Альм
27 марта 2018 г. в 23:59
Ты была молода и играла в песке,
Обращаясь к кукушке в прибрежном леске –
Мы сыграем в игру! Это будет игра!
Мы поспорим – я стану сильна и добра!
Это я говорю – а скажи мне в ответ,
Что не стать мне ни доброй, ни царственной – нет!
И звенела трава, как заливистый смех,
И кукушка свистела, на ветку присев.
Как давно это было!
Как в землю вода,
Убегают недели, уходят года,
И, с самим мирозданьем пойдя под венец,
Ты не вспомнишь о том, что возможен конец.
Но раскроем над миром грядущего мрак!
Как наступит конец? А наступит он так.
Сквозь угрозы и дым, и безжалостный бой,
Вдруг проступит на теле последняя боль.
Сразу станет понятно, что мощь далека,
Как пустое лицо при холодных клыках.
Пошатнутся глаза и фигура с мечом,
И поднимется к куполу мысль ни о чём,
И расколется надвое тёмная медь,
И закружится мир, начиная бледнеть...
А потом будет лес, и сквозь солнце листва.
И поймёт наконец, что была неправа,
И увидит она у себя за спиной
Две фигуры, как тени под тенью лесной.
И печально во тьму улыбнутся глаза,
И опустятся руки, как в воду лоза,
И разгладятся тут же морщины с лица
В незнакомой земле, на траве без конца,
И уставшее сердце замолкнет в груди,
И покажется, кто-то прошепчет: «Иди!»
Точно бурный ручей, точно горный поток,
Это время сбивает преступников с ног,
Отбирает ножи и срывает доспех,
Все интриги и шансы, борьбу и успех.
Покрывала и свечи, молитвы и яд...
Разве там, наверху, не о них говорят,
Только где же судья? Но судилище – без
И судьи, и присяжных – лишь утренний лес,
А на небе, как звёзды далёких равнин,
Лица злобных богов и жестоких богинь.
Но внизу – это ты, точно девочка, ждёшь,
И не слышишь мольбы, и к судье не идёшь.
Так простим же её! Ибо каждый неправ
Перед сенью лесов, перед шелестом трав,
Так простим же её! Ибо дьявол – тот бог,
Кто, закованный в смерть, ошибиться не мог.
И пошла – не богиня, а просто дитя,
По зелёной траве, под ресницы дождя.
На зелёной траве не останется след,
И направятся двое размеренно вслед,
И кукушка, считая минуты ручья,
Вдруг замолкнет и крикнет:
Ничья!