Любимая фотомодель

      Кажется, так было всегда. С первого дня и до сего момента. Красочная картина, попеременно вызывающая то радость, то грусть, вырезана в памяти острым ножом и не меняется уже столько лет. Конечно, ее невероятная статичность вызывает восхищение (она до сих пор не потеряла красок!), но вместе с тем терпкую горечь на кончике языка и горячую обиду, вскипающую в молодой груди. Чимин старается глядеть чуть равнодушно, смотреть на всё с неизменной натянутой улыбкой, но не может оторваться от выдающегося профиля и плотно сжатых губ, выражающих полную концентрацию и отдачу своему делу, своему хобби, своему «я». Чонгук выглядит божественно за камерой.       — Тэхен, кончай корчить рожи, — злится Чон, убирая фотоаппарат от лица. — Осталось сделать для выставки пару кадров.       — Я уже третий час позирую, — раздраженно бросает Ким, разминая затекшие плечи. — Я проголодался, устал... Где сострадание к любимой модели?       — Тэхен-а, если ты сейчас соберешься, то к обещанному мясу я добавлю рамен, — хитро улыбается Чон.       Еда — самый действенный для Тэхена мотиватор. Пообещай ему мяса или лапши, и он любую гору свернет, любое поручение осилит даже будучи при смерти. Чонгук это отлично знает и умело этим пользуется: Ким устало вздыхает, потирает глаза, напрягается и делает последний рывок — вновь начинает позировать, как профессиональная модель, откинув все свои недовольства и накопившуюся усталость. Чон тут же принимается его увлеченно фотографировать на фоне удивительно красивого закатного неба. Цвет у него переходит от светло-желтого к насыщенному золотому, облака лежат красиво и чем-то напоминают огромные раскинувшиеся крылья какого-нибудь мифического существа вроде грифона. Тэхен же прекрасен по факту: белая шелковая рубашка с двумя наверху не застёгнутыми пуговицами, бесстрастное лицо, освещенное закатным солнцем, чуть приоткрытые губы, готовые поведать тайну, и большие глаза, устремленные в рдеющие небеса. Тэхен обладает невероятной пленяющей и просто непостижимой уму красотой, поэтому совершенно неудивительно, что многие хотят ее запечатлеть, оставить в памяти, на пленке, на холсте: будь то Чонгук с фотоаппаратом или какая-нибудь симпатичная девушка из кружка рисования с альбомом в руках.       Чимин устало вздыхает на фоне и прикрывает глаза (нельзя так много смотреть на Чонгука, так и ослепнуть от совершенства можно). И поверить сложно, что им уже по восемнадцать лет. Кажется, еще недавно им было только по четырнадцать, и они бегали из школы домой наперегонки. Чонгук всегда чуть отставал, и Чимин, несмотря на нежелание проигрывать Тэхену, оставался его ждать, наблюдая, с каким упорством за ними бежит маленький Чон, заливаясь слезами от обиды. Сейчас Чонгук мог, наверно, и гепарда обогнать после его двухлетних тренировок в клубе легкой атлетики.       Они дружат с самого детства, потому что живут в одном доме в близко расположенных квартирах. Чимин даже и не вспомнит, когда с ними познакомился. Они были рядом всегда. Лучшие друзья и практически все делают вместе, даже ходят в одну старшую школу (несмотря на то, что Чон долго думал пойти в другую и даже ходил туда сдавать экзамены). Но фотографирует так вдохновенно и упорно Чонгук только Тэхена. Он его самая любимая, самая дорогая и самая ценная модель. Так считает Чимин.       — Отлично! — говорит Чон, просматривая сделанные снимки. — Спасибо за работу!       Чимин чувствует, что он лишний.       Ему давно пора уже перестать таскаться за друзьями с таким рвением, когда те вырываются на фотосессии (а они, между прочим, происходят почти каждый день). Уже прошло то время, когда Чонгук нуждался в помощнике и советчике, он теперь сам отлично знает, что и как ему надо снимать. В итоге каждую фотосессию Пак проводит в полном одиночестве где-то в стороне, глядя на то, как Тэхена обхаживает камера. Даже говорить нельзя: Чон позволяет это только Киму, аргументируя это тем, что лишний шум мешает ему сосредоточиться и сбивает с рабочего ритма. Пак послушно молчит. Смотрит и молчит. За все три года увлечения фотографией Чонгук ни разу не устроил ему фотосессию.       Нет.       Чимину вовсе не обидно.       Ему нестерпимо грустно.       — Чимин-а, мы пойдем в ресторан, — говорит радостно Тэхен после окончания съемки, размахивая руками и пританцовывая: он точно очень рад тому, что смог развести Чонгука на полноценный ужин. — Ты с нами?       Нет разницы на самом деле. Все равно он будет как привидение, как элемент декора, сольется с обоями и будет страдать от того, что никому нет до него дела. А если Тэхен заметит его расстройство, так еще и придется врать, выдумывать и краснеть за собственные речи, сшитые наспех белыми нитками. Чонгук и сейчас не смотрит в сторону Пака, ему больше интересна яркая витрина напротив, переливающаяся неоновыми огнями. В такие моменты Паку кажется, что Чон не очень-то его любит. Они всегда были вместе, но Чимин постоянно чувствует какой-то холод в свою сторону от Чонгука, который и не пытается это скрыть, открыто демонстрируя, что ему на него все равно. Пару раз Чимин даже жаловался на это Тэхену, но тот лишь смеялся, заверяя, что Чонгук его любит, ценит, просто не показывает, потому что очень застенчивый и закрытый; он боится стать слишком понятным для Чимина. Почему же он тогда так не стесняется Тэхена?       — Наверно, нет, — говорит Пак, отрывая взгляд от Чонгука; кажется, это первый раз, когда он отказывается с ними идти.       — Что? — изумляется Тэхен. — Почему это? Ты простыл? Или тебе что-то сделать надо?       — Просто устал, — натянуто улыбаясь, говорит Пак. — Вы повеселитесь, а я, пожалуй, домой.       — Ну, ладно, — пожимает плечами Тэхен, оглядываясь на Чонгука, который так и не проявил интереса к этой ситуации.       «Он даже не повернулся», — расстроенно подмечает Чимин, прежде чем развернуться и уйти.       Тэхен и Чонгук всегда были очень близки. Пак никогда об этом им не говорил (разве что немного намекал), но он уже давно чувствует себя третьим лишним в их дружбе. Он какой-то непонятный, странный, инородный элемент, который всюду таскается и никогда не отстает. Рудимент, который все еще при сладкой парочке только потому, что так привычно, а значит правильно. Конечно, Чимину звонят, постоянно зовут с собой, помогают и поддерживают, но есть между Тэхеном и Чонгуком что-то большее. Неведомая сильная связь, скрытая ото всех, выражающаяся в томных взглядах, в загадочных улыбках, в теплых едва заметных прикосновениях. Чимин из этого всего исключен, потому что лишний. Порой ему начинает казаться, что друзья давно вышли за черту дружеских симпатий и с головой окунулись в романтические. От этого становится почти невыносимо, потому что угораздило же Пака бесповоротно влюбиться в Чонгука.       