Сон

      Первые мгновения Какаши не мог понять, что происходит и где он находится. Все было так странно, и тело чувствовалось совершенно иначе. Оно будто было чужим, слишком легким, ватным, непослушным. В голове роился туман, а перед глазами все плыло.       Но потихоньку все стало проясняться, и Хатаке подумал, что лучше бы все осталось, как было. Потому что он чувствовал кровь на своих руках, теплую, свежую, имеющую стойкий запах железа. И кровь была не просто какого-то очередного незнакомца, которого нужно было убить. Кровь принадлежала Наруто. Его Наруто. И он же сейчас стоял перед Какаши, проткнутый насквозь рукой джоунина, вокруг которой еще искрилось райкири. Лицо Узумаки было напряжено от боли, светлые брови сведены. Губы и подбородок окрасились в красный. Парень тяжело и со свистом дышал, но было понятно, что жизнь покидает его тело. И почему-то вырвать руку из его тела у Какаши не получалось.       — Нару… то, — прохрипел Хатаке, чувствуя, как теплая кровь стекает с его протектора на переносицу и дальше — под маску.       Джинчурики открыл глаза, смотря устало и как-то печально, словно бы он знал, что так все должно было закончиться, а потому просто смирился с тем, что медленно умирает.       — Пришли в себя, сенсей? — спросил он, делая большие паузы между словами, чтобы сплюнуть кровь. С развороченной грудной клеткой вообще редко кто разговаривает, но Наруто был носителем Кьюби, и тот пока не позволял ему умереть. Какаши не понимал лишь, как Девятихвостый вообще позволил Наруто попасть под удар? Лучше бы он настиг самого Хатаке…       Какаши неосторожно дернул руку, и Наруто плотно сжал губы, чтобы не замычать от боли. У него подкосились ноги, и джоунин подхватил его, вместе с ним оседая на колени. Наруто навалился на него всем весом, положив подбородок на плечо. Его светлые и мягкие волосы, пропахшие кровью и гарью, касались щеки Хатаке.       — Я починил колокольчики, сенсей, — Наруто попытался улыбнуться, но даже малейший вдох отзывался в теле волной адской боли. Кьюби настойчиво боролся за его жизнь, но проигрывал. Если Какаши сейчас вырвет руку из плоти, Наруто умрет мгновенно.       Какаши плевать было на эти проклятые колокольчики, которые он отдал своему ученику перед уходом из Конохи, но он все же бросил взгляд на два блестящих шарика рядом с ногой джинчурики — колокольчики действительно были той идеальной формы, какой должны были быть.       Внутри Хатаке все резко оборвалось, когда Узумаки в очередной раз всхрипнул, кашлянув кровью, и замер. Он задрожал, все еще чувствуя кровь на себе, ее запах, тепло чужого тела и его тяжесть. Но дыхания Наруто, которое мгновение назад слабо отдавалось на коже шеи, он больше не чувствовал. Мальчишка замер в его руках и обмяк, полностью заваливаясь на Какаши.       Хатаке невидяще смотрел перед собой, держа в руках самого важного в его жизни человека. Он все еще не понимал, не воспринимал реальность, не успевал за ходом событий. И лишь осторожно вынув руку из остывающего тела, перевернув Наруто на спину и положив его голову себе на колени, Какаши осознал, что на самом деле произошло. Он смотрел в спокойное лицо, видел растекающуюся под мальчишкой лужу крови, видел его развороченную грудь, внутренние органы, превратившиеся в кашу, и обожженные чидори края плоти вокруг раны.       Он убил его. Собственными руками, пока был под контролем чужой техники. Этими руками…       Крупно вздрогнув, Какаши посмотрел на свои ладони, покрытые кровью и слегка обожженные. Смотрел долго, замечая, как они тоже начинают дрожать. Перевел взгляд на лицо Наруто, всегда такое светлое и солнечное из-за улыбки, а сейчас мертвенно-бледное, застывшее, словно маска. И осознание того, что ничего уже не исправить, било по нервам. Внутри словно что-то оборвалось, сломалось. Сердце остановилось к черту. Какаши не слышал ни единого его биения. Внутри было пусто, словно все содержимое вынули.       Кажется, его кто-то позвал, но Хатаке не слышал. Он до напряжения в глазах смотрел на свои дрожащие руки, смотрел до тех пор, пока не осознал до конца и не закричал…

