Джонин-сан

Разговаривали двое: Хокаге деревни Скрытой в Листве - Хирудзен Сарутоби - и лучший сенсор той же деревни Яманака Иноичи. Только что они вышли из башни Хокаге, где «разбирали полет» двоих молодых АНБУ. - Они за деревьями не видят леса, - покачав головой, сказал Третий. - Безопасность Конохи состоит в устранении опасности для каждого его жителя. Иноичи согласно кивнул. - А у этих мальчиков, - продолжил Хокаге, - в голове все перемешалось. Впрочем, нет, не так, это как древесная стружка, поднимаемая водой: сначала она на плаву, а намокнув, уходит на дно. - Хокаге-сама? – Яманака посмотрел на главу деревни. - Ты же слышал, Иноичи, то, что говорили те АНБУ, это правильно, то, что они говорили про тех чунинов, тоже правильно, но все вместе - это не правильно. Им нужно помочь. - Раненым? – Яманака откинул как обычно мешающий хвост за спину. - Раненым, конечно, но и тем двоим. Не прикидывайся, что ты меня не понимаешь. Ты видел, что они думают, и тебя это, наверняка, тоже тревожит. Ирука очнулся. Мертвая тишина и еле заметные желтые мушки во мраке - и больше ничего. Рука потянулась к голове – бинтов не было. Умино дернулся на кровати в попытке вскочить, но кто-то ухватил его за плечи и уложил обратно. Сердце заколотилось бешено – поток вспышек воспоминаний захлестнул с головой: последним, что он помнил, как его, Ируку, и его напарника, Томбо, отбросило на несколько десятков метров от нападавшего, а потом свет померк – их накрыло дождем из камней. Несколько следующих дней (Ируке казалось, что три) с ним возились разные люди – он их различал по прикосновениям: женские нежные пальчики с короткими аккуратными ногтями, мужские с мозолями на ребрах ладоней, мужские с чуткими пальцами, а еще, кажется, старческие, тоже мужские. Умино понял, что теперь он глух, слеп и напрочь лишен обоняния. Паника так и подступала к горлу, сдавливала, драла когтями, вгрызалась зубьями. Страшнее всего было то, что он, чунин деревни Скрытой в Листве, не мог определить, где находится: то, что ему дали потрогать протектор с выгравированным отличительным знаком Конохи, ни разу не говорило о том, что его держат именно в Конохе. С другой стороны, свободу передвижения никто не ограничивал в пределах палаты, но дверь была заперта. К концу второго дня (Ирука определял отрезок времени, который бодрствует, как день) он уже знал палату от и до: облазил все и на коленях и вставал на стульчик, ощупывая стены, окно, дверь; потрогал все, до чего можно было дотянуться; мало не лизал – вкусовые рецепторы, как оказалось, были в порядке, как и голосовые связки: он мог говорить – чувствовал вибрации гортани. На четвертый день к нему не пришли чуткие мужские пальцы, зато с ним долго занимались старческие: давали трогать детский алфавит, учили складывать и чувствовать жесты, обозначающие буквы. Ируке казалось, что старческие пальцы грустят – грусть то появлялась, то исчезала – но они очень обрадовались, когда чунин смог прочувствовать без подсказки слова «мама», «папа» и самостоятельно сложить «Хокаге». - Хокаге-сама? – Умино сказал это вслух. - Да, - «ответили» ему старческие пальцы и превратились в руки, которые обнимают, прижимают к телу. Ему даже разрешили потрогать лицо, хотя нет, не разрешили, а настояли – Ирука не смог «увидеть» Хокаге: пока не научился, решил он, но это было… здорово? Старческие пальцы превратились в Хокаге, и это точно было здорово. Ирука сразу же засыпал Хирудзена вопросами, которые его мучили: - Что со мной? Когда я поправлюсь? Что с напарником? Сколько прошло дней?.. Хокаге опять прижал чунина к себе, долго прижимал, успокаивающе поглаживал по спине. - Томбо жив. Завтра поговорим, - ответили наконец-то ему пальцы Сарутоби. Ирука не расстроился: глава деревни, как теперь понял чунин, и так с ним провозился довольно долго, а самому Умино было чем себя занять до «завтра» – он повторял и повторял выученное. Когда Ирука проснулся, после утренних умываний и процедур с мозолистыми ребрами ладоней, уже женские пальчики дали ему резиновый шарик, объяснили, что так чунин сможет тренироваться: бросать в стену и ловить, со временем сможет по движению воздуха «видеть». Ирука жадно ухватился за этот шарик: бросал в стену, ползал по полу в поисках места, куда он закатился, опять бросал – получалось не ахти, но чунин не унывал – цель была ясна, также как пути достижения. Он гнал прочь от себя мысли о том, что никогда не увидит, никогда не услышит… Осекал себя и твердил: «Когда я увижу… когда я услышу…» - и не сомневался, что именно так и будет. А Хокаге все-таки пришел – назвал личный номер, несколько фактов из детства Ируки, даже вспомнил разговор, который точно не могли подслушать – в башне Каге все-таки охрана была будь-будь. Так Умино понял, что он, несомненно, в Конохе и с ним разговаривает точно Сарутоби. - Я рад, что дома, - Ирука улыбнулся, голос даже не дрогнул. - Завтра тебя заберут из больницы, - «сказал» Хокаге, - за тобой присмотрит один хороший человек. - Да, Хокаге-сама! - Вы действительно видели неравный бой двух чунинов Конохи и прошли мимо? - Мы видели, - мрачно ответил один из двух подсудимых. - Там не было ничего угрожающего их жизни, а информация, которую мы несли, была важна. Ее должны были доставлять двое, - голос говорившего звучал монотонно, - в случае смерти одного информацию должен был доставить напарник. - То есть вы даже не оценили степень опасности той битвы? - Мы оценили – три-четыре балла. - Три-четыре балла для вас АНБУ, и наблюдали вы не больше тридцати секунд, - оба АНБУ согласно кивнули. - А для чунинов? Фарфоровые маски отражали только свет из окошка. - Снимите, - распорядился Хирудзен, и бойцы сняли свои маски. - А теперь посмотрите на меня, - глаза послушно перевелись на главу деревни. - А вот теперь объясните ваши действия. - Мы несли свиток, - начал один из шиноби. - Важный свиток. От времени его доставки зависело многое. Мы видели двух чунинов, вступивших в бой – смертельной угрозы для них не было. Мы продолжили выполнение задания. Прямого приказа помочь мы не получали. - Мне теперь каждый раз выдавать приказ «в случае чего, сделайте хоть что-нибудь?» АНБУ переглянулись, даже немного растеряно. - Хокаге-сама, - неуверенно начал второй, – «сделайте хоть что-нибудь» - это противоречит уставу. - Вы так думаете? В уставе нет пунктов о любви, вступлении в брак, произведении потомства, спокойной старости на руках у многочисленной семьи. В уставе нет пунктов о выходе на гражданство и всего выше перечисленного. В уставе много чего нет. Вы, - Сарутоби смотрел на обвиняемых сурово и задумчиво, - хотите жить по уставу? - Да, - хором ответили АНБУ. - Ну что ж, попробую с каждым из вас поговорить отдельно. Вы оба временно отстранены от выполнения миссий. Каждый из вас получает миссию здесь, в деревне. От успеха вашей работы напрямую зависит ваша профпригодность. - Скажи мне, когда вы с напарником прошли мимо, о чем вы думали? Нет, не вы. Ты! О чем ты думал тогда? - О долге перед Конохой, - растеряно ответил джонин. - И в чем, по-твоему, выражается долг? АНБУ уставился на Хокаге и отчеканил: - Безопасность деревни превыше всего, в случае необходимости отдать жизнь... - Почему не пришли на помощь тем двоим чунинам? – перебил Хирудзен бойца. - Но… - шиноби замялся, - Хокаге-сама, я не… мы же объясняли. Я готов отдать жизнь на благо Конохи, я уверен, что если спросить об этом чунинов, они ответят так же – свиток был важнее. - Свиток, - Хокаге вздохнул и положил руку на плечо шиноби. - Скажи мне, чему ты научился в свое время у сокомандника, чему учил тебя твой сенсей? Подумай об этом, – Сарутоби несильно сжал плечо бойца. - Ответишь позже. Завтра ты берешь под опеку чунина Умино Ируку, который вследствие полученной травмы оглох, ослеп и потерял обоняние. Зайди к главврачу и узнай, что именно тебе нужно для успешного выполнения задания. - Да, Хокаге-сама. - Можешь идти. АНБУ поклонился и вышел. На выход Ируку сопровождали пальцы Хокаге. Умино почувствовал воздух, настоящий, живой, не такой как в палате - неподвижный. Ирука вдохнул полной грудью и сказал: - Спасибо, - своих слов он не услышал, но почувствовал, как напряглась гортань. Пальцы Хокаге успокаивающе постучали по плечу и положили на свое место другую