Эндорфин

Какаши протянул бланк с подписью Хокаге начальнику психиатрического отделения конохской больницы. Врач даже не взглянул на бумагу: - Это поддельный документ, Хатаке-сан. - Да? – Копирующий «удивился». – Странно, все вроде в порядке. - Я говорил с Хокаге. Посещения запрещены – все. - Хорошо, – Хатаке смял бланк. – Но все же. Я прошу… После десятиминутной беседы психиатр сдался: - Идемте, Хатаке-сан, но я вас предупредил. Ваш визит может навредить ему. - Да, почему? – Какаши шел следом за медиком. – Почему навредить, а не помочь? - Потому, что после разрешения посещений и началось ухудшение. Нам сюда. Медик подвел Какаши в двери с зарешеченным окошком. - Смотрите - предложил он. Копирующий заглянул. Внутри был Ирука. В палате с мягкими стенами и потолком. Ирука был голый, стоял на полу на четвереньках, поводил носом из стороны в сторону, нюхал воздух, время от времени перебегал на несколько «шагов», потом снова замирал. - Что?! – Какаши повернулся к врачу, непроизвольно сжимая кулаки. – Что с ним случилось?! - Спокойно, – заведующий психиатрическим отделением, казалось, даже не шевельнулся, но рядом материализовались два медбрата – явно бывшие АНБУ. - Прошу прошения, – Хатаке руки разжал. – Я был на миссии, устал, а тут такое… - Понимаю, – старший психиатр кивнул, а санитары отступили к стене. - Почему он голый? Вопрос явно был не из тех, что стоило бы задавать в свете всего, но медик ответил. - Он срывает одежду. Зубами и ногтями. Мы пробовали два раза, а потом решили оставить все как есть. Там внутри тепло. - Я могу войти? - Думаю, нет. - А если я все же, попробую? – Хатаке прищурился. - Не создавайте проблем, Хатаке-сан. Я пошел вам навстречу, а вы? – начальник отделения смотрел с упреком, санитары отлепились от стены и сделали шаг к посетителю. – Пойдемте. - Ладно, – Копирующий ссутулился. АНБУ-медбратья по-прежнему цепко сверлили глазами визитера, шли на полшага сзади. – Если я не могу войти, могу я, хотя бы, узнать что произошло, пока меня не было? Я знаю, что информация только для родственников, но … - Хатаке замялся ненадолго. – Я родственник. Супруг! - Я знаю, – по-прежнему спокойно ответил врач. – И признаю, что беспокойство ваше ничуть не меньше, чем у традиционной пары. Пройдемте ко мне в кабинет. Копирующий с психиатром, в сопровождении конвоя, дошли до кабинета завотделением. - Прошу, – медик указал на кресло. – Итак, чунин Умино Ирука поступил к нам 11. 12. На момент поступления пациент был вполне адекватен, но, несколькими часами раньше у него наблюдалось поведенческое расстройство. - А можно без терминологии? – Хатаке поерзал в кресле. - Можно, – согласился медик. – Вы привели Умино Ируку и сказали, что он вел себя как обезьяна. Так? Какаши поежился, возможно, с медицинской терминологией было бы проще слушать. - Да, – признал он. - Вы предположили воздействие какой-то техники. - Да, – снова согласился Копирующий. - Мы предложили Умино остаться на обследование, и он согласился. - Верно, – в третий раз подтвердил Какаши. - Ну, что ж, – психиатр уселся в кресло, положил руки на стол. – На теле Умино мы обнаружили ожог. Также, анализ выявил небольшие химические изменения состава крови. Но! – медик поднял палец, – ни одного из перечисленных вами симптомов мы у пациента не наблюдали. Иными словами Умино Ирука был Умино Ирукой. Никаких отклонений в поведении. - Так что случилось? – не выдержал Какаши, перебивая медика и приподнимаясь. - А вот в этом мы бы и сами очень хотели разобраться. Садитесь обратно. Какаши послушно опустился в кресло, а начальник отделения продолжал: - Поскольку клиническая картина не ухудшалась, мы разрешили посещения. И вот тогда… - медик замолк, потирая виски, – все и началось. Первые четыре дня не отмечалось ничего, на пятый день Умино Ирику застали без одежды на полу у тумбочки, пожирающим шоколад. Видимо, приносили посетители. - Он любит сладкое, - подтвердил Какаши, наклоняясь к врачу. - И что? - Ничего, но эти шоколадки он ел прямо с обертками и не держа руками. Как