tactio

      У Юнги на роду было написано быть несчастным. Прадед умер на войне, дед всю жизнь был с нелюбимой женщиной, а отца он видел в последний раз в шесть лет. Тот ему сказал, что ушел за продуктами, но так и не вернулся. Эти дни навсегда остались в памяти Юнги. Мать сначала плакала, а потом решительно, серьезным голосом сказала сыну, что отец им больше не нужен. Маленький Юнги тогда понял по уверенному тону мамы, которая всегда была мягкой и добродушной, что такой папа ему действительно не нужен.       Проходили недели, Юнги рос и понимал, что единственная его поддержка — мама, которая даже после такого предательства нашла в себе силы воспитать сына достойно.       На ее похоронах Юнги не сказал ни слова.              ***              С семи лет на его теле начали появляться маленькие трещинки. Мама тогда испугалась, повела к врачу, а там так и не смогли поставить точного диагноза. Сказали лишь, что это может быть та самая «цена», которую будет платить Юнги. Мама тогда пыталась ему объяснить, что однажды он должен встретить такого человека, с которым ему будет правильно. Юнги помнит: мама сказала именно правильно. На это Юнги тогда спросил:       — А если я его не встречу вообще?       — Тогда тебе придется потерпеть, такого не бывает.       Юнги не стал спрашивать почему отец тогда ушел, а у мамы постоянно шла кровь из носа.       С тех самых пор Юнги постоянно обрабатывал все новые трещины и даже не задумывался от чего они. Он не думал о своем соулмейте, вообще не представлял, что может быть с кем-то настолько близко. Ведь даже с матерью он делился своими мыслями и переживаниями очень редко, потому что знал: он — ее опора, он не имеет право жаловаться.              ***              После смерти матери Юнги решает уехать. Жить где-то в другом месте, потому что их с мамой квартира — место, в котором он вырос, стал тем, кем стал — навевала много воспоминаний, от которых он бежал. Он оставил ее такой же, как когда мама была жива, оставил все на своих местах и уехал поступать в Сеул.       Университет, общежитие и поиски подработки. Жизнь заставляла его двигаться все быстрее и быстрее, заставляла забывать все и бежать только вперед. Так, уже на третьем курсе он смог перебраться в съемную квартиру и позволить себе жить чуть свободнее.       Еще несколько лет и вот он уже переводчик. Странный выбор, но в те годы он подавал документы туда, куда поступить реально. Впоследствии не прогадал с выбором.       Ему 27, у него своя маленькая квартира и горы текстов на перевод.                     ***              За все время после смерти матери, его трещины только увеличивались в размерах, а новые не заставляли себя ждать. Они начали приносить не просто дискомфорт, они начинали болеть и кровоточить.       Однажды в 20 лет одна трещина на боку стала настолько большой и глубокой, что Юнги кричал. Он буквально плакал, потому что ощущения были такие, будто он проехался правым боков по асфальту. С такой силой, что один особенно острый камень оставил рану. Тогда он смог дотащить себя до университетского мед.пункта. Врач испугалась не на шутку, бросилась обрабатывать трещину и плакать. Женщина была слишком впечатлительна. После этого Юнги еще неделю не мог спать на боку.       Позже специалист сказал Юнги, что ему просто не повезло. Кто-то платит совсем смешную «цену» за одиночество. А у Юнги все настолько серьезно, что в один момент рядом с ним может не оказаться людей и он просто потеряет сознание от боли или истечет кровью.       На вопрос почему все новые трещины вообще появляются, и почему старые становятся глубже, врач ответил:       — Ваш соулмейт слишком тактильный. Трещины на Вашем теле появляются только тогда, когда Ваша пара прикасается к кому-то. Чем ближе контакт, тем глубже Ваши трещины. Вам остается только терпеть и продолжать искать своего соулмейта. После встречи Ваши трещины должны постепенно исчезнуть. А пока я Вам советую всегда при себе иметь перекись и пластыри.       