Багрово-красный

Какаши стоял в морге, комкая в кармане штанов записку. Глянул на нее он лишь мельком, но запомнил сразу же: «И вешние воды эти нас объединят, сенсей». — Я не знаю эту девушку, — Какаши взглянул в лицо Морино Ибики. — Ты последний, с кем ее видели. Позавчера около шести вечера вы направлялись к речке. — Это невозможно, я не гуляю с пятнадцатилетними девочками. — Кто-то подтвердит твои слова? — Боюсь, что нет. Может быть, кто-то расскажет тебе, во сколько я вернулся домой, а вот о том, что я оттуда никуда не выходил, рассказать некому, тем не менее, это правда. — А как быть с показаниями свидетелей? — Хенге? — Пожал плечами Какаши. — Допускаю, — кивнул головой Ибики. — Интересный, неженатый, легенда деревни. Отличная наживка. — Ладно, — Какаши устало вздохнул. — Я свободен или к сенсорам? — Пока обойдемся. И так в деревне не все в порядке, еще и тебя выводить из строя не хватало. Домой иди. Да! — окликнул Ибики почти вышедшего Какаши, — Идей нет, кто такое мог сделать? — Ну, не мои точно. Саске сбежал, Наруто в деревне нет. — А Сакура? — пробормотал себе под нос Ибики. — Хотя, с учетом повреждений… она вроде бы нормальная девочка. Но Какаши услышал: — А у Сакуры можете снять слепок зубов. — Снимем, — спокойно ответил Ибики, — вот как только вернется с твоей миссии, так и снимем. «Какой миссии?» — Чуть было не спросил Какаши, но вдруг жестко что-то натянулось внутри, и застучало в голове: «Стой! Стой! Стой! Говорить нельзя!» На улице Какаши встряхивал головой, пытаясь понять, что это только что было. Что за ерунда? Какая миссия для Сакуры? Он что-то скрывает от отдела дознаний? Да почему? В жизни такого не делал! Какаши даже было развернулся, чтобы пойти и поговорить с Ибики, но снова застучало в голове: «Стой, стой, стой! Молчи, молчи, молчи! Нельзя, нельзя, нельзя!» — И как довесок нахлынула дурнота. Казалось, что здесь, сейчас, посреди улицы начнет тошнить, придется снять маску, уж не говоря о том, что позориться прилюдно. «Домой!» — Приказал глухой гулкий бас в голове. Конечно, это не было нормально, но кто из шиноби может похвастаться нормальностью? А дома — дома оно все-таки проще, поэтому, подчиняясь голосу, Какаши отправился к себе. В родных стенах и впрямь немного попустило, даже почти получалось выстраивать логические цепочки. В последнее время это давалось с особым трудом из-за снов. Сны были омерзительно похожи на реальность — именно омерзительно. Не сказать, чтобы Какаши был добрым человеком, но порядочным и воспитанным точно, а то, что он вытворял во снах, у него проснувшегося вызывало рвотные спазмы. И дикое чувство отвращения. Если предположить, что сны — это сублимация чего-то не сделанного… О боги, неужели он настолько порочен? Какаши принял душ и вошел в комнату, буквально с опаской косясь на кровать, даже мысль мелькнула: «А может, на полу лечь? Вдруг такого не будет?» Укладываясь на кровать и натягивая краешек одеяла на плечи, Какаши уговаривал себя: «Если опять начнется такое, на крышу пойду спать и плевать, что на улице ноябрь». В сон провалился сразу же. Вот странно это — обычно ему нужно было довольно много времени, чтобы расслабиться, успокоиться, и лишь после удавалось уйти в объятия Морфея, но последние несколько месяцев стоило прилечь, и вырубался сразу же. Только вот сны эти. Дикие. Тошнотные. Отвратительные. В снах все было багровым и красным. И оно всегда пульсировало. Сжималось и дергалось. И за стенками этого угадывалось горячее, соленое, с металлическим привкусом — «кровь» — и в это горячее и пульсирующее нужно было впиться, рвать зубами, резать кунаем, разрывать пальцами и наслаждаться кипящим дождем, а когда он закончится, вырывать все еще пульсирующие пласты и жадно-жадно поглощать их. Раз за разом, пока