Сложно сказать, когда именно это произошло, но когда Чимин полностью это осознал, было поздно что-то менять. Просто в один далеко не самый прекрасный день Чимин как обычно встретился с Чонгуком у порога его квартиры и понял, что готов за него умереть. Эти чувства копились долго, наслаивались друг на друга несколько лет, а потом объяли Чимина полностью, без остатка, пронзив все не ведающее сильных чувств существо, погрузив в свою буйную контрастную субстанцию. В ней нет и не предвидится никакого постоянства. В одно мгновение жарко так, словно ты в духовке на медленном огне и можно даже почувствовать слабый запах сгорающей плоти, а в другое — словно под толщей льда где-то в Антарктике, сводит пальцы и не хватает воздуха. Чимин так и не научился балансировать на двух противоположных гранях. Да и не научился с достоинством и равнодушием сносить то, что ближе Тэхена у Чонгука никого нет и быть не может. Попытки пробиться через толстый панцирь интровертности Чонгука совершенно бессмысленны. Сколько бы Чимин ни пытался стать к нему ближе, сколько бы ни сокращал между ними дистанцию, всегда оставалась невидимая, но ощутимая преграда в вытянутую руку. Чон всегда оставался чуть закрытым, и как бы Чимин ни подкупал его своей искренностью, он никогда не отвечал ему тем же взамен. «Просто он стесняется, пойми его», — легко чеканил Тэхен, забавляясь жалкими попытками Пака приблизиться к младшему.       Возможно, он действительно лишний и пора оставить друзей в покое, пожелав им счастья.       На следующий день в классе невыносимо шумно, но Чимин всего этого не замечает, плывя в своих безрадостных мыслях о необходимости оставить Чонгука и Тэхена. Дать им необходимую свободу! Благословить их чистые и непорочные чувства и уйти в густой туман неизвестности.… Так благородно и красиво, прямо как какой-нибудь рыцарь или герой-любовник в женском романе, но Чимина всего сжимает, словно под гидравлическим прессом. Он так не может.       — На экскурсии можно сделать очень много фотографий! — воодушевленно вещает Ким, размахивая выданной листовкой. — Как думаешь, сможешь ли ты какую-нибудь фотографию отправить на конкурс?       — Как я могу это знать? — со вздохом отвечает Чон.       — Ну, точно же есть какой-нибудь конкурс по достопримечательностям, — мычит в ответ Тэхен. — Вот бы ты выиграл! Было бы так круто, да, Чимин?       Пак растерянно кивает, не понимая с чем именно соглашается. Друзья даже и не замечают ненормальной для него задумчивости. Они все в мыслях об экскурсии в соседний город, которая состоится завтра и продлится целых три дня и две ночи. Тэхен и Чонгук уже наметили кучу планов. Конечно же, главным вновь выступает супер-фотосессия на всех возможных участках, во всех возможных локациях. Чонгук хочет заснять что-то крутое, что можно было бы отправить на конкурс и выиграть какой-нибудь, пускай и простенький, приз. Ему хочется признания. Тэхен его в этом полностью поддерживает и тоже грезит о победе так, будто Чонгук уже победил. Чимин же думает только о том, что всю поездку проведет совершенно один.       — Эй! — в класс забегает Хосок в приподнятом настроении и тут же устремляется к ребятам. — Вы слышали, что надо записаться парами? Для номеров в отеле.       — О! Точно! Это будет круто! — радостно воскликнул Тэхен, впиваясь в Чонгука взглядом.       «Наверно, классно, когда у тебя есть такой человек», — печально думает Чимин, глядя на то, как Чон улыбается Киму в ответ. Что кроется за этой улыбкой? Они ничего не говорят, но кажется, словно о чем-то возбужденно беседуют. Ментальные беседы — это сильно. Пак бы тоже хотел быть с кем-то настолько близок, чтобы его понимали без слов. Только по взгляду, по сложенным губам, по грусти, переливающейся в глазах. Но на него никто даже и не смотрит…       — Чимин-а! — Хосок берет Пака в свой фирменный захват, прижимая к парте, обнимая так крепко, что слышно, как трещат ребра. — Давай в пару!       — Но ты же из другого класса, — стонет в ответ Чимин, пытаясь освободиться.       — Ну и что? — Чон, наконец, отрывается. — Я уже на самом деле спросил об этом.       — И уже меня записал? — хмурится Чимин, заглядывая за плечо в улыбающееся лицо хена.       — Мы с тобой — отличная команда! Выполним задания лучше всех.       — Задания? — уныло отзывается Пак.       — Да, чем ты слушал? Нам выдадут листки с заданиями, и чтобы их решить, придется ходить по городу. Круто, да?       Чимин от огорчения роняет голову на парту и тихо стенает. Помимо того, что его партнером будет ужасно активный и совершенно не затыкающийся Хосок, сверкающий оптимизмом, склонный к авантюрам и «коротким» путям, так еще и придется что-то делать, над чем-то думать. В голове и так разворачивается Армагеддон в красках, грядет разруха и смерть, а Чимину придется заниматься какими-то квестами…       — Хен! Нельзя было записывать Чимина без его ведома, — возмущается Тэхен.       — Да он же всегда один, я подумал, что это наоборот хорошая идея…       Повисла неловкая тишина.       Чимин прикусывает губу.       Даже Хосок это видит.       Экскурсия — дно. Чимин понимает это еще в самом начале дня, как только разлепляет глаза и чувствует луч солнца на правой щеке. Тэхен и Чонгук не стали его дожидаться, потому что им срочно потребовалось сходить в магазин за едой, реквизитом и батарейками. «Встретимся в автобусе», — гласило смс от Тэхена, и день стал еще хуже, мрачнее и безрадостней.       В автобусе Ким и Чон сели, конечно же, вместе и тут же стали обсуждать свои планы, с деловым видом что-то отмечая на купленных картах. Чимин решает их не тревожить, поэтому садится рядом с сонным Хосоком, который целую ночь играл в какую-то новую компьютерную игру.       Все тянется тихо, без происшествий, пока Чимина не укачивает. Обычно он берет с собой таблетки от укачивания, а сегодня в спешке забыл. В итоге ему потребовался бумажный пакет. Брезгливый Хосок этого терпеть не может, извиняется и пересаживается подальше. Так Чимин остается сидеть в гордом одиночестве. Периодически к нему поворачивается сопровождающий преподаватель, мило интересуясь, как он себя чувствует. Чувствует себя Пак так, будто только что умер, а затем чудесным образом воскрес, что, однако, облегчения не принесло.       От тоски, раздражения и усталости Чимин решает немного поспать. Кондиционер над местом помогает совсем немного, но лучше уж с ним, чем без него.       — Чимин-а, ты спишь? — вдруг раздается приглушенный голос Чонгука.       Пак распахивает глаза и дергается от неожиданности, едва не ударяясь головой о стекло. Сон или реальность? Чимин поворачивается и натыкается на удивленное лицо Чона, внимательно смотрящее прямо на него.       — Нет, — чуть задыхаясь, отзывается Пак.       — Укачало?       Голос Чонгука пропитан небывалой заботой и теплотой. Пак поверить не может, что это происходит в реальности, а не разворачивается где-то в закромах его обиженного разума. Может, сильно головой ударился? Чон такой сверкающий, добрый, готовый помогать. Прямо как во снах, где он обязательно с Чимином. Таким он никогда не был с ним в реальности (возможно, только в глубоком детстве). Чон всегда помогает ему отстраненно, незаметно, может, даже чуть нехотя, потому что друзья и вроде бы просто должен. Но сейчас Чонгук был совсем иным, и Пак безбожно тает под его взглядом, понимая, что не сможет ему соврать.       — Да, немного, ну, меня частенько укачивает.       — Я знаю, — кивает Чон и протягивает прямоугольную сверкающую вещицу.       Чимин берет ее в руку и млеет. Это таблетки от укачивания, которые он обычно принимает.       — Тебе Тэхен сказал? — взволнованно спрашивает Пак, не глядя на Чона, доставая одну беленькую таблетку и укладывая в рот.       — Нет, — очень тихо отвечает Чон, но Чимин не слышит его слов и даже был готов переспросить, но Чон разворачивается и направляется назад к своему месту.       «Стоило его поблагодарить», — расстроенно думает Пак, глядя в спину Чонгука.       