руку. Ируке показалось… враждебную? - Ты пойдешь с ним, - жестами объяснил Хокаге, взяв вторую руку чуунина. - Ты будешь жить с ним. Он будет о тебе заботиться, – пальцы на плече не очень внушали оптимизм на тему заботиться, но приказ есть приказ, и Ирука пошел за рукой, сжавшей плечо. Воздух был холодным, Умино решил, что, скорее всего, на улице ночь, о чем и спросил. - Ночь, - коротко подтвердили пальцы. - Идем. Мысли в голове роились, перебивали друг друга, но главное, что интересовало чунина, было: кто этот неожиданный опекун и почему именно он? А пришли они довольно быстро. Ирука несколько раз спотыкался по дороге – с непривычки, провожатый поддерживал его и каждый раз напрягался - Умино казалось, что тот злится, но спросить чунин не решался. А потом, «дома», Ируке показалось, что и провожатый там тоже впервые – по крайней мере, пока он был усажен на кровать, было похоже, что тот осматривал квартиру. Спустя несколько минут чунина отвели в ванную, позволили вымыться и сообщили, что пора спать и что все завтра. А Ирука так и не смог уснуть, когда он решил, что уже разгар дня, встал, постарался застелить кровать - кажется, получилось. Дальше он занялся самым важным: прощупывал, трогал все – выяснил, что в квартире есть две комнаты, кухня, ванная и маленький коридорчик. В первой комнате – там, где они спали с опекуном – были две кровати, шкаф, стол, два стула, комод, небольшое окно, во второй – голые стены, ни одного окна и ничего из мебели. Кухню Ирука пока не ощупывал, решил, что может что-то разбить и лучше попросить помощи. Ну, а ванную он успешно узнал в процессе утренней помывки. Нашел мыло (оно пенилось), нашел шампунь (в пластиковой банке), две зубные щетки (они отличались по форме, структуре и рельефу ручки, да и щетинка на них была разной твердости), зубную пасту (кажется, мятную – на вкус определил), полотенца тоже различались по размеру и структуре ворса. Туалет тоже нашелся, он оказался смежным. Когда Ирука закончил с умыванием, он вдруг понял, что не знает, где взять сменную одежду – в шкафу были разложены вещи, но где и чье лежало было непонятно, на помощь пришел опекун: положил свои пальцы под ирукины – ждал вопросы. Пальцы «сказали», что вторая полка сверху принадлежит Умино – там в правой стопке есть водолазки, в левой – три пары форменных штанов, нижнее белье - в самом нижнем ящике. Запомнить было очень просто. В комоде лежали резиновые шарики разного диаметра, это Ируку порадовало больше всего. - Как мне вас называть? – спросил вслух Ирука. - Как хочешь, - «ответили» ему. Умино растерялся на долю секунды, но быстро ткнул рукой в опекуна – почувствовал форменный жилет: - Вы чунин? - Нет. Джонин, - весь ответ. - Тогда я буду вас называть Джонин-сан. - Как хочешь. Приготовлю завтрак, - пальцы исчезли. По едва заметному вибрированию пола Ирука понял, что Джонин-сан ушел на кухню, ну, а сам Ирука ухватил больничный шарик, нашел нижнее белье, надел трусы и на ощупь отправился в «тренировочную» комнату. Умино просек сразу, что потоки воздуха лучше всего улавливаются, когда тело без одежды, а по вибрациям пола можно понять, что кто-то перемещается по комнате – он решил, что в доме будет ходить в одних трусах, ведь все равно никто кроме опекуна его не видит, да и если увидит, что тут такого? Несколько дней были наполнены тренировками: Ирука теперь безошибочно ловил шарик, бросал с огромной силой и успевал уворачиваться, когда тот летел обратно. Доволен был до безобразия. Также научился улавливать появление Джонин-сана – вскидывал руку прежде, чем тот его касался, кажется, опекун каждый раз этому слегка удивлялся. Правда, общения почти не было: «разговаривали» очень мало и только по делу, о быте и все - как только Ирука что-то спрашивал отстраненное, пальцы Джонин-сана исчезали. Это было обидно. Умино теперь знал точно, что опекун на него злится, за что именно, он так и не понял и даже представить не мог, а на вопросы ему не отвечали. В результате Ирука начал разговаривать сам с собой – очень боялся, что со временем просто забудет, как это делается. Да и эмоции стали столь яркими, что не выражать их было просто невозможно: вкусный завтрак, обед или ужин – Ирука восторгался, поймал шарик – вскрикивал довольно, упустил – чертыхался, сетуя. Иногда Ирука даже пел - опять же боялся, что скоро забудет. А пел он все, что знал, что не мог вспомнить, придумывал на ходу или просто мурлыкал. Как это получалось, Умино не понимал, но ему очень нравилось ощущать напряжение голосовых связок. А однажды к нему в гости пришел Хокаге-сама – Ирука от нахлынувших эмоций даже «набросился» на Сарутоби, обнимая и щупая того, потом, правда, смутился и извинился, судя по вибрациям грудной клетки, глава деревни смеялся, а еще сказал, что Умино может обнимать его, сколько захочет. Когда Хокаге ушел, Ирука кусал губы, злился – снова вылезла обида на Джонин-сана. Вот что ему стоит хотя бы чуть-чуть «поговорить» с Ирукой? Умино от злости ушел в тренировочную комнату и бросал, бросал, бросал и бросал шарики – то один, то сразу несколько - на каждом замахе даже порыкивал, но твердо решил – справится, сможет, назло, вопреки! В тот же день, день появления Хокаге, Джонин-сан затащил Ируку в ванную, побрил, потом сообщил, что завтра с утра Умино будет «осваивать» кухню. Кажется, опекуну выдали втык, втайне чунин был этому чертовски рад. А на следующий день, после сна и водных процедур, Джонин-сан, и правда, помогал освоить кухню – Ирука решил, что обязательно надо попробовать что-то приготовить. Опекун не возражал. Умино взялся за приготовление салата – пришлось выбросить в итоге, он получился слишком соленый, да и напортачил он что-то с ингредиентами, но чунину было впервые так хорошо: столько касаний от Джонин-сана он еще ни разу не ощущал. Даже почти прошла обида. - Я разочарован, - Хокаге раскурил трубку. - Ты не справляешься. Собеседник было дернулся, но Хокаге вскинул ладонь, продолжая: - У него явный дефицит общения – это значит, что ты не уделяешь ему должного внимания. Твой подопечный небрит, его «маникюру» может позавидовать китайский мандарин, причесывается он тоже явно сам. Это мелочи, но они о многом говорят. Твое задание предусматривает опеку над живым человеком с весьма ограниченными возможностями. И что показала самая поверхностная проверка? Может, ты и кормишь его только тогда, когда вспомнишь? - Кормлю я его три раза в день, по графику: в девять, тринадцать и девятнадцать ноль-ноль. - А тебе никогда не хотелось скушать чего-нибудь среди ночи или среди дня? АНБУ уставился на Хокаге: - То есть? - А вот то и есть, - передразнил Хирудзен. - Он, между прочим, сам этого сделать не может. Скажи, - Хокаге прищурился, глядя на молодого человека, - ты ходишь с ним гулять? - Гулять? – шиноби похоже начинал впадать в ступор. - Гулять, - подтвердил Третий. - Хотя бы ночью, вокруг дома. Ты ведь много времени проводишь в больнице и знаешь, каково это быть запертым в ограниченном пространстве. - Я… как-то не думал, - неуверенно протянул джонин. - Он ведь мог бы и сказать. Говорить-то он может. - А ты хотя бы раз, - голос Сарутоби звучал очень тихо и очень жестко, - примерял на себя такую ситуацию? Быть почти полностью зависимым от кого-то. Ты бы стал просить? Боец понуро опустил голову. Джонин-сан продолжал помогать осваивать кухню: показал холодильник, объяснил, что Ирука может брать оттуда все, что хочет, даже ночью. Сказал, что чунину нужно остричь ногти – чем и занялся вечером, перед сном. Жизнь продолжалась, Ирука теперь тренировался не только с мячиком, но и в готовке - похоже, получалось не так паршиво. Буря грянула внезапно. Умино тренировался как обычно: бросил мяч в стену, уверено шагнул в ту сторону, куда он должен был полететь и… мячика не оказалось, зато появился Джонин-сан. Похоже, опекун перехватил мяч. - Отдайте, - Ирука вскинул руки, попытался ухватить опекуна – не получилось – тот передвигался слишком быстро. - Джонин-сан, прошу вас, отдайте. Опекун подошел, положил пальцы под ирукины: - Достал. Когда угомонишься? - Чем я вам мешаю? – Ирука, кажется, выкрикнул. - Орешь, воешь, топчешься как слон, мяч по мозгам стучит и днем, и ночью. Достал, – пальцы опекуна исчезли. Обида сжала горло, но Ирука постарался говорить