***
Потом был полный пиздец! Жратву они привезли свою и доставали неподъёмные клетчатые сумки с салатами и голубцами, горы трясущегося студня и молочного поросёночка на стол молодым. Таскали сумки исключительно женщины — мужики только курили на веранде. Ещё горластая пьянющая тамада, золотозубый красавец-гармонист в трениках и свадебный генерал с медалью. Дед напился быстро, глядел злобно и орал: «Не трожь!», стоило только кому-то из официантов подойти к нему, чтобы поменять грязную тарелку. Илюха ему особенно не понравился и, брызгая слюной, дед тыкал пальцем в его серьгу: — Я воевал, а этот в цацках, как баба! И в армии небось не служил! Служил аль нет? «Голубых не берут», — очень хотелось сказать Илье, но он благоразумно помалкивал, понимая, что нарвётся на добрую традицию помахать на свадьбе кулаками. А его уж точно ногами месить будут. Вообще, Илюха за свою недолгую ресторанную карьеру свадеб нагляделся. Заведение, где он работал — самое большое в городе. Он видел лысую невесту и жениха с патлами до пояса. Видел шестнадцатилетнюю сикуху с пузом, лезущим на нос, свадьбу лилипутов и парочку восьмидесятилетних молодожёнов. Тех даже телевидение приехало снимать. Но сегодняшняя свадьба какая-то особенная была. Горланили песни в стиле «кто кого переорёт», устраивали наидебильнейшие конкурсы и ржали, аки лошади. А больше всего Илюха смотрел на жениха. Тот почти не ел и не пил, в отличие от своей прекрасной половины, и всё время смотрел удивлённо-печально добрыми голубыми глазами. Илюха щупал взглядом мощные плечи и грубые мозолистые руки. Мишка, напарник Илюхин, проследил за его взглядом и хмыкнул: — Ну и вкусы у тебя! На фига такой нужен? Прыгать на нем и орать: «Моё»? Илюха вспылил: — Ну, ты же кайфуешь, когда гуталин нюхаешь, а твоя худосочная подружка два года волосы в розовый цвет красила. И ничего. А я просто люблю вот таких простых мужиков, а не тех, кто колготки женские под джинсами носит и «Дом-2» глядит. Мишка, смеясь, руки поднял: — Ладно, ладно — умыл! Только если ты не заметил — он уже часов пять, как немножко женатый. — Ага! Счастьем так и сияет! Жениху тем временем завязали глаза и велели щупать всех женщин за грудь, чтоб определить, которая невеста. Пока бедолага всех общупал, с него семь потов сошло. А вокруг все угорали. Найдя невесту, он, красный как варёный рак, сорвал повязку и сбежал под общий хохот.***
Илюха выловил его на веранде. Парень блуждал потерянно, смотрел на небо и вздыхал. Илюху увидал и застеснялся: — Я это… подышать. Сейчас уйду. — Да хоть всю ночь стой, — фыркнул Илюха. — Выпить хочешь? — Я не пью. — То говно, что вы привезли, я бы тоже не рискнул. Я могу вискарика притаранить. За счёт заведения. — Я совсем не пью. «Мой», — понял Илюха. То, что парень только что женился, его мало трогало. Подумаешь — женился, не помер же! И вслух он спросил: — Ты, кстати, зачем женился? Детина отшатнулся испуганно и ресницами захлопал. А взгляд наивный, как у ребёнка, ресницы светлые, длиннющие, как веера, и рот приоткрыт буквой «о». Как есть дитя двухметровое. Небось, мультики до сих пор смотреть любит. — Влюбился? — наседал Илья. — Ромео, да? — Не, — шёпотом ответил жених. — Я Гриша, — подумал и добавил: — Иванов. — О-очень приятно! Так зачем ты женился, Гриша Иванов? Только про чувства не пой мне. Ты на свою невесту смотришь с такой тоской, словно последнюю ночь жить осталось, а потом — ам, и голову откусят. Она точно не самка богомола-мутанта? — Не, — опять шёпотом Гриша. — Это Нонночка. — Ну-у-у! Это меняет дело! Папаша у Нонночки, часом, не председатель колхоза? — А откуда… — А ты её семейке денег должен, что ли? Гриша, выпучив глаза, смотрел на Илюху, как на шамана. Вдруг бубен достанет и ещё чего-нибудь выдаст. — Дом-то наш сгорел, — сказал он наконец. — Нам, конечно, выплатили, да только копейки. Мы и так всё лето в бане жили. — И тебя в рабство продали? Гриша снова заморгал, попятился и прижался к стене. Странный