животное. На вошедшего оскалился, зашипел, и, прихватив плитку зубами, попытался спрятаться под кровать. Сначала ему пытался оказать помощь младший персонал. К тому времени, когда вызвали меня, у двоих были повреждения средней тяжести, у прочих – мелкие. Попросту говоря, он многих покусал и поцарапал. Это было похоже на те поведенческие аберрации, что описывали вы, но совсем другой вид животного. - Ну, по-человечески! – взмолился Хатаке. – Кем он себя вообразил? - Кошачьим, среднего размера. Возможно, барс или оцелот. - Он не был похож на кошачьего. - Да, - спокойно согласился медик. Это третья трансформация с того времени. Усыпить его мы не пытались, так как это бы помешало чистоте забора анализов. Пришлось использовать АНБУ и сеть. - И что анализы? – устало вопрошал Какаши. - Ничего особенного, практически все в норме. Эндорфин и допамин повышен – это не удивительно, он столько шоколада съел. В общем, так ничего и не понятно. Все что мы смогли предположить – дело в контакте со внешней средой. Первый раз это проявилось у него через сутки, после общения с вами. Примерно полторы недели он был стабилен, после четвертого посещения пошел второй скачок, потом сразу же третий. Исходя из предположения о взаимодействии со внешними объектами можно ждать еще два скачка. - Погодите, - Хатаке снова нервно подскочил и опустился на место. – А на том сюрикене яда точно не было? - Нет. Некие органические примеси есть, но они не могли бы оказать такого действия. Там гормональная смесь. - Так что же, черт возьми, происходит? - Хатаке ерошил волосы. - Кроме того, что я вам рассказал до этого, не могу обнадежить ни чем. Предположительно еще две трансформации. - И в кого он превратится? В Головастика? Дверь тихо приоткрылась. - А, Хинамори-чан! Заходи, - заулыбался завотделением. – Познакомься, это Хатаке Какаши. А Копирующий не мигая уставился на вошедшую. На «чан» она никак не походила, скорее уж на «сама». По самым скромным подсчетам, вошедшей бабушке было лет семьдесят, однако на ней было детское платьице выше колен, в розовый цветочек, а седые волосы заплетены в косички, украшенные пышными бантами. - Здравствуйте, Гоку-сан, - старушка смущенно зыркнула на Хатаке и подбежала к психиатру. - Какие у тебя косички сегодня красивые, - похвалил медик. - Я сама, - похвасталась «старушка» Хинамори. – А мы пойдем сегодня ко всем? - Пойдем, конечно, - врач погладил гостью по голове. – Присядь, сейчас я поговорю с господином и мы пойдем. Какаши вполне успел овладеть собой, то что пришедшая – пациентка, было понятно, но понятно было и другое – он задерживает ежедневные процедуры. - Гоку-сан, я могу подождать пока вы закончите обход? Я бы хотел продолжить наш разговор. - Конечно, - кивнул врач. – И я бы хотел. Возможно, вместе мы сможем вспомнить что-то такое, что поможет Ируке. - Иру-у-ука, - пропела старушка. – Песя-песя-песя, - оба взрослых обернулись, а девочка-старушка рылась в карманах платьица, приговаривая, - шоколадка для песи-песи-песи. Песя любит шоколадку. Вот! – торжествующе заявила она, вытащив из кармана батончик. - Хинамори-чан, - медик подошел к подопечной, - ты можешь написать «Умино Ирука»? - Могу, - кивнула сумасшедшая и подойдя к столу медика взяв кисточку нарисовала на листке бумаги размашистым детским почерком Умино Ирука. - Она? – Хатаке шагнул вперед, но был остановлен властным жестом врача. - Хинамори-чан, а там где написано Умино Ирука – кто там? Девочка-старушка захихикала: - Там песик. Он смешной. Нюхает пальцы так щекотно. И шоколадки любит. А рис не любит. И молоко тоже не любит. А шоколадку ест, потом лижет пальцы и опять смешно нюхает. - Хинамори-чан, - голос медика стал суровым, - я запрещал тебе совать руки в щелки под дверью! На глаза старушки навернулись слезы: - Но песик плакал! Ему было страшно. - Не ругайте ее, - Какаши откашлялся, - она добрая… девочка. Старушка моментально просияла: - Видите, Гоку-сан, господин говорит вам не ругать меня. И Дайме-сама говорит вам не ругать меня. - Я не ругаю, - начальник