красно-багровое не остынет. Какаши вскочил на кровати. Да что с ним такое? Сходит с ума или уже сошел? Он нормальный, порядочный человек, почему у него… эрекция? От того, что в обычном состоянии он расценил бы не просто как извращение, а как абсолютное психическое заболевание? Да не может у нормального человека наступать эрекция от того, что жрешь себе подобных. «Ты ненормальный, — услужливо прогудели в мозгу, — у тебя стоит». — Нет, — чуть слышно пробормотал Какаши в темноту. — У меня вовсе не от этого. Просто секса давно не было, всего лишь физиология. «От э-то-го, — прогудел голос. — Иди, — подначивал он, — Нам надо прогуляться. Иди. Найдем какую-нибудь дурочку или дурачка и…» — Да пошел ты, — Какаши зажал уши руками, хотя было понятно, что от голоса внутри таким способ не избавиться. «Иди! Идем! — Ухало в голове набатом. — Зачем ты стыдишься нас? Ты такой, какой есть. Ты шиноби. Ты хищник. Ты убиваешь для того, чтобы жить. Иди. Идем! Мы достойны пира, разве нет?» Какаши свернулся в комок, еще и коленями зажимая прижатые к ушам ладони. — Убирайся, — приказал он голосу, проваливаясь в сон. И где-то на границе сознания тормознуло: «Подожди! Снова так быстро?» — додумать не успел. Очнулся Какаши сидящим в парке на лавочке. Он был в домашней одежде и босой. Судя по всему, на улице он находился долго — одежда насквозь промокла, повсюду были лужи, значит, успел пройти дождь. И еще… стекающая со штанов вода под ногами была розоватой. — Нет, — Какаши резко встал, оглядываясь по сторонам. Занимался рассвет, а с учетом времени года, было не больше восьми утра. Как он оказался здесь? Почему он одет, хоть и не полностью? А самое главное — почему с его одежды течет кровь? Какаши поднял руки, рассматривая их. Левая была чистой, а вот на правой — ошибиться было невозможно: пусть в едва занимающемся рассвете, пусть изрядно размытые влагой, темные потеки вокруг ногтей, в районе запястья, частично на ладони, несомненно были ею — кровью. Что с ним происходит, в конце концов? «Молчи, молчи, молчи, — привычно запело в голове. — Беги, беги, беги! Домой, домой, домой!» От лавочки Какаши отошел с трудом, казалось, не тренировавшийся годами шиноби, а пожилой артритный гражданский, по крайней мере, именно так он себя ощущал. «До-мой, до-мой, — пело в голове, — давай, давай, встряхнись! До-мой». — Пошел ты! — огрызнулся Какаши и направился к резиденции Хокаге. Он явно не в порядке. Он должен об этом доложить главе деревни, но, кажется, с каждым шагом на плечи наваливается по десять килограмм. Он легко носил на себе Гая, но сейчас Гаев было не меньше пяти. Дрожали колени, дрожали руки, перед глазами плясали рои кровавых мух, а голос в голове по-прежнему сладко пел: «До-мой, до-мой, до-мой, там все будет хорошо». Хатаке Какаши никогда не сдавался, поэтому сделал еще четыре или пять шагов, прежде чем его поглотила чернота. Очнулся Какаши под душем в собственной квартире: струи горячей воды били по плечам. Он вскинул руки — они были абсолютно чистыми, даже ногти были вычищены. Громко стучала о стенку стиральная машинка, работающая на отжим. Какаши выскочил из-под душа, щелкнул кнопку «остановка», затем «слив воды», хотя и так было понятно, что та записка, которую он комкал в кармане штанов, когда был в морге, или следы крови на одежде — форме или домашней, в которой он очнулся на улице — были безвозвратно утеряны. Все то, что могло послужить уликами или доказательством сгинуло в мыльной пене. На всякий случай Какаши, конечно, вытащил мокрые вещи, обшарил карманы, даже плесканул перекисью водорода — бесполезно — реакции на кровь не было, всего лишь обычное выстиранное белье. — Жилет! — Какаши метнулся в коридор, обильно поливая все вокруг реагентом. Кое-где была реакция, как на застарелые пятна, но