Приказ ясен

— Привет, — тихий голос за спиной заставляет вздрогнуть, потом Микеланджело начинает с удвоенным энтузиазмом мыть руки, трет и трет порезанную руку здоровой рукой. — Не хочешь поговорить? Майки мотает головой, потом опускает руки и смотрит на текущую воду. — Мне поздно извиняться? Майки кивает, ловит в отражении зеркала над раковиной взгляд и замирает, рассматривая лицо старшего брата, перечеркнутое шрамами. Боль внутри поднимается с новой силой. Два года. Прошло два года. Каждый год Майки приходил на могилу, стоял несколько часов над ней и шепотом рассказывал свою жизнь. Он был жив все это время. И не дал знать об этом. — Когда захочешь выслушать — скажи. Микеланджело зачем-то поднимает руку, трогает холодное стекло, пытается погладить по щеке отражение. — Я с другой стороны, — говорят сзади. Майки отрицательно качает головой. Он пока что не готов выслушивать оправдания. Восемнадцать слетают вмиг, вместо спокойного и сдержанного мужчины снова стоит угрюмый подросток, готовый выпалить что-то злое и несправедливое, лишь бы выплеснуть свою обиду. Приходится крепко сжать губы. — Скажи, — улыбка, потом поперек груди обхватывают, прижимают к груди. — Давай, скажи мне, кто я такой, что ты меня ненавидишь и что мне лучше убраться и закопаться в ту самую могилу. Майки медленно выдыхает. — Скажи, — его обнимают сильнее. — Пошел ты к черту, — устало говорит Майки, сдаваясь. — Уже лучше. Майки вцепляется в его руки и уже громче повторяет: — Иди к черту. Порезанную руку гладят, медленно и аккуратно. — Мой бедный Майки. Дай угадаю, Раф тебя застал за твоими похождениями и все-таки выполнил свою угрозу? — Так Раф тоже жив. Почему я не удивлен. Где-то на поверхности разносится раскат грома, свет в туалете мигает. — Все изменилось, Майки. Я должен уехать. Я не беру тебя с собой. Как всегда. — Как всегда, — подтверждение мыслей. — Приказ тот же. К моему возвращению ты должен быть жив, мне наплевать, как ты это сделаешь, но сдохнуть не смей, — касание губ к щеке. — Приказ ясен, Микеланджело? — Приказ ясен, Леонардо.