отделения положил старушке руку на плечо, увлекая к двери, - я просто беспокоюсь за тебя. А если кто-нибудь тебя укусит? Извините нас, Хатаке-сан, подождите, пожалуйста. - А меня никто и не кусал, - донеслось из-за закрывающейся двери, - только… Оставшись один Хатаке переваривал полученную информацию, то и дело переключаясь на девочку-старушку. Через два часа психиатр вернулся. Но ничего толкового из разговора так и не получилось. Какаши ушел домой. В больнице Гоку-сан шел к палате Хинамори. В голове у него бродили кое-какие мысли, связанные с пациентом Умино. - Хинамори-чан, - постучал врач в палату. - Заходите, - девочка-старушка сидела на кровати в пижамке, обняв колени. – Вы пришли пожелать мне спокойной ночи? - Ну, да, - медик уселся на край кровати, - и немножко поговорить. Ты кушаешь много сладкого, Хинамори. - Вовсе нет, - пациентка сморщила нос. – Я и не очень-то люблю шоколад. Больше люблю фруктовые тянучки. - А это? – медик наклонился и быстрым жестом выгребая кучу оберток из-под кровати и указывая в сторону тумбочки, где валялось столько же. - А, это? – рассмеялась Хинамори. – Ну, они же сами не умеют разворачивать? Им надо давать такие, ну, без серебринок уже. - Им? Кому? - Всяким, разным, - махнула рукой девочка-старушка. - И Умино Ирука? - Умино Ирука? – непонимающе повторила Хинамори. - Ты сегодня писала имя у меня в кабинете. - Песя? Конечно, он не умеет разворачивать. У него же лапки! - Так, - вздохнул доктор. – Где ты берешь все эти лакомства, Хинамори? - Я не краду! – глаза у девочки-старушки широко открылись, в них задрожали слезы. – Мне их дают. Меня угощают! Дайме-сама меня всегда угощает. Говорит, что я хорошая девочка и уважаю его. И другие люди, которые приходят. Они тоже угощают меня. Я не воровка! - Ну что ты, что ты, Хинамори, - Гоку гладил подопечную по голове. – Я и не думал такое о тебе. А в голове психиатра медленно, но верно складывалась картина. - Ложись спать, - он потрепал девочку-старушку по плечу и вышел из палаты. Около трех часов врач просматривал отчеты, анализы, сопоставлял, чертил диаграммы и в конце концов решился – ему не хватало последнего звена. В четыре утра Гоку вызвал дежурного медбрата и отправил его к джонину Хатаке Какаши. Копирующий примчался взмыленный, с шальными глазами: - Что случилось? Он жив? – влетая в кабинет, сходу выпалил вопросы. - Жив, - спокойно ответил медик, - а у меня кое-чего не хватает для полноты картины. Я еще раз рассмотрел лабораторные тесты, я еще раз осмотрел ожог – это не ожог! Мать его! Если бы хоть кто-то догадался увеличить его! Это капиллярная печать! У меня есть семь снимков, на трех из них она разная. Хотите посмотреть? – медик бросил на стол фотографии. Какаши начал перебирать снимки: - Иероглифы, но не знакомые. - Ха! – взъерошенный Гоку тряхнул головой, - и вас еще называют гением Конохи? Какаши глянул на медика – растрепанный, с красными глазами, без халата, в полурастегнутой рубашке, ну никак он не походил на уважаемого начальника отделения. Перед ним был человек ищущий истину – это внушало уважение, это, черт возьми, внушало надежду. - Кажется, я видел такие символы – язык Эдо, древнеяпонский. - А то я без вас не знаю, - заулыбался врач, хлопая на стол книжку. – Смотрите! Полистаете потом. Это последний – опоссум. - А вы профи, Гоку-сан, - с уважением заметил Хатаке. - Да идите вы, - медик отмахнулся и еще больше взъерошил волосы. – Теперь дальше, - сказал врач, сдвигая фолиант на край стола. – Я суммировал все лабораторные исследования. Нет, не я, конечно, я не химик, но я задал им правильный вопрос. Вот основа – содержится на всех четырех сюрикенах. Это катализатор. И я подумал еще кое о чем. Знаете, с какими именно гормонами данный катализатор мог запустить некое воздействие? Я нашел эти гормоны. А теперь я бы хотел узнать от вас полностью, что произошло в тот вечер. С расписанием до минуты. - Но я же писал отчет, - начал было Хатаке. - В жопу засуньте свой отчет! Мне правда нужна. Вы хотите ему помочь? Все! Вы слышите? Я