ничего такого, что могло бы объяснить его пробуждение в парке, ту записку и сны, ах да, еще голоса в голове. Пожалуй, самым страшным было то, что Какаши, похоже, перестал понимать разницу между снами и реальностью. Слишком одинаково — и там, и там. Вот сейчас, например, он даже не был уверен, вызывали его для опознания в морг, или все это ему приснилось. А между тем, на лестничной клетке послышался шум. Кто-то стучался в соседскую дверь. — Ну, что еще? — рявкнул заспанный голос. — Извините, меня из больницы прислали. Просили передать, что еще один труп, такой же. Сказали, вы поймете. — Вот блядь, — коротко и емко выразился сосед. — Что ж за тварь у нас завелась. Заходи. Кофе сделай себе и мне. Сейчас оденусь. Какаши так и стоял, прижимаясь к двери. «Еще один, такой же, как предыдущие?» Нет, вызов в морг ему не приснился, либо он спит сейчас. Да нет же! Не спит! Он даже вытащил кунай из сумки с оружием, уколол ладонь — больно, кровь течет. Значит, точно не спит. А за стеной возобновилось общение. — О! Отличный кофе сделал. — Вообще-то, просили побыстрее, — сказал второй голос. — Малыш, — хмыкнул сосед. — Поверь, моему клиенту все равно, как рано я к нему приду. АНБУ же там поработали? — Наверное, да, я не знаю, я всего лишь санитар. — Ну, так поверь опытному джонину, пять минут ничего не решат, так что допиваем кофе и идем. Подслушивающему Какаши становилось все хуже и хуже, его опять начало мутить, снова затряслись руки и задрожали колени. Его сосед был ниндзя-медиком, который после тяжелой травмы перевелся в госпиталь и сейчас работал патологоанатомом. Какаши опустился на пол, продолжая прислушиваться к обрывкам разговора в соседской квартире. Через несколько минут хлопнула дверь, и дом погрузился в звенящую тишину. Какаши дышал с трудом, осознавая данность. При свете дня и даже ночью, но взаимодействуя с людьми, Какаши мог отличить сон от яви, но стоило остаться наедине с собой, как связь с реальностью терялась. Буквально в следующий момент он уже не мог с уверенностью сказать, были ли произошедшие события реальными или нет. Какаши часто просыпался под душем, намываясь, начищая ногти щеточкой. В свете того, что произошло сегодня, это было скверно. И зубная щетка все время была влажной, а привкус пасты — слишком сильным, но даже он не забивал полностью легкое металлическое послевкусие. Похоже, в этот раз он проснулся слишком рано — в парке, а не дома. Какаши решительно вернулся в комнату, быстро отыскал сухие и чистые штаны, водолазку — не голышом же бежать! Он метнулся обратно в коридор, натянул сандалии, сделал два шага к двери, а голоса в голове забесновались: «Стой! Стой! Стой! СТОЙ!» «Заткнитесь! — огрызнулся мысленно Какаши, — я знаю, что нужно делать,« — он взялся за ручку двери. «Нет!» — рявкнул бас. А Какаши словно вдруг очутился во взявшемся из ниоткуда не то болоте, не то зыбучем песке — руки не движутся, ноги тоже. Толкнуть дверь, чтобы открыть — невозможно, как будто в гранитную глыбу ломишься. И дышать нечем совсем. Какаши честно пытался пробить хрупким физическим телом скальный камень. Десять. Двенадцать. Пятнадцать раз. Он видел свою кровь, стекающую по этой глыбе, почему-то дико захотелось облизать тот камень. «Нет! — остановил он себя. — Здесь всего лишь дверь. Я должен выйти». Но рука, держащая ручку в скале, ослабла и разжалась, а Какаши сполз вниз, к подножью. — Я сошел с ума, — четко и внятно сказал Какаши вслух. Голоса в голове продолжали орать не переставая: «Стой! Стой! Стой! Не ходи никуда!» — А куда я пойду? — Какаши с ненавистью врезал по камню. — Рехнулся! — Сам себе сказал он. — Как есть, рехнулся. И как мне победить входную дверь? «Не нужно, — услужливо отозвались в голове. — Мы не хотим плохого. Мы хотим жить с тобой, охотиться