ровно, хоть и так не знал, как получилось в итоге: - Мой мир схлопнулся в один день до пределов этого шарика, я улавливаю только движение воздуха. Я хочу научиться, и я буду. Если вас раздражает стук, катитесь нахер с квартиры! Купите, блядь, часы для слепых, тогда буду знать, когда вам, многоуважаемый Джонин-сан, пора отдыхать. Пальцы опекуна снова легли под ладонь: - Это бессмысленно. Ты это понимаешь? - Мне похуй, что вам кажется со смыслом, а что нет. Ирука отдернул руку и направился во вторую комнату, там, в комоде, лежали другие мячи. У Умино бешено колотилось сердце – боялся, что Джонин-сан и их забрал, но шарики были на месте. Ирука выбрал самый маленький, он откладывал его на финальную тренировку, но решил, что теперь пойдет по максимуму, и вернулся в тренировочную комнату, захлопнул за собой дверь, кажется, Джонин-сан все еще был там. Чунин метнул со злостью шарик, не успел увернуться – получил крепко по ноге, и пришлось ползать по полу в его поисках. Слезы скатывались по щекам, но Ирука уперто находил мячик, бросал, опять искал, опять бросал и так по кругу. Джонин-сан на каком-то по счету броске, кажется, вышел – легкое передвижение воздуха Ирука все-таки уловил, где до этого находился опекун, он так и не понял – мог и на потолке разместиться. С этого дня Ирука перестал говорить, начал ходить тихо, считая, что это тоже тренировка. Квартиру он изучил уже полностью, и ощущать вибрации пола при ходьбе ему было без надобности. Брить себя, стричь ногти Ирука теперь не позволял: молча отводил руки опекуна. Готовил себе сам – не всегда удачно, но все съедал – тщательно мыл тарелки, кастрюльки за собой. Сам застилал кровать. Сам стирал нижнее белье. Ежевечерние прогулки Умино заменил стоянием у открытого окна. Джонин-сан регулярно пытался «поговорить» с Ирукой, но тот отдергивал руку. В итоге, опекун для того, чтобы что-то «сказать» чунину, силой удерживал его руку на своей, сообщая необходимую информацию. Джонин-сан даже купил часы, сам снял стекло, как понял Ирука, показал, как пальцами трогать стрелки, там даже было маленькое окошко с цифрами обозначающие день и месяц. Теперь Ирука тренировался, ориентируясь на часы. В один из вечеров опекун сообщил, что выходит в магазин и скоро вернется. Ирука как раз собирался в ванную и решил побриться, пока Джонин-сана не будет дома - все-таки он очень хотел хотя бы попробовать сделать это самому. Отросшая щетина хоть и была редкая, но кололась и мешала, а просить помощи Ирука не собирался. Однако, как не прощупывал полочки в ванной, бритвы Умино там не нашел – ну, и черт с ней, решил Ирука. «У кунаев бритвенная заточка – бреются же ими самые отвязные. Попробовать, в конце концов, никто не мешает», - с этими мыслями Умино нашарил сумку опекуна, висящую в коридоре на вешалке, вытащил кунай и пошел в ванную. Ирука залез в ванну, настроил воду, сунул под нее лезвие, чтобы нагрелось, и намылил морду. Попробовал кунай пальцем – лезвие действительно было заточено идеально – стоило все-таки соблюдать осторожность. Для начала Умино решил пройтись по растительности на шее: приложил плашмя, осторожно начал разворачивать, лезвие заскребло по щетине - кажется, нормально получалось, кажется… черт, рука дернулась - порезался! Ирука приложил пальцы, провел, слизнул с пальца – вкус крови. Надо быть осторожнее. Все-таки бриться кунаем та еще задачка. Ирука смыл мыло с лица – такими темпами он туда еще не скоро доберется, хорошенько намылил шею и снова приложил кунай – дернуло сквозняком и… рука с кунаем оказалась впечатанной в стену, а его дернули наверх и начали трясти. Руку ударили несколько раз – нож выпал. Что происходит, Ирука не понимал! Его снова дернули и потянули из ванной. Умино завопил: - Пусти! Блядь! Пусти! Но его опять тряхнули, отвесили две хороших оплеухи, опять затрясли, потом замотали в какую-то тряпку и перекинули через плечо. Они мчались по улице, именно мчались. А потом было какое-то здание, чунина сбросили на большое кресло и появились пальцы Хокаге – быстро и нервно расспрашивающие: - Что случилось, Ирука? Что? - Я не знаю, - Умино растерялся. – Правда, не знаю. Кто-то меня выдернул из ванной и принес сюда. Кажется, Сарутоби был зол – волны очень сильных эмоций захлестнули Ируку с головой, даже дышать было сложно. - Почему у тебя шея порезана? Ирука смутился, но ответил: - Пытался побриться. - Почему опекун этого не делал? - Я хотел сам! – вскинулся Ирука. - Я хочу научиться сам! - Это похвально, - второй рукой Сарутоби похлопал молодого человека по плечу. – Тогда, может быть, объяснишь мне, почему он так перепугался? Что заставило его думать, что ты хочешь покончить с собой? - Я не знаю, - Ирука честно пытался выгородить опекуна, но в результате хитроумных старческих манипуляций выложил все, даже сам не догадываясь об этом. В конце «беседы» Сарутоби спросил, не хочет ли Ирука, чтобы ему поменяли опекуна, на что чунин сказал твердо: - Нет! К Джонин-сану он привык, а что может происходить с другими, было неизвестно. Лично для себя Ирука решил, что хорошо изученное зло в любом случае лучше, чем неизвестное добро. - Хорошо, Ирука, - Хокаге похлопал чунина по плечу, - подожди несколько минут. - Ну, теперь я готов послушать тебя, - глаза Хокаге сузились. - Ты можешь объяснить, почему ты предположил суицид? - Но… я увидел, - запинаясь, начал боец. - Он был в ванной, кунай у шеи, кровь течет. - Я потребовал объяснить! – рявкнул Хокаге. - Почему ты заподозрил суицид? Ты, и только ты, мог сделать нечто, его к этому подтолкнувшее. Что произошло? Отчитывайся. - Я… - джонин уставился пол, - сказал ему, что он очень громкий, что он не различает день и ночь. Но послушайте, Хокаге-сама, я ведь тоже живой человек. - Ты шиноби! – припечатал собеседника Третий. - Тебе выдана миссия. Ты валишь ее уже второй раз. - Но это же совсем не то! – возмутился было боец. - Простите? – с издевкой протянул Хокаге. - На вас недавно возложили сан главы деревни? Я что-то недопонимаю? АНБУ стушевался окончательно. - А пока я глава деревни, - жестко продолжал Хирудзен, - мне решать, кому какие миссии выдавать и как спрашивать за их выполнение. Этот юноша, - он ткнул пальцем в сторону Ируки, - тебя прикрывает. Это значит одно из двух: либо он тебе симпатизирует - что хорошо и означает успешное выполнение задания, либо он настолько горд, что не желает делиться переживаниями и подставлять вторую сторону – это плохо. Почему, думаю, не нужно объяснять. Сейчас, - Третий задумался, походил по кабинету, посмотрел на Ируку и АНБУ. - Сейчас, - решительно продолжил он, - вы вернетесь домой, и лично тебя, - он ткнул пальцем в бойца, - я хочу проинформировать: твой напарник с миссией не справился. Его подопечного забрали сенсоры: у него оказался хороший потенциал, а отсутствие внешних раздражителей сделало его идеальным учеником. Твоего подопечного осмотрят завтра, но решение в любом случае буду принимать я. Я вас больше не держу. Забирай его и вали отсюда. Через несколько минут, очень долгих и наполненных яростью, к Ируке подошел Джонин-сан, сообщил, что они идут домой. Опекун подхватил Умино на руки и понес. Уже в квартире сгрузил на кровать, но не ушел, а остался сидеть рядом. Взял руку Умино и «сказал», что он извиняется. Ирука понял, что Хокаге снова пропесочил опекуна, и не спросить не мог: - Что произошло? - Все подумали, что ты попытался покончить с собой, - ответили пальцы. - Я? – изумился Ирука. - Выглядело это так. - Вы все там с ума посходили? – возмутился Ирука, вскинулся на кровати и уселся рядом с Джонин-саном. - Хокаге считает, что я плохо за тобой смотрю. Ирука хмыкнул и ничего на это не ответил. Джонин-сан поерзал на кровати и сообщил: - Ты лохматый, у тебя ногти обгрызены, и ты небритый. - Я сам, - уперто выкрикнул Ирука. - Ты сам, а меня за это в жопу ебут, - кажется, пальцы опекуна были обижены. - А вы им объясните, что я так хочу, - Ирука прикусил губу, раздумывая несколько секунд, потом продолжил, - внешность - это пустое. Как гражданский я уже сейчас не хуже любого зрячего – мне надо всего лишь немного времени. Я адаптируюсь. Смогу. Мне надо время, чтобы узнать окрестности. Я смогу ходить самостоятельно в магазин, ухаживать за собой, а не быть кому-то в тягость, но я… - голос Ируки