хочу знать все! - Ладно, - Хатаке выдохнул и начал… Ирука взахлеб рассказывал Какаши о том, как его команда столкнулась с отрядом шиноби из деревни скрытой в песках, а потом завязался бой, и как после возвращения в Коноху их тройку отправили прямиком от главных ворот отчитываться в штаб АНБУ. - Томбо прикрыл Оукея, пока тот разворачивал свиток. А я как бахнул! Жалко зацепило только одного, и то по касательной, - Ирука выловил из тарелочки с мисо-супом креветку и отправил ее в рот. - Загляденье просто! - Креветка? – Какаши хмыкнул. Чунин отмахнулся от глупой шутки и продолжил рассказывать, торопясь, словно он все еще дрался на той поляне. Хатаке не удивлялся чрезмерной болтливости любовника – многим было свойственно – да и скорее всего Ибики этот инцидент не посчитал секретным. Не трепался бы Умино после прямого приказа молчать. А Ирука все говорил и говорил, вспоминая мелочи, проговаривая некоторые моменты по третьему кругу. Какаши слушал – запоминал все. Умино носил чунинский жилет только второй год, ему и так повезло, что не попадался в такие заварушки раньше. Мысленно для себя Копирующий отметил, что стоит тщательно разобрать с любовником этот бой, со схемами передвижений, обратить внимание на позиции нападающих, на примененные дзюцу, на построение защиты – все мелочи, все движения. Завтра. Все завтра. Сегодня Ирука слишком на взводе, слишком эмоционально бурлят в нем воспоминания боя. Да и поход к главе отдела дознаний то еще впечатление. Пусть и не на допрос Ирука туда ходил, но скорее всего потряхивало его еще и от разговоров с Морино. - Ну, а ты чего? – спросил Копирующий, обозначая то, что предельно внимательно слушает. - А я, - Ирука поднес тарелку ко рту, выпил остатки мисо-супа и продолжил, - ушел в сторону. Правда сюрикеном зацепило руку, - тут Умино деланно легкомысленно фыркнул, - думал, что отравили, но обошлось. - Странно, - Какаши разлил чай по чашечкам. – Суна обычно все с ядами. - Морино-сан тоже так сказал, - чунин выудил погнутый сюрикен из поясной сумки. – Смотри какой чудной. Хатаке протянул руку и забрал чунинский трофей, повертел в пальцах несколько секунд: - А?.. - В архив сдали три таких же. Я не дебил забирать без разрешения, - Ирука вроде как даже чуть обиделся, но продолжил: – Морино-сан говорил, что на подставу похоже. - Первый раз такие вижу. Может и подстава, - согласился Какаши. - Дальше рассказывай. Чем жилет прожгли на спине? - Не поверишь! Ирука снова зачастил. Из непрерывного словесного потока Какаши понял – нападавшие использовали и огненные техники, чем-то схожие с учиховским катоном, но с меньшим радиусом и силой поражения. А в ванной, сидя на стиральной машинке, Какаши наблюдал как Ирука раздевается. - У тебя ожог на спине, - отметил Копирующий. - Да? – чунин обернулся спиной к зеркалу. – Какой интересный, - Умино рассматривал в отражении покрасневший участок кожи в районе поясницы. – Круглый и совсем не болит. - На адреналине, поэтому и не болит, - объяснил Хатаке. - В больницу не заходил? - Неа, - чунин стащил белье и включил душ. - А стоило бы. - Завтра зайду, если тебя это так беспокоит, - проворчал Ирука. - Не бери с меня пример, - Какаши понял, что любовник снова расстроился. – У меня боевого опыта больше. - Да, конечно, - вроде как мирно согласился чунин, но шторку все равно задернул слишком резко. - Не злись. - Не злюсь, - бурчал Ирука. – Вот помнится мне, недели три назад кто-то пришел с разорванным бицепсом и штопал себя дома. Не помнишь кто это был? – Умино выглянул из-за шторки. – Не ты ли? - Не я ли, - Копирующий смерил любовника тяжелым взглядом. – Ирука, повторюсь, у меня боевого опыта выше крыши, а ты только начинаешь. Не надо так глупо рисковать. - Не буду. Завтра пойду. А внутренне Ирука продолжал злиться, вот что Какаши взаправду считает его тупым? Поучает, а сам плюет и на более важные вещи. Можно подумать, что он лучше всех все знает. Впрочем, злился чунин не долго. Когда в спальне погас свет и Какаши прижался к жаркому после душа телу Ируки, мысли у