Вампирское одиночество.

Тело юного графа было холодным. Герберта нашел горбун в сугробе снега, когда тот рассорился с отцом и ушел прочь, куда глаза глядят. «Я пойду встречать рассвет»- такими были его слова. Но встретил Герберт лишь заснеженные холмы и мороз, который сковал его тело уже через пару часов. Граф фон Кролок стоял посреди спальни своего сына, охватывая его цепким взглядом и задерживаясь на лице. Сейчас на юном лице не было ни грамма косметики, но губы всё ещё были яркими, будто накрашенные как обычно. Всего за несколько часов приключений длинные, серебристые пряди юнца спутались, но от них веяло прежней свежестью. Граф фон Кролок пропустил их сквозь пальцы, не удерживаясь и вдыхая манящий запах. Терпкий, но приятный аромат пощекотал ноздри. Раньше, когда его сын только начал взрослеть, он думал, что Герби пользуется духами, которые наверняка успел украсть у какой-нибудь красавицы - дамы из ближних замков. А теперь же он понял, что этот цветочный аромат – естественный аромат его тела. Граф скользнул рукой по ледяной щеке своего отпрыска, кончиками пальцев поглаживал кожу, задевал мочку уха, скользил вверх-вниз по скуле. При этом он неотрывно смотрел на то, как уголки губ Герберта приподнимаются вверх. Юный вампир улыбался, ему было приятно, и фон Кролок тут же отметил это для себя. Далее его пальцы скользнули к губам Герберта. Большим пальцем он скользил то по нижней, то по верхней губе, пока мягкие губы не сомкнулись вокруг пальца. Приоткрыв глаза, Герберт не прекращал улыбаться, отмечая, что его отец значительно приблизился к нему. -Что же ты делаешь, маленький дьявол?- наконец послышался холодный голос старшего графа, а палец уже уперся в аккуратный подбородок юнца. Пара стеклянных глаз посмотрела в ответ с необъяснимой лукавостью. -Тебе было одиноко, отец. Все эти годы.. Я наблюдал за тобой и старался проявить какое-то нежное внимание, подарить тебе призрачный отголосок тепла, но ты только отталкиваешь меня,- на одном дыхании выдал Герби, приподнимаясь с кровати и одной рукой вот уже скользя по щеке собственного отца, по его скуле и далее к шее. Длинными, острыми коготками юный граф щекочет фон Кролока за ухом, задевает мочку уха и улыбается, созерцая заметно воспылавший огонь в его глазах. Чего Герберт не мог ожидать, так это ответа. Вот рука его отца коснулась ворота его рубашки, далее скользит под нее к прохладной груди. Толчок. Герберт падает обратно на кровать, а сверху его уже придавливает сильное тело Графа. Его руки сжимают элегантные запястья, а колено скользит меж тонких ног. Дыхание обжигает шею, заставляет Герберта выгибаться навстречу, желать своего собственного отца еще больше. И мир «семьи» перестает существовать. Что-то приговаривая на неизвестном языке, граф быстро и дерзко разрывает рубашку сына, расправляется со штанами и бельем также быстро, с тихим рыком то ли желания, то ли злобы. Халат - единственная вещь, которая прежде была на сильном теле мужчины, опускается на пол, и теперь обнаженным, разгоряченным телом, он плотно прижимается к утонченному, худощавому тельцу. Одной рукой он перехватывает уже измятые тонкие запястья сына, грубо раздвигает его ноги и умещается между, уже упираясь возбужденным органом в ягодицы Герберта. Тот тихо стонет, придвигается навстречу, обвивает бедра отца ногами и плотно жмется, потираясь и немо вымаливая желанной близости. Граф фон Кролок терпит несколько мгновений, выжидает, пока жаждущий грядущего наслаждения сынишка еще немного потомится в сладком ожидании, а после достаточно резко и грубо делает движение, проникая в хрупкое тело в два толчка, разрывая маленькое колечко мышц и смешивая смазку с кровью. Толчок, еще один и еще. Герберт начинает кричать во весь голос уже после пятого-шестого проникновения в себя, извивается, пытаясь как-то высвободиться из рук своего насильника, но тот лишь крепче держит свою жертву, буквально сжимая его на подушках до синяков, до боли, врезаясь своими бедрами в его, и уверенно приближая свой конец, напрочь позабыв о каких либо семейных статусах… Последние секунды, мгновенья - слаще меда, пьянее чем любое вино, и, разумеется, опаснее любого яда. Граф уже на пределе, его дыхание сбито, по всему телу выступили капельки пота, но он и не собирался останавливаться. Тихо рыча, не сбавляя темпа. Резче и чувственнее… В это самое время Герберт хрипло стонет, сорвав нежный голос. Шипит, из последних сил дергается, шумно, отрывисто выдыхает, выгибается и жмурится, ощущая, как по щекам скатываются одинокие слезы. В один миг все вспыхивает и стихает. Граф с громким рыком кончает в Герберта, от чего тот струной вытягивается под ним, кончая почти одновременно, тут же размазывая свое семя по плоскому животу и стыдливо отводя туманный, опьяненный похотью взгляд. Граф фон Кролок наконец оставляет сына в покое, облизывая пересохшие губы, наклоняется к нему ближе, чтоб слышать теперь уже тихое, едва ощутимее дыхание. Пару мгновений рассматривает черты лица виконта. А ведь он совершенно не похож на него, сын ли вовсе? Словив и зацепив взгляд голубых, небесно-голубых глаз накрывает алые губы молодого графа поцелуем, самым сладким, вымаливая прощение за грубость, наглость и необузданную страсть.