***

      Какаши резко вскочил на постели, задыхаясь. Его волосы взмокли от пота и неприятно липли к шее. Не закрытый повязкой шаринган мерцал в полутьме комнаты. Мужчину всего трясло. Он тяжело и хрипло дышал, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и смотрел на свои руки, левым глазом видя потоки беспокойной после кошмара чакры, а правым — чистую кожу, без единой капли крови. Реальным из сна оставался лишь страх. Дикий ужас, буквально сковавший все тело. Ужас, который Хатаке в своей жизни едва ли испытывал хоть раз.       Когда рядом кто-то заворочался, джоунин вздрогнул, не решаясь поворачивать голову.       — Какаши-сенсей, что случилось? — раздался такой до боли знакомый и родной голос.       Наруто приподнялся на локте, зарываясь пальцами в непослушные волосы и сонно посматривая по сторонам, пытаясь в темноте выхватить лицо своего наставника. Он выглядел невозможно милым и домашним в растянутой пижамной майке, некогда принадлежавшей Какаши, и с этим детским колпаком. Внутри у Какаши что-то болезненно сжалось. Он вспомнил мертвенно-бледное лицо, красные от крови губы и пробитую грудную клетку.       Видя, что ему никто отвечать не спешит, Наруто мгновенно проснулся и сел, скрестив ноги в позе лотоса. Его горячие руки коснулись лица Какаши. Он повернул голову учителя к себе, заглядывая в лицо. В полутьме его голубые глаза казались темными, как ночное небо. И выглядел он слишком обеспокоенным.       — Эй, да что с вами? — снова спросил мальчишка, проводя большими пальцами по щекам Какаши, чувствуя мокрую от слез кожу. — Вы, что, плакали? Какаши-сенсей, да какого черта случилось?       Хатаке упустил момент, когда успел дать волю эмоциям и позволить себе то, чего не делал уже много лет — расплакаться. Но сейчас его это меньше всего волновало. Потому что его Наруто сидел прямо перед ним, живой, невредимый. Он глубоко и беспокойно дышал, привычно морщил нос и хмурился, силясь понять, что же все-таки случилось. И тиски, сжимавшие все органы джоунина, распались сами собой, давая вздохнуть свободнее.       Какаши подался вперед, порывисто обнимая этого неугомонного ребенка, давно ставшего чем-то важным, и прижимая к себе. Наруто смешно хрюкнул, принявшись ерзать и вырываться, но Хатаке не отпускал. Ему нужно было почувствовать, понять, что кошмар был всего лишь кошмаром, не имея никакой, даже косвенной, связи с реальностью.       — Вам кошмар приснился что ли, даттебаё? — предпринял очередную попытку Узумаки, но вытянуть из мужчины и слово не удалось. Мальчишку лишь завалили на постель, продолжая сжимать в медвежьих объятиях. Какаши тяжело и жарко дышал ему в ухо, касаясь губами шеи и выводя на коже замысловатые узоры. При таком раскладе проще всего было сдаться и лежать тихо, чтобы позволить сенсею успокоиться и прийти в себя, но дело было как раз в том, что лежать тихо Наруто не умел. Да и его раздирало любопытство, перемешанное с нешуточным беспокойством. Все же редко можно было увидеть этого сильного человека чем-то настолько напуганным.       — Да что вообще творится, даттебаё? — продолжал бухтеть Наруто, всякий раз вздрагивая от ощущения горячего дыхания на коже. — Вы мне так все органы наружу выдавите, Какаши-сенсей! Эй, вы меня вообще слышите?       