с тобой. Нужно спать». — Ну, вот что, — Какаши решительно поднялся и пошел на кухню, — может быть, я и шизик, но спать с вами я точно не буду, — злобно шипел он, вытряхивая из аптечки стимуляторы, закидывая в рот сразу тройную дозу. — Вот посмотрим теперь, скала у меня там или дверь. Опираясь плечом на косяк, Какаши рассматривал глыбу и старательно игнорировал агонизирующие крики в своей голове. Вот-вот таблетки подействуют и реальность вернется на круги своя, но… Кажется он только увидел дверь и даже попытался шагнуть по направлению к ней, как вдруг… Воспоминания пробивались сквозь дикий вой голосов. Сначала как короткие вспышки молний, потом как всполохи, а потом как зарево при пожаре. И от того, что Какаши видел, шиноби-бойца с сотнями миссий на счету, выворачивало как маленькую девочку при виде раздавленной собачки. Да, он вспомнил их всех. Вспомнил, как в речке нашли труп — обезображенный. Рядом шептались зеваки, что, возможно, виной были подводные камни, время пребывания в воде, но случайно оказавшийся рядом Какаши, был уверен, что нет. Он видел достаточно много мертвецов, чтобы точно сказать — почти все повреждения прижизненные. Судя по болтающимся рукам, были сломаны запястья и локти, в распахнутом рту не было языка, глазницы были пусты. И уж точно гладкая рана на брюшине не могла быть нанесена камнем. Ближе Какаши не подходил — появились АНБУ, забрали покойника, — и тогда впервые тугая резинка начала натягиваться внизу живота и часто-часто застучало в висках, словно как… В те моменты, когда он просыпался по ночам. — Старею, что ли? — пробормотал он сам себе под нос тогда и поплелся в деревню. Тягостное чувство не отпускало, словно шептало и скулило: «Ты должен что-то об этом знать!» — но по дороге встретился Гай и вся ерунда из головы испарилась. Ровно до ночи. Вновь подскочив на промокших от пота простынях, Какаши встал, широко открыл окно и замер, вдыхая ночную прохладу. С ним творилась какая-то хрень. Нет, он не был уверен, но… Кажется, во сне он видел этот труп живым и так, как будто шел рядом с ним куда-то. Теперь Какаши видел, как ломал руки тому парню, в издевательском поцелуе втянул в рот и откусил язык, видел как выдавливает ему глаза, как вскрывал брюшину и жадно чавкая поедал внутренности. Видел как нес уже безжизненное тело на плече и сбрасывал в речку. Видел и девочку — глупую, романтичную, готовую идти под защитой сильнейшего шиноби куда угодно. Видел как разорвал ей горло и вытащил через него язык. И многое другое видел, и вспоминал тоже. Ясно и четко Какаши осознал, что не выдавал никаких миссий Сакуре. Сказал ей, что нужно встретиться в лесу за деревней и… он сделал с ней то же, что и с остальными. И Наруто с Джирайей мертвы. Жабий отшельник был очень силен, но вовсе не ожидал нападения. А Наруто, пусть и с Девятихвостым демоном-лисом внутри, пока тупо спрашивал: «Какаши-сенсей, Какаши-сенсей, да вы что?» — тоже оказался не тяжелой добычей. И Саске. Маленький паршивец Саске. Он так и не добежал до Орочимару. Саске был первым, и шаринган Саске оказался очень вкусным. «А вот и нет, — издевательски напомнил голос. — Саске был не первым». Да, в самом деле, Саске не был первым. Как Какаши мог забыть? Первым был… Отец. Вошедший в дом Какаши увидел папу с танто, прижатым к животу. Какаши сделал несколько шагов и замер. Отец начал объяснять, что он должен так поступить, а Какаши зачарованно смотрел на сталь, прижатую к беззащитной коже. Отец все говорил, говорил, а потом, кажется, решил убрать меч от живота. Вот тогда Какаши прыгнул вперед и изо всей силы ударил, вгоняя клинок в печень. Труп Сакумо не вскрывали, поэтому никто не узнал, каких внутренностей не хватает. Тогда Какаши испугался того, что сделал, и весьма долгое время старался держать