потаенный уголок души. Сила заключеная в нем подчиняла, срывала все покровы оголяя душу, саму суть и скрыться от нее невозможно. - Я ни за что и никогда не стану подчиняться тебе. - слова были почти выплюнуты в ухмыляющееся лицо. Несчастный мотылек увязший в густой и безжалостной тьме может лишь беспомощно трепыхаться, в надежде на освобождение. - Глупый, глупый, Май-рон, ты уже подчиняешься, - бледные изящные пальцы огладили бока, распростертого под их хозяином, тела, которое мгновенно откликнулось на ласку, подтверждая сказанные ранее слова. - прямо сейчас. Чувствуешь? Твое тело уже признало мою власть. Взгляд полный неистового пламени, сжигающего все и вся на своем пути, был ему ответом. Как давно это длится? Года, столетия? Или может так было всегда? Может все происходящее лишь замысловатая игра мироздания, и все давно предрешено? - Это всего лишь плоть, и это ничего не доказывает, Мелькор. Не важно, как давно это длится и будет продолжаться, не важно предрешено это иль нет. Не важно, он светлый майяр и не предаст ни валар, ни замысла Единого. Темный вала лишь рассмеялся своим бархатистым с легкой хрипцой голосом, от которого в предвкушении поджимаются пальцы на ногах. - Тело отражение души, но оно более честное и выдает тебя с головой, мой милый Майрон. Лишь твое упрямство и глупая вера в моих братьев и сестер с Отцом не дают тебе признать этого. Движения из расслабленных и ленивых перешли в более настойчивые и страстные. Руки и губы порхали по распростертому на простынях телу, оставляя следы от прикосновений, поцелуев и укусов. Боль с наслаждением, наслаждение с болью, все перемешалось. Разгоряченное тело выгибается сильнее, льнет к сильному телу Старшего и подставляется под новые отметины. Они как и всякие повреждения, раны и ожоги пройдут быстро, не давая посторонним узнать эту постыдную тайну лучшего ученика и кузнеца Ауле . Но даже исчезнув они оставят после себя фантомную боль, будоражащую воспоминания о сладком времяпрепровождении с Мятежником. - Я...не признаю тебя и...твою правду, она...ложна, а сам ты искажен и погряз во Мраке, агх. - рука только что настойчиво гладившая грудь и живот сомкнулась на горле Майрона не давая сделать вздоха. Вторая рука ни на миг не прервавшая своего занятия лаская твердое естество огненного майя спустилась ниже грубо и страстно подготавливая податливое тело к продолжению. - Я источник искажения это правда, я живу и дышу Тьмой ибо она есть часть меня, а я ее источник, я могу лгать, очаровывать других, что тоже правда. Но подумай сам, какой была б Арда без меня? Она была бы скучна, однообразна и бездушна, но со мной...она живет. Вспомни Аман, Валинор, всех этих майяр и эльфов слепо верящих в светлые мысли и деяния валар и Эру. Свет, красота и пустота. Унылое существование, сколько бы веков не проходило ничего не меняется, цветут сады Йаванны, стучат молоты в кузнях Ауле, светят древа, правит Манвэ, шлет сны Ирмо, просыпаются по утрам эльфы проводя день в своих мелких делах и вечером засыпают, либо пируют, все они проводят в праздности свою вечность. Разве тебе это нравится? Я видел какие взгляды ты бросаешь на других кузнецов и некоторых эльфов. Я изменю все это, переделаю Арду по своему желанию. Ты же, мой майя, будешь рядом. Задыхаясь от нехватки кислорода и ощущения растяжения Майрон не пропускал ни слова сказанного валой, они отпечатывались в его памяти навсегда он знал, что не забудет эти слова, сказанные этими губами как и все предыдущие и все будущие. Он внимал ему даже внимательнее и усерднее чем своему учителю, вале Ауле, и слова Мелькора действительно заманчивы и убедительно, но... - Никогда...не бывать...этому... - тихий, на грани слышимости хрип лишь заставляет Темного растинуть губы в очередной издевательсуой усмешке. Резко врываясь в растянутое нутро он наслаждается не столько проникновением, сколько эмоциями на лице майа. Чистое удовольствие, которое не в силах притупить даже все еще перекрывающая путь кислороду рука. Резкие и быстрые толчки вместе с невозможностью сделать вздох подводили к краю и Майрон едва удерживался в сознании. Когда вала отпустил его это не принесло облегчения, теперь опять две руки ласкали извивающегося майа и вечно холодные губы терзали тонкую шею. Майрон торопливо одевался, пытаясь по ходу заплести растрепаную шевелюру в более менее акуратную косу. Его движения были рваными, а при каждом шаге раздавался болезненый стон. Нормально сидеть он не сможет еще день-два. За ним с насмешкой наблюдал развалившейся на постели Мелькор. Вала лежал поверх одеяла и подушек абсолютно не стесняясь своей наготы, напротив, он наслаждался бросаемыми на него украткой восхищенными и благоговейными взглядами. - Оденься. - Лучше ты разденься и иди сюда, мой майа. В лицо Темного прилетела его же собственая рубашка - Я не твой! Когда за взбешенным огненным духом захлопнулась дверь, Мелькор стянул с лица мешающую ткань, его даже немного добрая ухмылка переросла в ничего хорошего не предвещающий оскал. - Ошибаешься, Майрон, ты мой, только мой. Несчастный мотылек увязший в густой и безжалостной тьме может лишь беспомощно трепыхаться, в надежде на освобождение. На освобождение, которого никогда не будет. Ему не суждено больше свободно расправить крылья и взлететь. Но не бойся, маленький мотылек, тьма не даст в обиду, она незаметно подрежет твои крылья и заглотит целиком, и тогда мотылек изменится, переродиться, станет частью тьмы и никогда ее не предаст. Ведь он принадлежит Тьме.