Всю поездку до гостиницы Чимин проводит практически в одиночестве, пялясь в унылый пейзаж за окном и жадно впитывая в себя обрывки разговора Чонгука и Тэхена, их звонкий смех, их небывало крепкую дружбу…       Тэхен подходит к Чимину где-то в конце поездки, усаживается рядом и гладит плечо. Спрашивает о самочувствии. Чимин на все вопросы отвечает спокойно, ровно, даже улыбается, когда Ким начинает говорить о том, что придумал Чонгук для фотосессии. Идеи звучат действительно круто. В стиле Чона. Он всегда выдумывает что-то нереальное и очень интересное. Чимин знает, как все это для них обоих важно. К тому же его укачивает постоянно и это не причина переживать и расстраиваться. Да и самому Паку не нравится особое к себе внимание, когда его выворачивает наизнанку. Но все же иголка колет сердце, вызывая дискомфорт. Бессмысленная обида. Чимин чувствует, что его опять тошнит, но где-то в душе. Для таких расстройств таблеток, к несчастью, не изобрели.       В номере Чимин тут же забирается на кровать, даже не раздевается и собирается спать прямо на пурпурном покрывале. Хосок говорит, что так нельзя. Надо поесть! Действительно голод гложет. Но когда Пак ясно представляет, как он выйдет в залитую светом ламп столовую, сядет за круглый стол в окружении одноклассников и увидит краем глаза, как бесконечно радостно и весело Тэхен и Чонгук обсуждают фотосессию, он просто не выдержит и разрыдается. Поэтому он просит Хосока принести что-то вкусное в номер. Хен добродушный и готовый на авантюры. Приносит клубничный йогурт, банан и куриную ножку. Он сидит с Чимином, рассказывая какие-то сомнительные истории о страшных монстрах, живущих в пещерах и питающихся туристами и летучими мышами, а потом уходит к своим друзьям играть в карты (зачем-то ухмыляется, приговаривая: «На раздевание!»).       Чимин очень хочет уснуть, но у него никак не выходит. Все мысли заполняет Чонгук, а вместе с ним и Тэхен, словно строительная пена небольшое круглое пространство, она быстро затвердевает и грозится остаться там навсегда. Может, они действительно встречаются? Паку не хочется в это верить, не только потому, что он влюблен в Чона, но и потому, что друзья ему так ничего и не сказали. Он умеет хранить секреты, всегда готов поддержать, дать совет и многое другое. Незачем от него что-то такое скрывать. Они же так много лет дружат! Это даже как-то нечестно получается. Чимин вот всем делится. Ну, почти всем…       О любви к Чонгуку он давно мечтает рассказать Тэхену. Сложно любить в тайне, в секрете. Это постоянное напряжение, страхи, сомнения. Любовь — бремя, а особенно сильно она ощущается жутким грузом на сердце, когда ей не с кем поделиться. Чимин рассказывал о своих чувствах своему старшему брату Намджуну, но тот в любви полнейший профан, поэтому неверно понял чувственную тираду Чимина и начал разговор о том, что все мы растем, а вместе с нами наши волосы и другие интересные места. Это совсем не то, чего хотел Пак. Рассказать Тэхену — отличная идея. Он бы понял и помог. Утешил и дал бы совет. Если, конечно, он тоже в Чонгука не влюблен. Тогда это все будет третьесортной драмой. Да и конец предсказуем. Вряд ли у кого-то возникнут сложности в выборе между бриллиантом и галькой.       Чимину тогда останется смириться со своими чувствами и поскорее их забыть. Говорят, что лучший способ забыть любовь — вновь в кого-то влюбиться. Пак мысленно начал перебирать знакомых. На кого глаз положить? Кому отдать несколько пленительных лет молодости? Юнги? Джину? А может, какой-нибудь привлекательной девушке? Когда-то к нему подходила одна: миловидная, с упругой походкой и большим прыщом на скуле, который она отчаянно пыталась скрыть, но замазывая его, сделала только более заметным и фактурным. Вместе с бисексуальностью Чимина влюбиться в какую-нибудь милую девушку совершенно не проблема. Загвоздка в том, что перед глазами Пака всегда только один Чонгук: выдающийся профиль, родинка под губой, темные глаза, заячья улыбка. Чимин убито вздыхает, пряча лицо в подушке. Почему можно клонировать овечку Долли, но нельзя клонировать Чонгука?       Вдруг раздается мощный стук в дверь. Чимин сразу решает, что это Хосок. Наигрался в карты и вернулся. К тому же времени прошло достаточно: почти два часа. Пак спешит открыть дверь, но вместо хена натыкается на Чонгука. На нем белая футболка и черные шорты, руки в карманах, а на лице читается беспокойство.       — Почему ты не спустился на ужин? — прямо спрашивает Чон с порога.       — Я не проголодался, — врет Пак, опуская глаза, тем самым выдавая свою ложь.       — Тэхен переживал.       — Он уже лег спать?       — Нет, пошел играть в карты.       — На раздевание...       — Что? — не понимает Чонгук.       — Нет, ничего, ты что-то хотел?       Чон кивает и вытаскивает из кармана тетрадный лист, сложенный пополам.       — Что это? — удивляется Чимин, забирая его из рук Чонгука.       — Наш с Тэхеном завтрашний маршрут. Мы пойдем точно по нему. Если хотите, то можете присоединиться.       Слова Чонгука звучат странно. Он все сказал как-то нарочито небрежно, нескладно, так, словно бы он не хотел, чтобы Пак к ним присоединился. Тогда смысл его звать? Тэхен попросил? Чимин не понимает, но покорно благодарит за это заманчивое предложение и прощается с Чонгуком.       — Ты себя получше чувствуешь? — вдруг интересуется Чон, почесывая шею.       — Да, гораздо лучше, спасибо за таблетки.       — Не за что.       Чонгук вдруг улыбается своей самой обворожительной улыбкой. Чимин чувствует, как его щеки начинают гореть, а внизу живота приятно давить. Он понимает, что сейчас проколется и спешит распрощаться с Чоном и скрыться в номере. Затем прижимается спиной к двери и шумно дышит, пытаясь подавить волнение и накатившее возбуждение. Чонгук слишком хорош в этой одежде с этой улыбкой. Так нельзя никому улыбаться. Чимин так разволновался, что даже забывает зарядить телефон. Просто бросается на кровать и лежит на ней до самого утра, думая только о том, какой прекрасный и соблазнительный Чонгук.       Перед тем, как отправиться выполнять квест, Чимин и Хосок встречаются с Тэхеном и Чонгуком за обедом. Чон выглядит каким-то не очень довольным и больно задумчивым, а Ким наоборот сияет, как начищенный таз, говорит без умолку, шутит направо и налево, сорит байками и от всех хочет бурной реакции. Ему отлично подыгрывает Хосок, пока Чонгук и Чимин находятся в почти траурном молчании, тоскливо уплетая обед.       Автобус должен отвезти школьников в нужное место и там оставить на пять долгих часов, обследовать окрестности и наслаждаться видом. Задания у всех одинаковые, но порядок выполнения участники могут выбрать самостоятельно. Нужно осмотреть парочку близко расположенных достопримечательностей, выполнить какое-то муторное творческое задание и даже зайти в сувенирную лавку. Хосок смело прокладывает им маршрут, а Чимин упорно молчит, не признаваясь, что они могут присоединиться к Чонгуку и Тэхену.       Постепенно Пак думает, что это неплохая идея. Вместе работать проще, чем порознь. И почему нельзя? Чонгук же их сам пригласил. Ну и что с того, что они будут уделять много времени фотографии? Они с Хосоком могут просто сидеть где-то в сторонке и поглощать мороженое, наслаждаясь прекрасным днем. Чимин почти решается рассказать об этом Хосоку, но выходя из автобуса, его берет за руку Тэхен и отводит в сторону.       — Сегодня Чонгуку и тебе предстоит узнать что-то очень-очень важное! — бубнит Ким с глупо-восхищенным лицом.       Чимин пропускает часть «и тебе», концентрируясь только на имени Чонгука. Тэхен собирается рассказать ему что-то очень важное. Что это может быть? Даже и придумывать не надо. Он собирается ему признаться в чувствах! Чимин в этом уверен. Ким еще о чем-то говорит, но тихо и неразборчиво, а потом замечает Чонгука и убегает к нему, бросая Паку напоследок, чтобы тот ждал невероятных новостей.       