себя в руках. А вот сейчас, кажется, плотина рухнула, но, может, все это всего лишь эти чертовы сны? До Саске, Наруто и Джирайи добираться слишком далеко, но Сакура — если то, что он вспомнил, происходило на самом деле, то спрятал Какаши ее близко. Он выскочил из дома и побежал к единственному в округе небольшому болоту. А там… Это не было чертовыми снами. Все, все, все! Все было реальностью. Аккуратно укрытая ветками и мхом, в ямке около болота лежала мертвая Сакура. Не нужно было быть патологоанатомом, чтобы понять, что тело ели. Надругались над ним физически или нет, Какаши проверять не стал — и так было слишком. Ну что ж, теперь ему стало все предельно ясно. Несомненные улики есть. Нужно возвращаться в деревню и идти под трибунал. В голове опять истошно завопили: «Стой, стой, стой! Нельзя, нельзя, нельзя! Домой, домой, домой!» В висках уже не просто стучали молотки, теперь его череп изнутри долбили два долота. Нет! Три… Пять… А может быть, семь? У Какаши внутри пронзительно екало и щемило, как будто он стоит в горах, смотрит на сходящую на него лавину и понимает, что ни увернуться, ни убежать невозможно. Какаши прикусил губу и отшатнулся от трупа Сакуры. Куснул губу еще раз — опять получилось сделать шаг. Теперь он кусал язык, щеки, губы — на каждый шаг. Во рту опять появился мерзостный металлический привкус, но так было правильно, так было нужно! Хоть как-то, но до главы деревни дойти надо. У башни Хокаге его перехватил Гай: — Привет! — Не сейчас, — сквозь зубы пробормотал Какаши, вбегая вверх по ступеням, молясь, чтобы Гай не кинулся за ним. А врываясь в кабинет Цунаде, едва не рухнул на колени. Из-за опухшего языка и губ, четко говорить было крайне сложно, но говорил, говорил и говорил. Цунаде слушала, хмурясь, все косилась влево, словно в пустом кабинете был еще кто-то. — Какаши, сядь, — она мгновенно оказалась рядом, настойчиво потянула его за руку. — Меня убить нужно, — перекрикивая голоса в голове, заорал Какаши, выдергивая рукав из цепких пальцев. — Сидеть! — рявкнула Цунаде. А голоса вдруг умолкли. — Ты ее не видишь? Какаши перевел взгляд в ту сторону, куда махнула Цунаде. Там, поджав губы, нервно сжимая прижатые к груди кулаки, стояла Сакура — живая! Какаши сглотнул вязкий ком. — Вижу, — вытолкнул он из себя. Какаши слушал Цунаде, стараясь изо всех сил поверить в то, что она говорит. Что в Конохе не было убийств, что Джирайя письмо прислал не далее как вчера, что в конце концов сосед у Какаши никакой не патологоанатом, а Эбису. Проговаривая все это, Цунаде поднесла руку, окутанную мягким зеленым медицинским свечением ко лбу Какаши. — Сейчас разберемся, — успокаивала она. Ее прикосновения обещали покой, отдых, но от них почему-то все внутри словно затрещало и заискрилось. Какаши кинул взгляд на свою руку и с изумлением заметил, что без печатей формируется чидори — а далее чернота. Очнулся Какаши на улице. Стоя на четвереньках и мотая головой. С кончика носа на землю упала капля крови. — Опять, — нервно рассмелся Какаши. — Я опять! Рядом грузно приземлилась Цунаде: — Какаши! — Вы видите, Цунаде-сама? Я снова кого-то убил! — рука тоже была в крови. — Ты меня слышишь? — Цунаде смотрела мрачно. — Сейчас ты способен воспринимать мои слова? Если ты снова попытаешься использовать чидори, я снова дам тебе в морду. Тебе не надоело? Голоса в голове заорали: «Беги, беги, беги! Скорей, скорей, скорей!» Какаши, скрипнув зубами, сказал: — Я слушаю. — Да твою ж, — рявкнула Цунаде, — опять чидори? Да когда ж ты выдохнешься? По лицу Цунаде расползался черный узор — Пятая снимала печать: — Всем назад! — проорала она. Какаши быстро оглянулся, по периметру увидел с десяток АНБУ, те, подчиняясь приказу, отступили и словно растворились. — Какаши, — проникновенно начала