В чаще Малахитового леса

Слэш
R
В процессе
3
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Миди, написано 12 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
3 Нравится 6 Отзывы 0 В сборник Скачать

Лесные тропы, детство и клубника

Настройки текста
Примечания:
      — Натти, давай оставим эту затею? Клянусь хвостом, ничего хорошего из этого не выйдет.       Я наблюдаю за действиями друга, нервно переминаясь с ноги на ногу. Руки непроизвольно сжимают наплечную сумку, полную недочитанных книг.       — Да брось, Мэри! Это же совершенно гениальная идея. Когда мы вернемся, то станем героями!       Нат довольно улыбается, обнажая нелепо мелкие клыки и впихивая очередную ветку во влажную землю. Мне же еще больше хочется домой. В отличие от своего друга-сорванца, я предпочитаю проводить время в помещении, читая книги или уплетая кокосовое печенье за просмотром очередного мультфильма. А еще мне совершенно не нравится лес после дождя.       Хочется снова начать упрашивать его вернуться, но потом я вспоминаю колкие фразы девочек о том, какой же я все-таки нытик. Становится стыдно, ведь мне уже целых десять лет.       — Вот так вот! Теперь мы легко найдем дорогу обратно. И никакие запретные тропы не помешают нашим приключениям.       Нат поворачивается ко мне спиной, и я замечаю, как его короткий хвост смешно дрожит от радости. У него большие комплексы из-за этой своей части, поэтому я сдерживаюсь от громкого смешка.       Он вообще весь такой неказистый и забавный. Сам худой и пушистый, как еловая ветка, и уши не стоят, и хвост помпоном. Зато на лицо красив. Многим в нашей деревне нравится. Думаю, если бы он умывался после прогулок по болотам почаще, то я бы даже вспомнил, что он белого окраса.       Нат кивает головой, и я осторожно топаю за ним, углубляясь в лес.       — А знаешь, Натти, идея оставлять след из веток в месте, где их и так очень много, глуповата, как по мне.       Он тут же резко поворачивается и оскорбленно таращит на меня свои зеленые глазищи.       — Хватит быть таким умным, ну!       Я сокрушенно вздыхаю. Мне это говорят почти каждый день. Что для своих десяти лет я мыслю слишком по-взрослому. Дед утверждает, что это из-за чтения. В принципе, я горжусь этим. И правда, не понимаю, почему бы не сумничать в такой ситуации. Да тут даже умничать не над чем!       — Натти, давай хотя бы передохнем.       Он обреченно вздыхает и кивает, плюхаясь на поваленное дерево неподалеку. Я следую его примеру. Ноги ноют от длительной ходьбы.       — Больше энтузиазма, — смеется он и аккуратно дергает меня за ухо.       — Просил же так не делать!       Я тут же прижимаю уши к макушке, вдобавок прикрыв их руками и обиженно надувая пухлые щеки.       — Ну-ну. Просто хочу взбодрить тебя. Впереди ведь столько интересного.       Нат по-доброму улыбается мне, сложив руки коготь к когтю и опустив их между широко расставленных ног.       — Я все еще хочу домой. Скоро время обеда. Дед обещал суп со щавелем и вареными яйцами, — я мечтательно вздыхаю. Кушать хочется очень.       — Что, правда? Блин, теперь и во мне разыгрался аппетит. Подожди-ка, — Натти роется в своем рюкзаке. — Я, в отличие от тебя, взял не только книги.       Он достает парочку бутербродов, видимо, собственного приготовления. Протягивает мне один, и я страдальчески наблюдаю, как с одной стороны слишком тонко нарезанный хлеб практически рассыпается в ладонях. С другой же он слишком толстый. Такая же неровная колбаса все норовит упасть на землю из-за большого количества скользкого масла. Перевожу взгляд на друга, собираясь высказать все по поводу его кулинарного мастерства, но тот уже уплетает обед за обе щеки, аж уши дрожат. И я свою порцию откладываю обратно на развернутую салфетку.       — Ну и чего ты? Учти, следующий привал нескоро, — он неприятно чавкает, пока говорит со мной. Но Нат не был бы Натом, если бы обращал внимание на этикет.       — Не хочется. Хочу дедушкин суп, — я уныло опускаю голову, повесив уши.       Вообще, перед Натом можно побыть собой. Можно быть скромным, пугливым, брезгливым и умным. Он не осудит. Но я все равно стараюсь этим не злоупотреблять.       Он обреченно вздыхает и хлопает меня по рыжей макушке.       — Что ж с тобой поделаешь. Приключения придется отложить. Негоже, чтоб спутники с голоду умирали. Вернемся, когда будет сухо.       И я благодарно смотрю на него.