того резко переключились на совсем другое. А тихое: - Рад, что ты вернулся, - и вовсе затопило сознание беспредельным желанием. Желание воплотилось в сексе – диком, необузданном. Сладко опустошенные оба заснули, а через пару часов Какаши подскочил. Что именно произошло, он не понял, но все внутри взвыло: «Тревога!» Из-под руки, закинутой назад, неожиданно стрелой в угол кровати метнулся любовник. - Ирука, что? – хрипло со сна спросил Какаши. Чунин сидел забившись в угол, в какой-то странной позе, и улыбался. - Что за игры? – Какаши было собрался улечься обратно, но Ирука как-то странно ухнул и стукнул рукой перед собой. – Хватит дурить, - Хатаке протянул руку, - давай ложиться. В один момент чунин оказался на шкафу и, замерев в той же странной позе, продолжил улыбаться уже оттуда. Какаши разом проснулся, встал с кровати и сделал шаг к шкафу: - Ирука? Ирука начал подпрыгивать, опираясь на руки и ухать, продолжая… улыбаться? Да нет, до стремительно просыпающегося мозга Какаши, начало доходить, что Ирука не улыбается – это оскал. И все поведение чунина – в этом было что-то знакомое. На всякий случай Какаши выставил руки перед собой, ладонями вперед, и еще раз попытался поговорить: - Ирука, ты меня слышишь? – сделал шаг назад. Подпрыгивания прекратились, а глаза Умино внимательно следили за всеми его действиями. Вот тут у джонина бухнулось сердце, отдаваясь аж но в пятки – взгляд любовника не был взглядом человека. - Твою ж мать! – шепотом выругался Какаши. Неясные воспоминания в мозгу оформились в картину. Нужно было… Копирующий стремительно прыгнул на подоконник, отрезая Умино дорогу на улицу. Нечеловечески заверещав, чунин прыгнул в угол, где стоял стеллаж с лампочкой и книгами, уронил его, перепугавшись, снова скакнул на кровать, а оттуда попытался вылететь в коридорчик. Дорогу туда ему вновь перекрыл Какаши. Вереща, шипя и плюясь, Умино метался по комнате. Какаши преследовал его, стараясь поймать, но не нанести повреждений. В итоге догадался схватить одеяло и, набросив на обезумевшего чунина, навалился сверху сам. Несколько секунд под одеялом бились с животным визгом, рыком и придыханием, а потом вроде бы звуки изменились. Нет, точно изменились. Вот сейчас Хатаке совершенно ясно услышал: - Какаши, какого?.. Пусти! Ногами и одной рукой, удерживая брыкающийся объект, другой рукой Какаши откинул одеяло с головы и встретился с разъяренным взглядом Умино Ируки. - Это что за мудацкие игрища? – прохрипел чунин. Какаши жестко схватил пальцами за челюсть Ируку и повернул голову к себе, глядя в глаза. Глаза были нормальные – человеческие. - Какаши?! - Ага, - Копирующий разомкнул захват и сполз на пол. – Ирука, что это было? - Ты рехнулся! – чунин скинул одеяло. - Не я, - джонин покачал головой. – Ты. Послушай… Утром они пришли в госпиталь Конохи. А через три дня Какаши ушел на миссию и, вернувшись, застал вот это. - Отлично! – Гоку заметался по кабинету. – Все что вы говорите – это как раз самое то! Эндорфины в мозг поступают не только из сладкого! Секс, конечно, секс это тоже чистый эндорфин! Какаши даже слегка напугался, как бы психиатр тоже не съехал. - Стоп! – Гоку резко метнулся к столу. – Есть способ, есть идея! – забарабанил он пальцами. – Значит, первый раз вы его вернули изрядно напугав. Так-так-так… - зав отделением вдруг рассмеялся, еще больше утвердив Хатаке в мыслях о нем, как о душевно больном. – Местом я рисковать не хочу, но если вдруг вы проберетесь в палату, а я вовремя прибегу… Рискнете, Хатаке-сан? - И как пробраться мимо ваших церберов? Я не склонен недооценивать коллег. - Оу, - почти пропел врач, - на эту тему есть у нас прекрасный ребенок в больнице - Хинамори-чан. Она ходит везде и никто ее не останавливает. Пост у палаты Умино не стоит, так что вам надо только подождать когда они будут максимально далеко и у вас будет около трех минут. Убить вас не попытаются – это я вам гарантирую. Эту же гарантию требую от вас. - Отлично, - Какаши шагнул к двери и остановился. – А Хинамори-чан – кто