дрогнул, - я шиноби и хочу быть шиноби, а не гражданским! Тренировки важнее! Вы наверняка знаете, в истории ниндзя есть шиноби, которые были слепыми, есть шиноби, которые были глухими. Я уже сейчас хорошо чувствую движения воздуха: от направленного действия мячика и ненаправленного вашего прихода и ухода. Я уверен, что смогу этому научиться. Мне, наверное, нужна пока… некоторая стабильность – я привык к вам, но потом, возможно, я буду тренироваться в поле, пусть я не буду дотягивать до звания чунина, но ниже звания хорошего генина я не опущусь, я вас уверяю. - Хочешь, помогу? Я мог бы тебя потренировать в поле, - предложили пальцы собеседника, - в контактном бою так точно. - Да! Конечно! – обрадовался Ирука. - Начнем прямо завтра? - Завтра, - подтвердил Джонин-сан, - а сегодня спать. Умино заполз под одеяло, он долго не мог уснуть, все мечтая, строя планы, пытаясь придумать, в чем и где он будет полезен. Когда Ирука отключился, он не понял, но вот сны… менялись картинки: Ирука видел, Ирука слышал, Ирука чувствовал запахи. Пробуждение было ужасным: он резко сел на кровати и вспомнил, что… всхлипнув, задержал дыхание. К Ируке тут же подскочил Джонин-сан: - Что случилось? - Ничего, - Умино отдернул руку и потер глаза, прогоняя выступившие слезы, и, уже улыбаясь чуть криво, но все же, сказал, - вы обещали мне вчера тренировки. Чунин протянул руку для ответа: - Да, помню. Позже пойдем. Сегодня должны придти медик и сенсор, после их визита пойдем. - Хорошо, - покладисто согласился Ирука. В тот день Умино не выделывался: позволял себе помочь во всем, прекрасно понимал, что если будет выглядеть абы как, то Джонин-сану опять влетит. Правда, и сам опекун не слишком-то настаивал – просто направлял движения, когда Ирука брился (таки безопасную бритву чунину выдал), даже разрешил самостоятельно постричь ногти (выдав ножницы), потом поправил. Но вот хвост опекун все же перевязал по второму разу – Ирука упорно не желал пользоваться резинкой, а все связывал волосы шнурком, ему и так казалось, что нормально, но, видимо, что-то Джонин-сану в хвосте таки не понравилось. Тот день для Ируки запомнился чуть ли не самым хорошим с того момента, как он очнулся в больнице: столько прикосновений, столько общения – кажется, он был тогда счастлив, по настоящему, искренне, и физическая неполноценность как-то сама собой задвинулась на самый дальний план. В кабинет главы деревни вошли двое: главный врач Конохи Якуши и лучший сенсор деревни Яманака. Пришедшие коротко поклонились. - Хокаге-сама, - Третий махнул рукой, приглашая гостей присесть и переводя разговор в неформальное русло. - Итак, чунин Умино Ирука, - начал Хирудзен. - Слушаю вас. - Итак, чунин Умино Ирука, - повторил главный врач Конохи. - Случай совершенно иной, чем с чунином Тобитаке Томбо. Механических повреждений мозга нет, небольшая опухоль как следствие сотрясения – рассосалась, все последствия травмы, как то: отсутствие зрения, слуха, обоняния - я отношу к посттравматическому синдрому. Восстановление данных функций вполне возможны. - Яманака-сан, ваше мнение? – поинтересовался Хирудзен. - Повторюсь, - Иноичи дернул себя за хвост, - абсолютно иная ситуация чем с Тобитаке. У чунина Умино нет никаких ярко выраженных данных для сенсора. Мы можем взять его, тренировать, получим что-то очень средненькое. - Насколько средненькое? – спросил Хокаге. - Более чем посредственное. В ближнем бою - пять, десять метров максимум. Проникновение в чужое сознание, - Иноичи замялся, - едва ли на единицу. - Так плохо? – удивился Хирудзен. - У вас же пятнадцатибалльная шкала. - Непредсказуемо, - Иноичи нахмурился. – В перспективе еще хуже. Возьмись мы сейчас обучать его как сенсора, а если в один прекрасный день к нему вернутся слух, зрение, обоняние или что-то одно, что тогда будет, Якуши-сан? - На девяносто восемь процентов будет полный коллапс личности. Юноша просто не справится со всей поступающей к нему информацией. - Кома? – переспросил Сарутоби. - Кома, коллапс, легкое сумасшествие – называйте как угодно. В любом случае как боеспособная единица он будет потерян. Как врач, - Якуши подчеркнул последнее слово, - я бы рекомендовал ему восстановительный комплекс для слепо-глухо-немых. Мы неоднократно использовали это в прошлом. Единственное, что… - Договаривайте, Якуши-сан. - Я бы рекомендовал заменить ему опекуна, тот слишком молод. - Я подумаю, - Хирудзен жестом отпустил медика и сенсора, уселся, глядя в стену и набивая трубку. После того, как гости ушли, Джонин-сан сообщил Ируке: - Идем тренироваться. Кажется, вышли они не на полигон, а в какой-то недалекий скверик. Там опекун объяснил, что сейчас он будет изображать удары, а Ирука должен научиться их ловить. Сначала он будет делать это очень медленно. Ирука радостно кивал, соглашаясь. Первую серию ударов он блокировал очень легко. - Теперь быстрее, - сообщил ему Джонин-сан. С этим уже пришлось попотеть и пропустить несколько очень чувствительных тычков в ребра и зубы. - Слушай, - Джонин-сан взял его руку, - почти всегда в нападении работает ката – серия упражнений – ты их знаешь. Ты можешь предполагать, что следующим сделает противник. Понял? - Конечно, - Ирука радостно тряхнул головой, - мы попробуем? - Попробуем, - согласилась рука опекуна. Ката Ирука блокировал и отбивал, даже не задумываясь. - Очень хорошо, - одобрила рука, - давай теперь попробуем вариации. - Конечно! С вариациями было сложнее. Ирука чувствовал движения воздуха и в принципе понимал, откуда идет удар, но улавливать его силу и направленность получалось не всегда хорошо: либо он ставил слишком сильную защиту на слабый удар, после которого следовал более сильный в другое место, либо недотягивал по защите. К концу тренировки Умино уже лежал на земле. Опекун присел рядом, погладил по плечу, взял руку и «спросил»: - Я перестарался? Слишком сильно? - Нет! – радостно улыбаясь, ответил Ирука. - Как раз так, как надо. - Пойдем домой, - Джонин-сан закинул руку Ируки себе на плечо, подхватил чунина за пояс и потащил в сторону квартиры. Наверняка морда Умино светилась – от радости, переполняемого восторга, да и еще черт знает от чего. Чунин был счастлив! С ним тренировался опекун, он перестал относиться к Ируке как к недоразумению. Умино едва сдерживался, чтобы не пищать от нахлынувших эмоций. Он еще и пританцовывал бы, если бы не поврежденная нога, но это же мелочи по сравнению с настоящей тренировкой! Уже дома опекун принес Ируке чай, а Ирука спросил, что сказали сенсор и медик. - Мне ничего не сказали, но через час меня ждет Хокаге, наверное, расскажет. Таким словоохотливым опекуна Ирука не видел никогда, даже напрягся немного. Может, он так радуется, потому что скоро избавится от чунина? Разумеется, ни о чем подобном Ирука не спросил. Хокаге отвернулся к окну, заложив руки за спину: - Это хорошо, что ты наконец-то взялся делать что-то самостоятельно, без подсказок, - Хирудзен задержал взгляд на каменном лике Второго Хокаге. – Думаю, тебе пора узнать несколько старых баек. Когда-то давно один юный боец решил, что он знает все лучше всех. Из-за его самоуверенности пострадал ребенок: он ослеп и потерял слух, чудом удалось спасти жизнь. У юного шиноби был учитель, и он заставил ученика присматривать за ребенком. Боец думал, что это наказание. Ребенок почти все время плакал, и шиноби не знал, что делать, и, конечно же, учитель ему ничем не хотел помочь. Боец злился, сетовал, негодовал, а потом отчаялся - что делать с покалеченным ребенком, он так и не придумал, но… - Хокаге улыбнулся, - у бойца была прекрасная девушка, чуткая, добрая, терпеливая... медик по специализации. Только благодаря ей юный шиноби понял, чему хотел научить его учитель. Они вдвоем, боец и его девушка, опекали ребенка: научили языку жестов, научили ориентироваться в пространстве, ухаживать за собой, но самое главное - они сами научились терпению, пониманию, поддержке. Ребенок вырос и стал замечательным преподавателем в приюте для гражданских слепо-глухо-немых детей. К нему потом съезжались со всей страны Огня родители, он помогал, да и наверняка помогает до сих пор всем, кому нужна помощь. - Вы думаете, что мой подопечный тоже сможет… Хокаге жестом остановил собеседника: - Я не закончил, - Сарутоби развернулся к