***

      Когда я прибегаю домой, дед уже ждет с поварешкой наготове.       — Ну где ты опять шастаешь, дитя! Вечно тебя ждать приходится. Супы не ждут, нет, — он заканчивает свою странную фразу, резко мотнув головой.       Я усаживаюсь на низкий деревянный стул, тут же пододвигая к себе кружку ромашкового чая и сильно дергая хвостом от того, что она оказалась горячей.       — Осторожней надо, бестолочь. Подбери-ка хвост, пока я не встал на него. Зрение уже не то, от ковра не отличить.       И я быстро укладываю его к себе на колени. Было дело. Было больно.       — Мы искали приключения, деда.       — Вот оно что. И как, нашли? — он ставит передо мною миску ароматного супа, тарелочку с пряными травами и два ломтика хлеба.       — М-м, — мотаю головой. — Хотя долго искали. Но вскоре Натти захотел кушать, и мы вернулись.       Не говорить же, в самом деле, что это я такой правильный. Опять дед пухлым назовет. И за щеки помнет. Я этого и так, между прочим, стесняюсь.       — Ну, ничего. Еще найдете. Далеко не ходите, главное. И в лес не ступайте.       Я хладнокровно киваю, но ухо предательски дергается. Благо, деда не обращает внимания.       Вскоре он уже копошится на грядке, а я сижу на стульчике рядом, чистя свежую морковку от земли.       — Деда?       — М? — он кивает, не поднимая головы, показывая, что слушает меня.       — А ты часто ходишь около запретной тропы?       Я подпираю щеку грязной рукой, отчего полосатая шерстка немного пачкается.       Запретная тропа в нашем Малахитовом лесу — известное место. Много легенд ходит вокруг нее, и мы им верим. Говорят, что если ступишь на эту тропу, то больше никто тебя не найдет. Так у нас пропадают многие. Так пропали мои ма и па…       — Бывает, Мэри, — дед снова кивает.       — И тебе не страшно?       — Страшно, дитя. Но страх ничего не решает. Если знаешь, как тропа выглядит, то никогда на нее не ступишь. А она коварна, вечно появляется то тут, то там. Поэтому вам, маленьким бездельникам, не разрешено даже на окраину леса ходить, пока не изучите его досконально.       Я недовольно морщусь.       — Срубить бы тогда этот лес, раз он такой опасный. Или запретить туда ходить. Я боюсь, когда ты уходишь в лес, деда.       Он мягко улыбается, поднимая на меня взгляд. Ему нечего ответить, но я знаю, что он тронут этим.       — В этом лесу много ягод, грибов, трав полезных. Половина всего, чем мы питаемся, оттуда. Без леса у тебя не было бы елки на Рождество и дубовых качелей. Не было бы вкусного травяного чая и ягодных пирогов. Не было бы этой корзинки, — он кивает на плетеную корзину под моими ногами, куда я складываю чистую морковку.       — Но ты ведь ее у Мятки взял.       Мятка — наш местный лесник. Он довольно тихий и неулыбчивый, но очень добрый. И всегда угощает нас с Натом какими-нибудь вкусностями. А еще его имя полностью соответствует его нелепому и непонятному бледно-зеленому окрасу. Все сначала долго удивлялись, но потом как-то привыкли.       — Хех, а у него она, по-твоему, откуда? Мятка сам плетет корзины, мебель. И все из веток, что собирает в лесу, бестолочь.       Я хмурюсь, тщательно отковыривая от морковки кусок присохшей земли.       — Мы, конечно, могли бы покупать все необходимое в городе. Но ты сам знаешь, насколько далеко от него наша деревня. Нет смысла долго распинаться об этом.       Я согласно вильнул хвостом. Мне никогда не доводилось видеть город. Знаю я о нем очень мало. Но дед говорит, что могу переехать туда, когда подрасту. Интересно, Натти поехал бы со мной?

