Вечность и еще немного

Когда у Твика впервые случился приступ, сердце Крейга пропустило один или два удара, и будто кто-то невидимый с размаху ввинтил ему раскаленную спицу в левый висок. Это как раз и заставило его действовать, вместо того чтобы стоять и пялиться, как идиот, словивший заклинание оцепенения. И Крейг, выронив из рук чашку кофе, рванул к Твику. Он тогда даже и не заметил, что чашка взорвалась осколками, разлетелась по комнате в тот же момент, как он разжал пальцы. Твик лежал на полу, вцепившись побелевшими пальцами в волосы, и выл, страшно, по-звериному, поджав посиневшие губы. Казалось, он покрывается коркой льда. Подобравшись как можно ближе, Крейг взглянул в широко распахнутые глаза Твика. Пустой, безумный взгляд, устремленный в Великое Ничто Вне Времени и Пространства. - Твик? - дождавшись, когда Твик замолкнет, чтобы перевести дыхание, вмешался Крейг. Он хотел было коснуться его, но как только протянул руку, Твик дернулся в сторону, будто обжегшись. - Что ты сделал? - в панике выкрикнул Твик. Впервые с того момента, как он заорал не своим голосом и неуклюже, разом обмякнув, будто из его тела вынули все кости, повалился на пол, Крейг смог распознать английскую речь. - Ничего, - слова давались с трудом, каждую букву приходилось насильно выталкивать горлом, связками, языком. Воздух вокруг сгустился, и сильный холод, какого Крейг раньше никогда еще не испытывал, сковал его по рукам и ногам. Он будто оказался в центре ледяного смерча. Было холодно и больно - ледяная крошка царапала лицо, как наждачка, а Крейг не мог двинуть ни единым мускулом, чтобы закрыться. Еще чуть-чуть, и он сам поддался бы панике. Возможно, произошло бы что-то непоправимое. На короткий миг сквозь снежную завесу, как моментальная фотография, проявилось лицо Твика: растерянное, испуганное, глаза его прояснились, и в них немым криком застыла мольба о помощи. Крейг никогда не считал себя защитником слабых, напротив, ему нравилось видеть, как в человеке нарастает страх, паника, как мечется взгляд загнанной в угол жертвы, готовой на все. Порой в прямом смысле - на все. Это будоражило кровь, заставляло Крейга чувствовать себя живым. Это возбуждало. Крейг уничтожил бы любого, кто попробовал бы подобное провернуть с Твиком. Второй раз за утром он на одной только силе воле, упрямстве, заставил себя сдвинуться с места. Сначала удалось поднять одну руку, затем вторую. Не обращая внимание на то, что смерч усилился и укусы льда стали злее, на выступившие на руках и лице капли крови, Крейг сделал первый шаг вперед. Ощущение было, будто он борется с земной гравитацией. - Твик, детка, просто слушай мой голос, хорошо? - главное не торопиться. Контролировать дыхание и тон голоса, чтобы Твик ни в коем случае не решил, что Крейг злится или того хуже - напуган. Как же ему, черт возьми, было страшно. - Я досчитаю до десяти, и мы с тобой окажемся в твоем тайном месте. Помнишь: зеленая лужайка, радуга, тихий звон ручья. Твик, помоги мне добраться туда, - едва не сорвавшись на последних слогах, Крейг сделал еще шаг вперед и начал отсчет. Он плохо помнил, сколько занял путь - казалось, целую вечность. Дольше, чем вечность, на десять размеренных секунд. Зато, когда они наконец взялись за руки, и Твик, глубоко, со всхлипом, вздохнул, Крейг испытал желание, до сих пор ему незнакомое. Ему нестерпимо захотелось разрыдаться. - Идем, - тихо, но достаточно уверенно сказал Твик - как почувствовал. - Я знаю дорогу, просто доверься мне, хорошо?