Blood on my hands

Темно. Холодно. Слишком тихо. Что-то не так. Что-то точно не так: должен быть слышен гул двигателей, да и система жизнеобеспечения на этом корабле, кажется, вообще была создана для того, чтобы здесь никогда не было тишины. Но она есть. Черная. Всеобъемлющая. Страшная. Свет бьет в глаза неожиданно и больно, до слез, и перед ними тут же расплываются радужные круги. Свет кажется слишком белым и неживым, и он повсюду. Карт закрывает глаза и пытается вспомнить, где он находится, потому что это точно не каюта, где он обычно спит. Не мастерская. Не кают-компания. Почему так сложно вспомнить, узнать, почему так сложно думать? Мысли кажутся материальными и ужасно тяжелыми. Каждое слово - как огромный камень, который ему почему-то нужно тащить на своей спине. Он вспоминает. Да, все случилось именно так, как он боялся. У него есть полное право заявить сейчас: "Я же говорил!", потому что он был прав. Прав во всем. Реван предала их. Предала однажды и предала снова, а он предупреждал, он говорил, что ей нельзя верить, но его не слушали, его убеждали, что он ошибается, что она заслуживает, чтобы ей дали этот шанс. И он позволил себе верить. Позволил себе доверять ей. Какая нелепая ошибка, какая немыслимая глупость! Да, теперь он понимает, где он. В медотсеке. Поэтому все такое белое, блестящее и холодное. Он не ранен, он хорошо это помнит. Она оглушила его - тогда, когда это все... Когда они... Вот это он помнит плохо. Реван созвала команду и сообщила о своем решении... Какого черта она это сделала, это же откровенная глупость, очевидно же было, что он... Он... Может быть, она этого и добивалась? Чтобы он сорвался? Чтобы все от него отвернулись? Идиотская мысль. Он и так был один. Он так и не стал частью команды. Но какая теперь разница? Он заперт в медицинском отсеке, прикован к стулу, и она скоро придет. Она скоро придет... "Она не та, за кого ты ее принимаешь, - голос, который все никак не хочется умолкать, сегодня звучит в его голове особенно отчетливо, врезается в мысли остро наточенной бритвой, оставляет рану за раной, - Ее зовут Реван. Реван. Это ее настоящее имя. Это ее суть, и это не изменится. Никогда. Все это время ты верил лжи джедаев, Карт. Ты проиграл." Да, он проиграл, но это еще не конец. Скоро она придет, чтобы насладиться свой победой, и тогда... Реван входит бесшумно, как будто даже не касаясь ногами пола, в наряде, в котором она была в тот день, когда она выступала в суде на Манаане, но без макияжа, растрепанная, с запавшими щеками и с темными кругами под глазами. Да и платье все в пятнах засохшей крови - как же это он сразу не заметил? Она улыбается, и от этого у него внутри все стынет, а сердце словно покрывается коркой льда. Это ее Сила? Это его собственный страх? Она снимает с него наручники, и он понимает, что все равно не в состоянии ничего сделать. Его левую руку она приковывает к спинке стула, правую кладет на стол. Его поверхность кажется Карту ужасно холодной. Он не может пошевелить ни одним пальцем - когда он осознает это, на его лбу выступают капли пота. - Я проиграл, - шепчет он, пока она раскладывает на столе свои инструменты. У нее откуда-то полный набор скальпелей, в кейсе блестят какие-то щипцы и иглы... Это кажется каким-то бредом, но вот они, перед ним, блестят чуть ли не весело в болезненно белом свете ламп. - Ты проиграл, - эхом отзывается Реван, - Хотя знал все с самого начала. - Я всегда знал, что ты предашь, - он смотрит в ее глаза, в ее прекрасные золотые глаза, и ему почему-то отчаянно хочется поцеловать ее. Какая идиотская и несвоевременная мысль... - Нет, Карт, - она вздыхает, печально улыбается уголками губ и простирает к нему свои руки - свои белые руки со сбитыми костяшками и засохшей кровью под аккуратными ногтями, - Это ведь ты предал меня. Это ты никогда не верил мне. Это ты никогда не верил в меня. Это ты решил, что я уйду - и я ушла. Это ты толкнул меня во тьму, ты, ты и только ты! Предатель! Ее пальцы окутывает голубоватое свечение, и Карт уже знает, что его ждет. Через несколько мгновений приходит боль: сеть молний опутывает его