***

      В ленивое облачное утро какой-то из пятниц мы решили повторить наш подвиг. На этот раз Нат подготовился тщательнее и придумал настоящий план.       — Пойдем с Мяткой по клубнику. А что? Он хороший, не откажет. Будем держаться рядом, так что тебе не будет страшно, но попытаемся изучить все, что сможем.       Я прикидываю все за и против, в итоге соглашаясь. Уж лучше, чем как в прошлый раз.       Мы идем по дороге, дурачась и меряя, у кого шире шаги. Нат, как обычно, побеждает. Из-за своего веса, а еще из-за наплечной сумки мне такие действия даются труднее. Я не то, чтобы слишком толстый. Просто пухлый и мягкий. Иногда мне это даже нравится. А еще я очень неуклюжий. То споткнусь об свою же лапу, то хвост положу там, где все ходят. Неудобно.       В конце пути мы уже идем нога в ногу, держась за руки. Это кажется забавным. Увы, когда мы подходим к небольшому ухоженному домику, что совсем рядом с лесом, Мятки в нем не оказывается.       — Наверное, ушел уже, — Нат грустно дергает носом и его и так висящие уши поникают еще больше. Я же глубоко в душе радуюсь, хоть мне и стыдно это признавать.       — В следующий раз тогда пойдем. Давай сейчас к озеру тогда, м?       Друг кивает, и мы направляемся в противоположную сторону.       Вскоре мы уже сидим на небольшом кривом мостике, задумчиво всматриваясь в мутно-серую воду. Я снимаю кроссовок и свешиваю босую лапу вниз, почти касаясь когтями воды. В нечетком отражении вижу лишь рыжее пятно, будто кто-то пролил краску под водой. Натти следует моему примеру, свешивая обе ноги. Из-за того, что он старше и они у него длиннее, пальцы полностью погружаются в нагретую летним зноем воду.       — Мэри, как думаешь, у нас получится?       — Что получится?       — Найти приключения, — Нат водит ногой по воде, вырисовывая бессмысленные узоры и задевая пятками листья камыша под мостом.       — Конечно. Ты же в этом спец, забыл?       Друг весело хохочет, вспоминая все наши выходки. Мы с первого дня, когда познакомились, умудрились найти приключений на свои мохнатые задницы. А было мне всего четыре года. А ему всего шесть.       — Помню, помню. Мне просто показалось, что тебе не особо интересно, ну.       Я пожимаю плечами.       — С тобой всегда интересно.       Это правда. Натти какой-то по-особенному уютный. А уют я люблю. Порою превыше всего люблю. Так же я ценю и нашу крепкую дружбу. Это кажется мне взрослым поступком.       Он резко поднимает ноги, тут же пихая меня ими.       — Фу, мокрые же лапищи!       Нат снова смеется, на этот раз более заливисто.       — Я рад, что тебе интересно. Рад, что могу вытащить из дому без особых усилий. Мне тоже это важно.       Мне не остается ничего, как улыбнуться ему в ответ. В который раз.