джонину и продолжил. - Гражданские - это гражданские. Умино наверняка хотел бы быть полезным в деревне. - Да, он говорил об этом. - Похвально. Ты с ним разговариваешь, - сделав вывод, Хокаге улыбнулся. - С шиноби тоже случаются порой досадные, порой нелепые, а порой ужасные вещи. У нас в деревне есть один молодой человек, и ты наверняка с ним знаком. Когда-то давно, когда он только-только стал генином, с ним приключилась беда – его собирали по кусочкам, и хуже всего было с головой: слепой, почти глухой – он и так не блистал, а тут еще и такое. Но ему повезло: Цунаде, лучший медик за всю историю Конохи, взялась за него и смогла провести несколько операций, но до этого ему повезло еще больше с опекуном – тот так натренировал беспомощного мальчонку, что тот, когда наконец-то смог видеть и слышать, стал лучшим из мастеров тайдзютсу Конохи. Вследствие травмы он не может пользоваться приемами ниндзютсу и гендзютсу, но его уровень тайдзютсу столь велик, что никто не смеет даже сомневаться в его статусе джонина. А его странная одежда, она ведь и сейчас позволяет чувствовать все воздушные потоки. Ты понял, о ком я говорю? - Я не знал, - удивленно пробормотал АНБУ. – Я думал, что он того, а оказывается… - Я дал тебе пищу для размышлений, - Хирудзен взял трубку. - Иди, я тебя не задерживаю. - Хокаге-сама… - Что? - А боец и та девушка? - Они поженились, - рассмеялся Третий. - У них все было хорошо. Иди. АНБУ поклонился и вышел. После возвращения домой опекун сказал Ируке, что сенсором он не будет, потому что у него есть возможность восстановиться. Это Ируку окрылило. Он в двадцать восьмой раз переспрашивал: «Они точно так сказали?», а боец в двадцать восьмой раз отвечал: «Да!». Засыпал Ирука довольным до невозможности. Джонин-сан продолжал тренировать чунина, то увеличивал, то уменьшал нагрузки - казалось, он нашел какую-то схему и четко ее придерживался, но потом сказал, что со схемами хватит и пора идти вразнобой. Перед разнобоем оговорил с Ирукой способы нападения и защиты в различных модификациях, сообщив, что теперь будет нападать внезапно, так как у Ируки есть все базовые данные для противостояния. Это было интересно, это было здорово. И засыпал Ирука, прогоняя в мозгу все возможные варианты атаки и контратаки. День не обманул его ожиданий. Ему действительно пришлось попотеть, несколько раз крепко получить, но у него получалось! У него получалось отражать хорошие атаки, опираясь только на движение воздуха, привычное тайдзютсу и интуицию. Да черт возьми! Это значило, что он все-таки шиноби! Впрочем, мячик Ирука не забывал тоже, отдохнув от упражнений «в поле», он возвращался в тренировочную комнату: кидал мячики – один-два-пять – уворачивался, прыгал, ловил. Ирука чувствовал удовлетворение жизнью. Какие бы ни были условия, он все равно доволен. Он сумел взять верх, он на коне! Так было до одного дня, дня рождения Ируки. Чунин проснулся рано, несмотря на то, что накануне сильно устал на тренировке. Настроение было прекрасным и игривым. Вечером, засыпая, он планировал рассказать опекуну о своем празднике, даже думал, что приготовит сам праздничный ужин. В общем, мечтал Ирука. Но проснувшись, чунин уловил перемещающиеся потоки воздуха от кровати Джонин-сана, быстрые и ритмичные. Игривое настроение никуда не пропало, и как следствие Ирука ляпнул: - Вы там дрочите, что ли? – движение с соседней кровати резко оборвалось. - Могли бы в ванную пойти. Минутная пауза и Джонин-сан пошел-таки в ванную. Кажется, Ирука попал. Стало неудобно. Он и сам по утрам подрачивал. Умино постучался в дверь ванной и сказал, что извиняется и не хотел ничего такого. Ответа, конечно, не было. Ирука побрел обратно в кровать расстроенным. До ухода Джонин-сана он пролежал мордой к стене, разговаривать тот не пытался, а Умино этому вообще-то был рад. Праздничное настроение стремительно падало. Ирука даже задумался над личной жизнью Джонин-сана. Может, поначалу тот уходил куда-то, но последние два месяца Ирука мог быть уверен, что опекун передвигался по схеме «дом-магазин-штаб», если вызывали, конечно. Умино первый раз задумался, сколько лет его опекуну. Рука не была морщинистой и старческой, а молодой и крепкой. Сколько ему? Двадцать? Тридцать? В дом никто никогда не приходил. Умино прикинул, сколько прошло времени, как они живут вместе – пять? Почти шесть месяцев? Ему бы и самому, если бы не травмы, этот срок показался бы критичным. Стало стыдно. Может, стоит сказать Джонин-сану, что он может уйти «на ночь» и с ним, с Ирукой, ничего не случится? Он никуда не пойдет и кунаями больше бриться не будет. Ну, в самом деле, не должна же вся Коноха страдать из-за того, что случилось с Ирукой. Полный этих благих мыслей Умино дожидался возвращения Джонин-сана, но поговорить об этом так и не сумел. Пришедший опекун дернул его за рукав и быстро сложил: - Пойдем. Кажется, он был зол. Опекун вытащил его на обычное место тренировок, начал отрабатывать с ним обычные приемы. Ирука чувствовал напряжение в Джонин-сане, старался что-то говорить, но… достиг прямо противоположного – негатив вокруг опекуна сгустился. Он схватил руку Умино, положил на свою и «сказал» очень злобно (это ощущалось): - Ты думаешь, ты чего-то достиг? Да это все потому, что я с тобой работаю даже не как с генином, - Ирука попытался дернуться. - Ты хочешь так, как на самом деле? – злобно и больно вопрошала рука. Ирука сжал пальцы на запястье Джонин-сана: - Хочу! – резко ответил он. - Получай! – ладонь выскользнула, и все следующие пятнадцать-двадцать минут тренировки были наполнены жуткой болью. Жестокие и направленные удары Ирука мог блокировать только рядом с собой, движения воздуха были совсем другими. Часть из них он пропустил вообще, в итоге он лежал на земле, осторожно ощупывая пятое и шестое ребро – кажется, какое-то из них было сломано, из носа текла кровь, во рту был тот же металлический привкус. Очень болело правое запястье. Было безумно обидно. Ируке казалось, по всем предыдущим тренировкам казалось, что он может, что он научился, он совсем не думал, что настоящая атака будет таким шквалом. Умино выплюнул собравшуюся во рту кровь, прижал поврежденную руку к груди, потому что глупо было бы ею защищаться, и снова встал, занимая боевую стойку. Джонин-сан не нападал, Ирука чувствовал, что он где-то рядом, он поворачивался туда, где должен быть опекун, но нападения не было – тот похоже просто перемещался с места на место. Потом Джонин-сан протянул руку, касаясь локтя чунина, постучал двумя пальцами, приглашая к диалогу. Ирука протянул ладонь: - Достаточно, - сказал опекун. - Домой. Достаточно?! Домой?! Ирука не произнес ни слова вслух, а внутри лупили гейзеры – по небу, по носу. О, да! Он столько хотел сказать Джонин-сану за эту, мать его, тренировку! Но от переполнявшей злости просто не мог сформулировать все то, что хотел сказать. В итоге просто захлопнулся, позволил отнести себя домой и уложить на кровать. Джонин-сан ощупал его на предмет повреждений, Ирука даже не сопротивлялся. Опекун наложил стягивающую повязку на ребра, хорошо хоть руки так не пострадали. Дышать было больно. Ирука лежал и придумывал себе разные картинки, они отвлекали, помогали забыть боль, на одной из них рядом на кровать опустился Джонин-сан. - Тебе больно? Я тебя покалечил. - Нет, - буркнул Ирука. - Что нет? - Не больно. - Не ври. Я тебе ребро сломал. - Не сломал, там трещина – крови нет. - Ты же не прекратишь тренировки? – пальцы Джонин-сана нервно подрагивали. - Я опять тебя обидел. - Нет, - снова проворчал Ирука. - Ты пойми, твой уровень очень хорош, он не просто очень хорош, а очень-очень хорош. Даже если бы у тебя были четыре глаза и четыре руки, ты вряд ли бы смог мне сопротивляться. - Вы что настолько крутой? - Я крутой, - согласилась рука, - очень крутой. - Ну да, - скептически заметил Ирука, отворачиваясь к стенке. Его дернули за плечо, силой уложили руку для разговора: - Я АНБУ, - сообщил собеседник, - пересчитывай свои баллы, исходя из этого. Я не должен был этого говорить, меня накажут. - Я никому не скажу, - заверил Ирука. - Если он начнет спрашивать, ты скажешь, и я тоже скажу, - несмотря на обреченность ситуации, обоим стало весело. - Ты не должен все это терпеть, - опекун на некоторое время