Всякие мелочи.

Ты сегодня выпил. Снова. Впрочем, ничего особо удивительного в этом нет - это уже вошло в привычку. Нет, даже не так - это ежевечерний ритуальный обряд, несущий в себе сакральный и оттого непонятный мне смысл. Да, я настолько непроходимый гриффиндурок, что не понимаю зачем тебе все это. Зачем каждый божий день мы ходим ужинать в этот ужасный ресторан, если Кричер ждёт нас дома, приготовив мой любимый пирог с почками и луковый суп? Зачем каждый последующий за этим вечер ты тащишь меня в этот чертов бордель, в котором пахнет новогодней блевотиной и клубничной смазкой для анального секса? И, самый главный, гложущий меня изнутри вопрос: какого обвислого Мерлина я все это терплю? А ты молчишь. Конечно ты молчишь, ведь сейчас пятый час утра и ты находишься на сумеречной грани между "пьян в стельку" и "убийственное похмелье". А я лишь кручу эти слова на языке, прекрасно понимая, что никогда не наберусь храбрости сказать тебе это в лицо. *** Ты тихо чихаешь, и я, улыбаясь до ушей, поправляю сползшее на пол одеяло. Холодно. Очень холодно. Сейчас настолько раннее утро, что его можно считать очень поздней ночью. Знаешь, это очень странно, что сегодня я проснулся раньше тебя. Обычно все наоборот: я дрыхну без задних ног после ночной смены, а ты разгуливаешь по дому в моих трусах. Я притворяюсь спящим, старательно пряча улыбку и плотно прикрыв глаза. Но ты все равно понимаешь, что я не сплю и виновато улыбаешься, словно нашкодивший чеширский котёнок. Меня ослепляют твои золотые в свете утреннего солнца взлохмаченные волосы и эта нечаянная улыбка. Потом, когда я найду в себе физические и моральные силы встать с тёплой постельки, ты уже будешь сидеть на кухне в новом с иголочки костюме и с прилизанными волосами, влажно блестящими от геля. Ты довольно сухо пожелаешь мне доброго утра, и лишь дрогнувший левый уголок тонких губ выдаст тебя с головой. Я спокойно сажусь рядом с тобой и наливаю себе кофе. Совершенно спокойно. Я не смеюсь... Я не смотрю на Малфоя... Я не смеюсь... Я не... Чёрт. Спустя час ты, отчаянно чертыхаясь, выпутываешься из одеял и бежишь в ванную, подправлять свою идиотскую причёску. А мне больше нравится, когда ты такой: разгоряченный, взлохмаченный после постели, в моих трусах или вовсе без них. Когда ты мой и ничей больше. *** Нет, я, конечно, все понимаю: ты вырос более в чем богатой семье, да что там - ты наследник одного из самых влиятельных Родов всей Европы. Но это не освобождает тебя от выполнения кое-каких правил, которые должен свято соблюдать любой человек в этом гребаном мире. -МАЛФОЙ! -Что? - в дверях появляется белобрысая макушка. Голубые глаза выжидательно смотрят на меня. Я же набираю побольше воздуха в лёгкие, так как нам с тобой сейчас предстоит интересная дискуссия насчёт правил пользования предметов личной гигиены. -Я тысячу раз тебе говорил: ЗУБНУЮ ПАСТУ НУЖНО ДАВИТЬ С КОНЦА! - кричу я, тыча в опешившее лицо разноцветным тюбиком. Да, получилось у нас дискуссии. -Не ори, Поттер. - ты брезгливо сморщил нос, отворачиваясь от меня. - Зачем так психовать? Это же просто зубная паста. - недовольно бурчишь ты, обиженно поджав губы. "Просто зубная паста". Я вспоминаю визгливые крики тети Петуньи и огромные тяжелые руки дяди Вернона, которые держали мою голову под ледяной водой. Сквозь толщу воды пробивалось глумливое хихиканье Дадли, больше похожее на поросячий визг, и дикий ор дяди Вернона: "Выдавливай пасту с краю, выблядок!" А я тону... Тону... -Поттер! - твои руки подхватывают меня как нельзя вовремя: моя голова находится в паре сантиметров от края ванной. Я судорожно хватаю ртом воздух, вцепившись в твои плечи. -Чёрт, Поттер! Ты в порядке? Я лишь глупо улыбаюсь, кивая, как слоник. Ты продолжаешь смотреть на меня, озабоченно сдвинув брови и прищурив глаза. Через секунду твои глаза широко распахиваются, когда я обвиваю твою шею своими руками. Армада различных бутылочек, баночек и всякой косметической дребедени с гулким стуком падают на нас, укрывая под пластиковой лавиной. Мне жутко неудобно, со всех сторон что-то твердое и жёсткое давит на меня: безликий пластик, холодный мрамор и твое горячее тело. Я тону, тону, и мне нравится это. Клин клином вышибают. Следующим утром я зайду в ванну и выскочу оттуда, как ошпаренный. Щеки горят словно маков цвет, и пульс бешено барабанит по ушам. Ванна. Мраморная ванна, в которой хаотично разбросаны средства личной гигиены. "Давно мне говорила Гермиона, что пора выбрасывать этого доисторического мраморного монстра, больше похожего на гробницу Дамблдора чем на человеческую ванну. Она как всегда права. Выброшу... К чертям!" - думаю я, лихорадочно бегая по квартире. Затем мой взгляд останавливается. Бесстрастное зеркало отражает обнаженного юношу, чье тело покрыто лепестками майской сирени и осенних роз. Синяки и засосы. Долго ещё не сойдут. Ну, Малфой... "Просто зубная паста". Меня пробивает на смех. *** "Знаешь, Поттер, красивые люди расстаются быстро и без предупреждения - по-английски. А мы с тобой, как два урода, будем держаться до последнего..." - неожиданно говоришь мне ты, когда в очередной раз садишься прикурить на подоконник. Ты любишь наблюдать из окна за мелкими, мельтешащими внизу людишками, и при этом медленно выкуривать ментоловые сигареты, изящно стряхивая пепел в тяжелую серебряную пепельницу предков Вальпурги Блэк. Сейчас очень тихо: слышны лишь тиканье часов и твои редкие, но непременно едкие комментарии, на которые лучше не отвечать. А то еще между глаз можно пепельницей получить - лучше уж молчать и слушать, впитывая твой такой необходимый для моей жизни дурманящий яд. В такие моменты я обычно сижу напротив на кожаном кресле и... рисую. Рисую всегда одно и то же: сидящего в профиль хрупкого юношу с очень тонкими чертами лица. Высокий чистый лоб, прямой нос, капризно изогнутые губы, немного выпирающий вперед подбородок - все это так идеально, словно выточено из белого мрамора гениальным скульптором. Ты не замечаешь этого и равнодушно киваешь на все мои восхищения: мол, пустое это. От тебя всегда пахнет ледяной мятой и детским кремом с экстрактом ромашки. Бредовое сочетание, но мне нравится. Ты слишком много куришь и трепетно следишь за своей кожей, которая имеет дурную привычку обветриваться. Твои губы тоже всегда очень горячие и сухие: я люблю прикусывать хрупкую кожу, сразу же слизывая капельки текущей из ранок крови. От этого поцелуи становятся чуть солоноватыми на вкус. Ты непременно начинаешь вырываться, но я крепко держу тебя. Настолько крепко, что на твоей нежной коже оставаются лиловые пятна, похожие на лепестки майской сирени. Я не намереваюсь отпускать тебя, Драко Малфой. Никогда.