Все кончено.       Приплыли.       Они будут счастливы. Будут ходить в кино и кафе, зависать дома друг у друга (впрочем, так происходит и сейчас, но обычно они втроем). Они будут пить молочный коктейль из одной трубочки и есть один рожок ванильного мороженого. Они будут долго целоваться, а потом Чонгук будет его фотографировать, запечатлеет вспухшие от поцелуев губы и искрящиеся похотью глаза. Впрочем, они безумно красивая пара и грех завидовать. К тому же, Чимин — их друг. Он должен поддержать их даже сейчас, когда, кажется, что он рассыпается на составляющие. Пак опускается на корточки и разминает шею и отяжелевшие плечи. Ничего не хочется делать. Ни с кем не хочется говорить. Немного даже не хочется жить, но надо быть сильным, надо быть другом, надо быть…       — Чимин, у тебя живот болит? — интересуется Хосок, наклоняясь к Паку.       — Нет, просто, задумался, — Чимин встает со вздохом и смотрит хену в глаза. — Какой там у тебя маршрут?       Лицо Хосока прямо сияет от счастья.       Чимину было все равно, куда его поведет Хосок. Хоть домой. Лишь бы подальше от Чонгука и Тэхена, чтобы не видеть их счастливых лиц. Пока Чимину нужно набраться уверенности, смелости, а еще трезвости рассудка. Нужно выдать достойное поздравление и не показаться обиженным или расстроенным. Сложно быть таким хорошим, когда ты в кого-то влюблен. Ну почему именно Чонгук? Этот вопрос увлекает Пака. Действительно, почему? Много же людей, много лиц, много других невероятных представителей человечества, почему это должен быть именно Чонгук? Наверно, потому что он всегда был милым и забавным, а еще шнырял где-то рядом. Чимин никак не может забыть, как трогательно Чон прятался за его спиной, когда они смотрели какой-то ужастик, который очень хотел посмотреть только один Тэхен; Чон сжимал его плечи и жмурил глаза, продолжая твердо стоять на своем, что ему совершенно не страшно. Чонгук замкнутый, порой он кажется ужасно черствым, но у него прекрасная и чуткая душа. Он добродушен и рад помогать. Чимин всегда вспоминает ситуацию двухлетней давности, когда Чонгуку призналась в любви красавица-старшеклассница, но Чон не смог принять ее чувства. Они с Тэхеном тогда прятались в кустах гардении, наблюдая с интересом за развернувшейся романтической сценой. Чонгук был милым, уверенным и притягательным. Девушка и не особо-то расстроилась, что ей отказали, настолько она была им обольщена. Чон тогда был воплощением любви и душевной красоты. Чимин всегда восхищался его добрым сердцем, его желанием помогать, несмотря на природную и очень мешающую стеснительность и робость, которые на самом деле добавляли ему только больше шарма. Тэхен всегда говорит, что счастлива будет та девушка, которую выберет Чонгук, но он никогда не реагирует на эти выпады, считая свое поведение обыкновенным, правильным, а потому незаслуживающим какого-то особого внимания. Да, Чонгук невероятно благородный. Чимину нравится в нем все: его краснеющие уши, когда он смущен; его любовь к передразниванию; его красивый и сильный голос; его умение играть в любые компьютерные игры; его безумная страсть к фотографии; его кулинарное дарование. Чимину нравится все. Даже чуть отстраненное поведение, отдающее холодом…       Стало ощутимо прохладней. Чимин отвлекается от мыслей о Чонгуке и начинает смотреть по сторонам. Они зашли в лес. Хосок что-то говорил о том, как они хорошо тут срежут и сразу окажутся у нужного места, но лес только чернел впереди, а по сторонам сдвигались деревья. Тропинка размыта и теряется в густой блеклой траве. Пак смотрит на Хосока, который с умным видом разглядывает карту в телефоне и что-то бубнит себе под нос. Небо затянулось мрачными тучами. Наверное пойдет дождь. Хорошо бы было сейчас уже добраться до необходимого места. Еще и заданий кучу надо сделать. Что они все еще делают в лесу?       — Хосок-хен, я думаю, что нам уже пора, — говорит Чимин, потирая озябшие плечи. — Давай уже куда-нибудь выйдем.       — Сейчас, сейчас, — тараторит Чон, оглядывая стволы деревьев. — Ты случаем не помнишь, где мы свернули?       — Что? Нет, не помню, ты же нас вел.       — Да-да, — кивает Хосок, — понимаешь, я, кажется, немного сбился и в общем…       Раздается мощный раскат грома. Чон вздрагивает и роняет телефон в траву.       — Хосок-хен, ты же не хочешь сказать, что мы заблудились? — дрожащим голосом спрашивает Чимин, чувствуя, как полностью покрывается мурашками, даже там, где их отродясь не было.       — Ха-ха, конечно, нет, — рассмеялся Чон, вытирая дисплей телефона об футболку. — О, и связи нет.       Моросит противный мелкий дождь. Чимин поднимает голову к небу, прислушиваясь. Воет только ветер.       — Ладно, я понятия не имею, где мы, — совершает постыдное признание Хосок, разводя руки в стороны.       — Я тоже.       — И что теперь?       — Не знаю, — пожимает плечами Чимин. — Должны же заметить, что нас нет, верно?       — Точно! К тому же я писал, что мы срежем через лес, другим группам.       — Ну, тогда отлично.       Раздается еще один яростный и протяжный раскат грома, а небо разрезает яркая молния. Дождь бьет сильнее.       — Говорят, что если теряешься, то надо оставаться на месте, — задумчиво изрекает Хосок, оглядываясь по сторонам. — Конечно, тут оставаться не хочется, но выбора нет.       Дождь. Гром. Тьма.       Чимин прижимается к стволу дерева и ежится от холода. Хосок все пытается докричаться до кого-то, но гром то и дело прерывает его вопли. Наконец Чон выдыхается и встает рядом с Паком. Он промок, устал, охрип. Явно не стоило так отчаянно орать, но Чимин не решился хена остановить, понадеявшись, что его усилия оправдаются.       Уже где-то шесть. Наверно, все уже собрались. Перед тем как зайти в автобус их всех пересчитали и поняли, что кого-то не хватает, и тут же отправились на их поиски. Не к чему переживать. Их точно найдут, и все будет хорошо. Они только промокнут и не до конца выполнят задания. Хосок почему-то упорно отказывается в это верить…       — Ты слышал? Какой-то звук, — тревожно говорит Чон, присматриваясь к рядом раскинувшимся зарослям.       — Наверно, ветка упала, — предполагает Чимин.       — А вдруг волки?       — Хосок-хен, откуда тут волки? Тут рядом люди живут, дорога, не говори глупостей.       — Знаешь, порой животные забредают к людям в поисках еды, — продолжает гнуть свое Хосок, высматривая в темноте монстров.       — Да не может быть тут волков.       — А медведи?       — И тем более медведей.       — Еноты! — вдруг воскликнул Хосок.       — С енотом мы справимся.       — А если это стая енотов?       Чимин закатывает глаза. Хосок ужасный паникер, который боится леса и его жителей. Пак уверен, что хена напугает и миленькая белочка, грызущая орех. Хотя в таких мрачных декорациях и Чимина бы напугала мокрая и обезумевшая от страха белка, вцепившаяся в орех. Но зачем только усугублять положение? И так страшно, а тут волки, медведи, еноты, может, еще где-то и психиатрическая больница есть или тюрьма? Если паниковать, то по полной.       Прошел уже почти час. Дождь чуть моросит, а небо и не думает проясняться. Гром утих. Свежо. Паника душит уже не только Хосока.       — Боже, да где они? — начинает злиться Чон, нарезая круги по мокрой траве.       — Ищут нас, — отвечает Чимин, но сам своим словам уже не верит.       