с головы до ног, и он задыхается от крика. - Скажи мне, - требует Реван; она вдруг оказывается совсем рядом, ее прохладные бледные пальцы касаются его ладони, которую он все еще не может убрать со стола, - Скажи мне! - Что? - он не понимает, смотрит на нее, пытается поймать ее взгляд - и не понимает ничего, совсем ничего. Он проиграл - и все, и больше ни одной мысли в раскалывающейся голове. - Ты знаешь! Скажи мне! - она кричит, как же страшно она кричит, ее голос звенит в ушах. При помощи Силы она поднимает в воздух несколько длинных игл, они плывут над столом, слегка покачиваясь, и это даже красиво... Кажется красивым, пока они не вонзаются в его руку, пробивая ладонь насквозь. Карт смотрит на них и не может поверить, это кажется настолько диким, что он сперва даже не может закричать. Но боль приходит, достигает его сознания, и он кричит, срывая голос. - Я не знаю... Я не знаю, что я... Должен сказать, - шепчет он, дышать тяжело, горло что-то сдавливает, сдавливает все сильнее, все больнее, и перед глазами снова расцветают радужные круги, - Что... Я... Что... - Скажи мне! - она перестает сдавливать его горло Силой и даже расстегивает воротник его кителя, чтобы он скорее отдышался, - Предатель! Лжец! Лицемер! Скажи мне! Она берет скальпель - просто берет рукой, без помощи Силы; ей хочется почувствовать, как лезвие разрежет его кожу, сполна насладиться его болью и страхом. Она переворачивает его руку ладонью вверх и касается кончиком лезвия подушечки указательного пальца, пока еще не больно, едва ощутимо. Он пытается отдернуть руку, хотя бы согнуть пальцы - и не хочет. В его глазах читается ужас. - Скажи мне, - шепчет она, наклонившись к его уху, - Скажи мне, скажи мне, скажи... Лезвие разрезает кожу от кончика пальца до основания, кровь кажется неестественно яркой, и ее много, кажется, даже больше, чем должно быть; Реван проделывает это же с остальными пальцами, качает головой, разочарованно вздыхает и начинает вырезать на его ладони, букву за буквой: "Ты проиграл". - Я проиграл, - соглашается Карт, морщась от боли, кусая губы в безуспешных попытках сдержать рвущиеся наружу крики. Почему так больно? Это же всего лишь порезы, и даже не глубокие, но рука словно вся объята пламенем. Откуда эта ужасная боль? "П-Р-Е-Д-А-Т-Е-Л-Ь" - вырезает она уже на его запястье. На столе расплывается огромная лужа крови, это не нормально, этого просто не может быть. Кровь капает на пол. В каждой капле отражается ее взгляд - ее золотой взгляд... Лезвие скальпеля входит в его руку легко, как в кусок масла, проходит между костей предплечья, он бессмысленно смотрит на рукоять - и ему почему-то смешно. - Разве ты не должна вонзить нож мне в спину? - спрашивает он, улыбаясь безумно и отчаянно, - Предатели делают именно так. - Как хочешь, - Реван пожимает плечами, и наручники расстегиваются, и он свободен, его тело снова слушается его, но боль становится еще сильнее. Он вытаскивает скальпель из раны и бросает его на пол. Уже весь пол залит его кровью - неужели в его венах и правда было так много? - и ступать по нему страшно. И скользко. - Подними, - говорит она, - Подними. Он тебе понадобится. Карт не понимает, зачем он делает это, но поднимает скальпель и зажимает его в левой руке. - Это ведь ты предал, а не я, - напоминает она, поворачиваясь к нему спиной, и платье спадает с ее плеч, обнажая неестественно белую кожу и шрам под лопаткой, - Давай. Сделай это! - Я... - он смотрит на свои окровавленные руки, на блестящий скальпель, на ее беззащитную спину, - Я предатель. Ты права. Ты всегда права... Он вздыхает, целует лезвие, закрывает глаза и наносит удар. Он целился в ее спину, под левую лопатку, но когда он открывает глаза, задыхаясь от внезапной боли, он видит, что рукоять торчит из его груди. Прямо под сердцем. Тихо. Слышен только тихий гул работающих двигателей. Темно. Холодно. Голова раскалывается от боли, но он жив, он... Вроде бы жив. И Реван жива. Она живая, теплая, и она спит... Спит рядом с ним. Наверное, сейчас не важно, кто кого предал. Но это только пока, пока не наступил день. Днем все будет иначе.