***

      Следующим утром я встаю еще раньше. Солнце пока не поднялось на небосклон. Дед мирно храпит у себя на кушетке, когда я одеваюсь и, подхватив сумку с книгами, выхожу из дому. Еще я прихватываю маленькую баночку, надеясь насобирать для него ягод, если получится.       Нат уже ждет меня, пританцовывая на месте от утренней прохлады и сильнее кутаясь в бордовый вязаный свитер.       — Ты чего так легко оделся? В лесу холодно утром.       Я скептически осматриваю себя и понимаю, что он прав. Вскоре возвращаюсь с курточкой.       К домику Мятки мы идем по безлюдной дороге, любуясь рассветом. Бледное солнце быстро поднимается из-за полей, освещая пыльную тропу перед нами. Пахнет свежестью и травами.       Я люблю это место, сколько себя помню. Слишком уж привязан я к деревне с ее глухими степями, полями, в которых так здорово играть осенью, когда все вокруг собирают урожай, и волшебным лесом. Сколь бы опасным местом его не называли, лес всегда останется в моем сердце. Все это создает для меня сказочную атмосферу. Мне нравится рассуждать о сортах чая, о пряностях и листьях. Нравится помогать деду с огородом и в доме. Нравится наблюдать за тем, как природа просыпается весной, сажать тыквы, картошку, цветы из маленьких семечек, что пролежали в кульке за кушеткой всю зиму. Я люблю знойное лето, когда уже можно собирать всякие вкусности. Особенно люблю летнюю морковку. Обожаю осень, с ее хлопотами и красками, грибами, орехами, конечно же, с битвами на сухих стеблях кукурузы. Только зиму не очень люблю, потому как всегда болею в этот период и почти не выхожу на улицу. В такие дни деда поит меня невкусным калиновым чаем, а после ложками впихивает топленое масло. Наверное, единственное, что в этом хорошо — молоко с медом. Вот его я готов пить хоть каждый день.       — Натти, а тебе нравится молоко с медом?       Он показушно кривится, высовывая язык.       Мы замечаем Мятку, едва подойдя к деревянной калитке. Он собирается в лес, заканчивая последние приготовления. Увидев нас, дергает ухом. Разноцветные глаза дружелюбно щурятся.       — Чего пожаловали так рано?       Он открывает калитку, пропуская нас на участок. Нат проскальзывает первым, за ним неспешно плетусь я.       — Возьмешь нас с собой в лес? — без лишних церемоний спрашивает друг, невинно склонив голову.       — А еще куда вас взять?       Он сразу чутка нахмурился. Вообще, когда Мятка хмурится, то он кажется грустным и это ему совершенно не идет.       — Ну, пожалуйста!       — Ты играешь на моей любви к тебе, орешек.       Нат смешно надувает щеки. Он не любит, когда его так называют. А еще знает, что это выражение лица подкупает почти всех в деревне и бессовестно пользуется этим.       — Мы будем рядом, обещаем. Можешь даже держать нас за руки. Просто хотим насобирать ягод и орехов для родных.       — Орехи не доспевают в этом месяце, — урчит Мятка, снова подобрев. — Обещаете обойтись без глупостей?       Он наклоняется к нам, протянув мизинцы. При этом его венок из разнотравья смешно съезжает на лоб.       — Обещаем! — мы синхронно хватаемся за пальцы.       Лесник улыбается, и это редкое явление приводит нас в восторг.       — Подождите еще пару минут. Скоро пойдем.       Мы усаживаемся на светлую лавочку у двери, нетерпеливо болтая лапами и изредка переговариваясь.       — Я, кстати, и правда, насобирать чего надеюсь.       Нат тепло улыбается.       — Не поверишь, я тоже. Взял ведерко маленькое из дома.       Я улыбаюсь в ответ.       Не прошло много времени, как мы уже скрылись за первыми деревьями около дома. Лес и вправду холодно встретил нас. Я слегка поежился, поджав хвост.       Несмотря на это, тут хорошо. Дышится легче, тихое шуршание под ногами нарушает пение утренних птиц. Где-то вдали особо звонко забеседовалась кукушка. Малахитовый лес уже проснулся.       Его называют Малахитовым за разнообразие растений, что пестрят всеми оттенками зеленого. Здесь есть ели и сосны, дубы и березы, лиственницы, осины, клены. Есть орешники, рощи папоротника и мяты, разнообразные ягоды и грибы. Красота леса настолько манит, что, казалось бы, только бегай да радуйся.       Но нас крепко держат за руки.       