Они промокли, устали и проголодались. Не хочется говорить, но находиться в тишине совсем невыносимо. Чимину тоже начинает казаться, что он слышит чью-то легкую поступь и дыхание. Даже трезвая мысль, что волков тут быть не может, уже не берет, давая пространство для безумной фантазии.       — А если мы тут умрем? — вдруг остановившись, спрашивает Хосок, скорее у мироздания, чем у дрожащего Чимина. — Господи, я умру девственником…       — Не начинай, — просит Пак, обнимая плечи, чтобы согреться.       — Чимин, я не хочу умирать девственником, — заявляет хен, поворачиваясь к младшему и заглядывая в глаза. — Я так много всего не сделал.       — Мы не умрем, — твердо повторяет Пак. — Я тоже многое не сделал…       Они умолкают. Хосок немного успокаивается. Уверенный голос Чимина придает ему сил, он, наконец, вспоминает, кто здесь старший, и они по его вине оказались тут в такой нерадужной ситуации, а Пак ни разу его в этом не упрекнул.       — Да, все будет хорошо, — уже расслабленно говорит Хосок. — А на выходных я точно пойду и сделаю что-то для своей девушки, например, свожу в ресторан.       Слова Чона о его подружке всколыхнули в Чимине воспоминания о Чонгуке. Многочисленные мысли, рассуждения, болезненные решения. Возможно, что сейчас самая неподходящая ситуация, чтобы об этом говорить, но кажется, такого шанса больше не представится. Может, Хосок действительно сможет как-то помочь, направить, дать дельный совет, которым можно воспользоваться.       — Хосок-хен, я хотел спросить, если, например, ты бы влюбился в свою лучшую подругу, ты бы ей об этом сказал?       — Конечно, почему нет?       — Ну, а если в нее уже влюблен твой друг и они встречаются и…       — Все равно бы сказал.       — Почему? — изумляется Чимин. — Разве не лучше молчать в такой ситуации.       — Хоронить в себе чувства — это сложная задача. Пока есть надежда, они будут всегда мешаться под ногами, каждый раз мучая тем, что есть маленький шанс, возможность. Это же может свести с ума. Лучше я честно ей скажу, что она мне нравится, пусть она меня отошьёт, но зато я буду уверен, что сделал все, что было в моих силах.       — Ну, а как же ваша дружба?       — На протяжении жизни дружба претерпевает множество испытаний. Это всего лишь одно из них. Если люди действительно друг другу близки, то они найдут способ остаться друзьями.       Чимин глубоко задумывается над этими словами. Он всегда думал о том, как признаться Тэхену в том, что любит Чонгука, но ни разу он не задумывался о том, чтобы сказать самому объекту любви о своих чувствах. Почему? Потому что друзья, потому что долгие годы вместе, потому что так страшно потерять.… Но это его личные чувства, его переживания, вещи, которые для него очень важны. Если друг не сможет этого понять, то был ли он другом? Чимин вдруг очень сильно захотел признаться. Все равно, что он не знает каким образом, какими словами, что за этим последует. Пусть Чонгук просто это знает. Чем Чимин хуже той красавицы старшеклассницы?       — Если мы сегодня умрем, тебе не придется больше думать об этом, — вдруг весело изрек Хосок.       — Хватит уже об этом говорить. Нас вот-вот найдут и все будет…       Где-то совсем близко что-то очень громко рухнуло, с таким шумом, словно развалилось на куски. Это упала не белка, а как минимум кабан, может и целый слон.       — Так, волков тут не водится, — медленно напоминает себе Хосок. — А это… что тогда тут водится?       Раздается жуткий хруст, будто ломаются чьи-то кости, а за ним чей-то чудовищный хрип, совершенно не похожий на человеческий. Какое-то большое существо где-то совсем рядом. Прячется и готовится к атаке.       — Ха, это белка, да? — пытается успокоить сжавшегося Чимина Хосок, похлопывая его по плечу.       Вновь раздается хруст, словно что-то разрывают на части, а затем по лесу прокатывается тихий, но отчетливый звериный рык. Сердце падает, вместе с челюстью, а ногти Хосока больно впиваются в плечо. Звуки нарастают. Что-то к ним идет. Хруст, шорох травы и какой-то неопределенный животный вой. Не понять, что это за животное, но точно не милая белочка. Хосок и Чимин решают не ждать, когда тьма разомкнется и появится кровожадное нечто: они срываются с места и бегут прочь.       Хосок бежит впереди, пытаясь вспомнить, откуда они пришли, а Чимин едва поспевает за ним. Никогда в жизни он так быстро не бегал. Трава скользкая, ноги то и дело спотыкаются о сплетенные корни, пару раз Чимин даже чуть не упал. Ветки хлестают по лицу и рукам, но от страха совсем не чувствуется боль. Пак врезается в неожиданно возникшие на его пути стволы деревьев и сдирает кожу на костяшках. В рот попадает вода, листва, даже немного паутины, возможно даже с каким-нибудь ядовитым пауком или его обедом. Хосок все продолжает бежать и что-то кричать. Чимин не слышит. Он сосредотачивается на рвущемся из груди сердце, на ноющих ногах и порезанной щеке с липкой кровью. «Нужно признаться Чонгуку!» — возникает ясная, кристальная, сияющая, как звезда, мысль.       Хосок вдруг резко останавливается, оглядываясь назад, а Чимин не замечает крупный камень, спотыкается и летит прямиком в грязь.       — Боже, ты в порядке? — Чон хватает Чимина за руку чуть выше локтя, пытаясь его поднять.       — Да, просто споткнулся.       Чимин не успевает подняться и собраться с разбежавшимися от падения мыслями, как опять раздается шорох, а затем раздвигаются пышные кусты.       — Мы их нашли!       Это был не монстр. Это была просто собака-ищейка, и она не могла рычать, тем более кого-то поедать в кустах. «У страха глаза велики», — хмыкнув, сказал один из поисковиков, заявив, что обученная собака не может рычать и тем более ломать кому-то кости. Слова Чимина и Хосока действительно прозвучали неправдоподобно, надуманно. Неудивительно, что им никто не поверил. Однако худшее было только впереди.       После того, как их на полицейской машине доставили к отелю и оказали медицинскую помощь Чимину, к ним пришел разгневанный учитель. Целый час они сидели в номере и выслушивали нарекания. Их отчитывали за неосмотрительность, за глупость, за ребячество, за то, что они подставили всех учеников, вызвали настоящий переполох и теперь точно окажутся в черном списке на такие поездки. Хосок смиренно со всеми обвинениями соглашался, решился даже полностью взять на себя вину, но Чимин не позволил: они виноваты в равной мере. Учитель ушел от них очень раздраженным, недовольным и пообещал, что еще в школе они об этом поговорят и не раз. На часах было почти девять.       — Нам надо принять душ, — устало произнес Хосок. — Ты мойся тут, а я пойду к одноклассникам. Наверно, останусь с ними. Ничего?       — Да, все нормально.       Как только Хосок уходит, Чимин первым делом не бежит в душ, а ставит телефон на зарядку. Как и ожидалось, Тэхен написал множество разных смс, и писал их чуть ли не каждые пять минут. Последнее гласило: «Напиши, как все закончится. Держись!». Даже Чонгук написал короткое смс где-то в четыре часа: «Где ты?», — это согрело Чимина, и он поторопился написать Тэхену, что с ним все в порядке, он немного испугался и ужасно устал, поэтому вымоется и ляжет спать. Все разговоры они оставят на завтра. Паку хочется и Чонгуку дать знать, что с ним все хорошо, но это показалось ему лишним. Все равно он вместе с Тэхеном и узнает от него.       