Мальчишка все продолжал причитать и ворчать, словно престарелая бабулька, но Какаши его даже не слушал. Он прижимался к Наруто, продолжая сдавливать его в объятиях, перехватив руками поперек груди. Носом уткнулся ему в затылок, чувствуя родной и теплый запах, присущий только этому солнечному пареньку. Он целовал теплую со сна кожу, чувствуя под пальцами дрожь юного тела.       Разграничить сон и реальность все еще было сложно, потому что страшные картины стояли перед глазами и были слишком живыми и настоящими, но постепенно мерное дыхания мальчишки, его бесконечный обиженный бубнеж и его тепло успокаивали Какаши.       — Мне снилось, что я убил тебя, — наконец, спустя долгие минуты, сознался Хатаке. — Убил так же, как и еще одного дорогого мне человека в далеком прошлом. Так же, как и того паренька Хаку — пронзив насквозь райкири.       Наруто затих, прислушиваясь к тихому голосу наставника, а после изловчился повернуться лицом к Какаши и посмотрел ему в глаза. Сверкающего кроваво-красным шарингана он не особо страшился, хотя воспоминания он навевал не самые приятные. О Саске. И о долине завершения. Казалось, что это было уже где-то в далеком прошлом, но с того момента прошло всего лишь три года.       — И вы вот из-за этого панику развели, Какаши-сенсей? — фыркнул Узумаки, прижимаясь губами в коротком поцелуе. — Даттебаё, я же будущий Хокаге, ясное дело, что я не могу умереть от простого чидори. Даже вы меня убить не сможете, Какаши-сенсей. Я ведь сильный, вы сами сказали.       Джоунин улыбнулся, смотря на недовольное лицо Наруто. Да, он говорил. Много раз говорил. И верил в это, потому что Узумаки действительно сильный. Он не сдавался там, где могли сотни раз сдаться другие. Поэтому титул Хокаге в будущем должен был ему достаться. Но Наруто был слишком дорог, слишком нужен еще с того времени, как он был непоседливым, смешливым мальчуганом, вечно кричащим и прущим напролом. Пусть Хатаке знал, что у его силы нет предела, но позволять ему рисковать собой все равно не мог.       — А вы потом еще меня ребенком называете, тебаё! — пробубнил джинчурики, смешно выпятив нижнюю губу. — Сами-то явно не лучше.       Он ужом выскользнул из ослабевшей хватки учителя и встал с кровати, разминая затекшие мышцы. Спать он все равно уже не будет. Скоро рассвет, так что ложиться смысла не было. Какаши же остался неподвижен, рассматривая пристально своего ученика. Раньше он и подумать не мог, что сможет вообще прикоснуться к нему, а теперь, после возвращения Наруто в Коноху спустя три года, они засыпали и просыпались вместе. Поначалу привыкнуть к такому было сложно, Какаши казалось, что это все сон, не более. Но Узумаки стоял сейчас здесь, в его квартире, в его длинной и растянутой майке, едва прикрывающей упругие ягодицы, с растрепанными после сна волосами и яркими алыми отметинами на коже, оставшимися после прошлой ночи. Мальчишка явно вырос за прошедшее время, вытянулся в росте и окреп. Теперь под кожей явно выделялись тугие канаты мускул, плечи стали чуть шире. Но при этом он все равно оставался взбалмошным и солнечным ребенком, в присутствии которого чувствовалось тепло. И он мило краснел всякий раз, когда Какаши прижимал его к постели и покрывал поцелуями с головы до ног.       — Далеко собрался? — спросил Какаши, усмехнувшись и потянув Узумаки за руку обратно на постель. Опешивший от такой неожиданности Наруто завалился назад и рухнул спиной на кровать, оказавшись под Хатаке. Как и ожидалось, он покраснел так, что даже в темноте было заметно, как горят щеки.       — Вы все не уйметесь, старик-извращенец? — заворчал Наруто, не решаясь поднять глаза. — Только что же едва не в подушку рыдали, а сейчас уже все?       