она? - Хинамори-чан, - Гоку присел на стол. – Когда-то она была сильнейшим сенсором Конохи. Беспредельно сильнейшим. Ей не нужны были печати для проникновения в чужое сознание. Для нее не существовало барьеров, почти не существовало расстояний. Она была очень юной. Не знаю точно, но вряд ли ей было больше двенадцати. Ее потенциал успешно использовали в войне – не в последней. А потом она надорвалась. Она начала видеть и слышать все и всюду. Она очень давно в лечебнице. Она была задолго до меня. Она ушла в себя, внутрь. Сначала я думал, что у нее возраст восемь лет, но теперь мне кажется, что она уходит все дальше, как можно плотнее закрываясь от прошлого. Она добрая и славная девочка. - Мне жаль ее, - тихо сказал Какаши. - Вам жаль? – хмыкнул Гоку. – Сейчас она счастлива и жалеет вас и Ируку. Идите. Пока Хатаке под личиной девочки-старушки пробирался к палате Умино, он все думал о Гоку. То, что он предложил Копирующему столь вопиющее нарушение много значило. Во-первых, медик не был закостеневшим. Во-вторых, он действительно жаждал выздоровления своих пациентов. И в-третьих, был готов идти на риск, большой риск. И он, Какаши, это доверие оправдает. Отмычку замка Хатаке срисовал еще в прошлый раз. Открыть палату и войти было делом секунды. - Ирука! Испуганный зверек метнулся под кровать. - Нету времени! Нету! – шипел Какаши, хлопаясь на коленки и выволакивая из-под кровати чунина. Тот был мертв! Безвольно свисали конечности. Из-под век виднелся лишь край радужки, из приоткрытых губ высовывался край языка. - Мать!.. - рука Хатаке разжалась. – Как? Что? Ирука? – хрипло бормотал он, наклоняясь к лицу. И тут ухо уловило дыхание, еле заметное. - Опоссум! – вспомнил Какаши. – Ах ты ж!.. Хатаке с размаху влепил оплеуху. Ирука взвизгнул и попытался ударить «задними лапами». Какаши «лапы» перехватил, развернул и хорошенько врезал по заднице. - Гавнюк! Срань! – Копирующий влепил еще несколько шлепков по жопе, опять развернул к себе лицом, тряхнул. – Видишь меня? Видишь? Опоссум визжал, взгляд не менялся. - Ладно, - Какаши медленно поднялся с пола, поднимая с собой Ируку, и с размаху впечатал обоих в стену. – Теперь видишь? Распахнулась дверь, вбежали санитары, врачи – Какаши скрутили, Ируку тоже. Но кажется, перед тем как их оторвали друг от друга, Хатаке увидел настоящий взгляд – взгляд человека. В камере Хатаке скучно объяснял Ибики: - Я был уверен, что он под каким-то воздействием. Я пробрался в психушку. Я попытался его встряхнуть. Я не хотел никому нанести никакого вреда. Никого не калечил. Прошу прощения. Такое больше не повторится. Утром Хокаге беседовал с Умино Ирукой, внимательно выслушал. Выходя, Ирука столкнулся с начальником психиатрического отделения – тот входил на доклад – он кивнул Умино. Чунин вернулся в больницу, честно отсиживать положенный срок. Хирудзен в который раз приходил в эту странную страну, страну самураев, снега и железа – к тем, кто постоянно придерживался нейтралитета. Интересный все-таки у них кодекс, додумывал он, очищая мысли перед встречей с Райкаге, как они с ним живут? - Проходите, Хокаге-сама, - встретили его. Хирудзен зашел в знакомый зал, Райкаге встал, поклонился, приветствуя главу селенья листа. - Двое сопровождающих, - как обычно напомнил Мифуне. – Остальные за дверью. Надеюсь на ваше благоразумие. - Один советник и один телохранитель, - озвучил Хирудзен. - Два телохранителя, - буркнул Райкаге, кажется, он чувствовал себя опозоренным. – Я слушаю деревню Листа, - Райкаге положил громадный кулак на стол. Хирудзен раскурил трубку: - Я считаю, произошло недоразумение, - начал он. - Всему виной, как обычно, юношеские амбиции и шутки, но это привело к неприятным последствиям. Мы уважаем суверенитет. Мы не охотимся за техниками, принадлежащими другим деревням, но на нашей границе произошел прискорбный инцидент. Наши юноши, патрулирующие границу, заметили отряд со знаком Суны. - Так при чем здесь мы? – рявкнул Райкаге. – Если у вас проблемы с Суной – разговаривайте с Кадзекаге. - Я бы с ним поговорил, если