Правильный ракурс

Буквально через несколько дней его отправят на задание. Он перестанет быть Каминагой и превратится в Изаву Казуо – молодого человека, которому по наследству от дядюшки досталась фотостудия в Лондоне. Подготовка к заданию прошла легко. Английский он освоил без труда, а после того, как окончательно уточнил детали, и с личностью разобрался (зрелая, но при этом обаятельная, в противовес образу легкомысленного повесы здесь, в Японии). Фотографирование было одним из многих умений, которое шпионы изучали, так что и тут проблем не возникло. Но, будучи актером по натуре, Каминага хотел, по возможности, как можно быстрее примерить новую маску. Только переступив порог, он окинул быстрым взглядом комнату; камера тяжело лежала в руках. Каминага уже сделал несколько снимков ранее: черного кота, частенько забредающего в агентство, и какой-то пейзаж, но нашел их слишком скучными. Быть фотографом означало находить прекрасное во всем, но какой в этом смысл, если нечто вдохновляющее все никак не попадается? Вертя в руках камеру, Каминага внезапно заметил Миёши. Тот стоял спиной, расслабленно держа сигарету в пальцах, и смотрел в окно. А вот и подходящий объект нашелся. Клик! Звук камеры нарушил все умиротворение, царившее в комнате. Миёши резко дернул головой, оборачиваясь, и Каминага изготовился сделать фото ошеломленного выражения, написанного на его лице. К сожалению, он был слишком медлителен. Миёши почти мгновенно собрался и послал предостерегающий взгляд. – Что ты делаешь? – Просто немного попрактиковался. – Вот как? – голос так и сочился скептицизмом, хотя вроде бы Миёши расслабился. Прошла минута, Каминага вытащил снимок из камеры и удалил слой негатива. – Проклятье, – присвистнул он. Все внимание на фото было сосредоточено на Миёши. Темная фигура резко контрастировала на фоне освещенного окна, а сигаретный дым обрамлял ее, создавая впечатление нереального существа. – Даже лица не видно, но ты все равно получился таким привлекательным. Так нечестно. Миёши приподнял бровь. – Дай взглянуть. Каминага без возражений пересек комнату и передал фото. Прежде чем вернуть его обратно, Миёши задумчиво хмыкнул. – Это даже не мой лучший ракурс. – Да ладно? – гордость Каминаги была затронута несколько сильнее, чем следовало бы, пусть он и привык иметь дело с самым самовлюбленным человеком, которого когда-либо знал. – И кстати, я на три миллиметра смещен от центра. – Не стоит быть таким придирчивым. В ответ Миёши самодовольно ухмыльнулся. – Если уж собрался меня фотографировать, стоит приложить гораздо больше усилий. Каминага вернул ухмылку. – Тогда почему бы тебе не попозировать? И я смогу найти правильный ракурс. Тот помедлил с ответом, что было сделано, а в этом Каминага был на 100 процентов уверен, больше для создания драматического эффекта. И все же, глядя на Миёши, он не мог отделаться от воспоминаний о временах, когда все было гораздо проще, и им не требовались надуманные причины, чтобы пообщаться. Кажется прошла куча времени, когда он в последний раз видел искренние эмоции, особенно от Миёши. Внимание Каминаги резко вернулось обратно к происходящему в комнате, когда последний затушил сигарету. – Если вы настаиваете, – в тоне отчетливо звучала подначка, а в глазах светилась ирония, – я полностью в ваших руках, господин Фотограф. Каминага ухмыльнулся. – Превосходно! В таком случае, начнем, – клик! – с этого. Он приложил все усилия для того, чтобы не расхохотаться, но сдавленный смешок, тем не менее, вырвался под взглядом, которым его одарили. – Расслабься, – Каминага похлопал Миёши по плечу свободной рукой. – Я тут пытаюсь поймать “настоящего” Миёши. Миёши в его естественном состоянии. Вышеупомянутый Миёши фыркнул в своей неповторимой горделивой манере. Прошла минута. Каминага быстро вытащил фото, так же быстро содрал слой негатива и забулькал от едва сдерживаемого смеха. Лицо на фотографии все еще хранило остатки фирменной ухмылки, но уголки губ уже стремились вниз. Глаза, не утратившие отблеск величественности, были полуприкрыты, плечи – напряжены, несмотря на общую видимую расслабленность позы. Образ, сильнее всего приблизившийся к отсутствию привычного совершенства. Однако, несмотря на все вышеперечисленное, он все еще оставался весьма