Чимин ужасно благодарен тому, что его хозяйственная мама всегда настойчиво просит его брать запасную смену белья. Сейчас ему действительно очень пригодится чистая футболка и джинсы, не придется тратить время на стирку грязной одежды. Упал он прекрасно, измазался весь, даже немного порвал джинсы, пока падал. Грязь запеклась везде: на футболке, джинсах, волосах, лице. От Чимина пахнет лесом и свинарником. Ему не терпится залезть в душ и смыть с себя грязь и этот день. Может, одежду стоит вообще выкинуть или сжечь.       Чимин только подходит к ванной комнате, только берется за позолоченную ручку белой двери, как раздается стук в дверь. Хосок что-то забыл. Пак тут же открывает ему дверь и сталкивается совсем не с хеном. В номер залетает Чонгук. Он бледный, взволнованный, с безумными глазами и тяжелым дыханием.       — Чонгук? — зачем-то спрашивает Чимин.       — Хен, — судорожно произносит Чон, ошарашенно разглядывая старшего.       А потом делает уверенный шаг вперед и заключает его в крепкие объятия.       Чимин не знает, что делать. Во-первых, это немыслимо, что Чон его так обнимает, так к нему прижимается. Во-вторых, от Пака сейчас так несет, он грязный, потный, мокрый. Чонгук испачкается. Поэтому Чимин пытается его деликатно оттолкнуть.       — Я грязный, Чонгук-и, отпусти.       — Какая разница? — шмыгнув носом, спрашивает Чон, и не думая отпускать хена. — Ты не представляешь, как напугал меня.       Чимину еле-еле удалось отодрать от себя Чонгука, убедив его в том, что ему жизненно необходим душ. Красный как рак Чимин зашел в ванную и попытался переварить развернувшуюся ситуацию. Чонгук эмоциональный, сентиментальный, плачет над фильмами, мультфильмами, но он никогда не лез так обниматься. Может, когда-то в детстве, но уже давно он так не кидался на Чимина, и он сильно соврет, если скажет, что ему не понравилось и он не хочет повторения.       Вода лилась. Мысли сильнее запутывались, переплетаясь с развратными потаенными желаниями, вырвавшимися наружу. «Нужно ему признаться! Прямо сейчас!» — решает Пак, выключая воду, разглядывая свое лицо в зеркале, цепляясь за несимпатичную царапину на щеке. Все или ничего. Сейчас решится судьба.       Чимин надевает белый махровый халат, обувает тонкие черные тапочки и решительно выходит из ванной с твердым намерением открыть душу.       Чонгук сидит на его кровати, положив локти на колени, и хрустит пальцами. Чимин терпеть не может этот мерзкий звук, который говорит о глубокой задумчивости и невыносимом волнении. Пака он только больше нервирует. Поэтому старший подходит ближе и кладет руку на сложенные ладони Чона.       — Прекрати, я от этого нервничать начинаю, — серьезно говорит Чимин, заглядывая Чону в глаза.       С его волос капает вода. Пак замечает, что капли попадают на Чонгука, и хочет уже отстраниться, но тот не дает, перехватывает тонкое запястье и резко тянет на себя, усаживая себе на колени. Чимин мог бы с легкостью вырвать руку и встать, но об этом он мечтал всю жизнь: посидеть так на коленях Чонгука. Тэхен порой садился, и Чон жаловался, что он толстый и тяжелый, поэтому Пак, будучи тяжелее Кима, никогда и не думал, что окажется тут.       — Почему ты не пошел по нашему маршруту? Я же специально тебе его для этого дал.       — Ну, я пошел за Хосоком и…       — Ты же знаешь, что он в трех соснах потеряется, ты куда лучше него ориентируешься на местности.       Чимин опять краснеет. Зачем Чонгук его так мило нахваливает? Он же не знает, что Чимин сам виноват в том, что произошло.       — А как ваша фотосессия? — решает сменить тему Чимин, неловко ерзая на коленях Чонгука.       — О какой фотосессии может идти речь, когда ты исчез? Мы вас все время искали.       — Искали? — изумился Чимин. — Зачем?       — Ты же всегда с нами, как мы могли тебя оставить.       — Там важный разговор, — неуверенно начинает оправдываться Пак, заметив, как все грустнее становится Чонгук. — Тэ хотел что-то сказать очень важное, поэтому я и подумал…       — Причем тут это? То, что Тэхену нравится Сана, я и так догадывался, неужели ты нет?       — Сана?       — Серьезно? Ты не знал? Та девушка, с которой он в театральную студию ходит.       — А, — Чимин этого не знал. — Стой, нравится? Она ему нравится?       — Да, и он собирается ей признаться, не верю, что ты об этом не догадывался.       — Я думал, что ему нравишься ты, — проболтался Чимин.       — Я? — теперь пришла очередь удивляться Чонгуку. — Мне нравишься ты.       Обстановка резко накалилась. Теперь сидеть на коленях было совсем неловко, и Чимин пересаживается на кровать. Именно этой фразы он так долго ждал от Чонгука. Три простейших слова, а какой невероятный коллапс сейчас происходит с миром Чимина. Он так их ждал и теперь не знает, как реагировать. Он чувствует себя в раскаленном котле на дне Антарктики. Давление его сплющивает, жар сливается с холодом, и Пак даже разобрать не может, как именно он чувствует себя в этот момент. Для этого чувства нет подходящих слов. В скудном словарном запасе Чимина точно. Он знает только одно: сейчас Чонгук рядом с ним. Он настолько близко, что Чимин может коснуться его рукой. А еще он ему нравится. По-настоящему нравится.       — Хен, твое колено.       Чимин опускает глаза на колени и видит слабо кровоточащую рану на правом. Наверное, поранился, когда споткнулся в лесу. Даже и не заметил.       — Надо чем-то обработать, — говорит смущенно Пак, собираясь встать, но Чон не дает, сразу же усаживая назад.       — У тебя же антисептик в рюкзаке? Ты его всегда там носишь.       Чонгук знает его как облупленного. Он быстро находит антисептик (несмотря на то, что в рюкзаке Пака ужасный бардак) и усаживается перед Чимином на колени. Поза кажется странной и Паку не нравится, поэтому он просит младшего подняться. Чон кивает и поднимается, усаживаясь на кровать и заставляя Чимина лечь и закинуть ноги ему на колени. Тоже смущает. Проще не стало. Даже в каком-то смысле хуже. Чонгук прыскает антисептик на рану, а рукой поглаживает голень, а потом чуть выше. Может, это совершенно безобидное механическое действие, но Чимину оно таковым не кажется. Он начинает желать, чтобы рука поднялась как можно выше. Он хочет, чтобы Чонгук до него дотронулся. По-взрослому.       — О чем ты думаешь? — вдруг спрашивает Чон, прекращая гладить хена.       После сказанного Чонгуком, Пак полностью лишается способности врать.       — Хочу, чтобы ты дотронулся до меня.       — Вот так? — спрашивает Чон, проходясь рукой вновь по голени.       — Можешь и выше.       Чонгук переводит на Чимина заинтересованный взгляд и улыбается той самой чарующей улыбкой.       — Давно любишь меня? — спрашивает Чон.       — Не помню, года четыре, наверно, — честно признается старший. — Давно знаешь?       — Только что окончательно убедился.       Чонгук приближается. Антисептик гулко ударяется об пол. Чимин смотрит заворожено в глаза Чона и понимает, что может прочитать в них все: тоску, страх, волнение, влюбленность, а главное — точно такое же желание. Чимин тут не один впервые в кого-то сильно и глупо влюблен. Это подбадривает. А еще руки Чонгука, спокойно путешествующие по открытым участкам тела, касающиеся ног, ключиц, шеи, лица.       — Надеюсь, шрама не останется, — шепчет Чон, и его лицо оказывается на сумасшедше близком расстоянии от лица хена.       Чон проводит большим пальцем по ране на щеке и опускается к приоткрытым губам. Давит на них бережно и чуть приоткрывает, Чимин послушно принимает палец, облизывая.       — Пошло, Чимин-а, — низко говорит младший, а затем убирает палец и касается губ. Поцелуй, о котором Чимин так давно мечтал наконец случился. В мечтах все было куда страстнее, больнее, ярче, но реальность лучше, натуральней, чувственней, приятней. Пак представлял сцену первого поцелуя миллион раз, но только сейчас у него на ногах поджались пальцы, в животе запорхали бабочки, и чуть закружилась от волнения голова. Он впервые чувствует, что может взлететь или воспламениться от этого невинного, но такого долгожданного прикосновения.       Кажется, они целуются вечно. Так долго, так сладко, так упоенно. Поначалу Чимин немного стесняется своей неопытности, но Чонгук такой же. Пак чувствует, как он напряжен, как взволнован, как зажат, потому что у него все это тоже впервые, и он находится в таком же положении. Пак первым становится смелее, первый касается пальцами шеи Чонгука, а затем запускает руку в густые волосы. Чон решается на более смелый шаг: он протискивает колено между ног Чимина, тут же раскрывая насколько хен по-настоящему возбужден. Возможно, именно стояк Пака придал Чонгуку такой смелости и уверенности: он активно целуется, пользуется языком, кусается и играет, как может, попутно раздевая старшего. Он легко расправляется с тонким кушаком и дергает за ткань, полностью обнажая Чимина.       — Постой, — Пак разрывает сладкий поцелуй и пытается прикрыться.       — Почему? — удивляется Чонгук. — Тебе не нравится? Я плохо в этом всем разбираюсь…       — Нет, просто, я…       — Не хочешь? Можем отложить. Потом у меня или у тебя.       — Ты подождешь? Серьезно?       — Если ты не хочешь, то да, я готов ждать сколько потребуется. Просто сейчас так неожиданно, и захотелось тебя коснуться.       Чонгук позволяет сделать ему выбор. Это мило. Они прямо как парочка. Или они уже парочка?       — Мы встречаемся? — взволнованно выпаливает Чимин.       — Я бы этого очень хотел.       Чимин обнимает Чонгука, понимая, что тоже очень этого хочет. Он всегда об этом мечтал. Всегда, всегда, всегда. Возможно, это неправильно, слишком быстро, но Пак хочет именно сейчас. Они многое упустили, и все это предстоит наверстать.       — Сделай это, — шепчет Пак, касаясь губами подбородка Чонгука.       Чонгук точно такой же. Ему всего восемнадцать. Он влюблен. Взволнован, вспотел, чуть растерян. Чимин все это понимает. Чон гладит его крепкую грудь, напряженный живот, трогает все, внимательно изучает. Затем подключает губы, лаская шею и вставшие соски. Действия Чонгука грубоватые, безыскусные, у него не было никакого опыта и каждое прикосновение для него в новинку. Он не знает, как сделать приятно, но быстро учится, внимательно наблюдая за реакцией Чимина. Пак так возбужден от самого факта происходящего, что ему совершенно неважно, как касается его Чон: лишь бы он не останавливался.       — Ты намок, — улыбаясь, сообщает Чон, собирая немного естественной смазки с влажной поверхности трусов. — Можно снять?       Чимин кивает, и Чонгук тут же дергает ткань вниз до самого конца, снимая трусы и кидая их на пол.       — Я давно не видел твой член, — признается младший, касаясь органа у самого основания и уверенно сжимая в руке. — Все время боялся, что возбужусь, увидев его, вот как сейчас.       Чонгук проходится рукой по члену медленно, размазывая смазку по стволу и наблюдая за этим красивым зрелищем. Чимин неловко двигает бедрами, желая ускорить чужую руку.       — У меня одноразовый пакетик смазки, надеюсь, что его хватит.       После этих слов Чон достает из своих шорт маленький ярко-розовый пакетик интимной смазки.       — Ты ее всегда с собой носишь? — усмехается Чимин.       — Никогда не знаешь, когда захочется помастурбировать, — улыбается покрасневший от смущения Чонгук. — Или заняться сексом с моим парнем.       Последние слова распаляют Чимина еще больше. Он закусывает в нетерпении губу. «Мой парень», — лучшая фраза, которую он слышал после «мне нравишься ты». Все сомнения сметены этой сомнительной остротой. Даже если на один раз, Пак хочет узнать, каково это заниматься сексом с Чон Чонгуком.       Чон открывает смазку неаккуратно и выливает ее на руку, а затем приставляет пальцы к тугому отверстию. Он замирает в нерешительности на пару секунд, а потом проталкивает один палец. Чимин откидывает голову назад, старается дышать ровно и полностью расслабиться. Он уже играл так с собой, пальцами и не только ими. Он играл с этой дырочкой и знает, что если хорошо растянуть, то все будет отлично. Главное, чтобы Чонгук не торопился. И он не торопится: медленно, уверенно, поддерживая возбуждение поцелуями и стимуляцией ноющего члена Пака.       Чимин даже не замечает, как вместо одного пальца в него толкаются уже все три. Чонгук новичок, но действует так бойко и слаженно, словно занимается этим много лет. А больше всего Пака радует, что у Чонгука нет дикой брезгливости, которой он ужасно боялся после того, как начитался историй в интернете, где других парней отвращала необходимость растягивать партнера.       — Тебе не противно? — спрашивает Чимин на всякий случай. — Я и сам могу, если ты не хочешь.       — Нет, мне это нравится, к тому же я еще и нашел то место.       — «То место»? — повторяет за ним Чимин.       Чонгук улыбается ехидно, а затем глубоко засаживает пальцы и как-то двигает ими по-особенному, от чего Чимин полноценно звонко стонет. Невероятное чувство наполнило все тело. Сложно как-то конкретно обозвать его. Оно странное, непонятное, острое. Чимин не смог до конца его распробовать.       — Сделай так еще раз, — сбивчиво просит он.       Чонгук выполняет просьбу.       Чимин просит остановиться только тогда, когда чувствует, что почти на пределе: еще чуть-чуть и кончит. Все тело дрожит. Паку нравится это удивительное чувство, накрывшее его с головы до ног. Чонгук останавливает, затем неловко стягивает с себя шорты с трусами и Чимин видит его налитый кровью член с розовой головкой, блестящей в свете ламп. Чон проходится по нему пару раз рукой, потом достает блестящий квадратик и извлекает презерватив, едва его не роняя от волнения, а затем раскатывает по члену.       — Чимин-а, тут довольно плохая звукоизоляция, — вдруг сообщает Чонгук. — Мне придется тебя немного сдерживать, хорошо?       — Хорошо, но ты же будешь нежным? У меня впервые и я…       Чонгук не дослушивает и целует Чимина в лоб.       — Я буду очень аккуратен, и ты всегда можешь меня остановить.       — Будто бы я этого захочу…       Первая попытка комом. Лежа на спине неудобно, некомфортно и совершенно не удается расслабиться. Чимин пытался в первые пять минут успокоиться и свыкнуться с давлением, но не сумел. Слишком уж неприятно и хочется прекратить. Чонгук понял и предложил сменить позу.       «По-собачьи», — думает Чимин, становясь на колени, со страхом дожидаясь того же дискомфорта.       — Расслабься, хорошо? — нежно просит Чон.       Чимин сжимает губы, зажмуривает глаза и готовится. Смазки, кажется, действительно не хватает. Обязательно надо закупиться ей. Чонгук начинает входить. Плотно, больно, но терпимей, чем было в первый раз. Чимин чувствует, что может принять его полностью. Руки дрожат и ноги подкашиваются, но голос Чона успокаивает, как и губы на плече, плавно соскальзывающие к лопаткам.       Чонгук массирует ягодицы, раздвигает, входит и выходит, растягивая тугие стенки. Постепенно боль отходит, иссякает и остается что-то отдаленно напоминающее удовольствие. Чимин понимает, что они все делают пока как-то не так, очень грубо и неверно, но какая разница, если сейчас так приятно от мысли, что в него проникает Чонгук, без конца постанывая и выдавая восхищенные фразочки: «Ты такой горячий, кажется, сейчас расплавишь меня». Только этих слов, вздохов, туманных признаний Чимину достаточно, чтобы быть бесконечно счастливым.       