бы это был его отряд. С учетом вот этого, - Хирудзен вытащил из складок плаща сюрикен и положил на стол перед собой, - у меня есть сомнения. Разве это не принадлежит одному из старейших кланов деревни скрытой в Облаках? Будь их один-два, я бы усомнился, но на месте боя их было около тридцати. - Покажите, - Райкаге протянул руку. – Да, это не подделка, - резюмировал он. - Не подделка, - кивнул Хирудзен, - мы их проверяли. Вы все еще хотите, чтобы я обратился к Кадзекаге? - Нет, - буркнул глава деревни скрытой в облаках. - Хирудзен, мы с тобой не первый год знакомы. Не похоже, что ты хочешь войны. Ты хочешь, чтобы я выдал тебе виновных? - Да незачем, - протянул Третий. – Разве что одну. Девушку, которая ошиблась складывая печати. - Мои чунины не ошибаются, - Райкаге резко поднялся. - Ошибаются, - спокойно парировал Хирудзен, - иначе мои специалисты бы справились. Эти техники не секрет для нас, мы вот только не можем понять слишком сильного скачка в переходе. Твой чунин где-то ошибся. Райкаге скрипнул зубами, опускаясь обратно. Он за этим свитком охотился два года, а оказывается Лист знает его? Еще и обратимые техники есть? Надо было отправлять за ним джонинов, те бы точно так не подставились. Использовать в бою технику из незнакомого свитка – это ж только малолеткам в голову может придти! И клановых сюрикенов понабрасывать! Дебилы! А Хирудзен возблагодарил совет Шикаку повязать полотенце под шляпу, чтобы пот не тек по лицу. На самом деле последние две недели Коноху просто разрывало – искали специалиста по старинным печатям. Отправили птиц Джирайе и Цунаде. Ответ от последней практически сразу принес слизень, со словами: «Извините, но Цунаде-сама не знает этого». Жабий отшельник примчался в деревню сам, двое суток корпел в архиве, подключил половину аналитического отдела и своих призывных жаб. Толком сказать так никто ничего не мог, но глава деревни на то и глава деревни – ему не суть был важен результат, ему нужно было узнать классический механизм воздействия. Эту информацию он получил. С ней же и пришел в страну самураев. - Возможно, она испугалась? – продолжил Хирудзен. – Сложила не ту печать? Не тот порядок? Страх часто губит лучших бойцов. - Мои воины, - начал было Райкаге и осекся. – Ладно, что ты хочешь? Чтобы я выдал ее тебе? Твоим сенсорам? - Нет, - Хирудзен покачал головой, - мне будет достаточно отчета твоих о последовательности складывания печатей. Я тебе верю. По пути домой Нара Шикаку заговорил с главой деревни: - Если бы я не знал всего, я бы тоже вам поверил. - Вот и хорошо, - выдохнул Хирудзен. – Не люблю врать впустую. - Хотел бы я знать, кому и для чего нужна такая идиотская техника? - Вообще-то, она должна действовать намного быстрее. Десять, двенадцать минут максимум, - Хирудзен кутался в плащ. - Представь, если большая часть твоего войска поражена – они не могут держать оружия, не могут оценивать позиции. Ты хотел бы оказаться во главе войска опоссумов? - Вы как всегда правы, - Нара с уважением посмотрел на Третьего. – Она обязана была ошибиться. Хирудзен хмыкнул: - Старинные свитки это тебе не сочинения младших классов Академии, там любая помарка ведет к катастрофическим последствиям, и уж такого как с Умино не должно было быть вообще. А между тем, столь обсуждаемый чунин сидел в палате психбольницы, лихорадочно пытаясь вспомнить, что ж он делал несколько последних недель. Вспомнить не получалось. Ему рассказали – это было стыдно. В свете этого, предполагаемая операция по блокировке центра удовольствия в мозгу, казалась более чем уместной. О последствиях ему, конечно, тоже рассказали, но вот прям сейчас, немедленно, к данной операции Ирука был готов. - Привет, - в дверь просунулось знакомое лицо. – Я войду, а то меня поймают, - Какаши не спрашивал, а просто информировал. – Ну, что? Как ты? - Я нормально, - лицо Умино залила краска, стоило ему вспомнить каким именно его увидел любовник. И обезьяной на шкафу, и «песя-песя-песя» - вот же ж надо было так опозориться! По всем пунктам! - Ну, что