затормозился. – Ты можешь взять другого. - А что? Я вам не нравлюсь? – в голосе Ируки вспыхнула боль и злость. - Ты дурак, - сообщили ему пальцы. - Я думал, что это я тебе не нравлюсь. - Ты мне нравился, - Умино задумался, - до сегодня. Ты как с катушек слетел. Что с тобой произошло? - Неважно, - ответила рука. - А, по-моему, важно, - Умино уставился в одну точку, впрочем, какое там в одну точку? Засопел, - Расскажи. - Нет, ты не поймешь. - И что я такого не пойму? - Отношения и все такое прочее. - Тебя прокатили с сексом, - мстительно-радостно сделал вывод Ирука. - Да, - согласились пальцы. - Вот говно, - Ирука вздохнул, - я тебе мешаю, да? - Мешаешь, - согласился собеседник. - Но что теперь делать-то? – Судя по вибрациям от грудной клетки, Джонин-сан смеялся. - А любовь за деньги? – искренне заинтересовался Ирука. - Какие деньги? Чтобы… - дальше жесты были непонятны. Умино хохотнул, кажется, Джонин-сан таки вышел из себя, это было хотя бы забавно. - А знаешь, - сообщил Умино, - у меня сегодня День Рождения. - Правда? – как пальцы снова оказались под его рукой Ирука не заметил. - Правда, - ответил он. - И что бы ты хотел в подарок? – пальцы слегка подрагивали под рукой Умино, кажется, опекун растерялся. - Глаза и уши, - тут же ответил чунин. Отвечающие пальцы помедлили: - Я не могу тебе это дать. - Тогда, - протянул Ирука, - я хочу увидеть тебя. - Увидеть? – мизинец трижды дернулся под рукой как знак вопроса. - Руками. Чунин протянул руку и коснулся лица опекуна, потом вторую – ощупывая, составляя представление. С Сарутоби у него это не получилось, с Джонин-саном тоже – ну, волосы, ну, мокрые – не так, чтобы длинные, но и не ежик, свисают. Глаза – впалые. Шрам через веко и пол щеки. Ну, еще нос – нос как нос, обычный. Губы не толстые, обычные губы. Форма головы – ну, простая такая себе голова. Уши – уши как уши! Не было картинки, были ощущения, кожа приятная на ощупь, щетина чуть колется… и все. - Увидел? – спросил опекун. - Нет, - честно ответил Ирука. – Наверное, нужно быть слепым с рождения, чтобы видеть пальцами. Я щупал, но не понял. - Давай я попробую, - предложил Джонин-сан и положил руки на лицо Умино, ощупывал лоб, глаза, уши, нос, губы, подбородок. Взял руку Умино: - Тоже не понимаю, - вторая рука соскользнула на плечо, легко пробежала пальцами, «пошла» вниз к напрягшемуся соску, потом ниже, проскочив стягивающую повязку, поелозила по животу… Ирука тяжело задышал, так он еще не чувствовал: тело, казалось, горело - он не сдержался и застонал. Пальцы Джонин-сана на долю секунды затормозили, а потом уверенно соскользнули вниз: опекун пропихнул руку в трусы, обхватывая ствол, подергивая, сжимая и лаская. Это было неожиданно, и это было очень приятно. Чунин не смог остановить его, не смог остановить себя, он вскрикивал, наверное, очень громко. В какой-то момент Джонин-сан начал целовать его, объяснив до этого пальцами: «Ты орешь». Ирука смирился, тем более что это отнюдь не было неприятно. Джонин-сан игрался с ним до выброса, да и сам, кажется, остервенело надрачивал свой член – вздрагивал он слишком характерно, и движения... Ируке было не до того, он весь утонул в выплеске. По окончании опекун похлопал его по плечу, потрепал по волосам и ушел на свою кровать, а Ирука ушел в ванную. Вот за такое Джонин-сану теперь точно влетит так, что мало не покажется. Умино ткнулся головой в кафель. И ведь не докажешь, что было по обоюдному согласию. Он, Джонин-сан, к нему приставал? Сто процентов! Он, Ирука, бедная несчастная затравленная жертва? Несомненно! Даже побои имеются. А это значит что? Что… Умино затормозился, кажется, обо всем этом стоило разговаривать с опекуном, а не с надзирающими властями, ну, хотя бы для начала. Быстро ополоснувшись, Ирука вернулся в комнату и начал: - Я хочу поговорить, - громко, как все глухие сообщил Умино. - Не ори, - сразу же подскочил, обозначаясь, Джонин-сан. - Извини, - буркнул Ирука и начал говорить жестами, - я был не против и я не хочу, чтобы ты себя за это корил, - кажется, Джонин-сан рассмеялся. - Не буду, - заверил опекун. А Джонин-сан был довольно странным человеком: на тренировках гонял Умино так, что тот еле ползал, порой чунину казалось, что он просто таки издевается, зато дома готов был буквально сдувать пылинки. Ирука от таких резких перемен постоянно терялся, не понимал, почему опекун себя так ведет. Ну, а тот… секс? Не секс? Дрочилово? Больше Джонин-сан к Ируке так не прикасался, а сам Умино не решался. Целых три недели не решался, а потом ночью все-таки не выдержал – перелез в кровать опекуна. Его не прогнали, и это… пальцы Джонин-сана ласкали тело везде, медленно, не спеша – Ирука, боясь собственных слишком громких выкриков, накрыл голову подушкой: вгрызался, сжимал челюсти, как ненормальный. Кажется, прогрыз дырку в наволочке. А потом к пальцам присоединились язык и губы, Ирука думал, что сошел с ума – кончил только от ласк, Джонин-сан ведь даже не прикоснулся к его члену. Умино отбросил подушку – по траектории должен был попасть прямо на стол, и… сомневался он только пару секунд, а потом уверенно, не умело, но точно уверенно, подлез к Джонин-сану . Ткнулся в шею, лизнул языком, переместился на ключицу, рука «пробежалась» по грудине и животу, опекун выгнулся под прикосновениями, застонал – характерная вибрация грудной клетки помогла Ируке это уловить. А потом… Умино переступил через… через… чунин не понял, через что он переступал - сжал ладонь вокруг торчащего члена опекуна и начал водить, а тот толкался в кулак все быстрее и быстрее, дышал быстро и прерывисто, в итоге обспускал Ируке руку, да и живот себе заляпал, а затем поймал вторую руку чунина и «сказал»: - Ты не обязан это делать. - Я так хотел, - ответил жестами Ирука и пошлепал в душ. А все, что происходило, было здорово! Тренировки, закрепившиеся навыки в уходе за собой, ночные переползания с кровати на кровать – все было здорово. Кажется, теперь Ирука точно был по-настоящему счастлив. Боялся лишь одного, что однажды Хокаге узнает, чем они с Джонин-саном занимаются по ночам, и Умино определят кого-то другого. Что при этом случится с самим Джонин-саном, Ирука не решался даже представить. Но страхи чунина оказались бессмысленными, а все из-за того, что однажды, полтора или даже два месяца спустя со дня рождения Ируки, он… накануне, Джонин-сан в кои-то веки отложил ежедневное валяние чунина в пыли и «беседовал». Рассказывал о том, что случилось в деревне за то время, пока Ирука выпал из обоймы – было чертовски интересно! Джонин-сан знал все и обо всех, хотя… мог и на ходу придумывать, но на самом деле Ируке было все равно, даже если и придумывает. Умино так живо себе представлял всех тех, о ком говорил опекун, что казалось, будто он видел все своими глазами, слышал собственными ушами, даже запах подгоревшего мясного пирога бабушки Хьюга уловил! Ложась спать, он прокручивал картинки и искренне радовался, что не забыл, кто как выглядит, у кого какие привычки – он помнил всех своих знакомых. Пробуждение было странным: Ирука проснулся от шороха, открыл глаза и увидел клубы тумана вместо обычной темноты. - Джонин-сан! – провопил чунин, вскакивая с кровати, самого Ируку столь громкий выкрик резанул по ушам: он не услышал четко, но интонацию, силу крика - да. Что-то темное на фоне белых клубов тут же появилось, и Умино ухватили за руку: - Что? – спросили пальцы, а вторая рука мягко, но настойчиво заставила сесть на кровать. - Я сплю, - прошептал чунин. - Что случилось? – пальцы Джонин-сана напряглись, а темное придвинулось к Ируке, и его заколотило, даже зубы заклацали. Руки опекуна прижали Ируку к груди, погладили по спине, потом переместились на затылок – массировали успокаивающе. Туман не рассеялся, продолжал клубиться и становиться светлее… Джонин-сан что-то говорил - Ирука чувствовал поток выдыхаемого в ухо воздуха, и этот шелест… перерастал в звуки. Точно в звуки! То, чего он, Умино Ирука, был лишен последние… - Вы можете что-то проорать? – вскинулся Ирука. – Кажется, я… вас слышу! - Итак, к нему вернулись зрение и слух. Тесты показывают это совершенно четко. Поздравляю. Ты справился. АНБУ послушно кивнул. - Как ты считаешь, чем был вызван этот прорыв? – Сарутоби внимательно посмотрел на джонина, очень