Я несу корзинку Мятки в левой руке, правую же вложив в его ладонь. С другой стороны в почти таком же положении идет обиженный Нат. Он решает развлечь нас разговорами.       — А ты натыкался на запретную тропу? — друг задирает голову, смотря на спокойное лицо лесника. Тот мрачно кивает.       — Натыкался, много раз. Помню однажды… — мы затаили дыхание, готовясь к рассказу. — Вышел рано утром из дома, как обычно. Смотрю, а прямо за калиткой тропинка лежит. Ну, совсем у моих ног. И в лес уходит.       Я прижимаю уши — уж слишком жутким это кажется.       — Я-то сразу прикинул, что не так оно раньше было. Из дома в тот день не выходил. А на следующий все опять нормально стало. Тропа снова в деревню вела.       Я слегка затрясся, покрепче сжав руку Мятки. Он понимающе сжал мою в ответ.       — Запретная тропа коварна и может появиться прямо у вас под ногами. Поэтому я и боюсь отпускать вас. Каждый шаг надо делать с осторожностью.       Мы киваем, слегка напуганные историей. Дальше идем молча.       Вскоре показывается небольшая поляна. А на ней полно-полно клубники и земляники. Столько я, наверное, еще никогда не видел.       — Как же классно! — восхищенно восклицает Нат.       Мятка улыбается и отпускает наши руки, поправляя венок на голове и беря у меня корзину.       — Я сам сажал ее. Считайте, вы в моем маленьком огородике, — мы восхищенно вздыхаем. — Далеко не отходите. Тут безопаснее, но опасаться стоит.       Он опускается на колени, начиная аккуратно срывать крупные ягоды. Я следую его примеру, доставая свою баночку, пока Натти исследует все рядом. Вскоре он тыкает меня под бок.       — Не забывай, мы тут ради поиска приключений.       — Но Нат, как же тропа? — я все еще с содроганием вспоминаю рассказ.       — Да мы осторожными будем. Не маленькие уже. Помни, каждый шаг обдуманный.       Я поджимаю губы, но, в конце концов, киваю. Натти всегда удается убедить меня без особых усилий.       Мы встаем и начинаем осторожно мерять шагами местность, изредка отвлекая Мятку, чтобы спросить у него, как называется то или иное растение. Оказывается, Нат думал, что волчьи ягоды — подвид смородины. Еще мы подучились плести веночки, правда, они выглядят так, будто их пожевала соседская корова. После мы снова принимаемся бродить вокруг, прихватив целые горсти земляники. Я быстро устаю от этого бессмысленного плутания, поэтому вскоре сажусь рядом с лесником, рассматривая сорванный цветок. Мятка тоже решает отдохнуть, поэтому придвигается ближе, рассматривая мою находку.       — Обычный белый клевер. Видишь, какие хрупкие красивые листики?       Он проводит когтем по круглому листочку, рассказывая мне о нем.       — Такой клевер очень нравится кроликам, ты знал? — мотаю головой. — Мне кажется, даже больше, чем розовый. Хотя это глупо.       Я думаю о том, что надо в таком случае насобирать этого клевера побольше и накормить кроликов Ната. У него их двое: Мирабелла и Вермина. Я окликнул друга, осмотревшись по сторонам.       Но Ната нет.       Нигде.       Прошло всего пару секунд, как я еще видел его.       Мятка рывком встает на ноги и тут же поднимает меня, прижимая к себе. Неподалеку от нас простилается извивистая поросшая сорняком тропинка, которой раньше тут ну точно не было!       Мое сердце глухо застучало в груди. Я снова осматриваюсь в надежде на то, что друг где-то за деревьями.       — Мятка?..       Встревоженно смотрю на него, не зная, что делать, но лесник лишь поджимает губы.       — Мы уходим отсюда.       — Но Натти!..       — Мы уже не сможем его найти.       Слова резко отдают эхом в моей голове. Что ж это такое. Все слишком быстро и непонятно, с чего такие выводы? Нет. Нет, нет, нет.       Нет.       Глупая была идея. Дурная.       Но ведь взрослые точно что-то придумают! Родители Ната, мой деда. Я снова смотрю на Мятку, зову друга по имени. Если бы он был рядом, то точно услышал бы.       Мятка встряхивает меня и собирает наши вещи, кажется, пребывая в каком-то опустошенном состоянии. После мы быстро отдаляемся от поляны. Рука лесника сжимает мою до посинения. Должно быть, он чувствует вину. Я тоже чувствую.       Я оборачиваюсь посмотреть, что сзади. Мне очень страшно.