медики говорят? – быстро спрашивал Хатаке. «Ничего не говорят, - думал Ирука, - воткнут сверло в мозг и прости-прощай все удовольствия». - Ничего, - вяло ответил он. - Что, совсем ничего? Ты это, не пугай меня. - Мне нужна операция, - криво ухмыльнулся Ирука. - Какая? - Какаши положил руку на плечо и приподнял голову чунина за подбородок. – Что за операция? И вот тут Ирука сдался, выпалил Копирующему все: про технику, последствия – ближайшие и отдаленные. И про операцию, способную эти последствия убрать. - Подожди, подожди, - сидя рядом с Ирукой Какаши теребил край его пижамы, - ты хочешь сказать, они тебя прооперируют и тебе уже никогда не будет приятно? - Да нет, будет, - устало пожимал плечами Ирука, - только не остро, не как… - он замялся. - Оргазм? – почему-то очень тихо спросил Копирующий. - Да, - Ирука кивнул. – Но это необходимо. - Необходимо, говоришь? – Какаши скрипнул зубами. – Я думаю, кое с кем об этом стоит поговорить. - С кем? – Ирука повернулся к Копирующему. Мир взорвался снопом искр и исчез. - Какаши! – Копирующий тут же вытянулся вдоль стенки, Хирудзен прохаживался по одиночной камере. – Ты можешь мне объяснить какого черта ты нагородил, пока меня здесь не было? - Могу, - глаз Копирующего следил за перемещениями главы деревни. - Объясняй, - Хирудзен остановился ровно напротив. - Я, - начал было Какаши и замялся. - Ты? – продолжил Хирудзен. - Я защищал Умино Ируку, - Какаши уставился в пол. – Я его украл и спрятал. - Позволь узнать, от чего или от кого? - Операция, - промямлил Хатаке. - Ками-сама! – Хирудзен взвился, - я же ясно сказал, до моего возвращения ни-че-го! Ты глухой или безмозглый?! - А вдруг? – чуть слышно пробормотал Какаши. – Знаю я это. - Знаешь? – голос главы деревни понизился разом на три октавы. - Может быть, меня просветишь? Какаши покраснел, побледнел, еще раз покраснел: - Я хотел сказать, - начал он. - Продолжай, продолжай, - «ободряюще» похлопал его по плечу Хирудзен, - что происходит без моего ведома в деревне? Какаши смешался окончательно и мямлил что-то совсем не членораздельное, а потом все-таки решился: - Его не должны были оперировать до вашего возвращения. Сарутоби замер, уставившись на Хатаке: - Что? Никто и не собирался. - Правда? – Какаши шагнул к главе деревни. – Почему мне не сказали? - О-ох, Ками-сама, - Хирудзен хрустнул пальцами. – Тебе не сказали? - Нет. - Бардак, - резюмировал Хирудзен. – Тем ни менее, - веско подытожил он, - ты остаешься здесь до конца недели. - Виноват, - уныло признал Хатаке. – А?.. - Нужную последовательность печатей мы нашли, - весело сообщил Хирудзен. - Оперировать Ируку никто не будет. И он третий день ошивается вокруг тюрьмы, полагаю, ждет тебя, - глава деревни не солидно хихикнул и вышел. Через три дня, выпущенный из карцера, Хатаке разговаривал с Умино, у них дома. Ирука сидел на кровати, обхватив колени руками, и монотонным голосом вещал: - Мне так стыдно, Хатаке-сан. Могу себе представить, что вы подумали, увидев меня таким. Конечно, я понимаю, что поддерживать дальнейшего знакомства вы не захотите. Я вас опозорил и опозорился сам. - Вот тебе раз, - Какаши хлопнулся на кровать рядом. – Чунин, ты умом тронулся? Ирука пялился на пальцы ног и молчал. - Так по-твоему что получается, - Какаши потер отросшую щетину на подбородке. Маску он как всегда дома снял. – Значит, если с кем-то случится беда, партнер его должен бросить, так что ли? Ирука вроде как дернулся, но не ответил. - То есть, перефразирую, - продолжал Копирующий, - если бы что-то подобное случилось со мной, ты бы повернулся спиной и захлопнул дверь? - Нет! – Ирука вскинул голову и вцепился пальцами в колено. – Как ты мог такое подумать? - А ты, значит, смог? – навис сверху Какаши. - Я, - пискнул Ирука, - я думал. «Хрясь!» - у чунина брызнули искры из глаз, от затрещины Хатаке. - Ты дебил! Еще раз услышу такое – яйца отрежу и на завтрак съем, - пообещал Какаши, обнимая любовника. - Тогда и остальное отрезай, - ворчал Ирука, прижимаясь к Копирующему, - зачем оно мне там без яиц?