внимательно. - Не знаю. Я с ним разговаривал. - Разговаривал? На отвлеченные темы? – Хокаге похлопал бойца по плечу. - Похвально. Возможно, в этом ключ к выздоровлению? - Возможно, - согласился шиноби. - Можешь возвращаться к тренировкам и в основной состав АНБУ, - Хирудзен сделал освобождающий жест рукой. - Вот об этом я и хотел бы поговорить… Ирука из больницы почти что вылетел, казалось, его никто не сможет остановить: всяко, там добровольно он уже не мог находиться. Куда он мчится, Умино не понимал - просто мчался – ловил взгляды, улыбки, насупленные морды, прислушивался к ворчаниям, смеху и наконец-то чувствовал запахи! Они, запахи, разом перемешались и залили густым гелем легкие – непривычно, почти больно, но Якуши-сан пообещал, что и обоняние вернется к норме, а если пообещал, то обязательно так и будет. Ирука запрыгнул на крышу – да он сто лет уже не бегал вот так вот запросто – чакра распределялась идеально, визуальный контроль… О! Ирука был готов вопить на всю Коноху! Перепрыгнув на соседний дом, чуть не врезался на полном ходу в кого-то сидящего на краю и читающего книгу, скользящим движением обогнул шиноби (спасибо Джонин-сану за тренировки) и помчался дальше, все же выкрикнув: «Извините!». Когда эмоции схлынули, Ирука уже еле ноги передвигал: загонял себя, наматывая круги по деревне. А дома в своей комнате, той, которую ему выдали после присвоения ранга чунина, Умино лежал на кровати и думал о Джонин-сане. Тот так ни разу не пришел к нему в больницу, было чуть обидно, но Ирука в тайне надеялся, что… Что? На что тут было надеяться? Опекун свою миссию завершил и на том спасибо, а общаться дальше… Ирука бы хотел, но, видимо, Джонин-сан был против. Он так и не пришел ни в больницу, ни домой, ни в ту ночь, ни в следующую... Похоже, Ирука из-за своей несдержанности потерял реальный шанс на… продолжение? Хотя какое там продолжение?! Он всего лишь узнал бы, как выглядел тот, кто столько времени был рядом, тот, о ком потом почти пять лет фантазировал Ирука, закрывшись в ванной и остервенело надрачивая. Где-то там, на задворках сознания, Умино успешно нашел оправдание опекуну – запрет Сарутоби на встречи, понимал, что глупо, по-детски, но это примиряло. Он хорошо помнил ту фразу: «Если он спросит, то ты расскажешь, да и я тоже» - возможно, Джонин-сана спросили? Все бы ничего, и забыл бы Ирука Джонин-сана, но возникла маленькая проблема, впрочем, не маленькая, а довольно большая. Ируку начали бесить прикосновения. «Бесить» - это, пожалуй, слабо сказано. Прикосновения раздражали, вызывали немедленное желание нанести, по меньшей мере, тяжкие телесные повреждения. Началось все с медосмотра перед выпиской, Ирука еле сдержался, чтобы не наброситься на медсестру. После выхода из больницы стало еще хуже: его похлопывали по плечу, обнимали, даже щупали знакомые и коллеги, выражая так свою радость от того, что Ирука жив и даже здоров. Все эти касания бесили. Умино вроде в шутку отбрасывал трогающие его руки, но струна внутри него вот-вот готова была лопнуть, глаза заливало бешенством и очень хотелось проорать «Отвали!». Умино напрягся: такие нервные реакции точно были ненормальны. Он выжидал, анализировал, надеялся на лучшее – не получилось. И тогда решение созрело: Умино пошел в больницу. Он хотел помочь адаптироваться тем, кто попал в такую же ситуацию как ранее сам Ирука. Не факт, конечно, что такие травмы норма для Конохи, но вдруг кому-то нужно? И там прикосновений не избежать – это Ирука знал. Клин клином? Неожиданно для чунина его выставили вон. Главврач Конохи сообщил, что на эту тему ему придется пообщаться с Хокаге. Слово «придется» Якуши-сан сказал с таким нажимом, что Умино запаниковал. Неужели все-таки узнали? Ирука прокручивал варианты развития разговора, обдумывал и строил позиции защиты, а сердце бешено стучалось о ребра… - Ирука, пойми, ты не сможешь помочь. - Почему, Хокаге-сама? – Ирука вскинулся, подался вперед, пытаясь объяснить. - Я же был в такой ситуации, я знаю, что… - Именно поэтому, - перебил Хирудзен. - Представь себе: ты и твой подопечный впервые вышли на прогулку. Что ты будешь делать? Постараешься выбрать маршрут с наименьшим количеством кочек, ямок, камней, поворотов, всем тем, что, на твой взгляд, может сбить его с нормального шага. Так? - Но… - замялся чунин. - Жизнь - это не ровная дорожка. Ты просто не сможешь удержаться и будешь слишком опекать. Умино приуныл, опустил голову, даже вздохнул. - Ирука, - Хирудзен спрятал улыбку в чашечке, - пойми, не там твое место. - А где мое? – чунин криво улыбнулся. - Я хотел отблагодарить Коноху за заботу, а меня даже на миссии не пускают, - пожаловался Ирука. - Успеешь, - заверил Хокаге. - И отблагодарить, и на миссии. Не спеши. Ирука отпил чай: - Хокаге-сама, я, и правда, не знаю, где мое место, - чунин уставился в стол, спрятал взгляд, боясь выдать глазами сокровенные мысли. - Я бы хотел повысить свой уровень и… - В АНБУ тебе не место, - прервал Сарутоби, даже не дослушав. - Ты не маленький мальчик и понимаешь, что после травмы подобной твоей всегда возможны отдаленные последствия. - Но Якуши-сан сказал «полное восстановление», - начал Ирука. - Якуши-сан не Ками-сама. Он может говорить о чем-то достаточно близком. Если тебя накроет на миссии через пару лет, что будет делать твой напарник? Что будет делать твоя команда? Что случится с миссией? Что тогда? – Хирудзен внимательно смотрел на Ируку. - Я не думал, - Умино снова опустил глаза. - Получается… Мне не стоит выходить за пределы деревни? - В пределах деревни, - Третий ободряюще улыбнулся, - есть довольно много способов быть полезным и даже очень полезным, - Сарутоби залихватским щелчком сдвинул шляпу на затылок. - Вот, к примеру, школьный учитель – это же самое сердце и чрево Конохи. - Учитель Академии? – Ирука был шокирован. Вот уж кем он себя никогда не видел, так это сенсеем начинающих ниндзя, да ему и дети никогда не нравились. - А что? – Сарутоби хмыкнул. - Долгосрочная миссия, ничуть не легче чем опека слепо-глухо-немого. Ирука подумал, и еще подумал, и еще, а потом еще. И думал почти год, делал пробы, общаясь с маленькими шиноби на улицах, и с изумлением выяснил, что он им нравится, и они его слушают. А еще за тот год Ирука успел столько всего узнать… он, и правда, не представлял, что быть сенсеем так… сложно? Столько прежде надо выучить самому? Ирука жадно читал теорию, с рвением осваивал практику – за тот год, он был уверен, впитал все, что надо было знать, уметь, делать. Он также был уверен, что будет отличным сенсеем. Но самой большой личной победой Умино считал то, что он наконец-то перестал шарахаться от прикосновений. Заставил себя, переступил, смог. Да, было неприятно, да, порой это очень раздражало, но бешенства не было – контроль, чунин добился почти идеального контроля. Ирука радовался, искренне, всем сердцем, и плевать на то, что в личных контактах, при более тесном общении, это все равно вылезало. Ну, в самом деле, без обжиманий и поцелуев или чего-то большего можно прожить - не велика потеря. Порой бывали «срывы»: забываясь, Ирука тянул руку, чтобы «прочесть» ответ собеседника, мгновенно вспоминал о том, что теперь не надо «читать» рукой - вспыхивали красным щеки и пальцы тянулись к собственному лицу, то к щеке, то шраму на переносице, то хитай поправить – хоть чем-то занять предательские пальцы. В мозгу сразу же срабатывало отторжение – коснется, почувствуешь – Ирука краснел еще больше, хихикал невпопад, криво улыбаясь. Окружающие решили, что Умино стеснительный до невозможности, подшучивали, а сам Умино… Может, и стеснительный! Может, и смущается! Пусть думают так! Главное, чтобы не узнали истинную причину, остальное было неважным. А в Академии поначалу получалось из рук вон плохо. Ученики часто сбегали, порой делали «ловушку на сенсея», иногда дружно устраивали «мы не поняли вчерашнюю тему»… Да много чего было, всего сразу и не упомнить. Было сложно, но они справились. Правда, с Наруто все равно не получалось. Тот как шалил, так и продолжал. Ирука пробовал разные подходы, спрашивал у коллег, читал литературу – все было без толку. Умино даже к Хокаге ходил за советами. А тот в личных разговорах хитро улыбался, рассказывал истории, байки, легенды и утверждал, что Ирука