Цунаде. — Убери свое чидори. Ты видишь то, чего нет, не знаю что, но поверь мне, как главе деревни, как человеку, который давно тебя знает. — Вас не было в деревне очень долго, Цунаде-сама, — Какаши облизнул все еще опухшие губы. — Здесь многое изменилось и я тоже. Я убийца и каннибал. Почему бы вам просто меня не убить? — Какаши, — Цунаде серьезно смотрела на него, — погаси чидори и пойдем в резиденцию, поговорим. — Да ну, — Какаши нервно рассмеялся, — вот так пойдем и поговорим? Я убил Джирайю, почему вы думаете, что я не могу это сделать с вами? — А я все-таки рискну. Ну и смею надеяться, что мои техники сильно превосходят твои. Идешь? — Да, конечно. Жестко игнорируя голоса в голове, погасив чидори, Какаши пошел следом за Цунаде в резиденцию главы деревни. Уже в кабинете разговор продолжился: — Я слушаю тебя. — Я уже сказал вам, Цунаде-сама, я убийца и людоед. — В самом деле? И кого, позволь узнать, ты убил и съел? — Многих. Всю свою команду, Джирайю-сама. — Команду, говоришь? Сакура, а ну-ка отвлекись, иди сюда. Вот ее ты съел, да? — Ее, — неуверенно подтвердил Какаши. — Сенсей? — заботливо спросила Сакура. Какаши закрыл глаза, но тут же открыл. Нет, нет, нет! Сон или даже закрытые глаза — не лучший вариант. — Что происходит, Цунаде-сама? — спросил Какаши. — Судя по всему, все твои прочие «преступления» сродни этому. Ты видишь Сакуру? — Второй раз спрашиваете. — Отвечай! — Вижу, — неуверенно подтвердил Какаши, — но ведь там у болота… — Какого болота? — в трех километрах от западных ворот. — Там нет болота, — жестко припечатала Цунаде. — Там сухая равнина примерно на пятнадцать километров. Полигон для взрывов. — Значит, я все-таки рехнулся, — почти с облегчением вздохнул Какаши. — А это мы в больнице проверим. Пойдешь или опять техники будешь использовать? — Вы поэтому печать не убираете? — Поэтому, — легко согласилась Цунаде. — Ты, знаешь ли, опасен. И в этот раз я тебя привяжу. Какаши смутился. Действительно, доставляет столько проблем, а голоса в голове заткнулись, словно испугались. В больнице голоса тоже не донимали, то ли экранирование здания, то ли техники Пятой Хокаге помогали. Там Какаши почти осмысленно отвечал на ее вопросы. Нет, все еще иногда накатывали дурь, морок и полное непонимание того, что происходит в реальности, но жестко поставленные вопросы стимулировали. Раз за разом рассказывая свои воспоминания, теперь уже вполне очевидно, что бредовые, Какаши слышал и уяснял — такого не было. И чем дальше, тем яснее представлялась картина событий. Не было никаких прогулок к речке ни с тем парнем, ни с той девушкой, ни с кем-либо еще, его и в морг не вызывали. Не было подслушанного разговора. Не было убийства Сакуры. Живы Джирайя и Наруто. О боги, как же это все утомляло. Раз за разом повторялось одно и то же, он и сам себе это все твердил, как будто его замкнули. — Какаши, я никак не могу поймать момент воздействия. В твоей голове знатно покопались. И это точно не сенсоры. Это похоже на какое-то мощное гендзюцу. Это Итачи Учиха? И вдруг в голове у Какаши опять взорвались голоса: «Заткнись! Заткнись! Заткнись! Иначе больше никогда!» Их не было слышно несколько дней. Какаши был уверен, что они исчезли, а сейчас он вновь услышал и увидел красно-багровое, только пульсация была не снаружи, как раньше, а в нем. Этого его протыкали, его грызли, в него впивались и разрывали. И это он раз за разом умирал, проливаясь кровавым дождем. Из него вырывали куски. А потом под проклятой багровой луной оживал снова, чтобы вернуться в этот адский круговорот. Какаши закричал, его била крупная дрожь и мышцы скрутило в диком спазме. — Тихо! Дыши! Глубоко дыши! Всего лишь обычные галлюцинации. Я почти закончила. Мягкий зеленый свет вместе со словами Цунаде просачивался