привлекательным. – Видишь, – Каминага ткнул фото по направлению к Миёши. – Сомневаюсь, что у тебя вообще есть плохие ракурсы. Миеши закатил глаза. – Я же весь перекошенный. – Да будет тебе, – Каминага застонал, – это едва заметно. – Когда речь идет обо мне, я ожидаю совершенства во всем. И не нуждаюсь в том, чтобы меня фотографировал какой-то профан. Гордости Каминаги был нанесен сокрушительный урон. – Полагаю, я могу дать тебе еще одну попытку. – “Еще одну попытку”, да? Ты говоришь так, как будто все эти карточки будут вывешены на всеобщее обозрение. – Не вижу ни единой причины – почему нет. – Ладно-ладно, – хотя в голосе и звучало раздражение, Каминага улыбался. – Думаю, не стоит упускать такой шанс, раз уж сам мистер Совершенство смилостивился надо мной. Поначалу он думал, будет забавно заставить Миёши встать в какую-нибудь нелепую позу. К дьяволу, это было бы невероятно весело! Он никогда не забудет вид Миёши распластавшегося на софе словно блин или с губами, сложенными уточкой. Но иметь на руках реальное доказательство такого – да это станет настоящим сокровищем. Однако, чем дольше проходила съемка, тем глубже в происходящее погружался сам Каминага. Оставив театральщину в стороне, он вернул Миёши лицезреть вид из окна, а потом усадил его в кресло, заваленное каким-то хламом. Удивительно, но тот следовал всем указаниям без малейших пререканий. Фирменный критицизм, однако, никуда не делся. “Если ты используешь вот этот ракурс, контраст будет более ярким.” “Там освещение лучше, ты так не думаешь?” “Тебе следует больше сфокусироваться на этом.” – Как будто у тебя лучше получится! – единственное, что мог возразить Каминага. Пусть они и пикировались по ходу дела, он все равно наслаждался временем, проведенным вместе. Быть тем, кто раздает указания, однозначно, было весьма крутым ощущением, но тот факт, что он может лицезреть все имеющиеся выражения лица Миёши, порождал приятную теплоту в груди. – Пусть это будет последней, ладно? – сказал Каминага, проверив камеру. Снаружи солнце медленно клонилось к западу, окрашивая комнату в теплые тона. – Уже закончил? – Он почти разрядился, – Каминага подготовил аппарат. – К тому же, у меня есть планы на вечер. – Ах, вот как. Собираешься попрощаться с одной из подружек? – Я не рассказываю о своих любовных связях, – Каминага подмигнул, приложив палец к губам, а потом направил его в сторону окна. – Окей, а теперь прислонись к окошку. Ага, вот так. Наклони голову немного. Хорошо. А теперь смотри в камеру. Каминага сделал паузу, обозревая сцену перед объективом фотоаппарата. Она напоминала ему второй из сделанных снимков, но оранжевый и желтый цвета заходящего солнца, чьи лучи проникали снаружи, превращали пряди волос Миёши в подобие огненных лепестков. Карие глаза походили на янтарь, цветом роднясь с закатом. С этого ракурса казалось, что отблески света создавали нимб над его головой. Каминага никогда не отрицал, что Миёши симпатичен, но прямо сейчас он был… прекрасен, Ну, почти. – Улыбнись для меня. А вот и знакомая усмешка. – Я сказал: “Улыбнись”. – Я улыбаюсь. – Я имею в виду, по-настоящему. Несмотря на то, что Каминага приготовился к очередной остроте, тишина была ему ответом. Лицо Миёши ничего не выражало. Было трудно понять, что происходит в его голове, но это давно уже стало делом привычным. А затем Миёши улыбнулся. Искренне. В то время, как обычная усмешка вызывала ассоциации с лисом-оборотнем из мифов, улыбка лишь добавила чего-то неуловимо ангельского взгляду. Лицо Миёши просветлело, черты лица стали мягче, а сам он – моложе. Находясь в ореоле света, лишь усилившего созданное впечатление, он всем своим видом как будто бы давал понять, что слишком красив, чтобы просто смотреть. Он и был красив, нет – совершенен. Так продолжалось до тех пор, пока Миёши не выдохнул, и Каминага осознал, что сам задержал дыхание. – Стой так. Окей... Три, два, один. Клик! Улыбка исчезла, как только снимок был сделан. Каминага полностью сосредоточился на камере, лишь бы только боль от легкого укола разочарования, которая разрасталась в груди, немного утихла. Пока он ожидал положенную минуту, Миёши привел себя в порядок. Они пребывали в уютной тишине, хотя Каминага поймал себя на том, что смотрит в сторону Миёши гораздо чаще, чем следовало. Тот же, напротив, казалось, был полностью сосредоточен на фотографии. В последний раз за этот день Каминага удалил слой негатива, и образ, что был перед ним совсем недавно, теперь лежал на ладони. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Миёши его опередил. – Могло быть хуже. Каминага испустил раздраженный вздох. – Да ладно? Думаю, эта – самая лучшая. Хорошая новость – он получил самый близкий к комплименту комментарий, которым когда-либо его одаривала привередливая модель. – Тебе стоит повысить стандарты. Каминага послал ему укоризненный взгляд, что осталось незамеченным. Миёши подошел к столу в центре комнаты, на котором были разбросаны все ранее сделанные фотографии, так что они могли рассмотреть их скопом. – Можешь забрать их, – произнес Каминага, бросив быстрый взгляд поверх разложенных карточек. – Нет, спасибо. – Хм? Что не так? Нарцисс не жаждет заполучить собственные изображения? – Зачем нужны картинки, если оригинал стоит прямо тут? – Тсч. Уверен, что не хочешь взять хотя бы одну, на тот случай, если не будет под рукой зеркала? Ответа не последовало, но взгляд Миёши скользнул обратно к столу. Задумчивое хмыканье донеслось изо рта. – Справедливое замечание, – заметил он и взял одну – самую первую – карточку. – Уверен? Там даже лица твоего не видно. Миёши пожал плечами. – Я хочу оценить вид своего затылка как следует. Кроме того, остальные можешь использовать сам, когда заскучаешь по мне на своих миссиях, – заносчивая ухмылка вернулась. – Ага, конечно! Я до конца дней своих на тебя насмотрелся. – Вот как. Как там говорится? Ах, да. “Разлука укрепляет чувства.” – Хммм… Может, я и приберегу парочку, чтобы было чему напомнить, каково это – выносить твое поведение. – Ну, что поделать, если именно на это ты и запал? Каминага презрительно усмехнулся, но улыбка ширилась по мере того, как он собирал оставшиеся фото. – Как на счет того, чтобы я сделал парочку автопортретов, а ты возьмешь их с собой? – Возмутительно! Что ты ожидаешь, чтобы я с ними делал? – Как грубо! Дамы, знаешь ли, в очередь выстраиваются, чтобы только увидеться со мной. – Ага. У бедняжек рассудок помутился, не иначе. – Эй! Несмотря на царящую перепалку, они оба посмеивались. Беззлобное подтрунивание было таким знакомым – пожалуй, единственная черта, которую Каминага вынес из прошлой жизни, но он и не возражал. – Ну что ж, с этим мы закончили, – стол был пуст, фото пачкой лежали в его руке. Если честно, он понятия не имел, что с ними делать. Первой мыслью было оставить их в комнате в “Культурном объединении Восточной Азии”, но сама идея, что они будут собирать пыль в столе, ему не нравилась. Возможно, стоит их развесить там-сям по всему зданию, просто чтобы послушать всеобщие возмущенные возгласы. – Кажется, да. – Работать с тобой – одно удовольствие, – и для усиления эффекта Каминага отвесил театральный поклон. Пусть Миёши и не поддержал его выступление, его губы, тем не менее, изогнулись в легкой усмешке. – Взаимно, господин Фотограф. Так как все дела он здесь завершил, Каминага направился к выходу. Однако, почти у самой двери, его остановил оклик. – Каминага. Он обернулся и увидел Миёши, который даже не смотрел в его сторону, лишь пристально разглядывал фотографию в своей руке. Свет солнца, аж глаза режущий своей краснотой, обрамлял фигуру, подобно раме, на лицо падала тень, сделав выражение еще серьезнее, чем было. – Угу? Удар сердца. – Не облажайся там. Напутствие застало Каминагу врасплох, но лишь на мгновение. Он уставился на Миёши, и целый ворох вариантов для возможного ответа пронесся в голове. Будучи шпионом, он понимал, что взаимное беспокойство – дело бесполезное. Они все были обучены не заботиться друг о друге и выступать лишь в качестве союзников. Ничего больше. Это казалось плевым делом, с учетом масок, которые шпионы носили. Однако, безболезненно разрезать узы, зародившиеся до того, как они пришли в агентство оказалось гораздо труднее, неважно как много человечности им обоим пришлось в себе уничтожить. В конце концов, Каминага остановился на улыбке. Вне зависимости от того, увидел ее Миёши или нет – он этого так и не понял. – И ты тоже, – ответил Каминага и вышел из комнаты, держа камеру в руках. На душе стало легче.