обязательно справится, но ничем, абсолютно ничем, не помогал. А потом Хокаге добавил Ируке к Академии еще и Канцелярию. Там тоже было «весело», Ирука оценил чувство юмора главы деревни по достоинству сразу же. Ируке казалось, что Хирудзен снова пытается его чему-то научить. Возможно, тому, что ученики рано или поздно придут сюда за своей первой миссией? А возможно… тому, что в Конохе живут не только дети и их родители? Умино искренне надеялся, что причиной было не второе «возможно». Теперь, когда прошло уже столько лет, было бы совсем глупо разговаривать с Хокаге на тему прикосновений. Ирука, выходя из здания, вдохнул полной грудью весенний воздух и… мгновение спустя над Конохой в едином порыве прогремело с десяток: «Наруто!!!». Ирука мчался стремглав по тропинке, он уже издалека видел проявление «художественного» таланта ученика. Ками-сама, третий раз за неделю! Почти добежав до Академии, Умино резко повернул вправо: там, за стройным рядом домов, кто-то выкрикнул ругательство – надо было проверить. Ирука сосредоточил чакру в ступнях и с легкостью вбежал по стене дома на крышу, глянул вниз с противоположной стороны. Узумаки, радостно улыбаясь и вопя: «Я стану Хокаге!», увильнул от очередного преследователя, бежал, маневрируя между отскакивающими прохожими, краска в ведре весело плюхалась и… почти над мальчишеским ухом Ирука прогремел: «Наруто!». Мальчик шарахнулся в сторону, но учитель поймал его за шкирку, тряхнул – краска с жалобным «буль» расплескалась. Умино стиснул зубы, бровь задергалась – внутри все кипело, вот-вот готово было выплеснуться яростным потоком обвинений, ругательств, нагоняев – чем-нибудь, лишь бы выплеснуться. Узумаки сжался, даже зажмурился, словно ожидая удара. Ирука шумно выдохнул, взял себя в руки, вспомнил слова Хокаге: «Он такой же как и ты. У вас много общего». - Наруто, вот это, - Ирука указал пальцем на разукрашенные каменные лица Каге, - должно быть отмыто. Уяснил? - Да, Ирука-сенсей, - проворчал Наруто, надулся – все как обычно. Это хулиганство было одним из самых ярких и «красочных», было еще куча мелких, повседневных, до самого выпуска. На выпуске Ирука завалил Наруто. Узумаки расстроился, а у Умино впервые что-то дрогнуло внутри, когда он смотрел на площадку и качели, на которых медленно и безнадежно раскачивался юный джинчурики. А тем же вечером… Черт! Такой подставы от коллеги Умино не ждал: предательство, попытка убийства как чунина, так и Наруто… Ирука впервые встретился лицом к лицу с отступником – не верил до последнего, в тайне надеялся, что это какая-то идиотская проверка от Сарутоби, да все что угодно! Только не предательство. Уже лежа в больнице, под капельницей с какой-то наркотой, Ирука размышлял, бредил и спал одновременно, а выйдя, узнал, что наставником команды Наруто назначен Хатаке Какаши – раздолбай, врун, сомнительный тип. Копирующий, по отзывам Узумаки, оказался неплохим наставником, но… Вообще-то около месяца Ирука хотел задать Какаши один вопрос. Как-то раз сдающий отчет Копирующий отвлекся на самого шумного из подопечных и ткнул бланк несколько сильнее, чем обычно – пальцы соприкоснулись, и Ирука тут же узнал твердые и вместе с тем расслабленные пальцы Джонин-сана, его опекуна. Реакция была моментальной и озадачила даже самого Ируку – у него встал. Умино запрыгнул на крышу, на которой сидел сенсей седьмой команды. - Вы помните меня, Джонин-сан? - Конечно, помню. Столь спокойный ответ Ируку обескуражил, что он ожидал от своего вопроса, чунин точно не знал, но не простой констатации факта. «Помню» - и все? Впрочем, наверное, вот это и было следующим вопросом. - Все помните? Копирующий рассеянно провел рукой по крыше. - Все помню. Что Вас заставило предположить, что я страдаю амнезией? - Да кое-что, – Умино хотел рассказать, что ждал тогда появления опекуна, что хотел увидеться, что хотел… Но, похоже, это было бессмысленно, так же как и этот разговор. А его личные реакции на прикосновения этого человека – это его, Ируки, личные трудности. Вот и все. Беседу нужно было заканчивать. Вот только Ирука этого не хотел! Не хотел заканчивать, даже не начав, не попробовав – слишком призрачен был шанс второй попытки. - Все помните? И это? – чунин резко присел рядом с Какаши и решительно положил руку на его пах. - Это тоже? – Ирука потискивал и поглаживал быстро твердеющую плоть. Руку сенсея перехватили. Несколько мгновений чунин и джонин буравили друг друга взглядами, потом Хатаке коротко бросил: - Не здесь, – ухватил Умино за запястье и помчался по крышам. Ирука не слишком интересовался, куда они направляются, двигался следом и запрыгнул с провожатым в окно какой-то квартиры. Там Какаши, по-прежнему ни слова не говоря, начал раздеваться. Ирука последовал его примеру. Пара мгновений и оба они голыми оказались в кровати. Казалось, время вернулось вспять. Нет, теперь зрячий и слышащий Умино воспринимал все немного по-другому, но было так же хорошо, как и тогда. Хатаке чуть слышно что-то спросил. - Что? – переспросил Ирука, затормозив подрачивание. - Проникновение практикуете? – шепотом повторил в ухо Умино Хатаке. - Н-н-нет… - чунин даже чуть отодвинулся. - А я – да. Хотите? – дыхание обжигало. - Хочу, – в горле пересохло, голова кружилась, все казалось почти нереальным, как нарисованным. Какаши повернулся, подтянул колени под себя, подставляясь. Ирука прижал член к входу, собираясь втолкнуть. - Ты что? С ума сошел? – Хатаке резко повернулся. - Что? – чунин отдернулся, не понимая. - Куда сразу? Письки не жалко? – в голосе Какаши звучало изумление. - Первый раз, что ли? - Первый, – буркнул Ирука. Копирующий пару секунд недоверчиво смотрел на него, потом наклонился к члену сенсея, пустил слюну на головку, затем на свои пальцы и ввел их в себя, массируя и растягивая. Ирука с ума сходил от одного только зрелища. Поелозив пальцами, Какаши снова нагнулся и сказал: – Давай! И Умино дал. Или взял. Как бы там ни было, он, похоже, облажался – едва ли успел толкнуться пять-шесть раз и выплеснулся. Хатаке кончить точно не успел. - Извини, – тяжело дыша, сенсей уткнулся лбом в плечо партнера, - я, кажется… - Похоже, ты и впрямь первый раз, – джонин повернулся на спину, пальцы сомкнулись на члене, - не ссы – сейчас догоню, – рука ритмично заходила. - Давай я? – Умино положил свою руку поверх руки Хатаке. - Давай, – джонин без возражений позволил Ируке играться с членом и кончил довольно быстро. В душе возобновили прерванный разговор. Черт! Это так напоминало Ируке те времена! - Ты так и не нашел подружку за столько времени? Умино довольно щурился, теплые струи воды расслабляли: - Да, – беспечно махнул он рукой, и тут его понесло. Об этом он никогда и ни с кем не говорил. Но это же был Джонин-сан! Даже не осознавая, Ирука заговорил ртом и рукой одновременно. – После того - ну, травмы - потом, когда вылечился, меня начали бесить прикосновения. Прикинь? Даже случайные, а про направленные я вообще молчу. Вот кто-то нравится, влюблен, а как доходит до обжиманий и прочего, так хоть в истерике бейся и все желания – убить немедленно. Вот и не нашел. - Из-за меня? – медленно спросил Хатаке. - Что из-за тебя? – не понял Ирука, обернувшись уставился на лицо Копирующего ниндзя. - Из-за того, что я делал? - Ты совсем больной? Из-за меня это, – чунин фыркнул, выплевывая воду. – Переел прикосновений. И замяли эту тему, ладно? – покосился. - А у тебя как? - Что как? – Какаши отодвинул Ируку, подставляя голову под воду. - Есть подружка или… - Нет, - Хатаке быстрыми движениями намыливал торс, соскользнул к паху. - Чего так? Тоже фобии? – хохотнул Умино. Копирующий замер, словно раздумывая, потом фыркнул: - Не поверишь, времени не было. Все какие-то миссии, дела, интриги, заговоры… - бросил короткий оценивающий взгляд на Ируку, опирающегося о стену. – Как ты меня узнал? - А-а-а-а…. - Умино рассмеялся, – да по прикосновениям же! В глазу Какаши был немой вопрос. - Ты случайно меня коснулся в штабе, и не было бешенства, а было наоборот… реакция. Или даже скорее - что теперь-то скрывать? – эрекция, – чунин окончательно развеселился. - Ла-а-адно... - протянул джонин. – Ну, и сегодня первый раз? Ирука покраснел. - Один раз – не пидарас, надо бы повторить, – заключил Хатаке. – Пойдем в кровать или здесь?