сквозь трещины в багровом. Первым посыпалось небо, а за ним рухнуло все, оставляя только спокойный зеленый клубящийся туман. Несколько дней спустя Цунаде снова пришла к нему в больницу. Подтянула стул к изголовью и буднично спросила: — Ты как? — Кажется, в порядке, — отозвался Какаши. — Голосов нет, жрать никого не хочу. — Ты восстановил воспоминания? — Настолько, насколько смог. Похоже, иногда я действительно спал. Вам нужен отчет? — Конечно, — согласилась Цунаде. — Во-первых, мысли сформулируешь четче, а во-вторых, увидишь пробелы. — Но все-таки почему? — смущаясь, спросил Какаши. — Что почему? Почему накрыло? — Да. — Честно говоря, я с таким сталкиваюсь впервые, — Цунаде откинулась на спинку кресла. — Могу только предположить, что это взаимодействие шаринганов. Ты же попал в гендзюцу Итачи? — Да, — подтвердил Какаши, — вы же меня вывели из комы. — Я предоставила базовую помощь, — задумчиво отметила Цунаде, — но, видимо, в этом я оказалась не достаточно компетентна. Клан Учиха всегда был замкнут. А использовали они свои техники, слава богам, по большей части на врагах. И уж точно не распространялись об использовании гендзюцу друг на друге. Слухи были, но это не медицинский анамнез. Вот благодаря тебе, кое-что прояснилось. — Что? — жадно спросил Какаши. — Остаточное явление использования гендзюцу, поражение психики, замещение реальности вымыслом. Вот возьмем тебя, что мы, по сути, имеем? Почти съехавшего джонина, да не почти, а серьезно чокнувшегося, да и сильного, смею заметить. И каково твое самое яркое желание в итоге оказалось? Убить себя, но это плохая идея. Думаю, механизм должен был быть в другом — в подчинении. — Вы хотите сказать, что это техника… — Какаши подался вперед. — То есть можно ее раскрутить и использовать? — О как оживился, — Цунаде улыбнулась. — Похоже, ты и вправду пошел на поправку. Но не думаю, что получится. Для полноценного использования нужно два шарингана, а у тебя, извини, один. Ну… разве что Саске. — Я не буду забирать у него глаза, — сухо отрезал Какаши. — Вообще-то, я не это имела в виду, но учту. — Цунаде-сама, а Саске, — неуверенно начал Какаши, — и та техника… Он ведь тоже попал в гендзюцу Итачи. — Все может быть. Ты бы не укорял себя из-за его ухода. Только боги знают, что сейчас в его черной лохматой башке творится. А теперь спи. Нормально спи, — Цунаде похлопала Какаши по плечу и вышла из палаты, тенью в коридоре мелькнула Сакура. А Какаши спал, впервые почти за полгода действительно спал без отвратительных снов, без тревоги и странных пробуждений. Проснулся в больничной палате, попил воды, даже не прикоснулся к принесенному обеду, есть не хотел, хотел только спать. И спал дальше. По внутреннему ощущению — пять или восемь суток. По часам оказалось всего лишь четырнадцать. Без жутких сновидений выспался, пожалуй, вперед на полгода. А проснувшись с чистой и не больной головой, начал задумываться о своем потенциале. Если действительно Итачи уделал его настолько, нужно прокачивать шаринган до мангекьё. Источники в библиотеке есть, ну, а тренировки он себе уж как-нибудь организует. И да, в свете полученной информации, можно было думать о возвращении Саске в деревню. Конечно, пробраться к Орочимару, найти там Саске, без прямого приказа Пятой, но… Новая глава деревни казалась очень адекватной. Возможно, с ней удастся договориться. Если она помогла Какаши в такой ситуации, то есть реальный шанс, что она позволит вытащить Саске и точно ему поможет. Какаши примерно представлял, в каком «мире» живет его сбежавший ученик. Если гендзюцу шарингана вытаскивала самые темные стороны личности, то, видимо, Саске все-таки оказался сильнее, чем Какаши. Пусть не в реальности, но Какаши убивал своих, Саске же предпочел уйти. А значит не все потеряно.