Постепенно темп увеличивается, толчки становятся глубже, сильнее, член точно проходится по простате, и Пак очень благодарен, что Чонгук прижимает руку к его рту, не давая громким компрометирующим звукам покинуть стен комнаты.       Становится очень жарко, воздух липкий, звуки смазанные. Чимин чувствует, как с него льется пот, а еще ноет колено. Чон заставляет его выпрямиться, входит резко и грубо, кусает в место, где шея переходит в плечо, оставляя яркие красные следы. Чонгук давит на лопатки хена, и тот вновь оказывается на кровати, падает на живот, выставляя задницу, а Чон опять вводит член. Он берет невероятно быстрый темп, сжимает ягодицы, царапает их, пока Чимин стонет в мокрую от слюней и пота подушку, потираясь о простыни членом. В какой-то момент Чимин думает, что было бы очень романтично, если бы они кончили одновременно, но Чон вновь проходится прямо по простате, притягивает к себе Пака за бедра, и тот не выдерживая, кончает.       — Ты уже? — спрашивает Чон. — Ты так сильно сжался, я сейчас…       Чонгук кончает, наваливаясь на Чимина, целуя его в спину.       Пак ожидал, что ничего не почувствует, но вдруг ощущает, как что-то теплое медленно наполняет его.       — Чонгук, — зовет тихо он.       — Да? Что-то болит? — заботливо спрашивает Чон, тут же поднимаясь с Чимина и поглаживая по пояснице.       — Кажется, у нас порвался презерватив.       Удивительно глупая ситуация, но он действительно порвался.       — Боже, я и не думал об этом, надо чтобы ты промыл там, иначе будет нехорошо.       Они вместе отправляются в душ, потому что пальцы Чимина недостаточно длинные, а еще он ужасно устал и едва стоит на ногах. Они смеются над этой ситуацией и днем в целом. Какой-то безумный выдался денек.       После тщательной промывки Чимин тут же заваливается спать. Он хочет о многом поговорить с Чонгуком, так многое хочется спросить, но сейчас у него не осталось на это никаких сил. Он чувствует себя опустошенным, выжатым. Чон же выглядит бодрым, улыбается и убирается в комнате, собирая вещи Чимина к завтрашнему дню.       — Таблетки от укачивания купил ты? — сонно спрашивает Чимин.       У него реально не осталось сил. Он лежит на животе и не может шевелиться.       — Я всегда их покупаю, когда куда-то с тобой еду. Помнишь, как тебе стало плохо, когда мы ездили с родителями Тэхена в Пусан?       — Не помню.       — А я помню, тебе было так плохо, что, несмотря на то, что это был классный день, у меня остался неприятный осадок. Тебе было плохо, а мы ничего не смогли сделать.       — Глупый.       — Не спорю, — усмехается Чонгук.       — А почему, если тебе нравлюсь я, ты всегда снимаешь только Тэхена? Я такой страшный? Или это потому, что у меня глаза разного размера? Или смешное выражение лица?       — Ты самый красивый парень, которого я знаю, — признается Чонгук, усаживаясь на кровать Чимина и поглаживая его по оголенным плечам. — Ты мне настолько нравишься, что я не хочу тобой ни с кем делиться. Я ревную тебя. Сильно ревную.       — К кому?       — К Тэхену, к Хосоку, к Юнги, к учителю плавания…       — К учителю-то почему?       — Ты всегда им восхищался. Я хочу, чтобы ты восхищался так только мной, — расстроенно бубнит Чон.       Чимин тихо смеется. Он и не думал, что у Чонгука такие наклонности. Порой казалось, что он полностью лишен этого чувства, а тут оказывается, что развито оно у него прекрасно.       — Когда ты понял, что влюбился в меня?       — Тогда уже было поздно что-то менять, — отвечает Чон, нежно касаясь щеки Чимина. — Ты устал, давай спи.       — Уйдешь?       — Не дождешься.       Чимин слишком устал, чтобы хорошенько рассмеяться.       Утро наступает для Чимина поздно, но он все равно не выспался. Хосок приходит в номер и к своему огромному удивлению обнаруживает лежащих в обнимку Чонгука и Чимина. Он непреднамеренно будит их обоих шумом, но встает только Чон, а Пак остается досыпать после непростого дня.       Чонгук приносит Чимину на завтрак апельсин, персиковый йогурт и куриную ножку. «Хосок сказал, что ты их обожаешь», — объясняет свой странный выбор Чон. Однако старшему было не до еды, его немного мутило, а еще он очень хотел спать, так еще и Чонгук переусердствовал ночью, и вся его шея сияла от красочных засосов. Чимин бесконечно благодарен тактичному Хосоку, который, увидев эту жуть, ничего не сказал.       Запасная одежда Чимина оказывается слишком открытой, поэтому он меняется с Чонгуком, а чтобы скрыть шею надевает его черную бандану. Ходить Паку нелегко, ноет спина и ушибленное колено. Чонгук суетится рядом и очень переживает, предлагая всевозможную помощь: от несения рюкзака до несения самого Чимина, от чего старший тут же отказался, несмотря на невероятную заманчивость предложения. Как-нибудь точно такое будет.       Тэхен встречает Чимина диким криком и крепким объятием. Он так тараторит, что Пак не выдерживает и просит его отложить все разговоры до того момента, как они доберутся до дома. Там уже в домашней обстановке, попивая колу и поедая чипсы, они все это обсудят, но только не сейчас.       В автобусе Чонгук садится с Чимином, несмотря на то, что Ким очень хотел сесть с Чоном и обсудить их тактику на конкурс фотографии. «Давай потом? Фотография никуда от нас не сбежит», — объяснил Чонгук расстроившемуся Тэхену.       Устроившись на своих местах, Чимин тут же выпивает таблетку и готовится к увлекательному разговору, а потом понимает, что место не то, чтобы обсуждать отношения. Придется и с этим подождать. Чонгук благо находит, о чем еще поговорить кроме их отношений, но у Пака не выходит его дослушать: плечо оказалось слишком приятным и теплым, от Чона пахло его особым парфюмом, и Чимин подумал, что хочет пахнуть так же. Чонгук был мягким, своим, родным, а его рука поглаживала руку Чимина и бедро.       Он уснул на плече Чона, позабыв обо всем.       Автобус остановился. Они проехали больше половины пути, а Пак все ещё спит, забавно посапывая и хмурясь. Чонгук аккуратно отодвинул от себя Чимина так, чтобы тот облокотился на окно, а сам быстро полез в сумку за фотоаппаратом.       — Ты знаешь, что снимать спящих — это какое-то извращение? — ехидно подмечает Тэхен, возникший с переднего сидения, где он уселся с Хосоком, который тоже после веселой ночи спит.       — Если ты его разбудишь, то я скину Сане фотку, где ты в платье феи катаешься на спине своего отца.       — Мне было тогда семь, — бурчит Ким.       — Вспомни прошлый новый год.       — Ты говорил, что у тебя этих фотографий нет!       — Тс, ты его разбудишь.       Чонгук делает несколько фото спящего Чимина и довольно смотрит на свою работу, затем забрасывает камеру в сумку и возвращает хена в исходное положение, с наслаждением поглаживая бедро Чимина, вспоминая, что вчера, к несчастью, так и не оставил на нем следы. Но теперь все будет иначе. Теперь им все можно. Наконец, можно не соблюдать дистанцию, можно брать за руку, можно целовать, не надо стесняться естественной реакции и желания быть всегда рядом. Теперь они вместе.       — Сколько у тебя фоток Чимина, где он спит? — тихо спрашивает Тэхен.       — Не знаю, много.       — И зачем они тебе? Ты же их никуда не отправляешь.       — Для души, — просто отвечает Чон, поправляя спавшую бандану на шее Чимина, позволяя Тэхену увидеть отметины. — Он моя самая любимая модель.       Ким улыбается. Он-то это всегда знал.