Какаши усмехнулся, смотря на обиженное и пылающее от смущения лицо своего ученика. Не говорить же Наруто, что подсознательно Какаши все еще боялся того, что сон может оказаться реальностью когда-нибудь. Да и мужчине всегда будет мало Наруто, сколько бы раз он к нему ни прикасался. Мальчишка прочно засел внутри, словно растворился в крови и через нее проникал туда, откуда не достать.       — Я хочу тебя, — признался Хатаке с обезоруживающей честностью. — Разве это плохо?       Наруто посмотрел в серьезное лицо своего наставника и покраснел пуще прежнего. Хотя, казалось бы, куда уж больше?       — Не плохо… наверное… — пробубнил он, отворачиваясь и пряча лицо в подушку. Какаши улыбнулся, наклоняясь и оставляя короткий поцелуй на беззащитно открытой шее мальчишки. Наруто дернулся и выдохнул резче, чем нужно, обнимая подушку и слегка прогибаясь в спине, прижимаясь ягодицами к полувставшему члену Какаши. Тот слегка закусил губу и медленно выдохнул, залезая ладонями под майку Наруто и поглаживая горячую кожу. Он неспешно вел ладонями вниз, по бокам, чувствуя каждое подрагивание. А потом наклонился и, задрав майку едва ли не до самой шеи Узумаки, прикоснулся губами между сведенных лопаток.       Какаши никогда не напирал, всегда стараясь подстраиваться под реакцию мальчишки, потому для него не было ничего важнее, чем чувства Наруто. Он следил за каждым его движением, прислушивался к стонам и коротким выдохам, смотрел на выражение лица. И действовал в соответствии с этим, стараясь принести как можно больше удовольствия. Боли мальчишке за всю жизнь и так хватило. Какаши не хотел быть одним из ее источников.       Поэтому сейчас, ведя мокрую дорожку из поцелуев по напряженной спине Наруто, Хатаке чутко прислушивался к его приглушенным подушкой постанываниям и тихим выдохам, следил за его сильными и длинными пальцами, мнущими простыни. И целовал дальше, проводил по разгоряченной коже языком, поглаживал подушечками пальцев, заставляя Наруто прогибаться сильнее, сводить лопатки и слегка потираться ягодицами. Его все еще смущало то, что происходило между ними в постели, Наруто боялся сделать лишнее движение, думая, как оно будет расценено. Боялся делать первые шаги и брать инициативу. Но Какаши это не мешало. Он мог действовать и за двоих, подстраиваясь и угождая любым просьбам. Просто потому, что иначе не мог. Для этого солнечного парня он готов был, казалось, сделать все, что угодно.       Наруто тихо стонал, кусая уголки подушки и вцепляясь в нее пальцами, когда Какаши спускался все ниже, оставляя на коже подсыхающие дорожки слюны. Его изредка потряхивало, плечи покраснели от смущения, а светлые волосы взмокли и липли к коже. Но остановиться он не просил, тяжелым дыханием и несмелым движением бедер подталкивая Хатаке действовать дальше.       Холодные руки джоунина скользнули ниже, под нижнее белье, стаскивая его с послушно приподнявшегося Наруто. Хатаке принялся поглаживать гладкую кожу, сжимая упругие половинки пальцами, чуть раздвигая их в стороны и прижимаясь между ними твердым и пульсирующим членом, обтянутым тканью домашних штанов. Наруто дернулся, почувствовав это прикосновение, и прогнулся. Лопатки выделились сильнее, под кожей стала четко просматриваться цепочка позвонков. Хатаке не удержался, проводя губами от самого верхнего шейного позвонка до копчика, одновременно одной рукой стягивая с себя штаны и прижимаясь снова, головкой слегка надавливая на сжимающиеся мышцы входа. Наруто был разработан еще с предыдущего раза, даже смазка еще поблескивала редкими каплями, но Хатаке все равно зачерпнул пальцами полупрозрачную жидкость из стоящей на прикроватной тумбочке круглой баночки и проник ими внутрь, растягивая и смазывая, чтобы облегчить проникновение. Наруто зашипел — смазка была холодной, а потом снова выгнулся, не успевая приглушить очередной протяжный стон. Он никогда не мог контролировать голос и всякий раз краснел, когда его стоны эхом разносились по комнате. Сейчас он снова покраснел, пряча лицо в сгибе руки и тяжело дыша от каждого движения скользких пальцев внутри себя, безошибочно задевающих нужную точку. Какаши хорошо помнил, куда нужно давить, чтобы у Наруто перед глазами буквально звезды рассыпались.       — Давайте уже, пожалуйста, — пересилив себя, выдавил Наруто, поворачиваясь и смотря на сенсея замутненными глазами. Какаши сглотнул, смотря на порозовевшие щеки, растрепанные волосы, затуманенный взгляд и покусанные распухшие губы. Он вытащил из Наруто пальцы и вошел одним слитным движением, прижимая парня к постели и упирая руки по обе стороны от его головы. Подавшись вперед, Хатаке начал не спеша двигаться, одновременно впиваясь в раскрасневшиеся губы Узумаки. Мальчишка стонал и мычал в поцелуй, остро реагируя на каждый неспешный, но глубокий толчок мужчины. Его тело всякий раз крупно вздрагивало, а пальцы до побеления костяшек вцеплялись в подушку. Он сам изредка подавался навстречу Хатаке, насаживаясь еще глубже и едва не захлебываясь стонами.       Целовать мальчишку в таком положении было неудобно, потому что затекали руки и спина. Мышцы забивала приятная усталость. И Какаши оторвался от губ Наруто, позволив тому вновь уткнуться в подушку, слегка приподняв бедра, чтобы Хатаке было удобнее двигаться. Мужчина вцепился пальцами в его бедра, удерживая и наращивая темп, вбиваясь сильно, глубоко, размеренно двигая бедрами, выходя почти до конца, а потом снова врываясь, заставляя Наруто под собой буквально кричать, забыв про извечное стеснение. Мальчишка выгибался, кусал губы, горячо дышал и выстанывал имя Какаши, добавляя извечное «сенсей», от которого, признаться, у джоунина сносило крышу.       Хатаке с усмешкой заметил, как мальчишка сам потянулся рукой к своему вставшему члену, сжимая его в пальцах и двигаясь в такт движениям мужчины. При этом у него покраснели даже уши, потому что обычно до разрядки его чаще доводил сам Какаши.       Хатаке кончил первым, входя максимально глубоко и замирая, рвано выдыхая воздух и наблюдая, как Узумаки, прикусив губу, доводит сам себя до грани, сильно сжимая пальцы, по которым стекала белесая жидкость. После чего он неуклюже рухнул на постель, потому что его ноги разъехались в стороны. Мальчишка загнанно дышал, пытаясь прийти в себя. По его бедрам стекало семя мужчины, от чего он слегка морщился.       — Вы, чертов извращенец! — прохрипел парень, через плечо смотря на своего наставника.       Какаши не отрицал. Наруто ему хотелось всегда и везде.       — Но тебе ведь понравилось, — лукаво заметил он, проводя пальцами по мокрым волосам мальчишки и коротко целуя его в висок. Наруто что-то пробурчал, но согласился, что ему понравилось.       — Ты идти можешь или тебя донести до ванной? — с издевкой спросил сенсей, на что Наруто швырнул ему в лицо подушку. А потом протянул руки. И Какаши улыбнулся, поднимая его и придерживая под ягодицы, тогда как Узумаки повис на нем, словно обезьяна.       После душа и привычного совместного завтрака остатки тревоги внутри Какаши окончательно испарились. Но, смотря, как Наруто со своим дурацким колпаком на голове носится по квартире и пытается отыскать свои штаны, джоунин решил, что не позволит чему-то такому случиться наяву. Лучше уж ему будет подставиться самому, чем дать погибнуть Наруто. Еще один дорогой для него человек не умрет от его рук. Какаши лишь надеялся, что ему хватит сил защитить свое солнце, если это потребуется.