Запах корицы

      Ког­да он при­ходи­т ко мне в гости, то при­носи­т не кон­фе­ты и не ал­ко­голь — ни­чего по­хоже­го на то, что при­нято но­сить приглашённым. Это бы­ли твёрдые оре­хи, вкусные маленькие яго­дки, может быть, ко­косо­вая струж­ка и… ко­рица, плит­ки чёр­но­го шо­кола­да, за­пас ко­торых он под­держи­вал в не­руши­мой ста­биль­нос­ти, и шлё­пал ме­ня по ру­кам, ког­да я пытался дотянуться без де­ла до вкус­ности. Он счи­тал, что в кон­фе­тах и пе­ченье — ес­ли они по­куп­ные и, ещё лучше, глазированные — то в них не осталось ни­чего на­тураль­но­го, и по­тому раз в не­делю или в две я ел вкус­ней­шую в сво­ей жиз­ни до­маш­нюю вы­печ­ку. И упо­ён­но це­лова­л его ру­ки, пах­ну­щие то ко­рицей, то са­хар­ной пуд­рой, то мус­катным оре­хом. Я любил эти ароматы, но когда они переплетались в единое целое, то я не мог устоять. Это напоминало мне запах родных краёв в Ваканде. Запах тамошних пряностей и конфет.       Я поч­ти сра­зу уз­на­л, что он не фа­нат­ мя­са — но не от слова совсем, он был прос­то рав­но­душ­ен к нему и всё, — и по­тому от­бла­года­рить его тем, что я уме­л луч­ше все­го, воз­можнос­ти не бы­ло. В последнее время я ис­ка­л но­вые и но­вые ре­цеп­ты, и он тро­гатель­ным сто­ициз­мом и неж­ной бла­годар­ностью во взгля­де от­ве­чал на каж­дое моё под­но­шение. Может быть, королю и не свойственны подобные нежности и прилюдии, но ради дорого мне человека…       Наб­лю­дая, как он го­товит, я ле­жал на раз­дви­нутом ди­ване в его гостиной, вслух чи­тая газету, добавляя к ним, на мой взгляд, важные ком­мента­ри­ями, а он мне рассказывал о новостях, аккурат услышанных в городе. И ещё он пе­л, если можно так выразиться, чем зав­ле­кал ме­ня в душ вслед за со­бой. Род­ной го­лос был хриплым, но чётким — мой гром­че, — и не­веро­ят­но звон­ким. И в от­ли­чие от ме­ня он совсем не по­пада­л в но­ты. Но почему-то я готов был слушать его завывания до самого утра.       Он за­рож­да­л во мне тре­пет вос­торга — всё его тело еди­ным воп­ло­щени­ем и каж­дой де­талью в от­дель­нос­ти. Завязанные узлом дреды осы­пались лёгкой щетиной на угловатые скулы, ко­торые ма­нили вновь и вновь смы­кать на них зу­бы. Об­ви­ва­ющие ме­ня но­ги хо­телось це­ловать от грубых бё­дер до кон­чи­ков шершавых паль­цев. Каж­дый его тёмный лоснящийся во­лосок, каж­дый вве­рен­ный лишь мне стон я хо­тел об­ла­чить только со­бой, сох­ра­нить, за­щитить. Как защищал бы свой народ.       Ког­да его долго не бы­ло, я ду­мал о том, что яв­но не мне, и далеко не похожему на меня человеку, пред­назна­чено сде­лать его счас­тли­вым в этом ми­ре. Я не тот, ко­му, сог­ре­тому ог­ненным сол­нцем, за­щищать его ка­мен­ной сте­ной. Но я счас­тли­в от воз­можнос­ти прос­то сох­ра­нить его для кого-то другого. Для какой-нибудь ответственной и красивой женщины или статного мужчины…       Ког­да он по­яв­ля­лся на пороге моего дома, то нёс­ туда свет и лёг­кость не­сом­ненной оп­ре­делён­ности, за­пах вы­печ­ки и тусклые цве­ты. Ка­залось, нет на этом све­те то­го или той, кто сде­ла­ет его счас­тли­вее, чем но­вое раскрытое дело или пойманный преступник, при­чём чем сильнее они, тем толь­ко луч­ше. Для него и для всех.       Для ме­ня быть частью это­го — свя­щен­ное та­инс­тво, выс­шее счастье. Я ни­ког­да не встре­чал та­кого, как он, и это без­на­дёж­но пле­нило. Я уже привык к тому, ­ что в ка­кой-то мо­мент, когда мне становится совсем плохо, он вдруг мо­жет за­мереть и че­рез мгно­вение спрыг­нуть с ме­ня, по­бежать раз­во­дить ле­карс­тво, ес­ли его цеп­кий глаз за­метит приз­на­ки бо­лез­ни на моём лице. Я сто­нал от ра­зоча­рова­ния и оби­ды, но не мог­ злить­ся на него всерь­ёз: я бы­л уве­рен, что по­тер­петь нем­но­го то­го впол­не сто­ит — а мне воз­дас­тся за по­нима­ние сто­рицей. А один раз, вот точ­но та­кой же, тре­пет­но вно­ся лекарство мне в комнату, он ска­зал, что на днях его за­яв­ле­ние о пе­рево­де на другую — более опасную грячую точку уже дол­жны рас­смот­реть.       Да, его настоящей меч­той бы­ло получить свободу своим действиям и услышать положительный отклик в их сторону в лицах нескольких сотен жителей.       Я дав­но уже сби­лся со счё­та, ког­да это про­изош­ло. Я пло­хо за­поми­наю несерьёзные да­ты и ори­ен­ти­ру­юсь в мас­шта­бах вре­мени. Прос­то ко­рица ста­ла пос­то­ян­но за­кан­чи­вать­ся в мо­ём до­ме, особенно её запах. Он выветривался почти сразу же, как только он уходил. Я всё чаще стал ловить се­бя на мыс­ли, что ем невкус­ные для себя кон­фе­ты. Что пью лю­бимый ал­ко­голь. Что никто больше не си­дит на ди­ване и не чи­та­ет мне вслух, а я на кух­не го­тов­лю мя­со.