официант его пугал. Чернявый и глазастый, как цыган, в ухе серьга блестит, а глаза наглые и весёлые. А Илюха в свою очередь Гришу разглядывал. Очень хотелось потрогать. Не выдержал, руку протянул… и оказался на четвереньках с заломленной за спину рукой. — Обалдел! — взвизгнул он. — Сломаешь же! Гриша опомнился и хватку ослабил. — Тебе чего надо-то? — прогудел он Илюхе на ухо. — Жалко тебя стало, — прохрипел Илюха. — Ходишь как побитый. Я со всей душой, даже вискарь из бара спиздить хотел, а ты, урод, руки выламывать! Вот и помогай! Не люди, а скоты вокруг! Гриша Илюхину руку выпустил и помог разогнуться. — Прости, — повинился он. — Странный ты какой-то. И знаешь про меня всё. Я решил, что цыган. Глаза мне отведёшь и на рудники продашь. Я цыган с детства боюсь. — Какие рудники? — простонал Илюха, сгибая и разгибая пострадавшую руку. — Ты чего-то про рабство говорил? Илья замер на секунду и согнулся от хохота. — Вот же тундра! Из какой деревни? Ивантеевки? Продукты без ГМО, наверно? То-то ты такой… э-э-э… совершенный! — У нас всё своё, — обиделся Григорий. — И овощи, и молоко, и яички. — Во-во! Разговор пошёл в нужное русло! Про последнее поподробней, пожалуйста! — попросил Илюха, пододвигаясь ближе. — Купить хочешь? — Да нет, потрогать. Могу полизать. — Яйца? А чего их лизать? — удивился Гриша. — Вари да ешь. Ну, или жарь. Илюха от смеха аж завыл. — Нас со стороны послушать — и можно психбригаду вызывать. Что характерно — ведь трезвые оба и даже не курим. Тпру! Стоять! Инвалидом меня сделал, а теперь смыться хочет. А как мне подносы теперь таскать? Знаешь, как рука болит? Ещё и яйца потрогать не даёт. Нехороший ты человек, Гриша Иванов — можно сказать, что козёл. Жертва здорового питания растерялась окончательно. — Чего же делать-то? В больницу надо. — В больницу не надо. Можно просто пожалеть, а ещё лучше погладить… Нет, не по голове — я же не собака! Пойдём в подсобку? — предложил Илюха. — Чайку попьём, расскажешь, как до жизни такой докатился, что на самке богомола женишься. Как бишь её… Нателла? — Нонночка. — Не помрёт без тебя твоя Нонночка. Ей ещё всю жизнь тебя мучить. Так что на последние полчаса свободы имеешь право.***
— Нонночка за Фёдором бегала, за соседом моим, — вздыхал Гриша в подсобке. — А потом вдруг за мной стала. Женись, говорит, и всё! Я отказал, конечно, а через неделю вдруг гроза страшная случилась и молния прямо в дом. Только документы вытащить успели. В одном исподнем остались. — А чего кредит не взяли? Сами бы и отстроились. — На нас и так один висит, — вздохнул Гриша. — Баню новую строили, и Пете ещё надо было, брату младшему, он в столице учится. Но теперь Нонночкин отец помог. Дом огромный поставили, аж шесть комнат! — он снова вздохнул и вдруг оживился. — А ты зачем яйца-то лижешь? — Могу и огурец пососать! Хочешь? Подарок тебе на свадьбу сделаю. У Гриши лицо аж вытянулось. — По голове не бил вроде, — пробормотал он. — За руку только хватал. Может, ты с рождения малахольный? У вас в таборе все такие? — Какие такие? — засмеялся Илюха. — Цыгана нашёл, тоже мне! Матушка в Испании отдыхала и развлекалась с местным красавцем — вот и всё. А ты развлечься хочешь? Как насчёт огурчика? — Ну… пососи, если хочешь, — Григорий пожал плечами. — Принесу сейчас. Илюха пихнул его обратно в кресло: — У тебя всё, что нужно — с собой. Опустился между Гришиных колен, деловито расстегнул штаны окончательно растерявшемуся трактористу и восторженно присвистнул: — Это не огурец! Кабачок! Ты чем питаешься, чтоб такое отрастить? Нет, без ГМО точняк не обошлось. — Да у нас только… — начал Гриша и, всхлипнув, заткнулся. Илюха на полную оторвался. И лизал, и сосал, чмокая и заглатывая на полную. Гриша открывал и закрывал рот, хватался за подлокотники и Илюшкины волосы, хрипел, подвывал и закатывал глаза…***