***

      Я грустно всматриваюсь в мутную воду, свесив ноги с моста. Прошло уже больше месяца с тех пор как Нат исчез, не оставив и следа. Конечно же, мне устроили серьезный выговор. И Мятке досталось. Но это уже после того, как взрослые пытались найти Натти. Они еще не раз прочесывали поляну и окружающую ее местность. Но все без толку. Я слушал, о чем шептались соседи, поглядывая на родителей Ната осенними вечерами, когда мы собирались у костров. Несчастные коты. Несчастный я. Пережить подобное оказалось намного труднее, чем я предполагал. Не хотел бы я, чтобы дедушка меня потерял.       Раньше мы часто думали о том, что будет, если попадем на тропу. Что с кем случится, как мы будем переживать. Мы любили подшучивать по этому поводу. Но сейчас мне и вовсе не до шуток.       За месяц разговоры о произошедшем утихли. Большинство жителей нашей деревушки хоть кого-то да лишись в этом треклятом лесу, поэтому удивляться было нечему. Сейчас я это место искренне ненавижу. Помню, как у соседа пропал целый выводок гусей, и мы с другом героически отправились их спасать. Тогда нам даже казалось, что мы слышим их вдалеке. А еще хороший слух улавливал смешки. После этого нам, конечно, знатно влетело и с того дня мы ходили в лес тайком, что было несложно, поскольку дорога к нему все время пустовала.       И сейчас меня все еще неумолимо тянет туда. Я чувствую, что Натти еще жив, что его тоже, как и гусей, надо спасать. Возможно, я просто не могу смириться с пропажей и смертью, не видя очевидных фактов. Тела, например. Никто ведь никогда не находил тела ушедших по тропе. Это внушает надежду.       Нат всегда хотел быть героем. Вечно придумывал какие-то штуки, что способствовали бы этому. И брал меня с собой. Может, теперь пришло время мне стать героем для него?       Я задумчиво смотрю на жабу, что устроилась на берегу неподалеку, довольно ворча что-то свое. Может, и правда пришло?       На следующее утро я уже прячу недочитанные книги под диванчик и набиваю сумку разными нужными и не очень припасами.       Теперь очень непривычно идти по дороге к лесу в одиночку. Отчаянно хочется плакать, но я сдерживаю себя. Надо быть мужественным, иначе дело далеко не продвинется.       Лес совершенно не изменился с того момента, как мы шли по нему последний раз, держась за руки с Мяткой. Если только в нем запахло осенью. Я осторожно делаю каждый шаг, держа перед собой небольшую палицу, как будто брожу по болоту. Почему-то кусок дерева в руках придает больше уверенности.       Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно лес начинает навевать на меня благоверный страх. Мне кажется, что тропа прячется между трав, преследует меня сзади, как если бы она была змеей. От этого становится дурно, и я все же начинаю плакать.       Прижимаю любимую сумку к груди, утыкаюсь носом в пухлое плечо и беззвучно рыдаю, стоя посреди неизведанной местности. Я не боюсь заблудиться, ведь в ориентировании по местности коты моей породы очень хороши, и находят путь почти на инстинктивном уровне. Пугает история с тропой, страшно за жизнь Натти.       Я совсем скукоживаюсь, обвивая длинным хвостом колени. Как же хочется, чтобы всего этого не происходило никогда.       Внезапно я слышу негромкий смешок за деревом неподалеку. Тело цепенеет от страха, а полосатая шерсть встает дыбом. Но я тут же одергиваю себя и пытаюсь сделать как можно более грозное лицо, коротко шипя. Надеюсь, мокрые глаза этому не помешают.       Смешок слышится еще раз, и перед моими глазами на секунду мелькает небольшое белое пятно, тут же скрываясь в тени деревьев. Я удивленно хлопаю глазами, а после бросаюсь туда, тихо выговаривая имя друга. Ответом мне служит тишина.       