Взгляд у Гриши плыл по подсобке, нигде не останавливаясь. Волосы в разные стороны и ослабленный галстук скрученной тряпкой повис. — Это, значит, так ты огурцы сосёшь? Мне так ещё ни разу… А ты, стало быть, из этих… из тех самых. — Это называется минет, — хохотнул Илья, щупая челюсть. — Твоя супербогомолиха точно так не умеет. И, да — я из тех самых. Гриша вытер пот со лба: — А я теперь кто? Тоже, получается, из этих? — А как же! — засмеялся Илюха. — Стопроцентно. Гриша глубоко вздохнул и вдруг выдал: — Мне и раньше ребята нравились. Ну, в телевизоре разные — на тебя похожие. В деревне у нас таких нет. У нас здоровые все. Только… нельзя так. Я женатый теперь. Семейный. Илья глазами полыхнул зло: — Ну и шагай тогда к своей Нонночке. Она целую кастрюлю оливье сожрала — и тебя сожрёт и не подавится, а потом за брата твоего возьмётся. — За Петю? — ахнул Григорий. — Но он уехал. — Найдё-о-от! Гриша возразить не успел. Дверь подсобки распахнулась и в неё ввалилась целующаяся парочка. Сосались так остервенело, что не видели никого. Похожий на Гришу светловолосый мужик и… Нонночка. «Вот и нашла уже», — сказал про себя Илюха. Гриша окаменел с открытым ртом. Илье эротические игры деревенских гигантов наблюдать не доводилось, и он тоже завис. — Феденька! — стонала Нонночка, закрыв глаза. — Любименький мой! Мужик хрипел в ответ, оторвавшись от её губ: — Какая же ты, Нонна, красивая! Я ваще хренею! Тут Илья опомнился и деликатно покашлял. Девица взвизгнула и отпрыгнула в сторону, лихорадочно поправляя платье. Обнимальщик её в угол попятился. — Гриша? — пролепетала Нонночка. — А ты чего тут делаешь? — Тебя караулит, — не растерялся Илья. — Вот и попалась! — Я одного не пойму, — растерянно сказал Гриша, — а я-то тебе зачем тогда нужен? Зачем бегала за мной, если до сих пор Федьку любишь? Чего за него замуж не пошла? — Папа не разрешил, — девушка шмыгнула носом. — Федя ведь в тюрьме за драку сидел. А я… Я… — Беременна она от меня, — загудел из угла Федор. — Вот ты, дурень, и подвернулся. Мы с тобой оба светлые, похожи малость. Гриша начал багроветь. На вид он не меньше своего соседа был, и Илюха к стене прижался. Три бегемота — раздавят и не заметят. Драки, правда, не случилось. Нонна встала перед Гришей и прищурилась: — А ты сам здесь чем с этим стручком занимался? — Тоже тебе изменял, — ляпнул Илья. — Вот твой батя обрадуется! Зять гомик, а дочь брюхатая от бывшего зека. Теперь все трое пятнами пошли, а Илья заржал: — Вот же, блядь, сериал мексиканский! — Чего теперь делать-то? — растерялась Нонна. — Разводиться, вот что! — рявкнул Илюха. — Подумаешь, хахаль твой годик отсидел! От сумы и от тюрьмы не зарекаются. А твой папаша прям правильный — деваться некуда! Председатель колхоза, ага! Копнуть поглубже, небось, рыло в таком пуху! И придумала ведь, а? И себе жизнь испортила, и этим дуракам обоим, и ребёнку нерождённому собралась. У Нонны губы задрожали: — А папа? — Чего твой папа тебе сделает? — засмеялся Илья. — Дочь с внуком на улицу выгонит? — Нонночка! — умоляюще сказал Фёдор. — Пацан дело говорит, и я тебе столько раз повторял… Гриша переводил взгляд с одного на другого: — Ты чего говоришь-то? Да я с ними вовек не расплачу́сь, — простонал было он, но Илюха отмахнулся: — Твоё дело телячье — обосрался и стой…***
Илюха ворвался в квартиру и с размаху налетел на Гришу. Тот едва подхватить успел, и оба рухнули на диван. — Малахольный ты всё-таки, Илюшка, — добродушно ворчал Гриша после. — И озабоченный. Когда только угомонишься? — Только не говори, что тебе это не нравится. Может, втихаря жалеешь, что свинтил из своей Ивантеевки? — Нет, не жалею. Мне там без тебя делать нечего. А ты не жалеешь, что дедову квартиру продал? — Ещё чего, — Илюха беспечно потянулся. — Жить там всё равно никто не будет. Деда никто не любил — такая же сволочь, как и у твоей бывшей. Помнишь, как он на свадьбе до меня доёбывался, всё лез морду мне бить? Зато с долгами твоими сразу расплатились, и Нонкин папаша больше тебя не будет при каждой встрече гипнотизировать. Теперь ты только мне будешь долг отрабатывать. До-о-олго!