Я верчусь на месте еще несколько минут, не зная, что делать. После смотрю под ноги. Там, в грязной сырой земле, виднеется пуговка, которую я бы ни за что на свете не забыл.       Подхватив находку, я принимаюсь рассматривать ее. Сомнений быть не может, это пуговица из свитера Ната — черная, похожа на плоский камушек с дырками. Он еще когда-то показывал, как она переливается при свете солнца, приобретая прозрачно-шоколадный оттенок.       Вспомнив об этом, я делаю так же. Поднимаю ее повыше, всматриваясь, как цвета играют акварелью. После кладу находку в сумку и опускаю глаза.       А еще после взвизгиваю от страха. Перед моими ногами простилается кривая тропинка, пряча свой конец в зарослях папоротника. Забыв обо всем, я резко разворачиваюсь на пятках и мчусь прочь из этого проклятого места. Лишь когда лес остался далеко позади, успокаиваюсь и даю себе передохнуть. Уже позже, идя домой, я думаю о том, что та тропка была там всегда. На этот раз моя пугливость обыграла меня прежде, чем я вспомнил об этом.       Коря себя за невнимательность, вхожу в дом, небрежно скинув обувь у входа. Дед потом ругаться будет.       Прохожу в свою комнату и падаю на диванчик. За окном уже темнеет, капает мелкий дождь. Получается, я весь день в лесу проторчал. Там, в компании деревьев и не поймешь. Только сейчас я понимаю, как проголодался.       Деда копошится на улице, поэтому я достаю из тумбы кусок хлеба, криво намазываю его ежевичным вареньем и возвращаюсь обратно в комнату. Вообще, я не люблю варенье. От него всегда зубы сводит. Однако сейчас хочется именно этого.       Устраиваюсь на полу, нащупываю пальцами светильник на комоде и, включив его, принимаюсь снова рассматривать пуговку. От нее на душе становится теплее. Я, правда, верю в то, что Нат все еще жив. Хочу верить.       Дверь в комнату тихо скрипит, и я оборачиваюсь. В тот же момент светильник громко щелкает и гаснет.       — Видно, лампочка сгорела, — ворчит дед. — Не люблю я с этим возиться. Завтра что-нибудь придумаем. Подожди-ка.       Он снова выходит, оставляя меня сидеть в полутьме. Минутой позже возвращается с зажженной свечкой. Ставит ее на комод и садится рядом со мной, заботливо обвивая хвостом. От этого жеста радостно и тепло.       — Что это у тебя?       Он недовольно кряхтит, когда я отдаю ему пуговицу.       — Это ведь Ната, разве нет? Помню, как я помогал его маме вязать свитер, и мы вместе пришивали ее.       Он глядит на меня с подозрением, отчего весьма не по себе. Не говорить же ему правды, в самом деле. Но деда уже и так обо всем догадался. Он отвешивает мне подзатыльник.       — В лес ходил, да? Неужели то, что случилось с Натом, не стало для тебя примером? Ты мог так же исчезнуть, балбес!       Он недовольно и резко встряхивает хвостом, отчего мелкий огонек на свечке гаснет. Меня даже удивляет, как это вообще получилось, но, похоже, это немного успокаивает злостного родственника.       — Слушай меня, Мэри, — негромко бормочет дед, вновь зажигая свечу. — Малахитовый лес — опасное место для такой крохи как ты. Если ступишь на запретную тропу, то она уведет твои ноги так далеко от дома, что никогда больше не сможешь вернуться, увидеть меня, найти свою родственную душу. Пообещай мне, что больше ни за что не пойдешь туда один. Даже чтобы найти Ната. Ты обещаешь?..       Я киваю, заранее зная, что совру. Но он кивает в ответ и собирается уходить из комнаты, расстроенный моим поступком.       — Дед…       — М? — он останавливается у порога.       — А вдруг Натти и есть моя родственная душа?       На это он лишь вздыхает, неопределенно мотая головой и закрывая за собой дверь. Свечка снова гаснет.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.