Юнги, который не особо любил часто контактировать с людьми, просто захотел, чтобы его чертова пара ощутила на себе всю боль, когда твоя кожа буквально разрезается сама по себе.              ***              Со временем Юнги, насколько это возможно, привыкает к боли, но трудно сдерживать нецензурную брань, когда друзья случайно задевают его или по пьяни наваливаются на него всем телом. Преимущественно из-за своих трещин, Юнги выбирает работу на дому. Его это полностью устраивает: ему присылают текст очередной зарубежной книги, которую нужно перевести за приличную плату. Все, что ему нужно для работы — ноутбук, словарь и оригинал текста. Ему очень повезло, что после университета он только этим и занимается, при этом достаточно зарабатывая на жизнь.       А еще он выходит из дома крайне редко и даже два единственных друга не настаивают, потому что понимают. Однажды Хосок пришел навестить Юнги и чуть не вызвал скорую. Природная бледность Юнги стала напоминать трупную синеву из-за увеличившихся трещин и отсутствия солнца в квартире. Чон тогда долго кричал, почти в истерике бился, пока Юнги пытался достучаться до него и сказать, что все нормально. Все как всегда. Юнги привык.       Хосок распахнул все шторы, открыл окна, впустил хоть какой-то воздух в квартиру и пытался уговорить Юнги сделать что-нибудь.       — Ты ведь так и умереть можешь, — голос Хосока дрожит и он просто представить себе не может, какого это терпеть такую адскую боль.       — Я знаю, Хосок-и. Но поверь мне, я ничего не могу с этим поделать.       Если Юнги будет ходить по улицам каждый день, бывать в общественных местах, конечно процент удачной встречи своего соулмейта возрастет. Но нет никаких гарантий, что он и правда встретит пару. Иногда Юнги хочет, чтобы каждому с рождения давалось знание того, где, когда и во сколько он встретит свою судьбу. Потому что так было бы легче.       Так было бы не больно.              ***              В районе, в котором живет Юнги, есть прекрасный магазин и рядом с ним круглосуточное кафе. Оттуда он заказывает свежие продукты, а из кафе ужин. Его общение с людьми сводилось к минимуму и из-за этого, когда к нему приходили друзья, голос хрипел, и Юнги никак не мог нормально говорить. Намджун только головой качал, звонил Сокджину, чтобы тот приехал и приготовил хоть какой-нибудь нормальный обед и переглядывался с Хосоком.       Юнги повезло. У него есть хороший доход, нескучная работа на дому и прекрасные друзья, которые несмотря ни на что все еще вместе с ним. Мин себе часто повторяет это, потому что иногда накатывают депрессивные мысли о том, почему именно он платит эту «цену».       Новые трещины давно не появлялись, а старые увеличивались совсем немного. Юнги был рад. Некоторые раны успевали даже зарубцеваться, и он мог хотя бы выйти на улицу в нормальной одежде. Дома он ходил в огромном балахоне, который приносил минимальный дискомфорт коже. Худоба, бледность и необъятная одежда делали его похожим на призрака, а угольно-черные волосы только устрашали.       Когда здоровье не подводило уже около месяца, настроение было хорошим, Юнги решает все-таки выйти из квартиры и прогуляться до салона. Ибо челка скоро будет доставать до кончика носа. Натянув брюки и толстовку, обул конверсы, распихал по карманам карточку, телефон и наушники, Мин вышел из квартиры. Погода была прекрасной, потому что не светило навязчивое солнце, но и тучи не предвещали ливня.       Потратив энную сумму в салоне, Юнги почувствовал себя нормальным человеком, а не 27-летним затворником. Парень решил побить за сегодня все рекорды, а в следующий месяц снова запереться в квартирке, поэтому решил зайти самостоятельно за продуктами в супермаркет у дома. Возможно, некоторые думали, что раз он затворничает сутками, то не умеет делать элементарных вещей, вроде купить мяса или сказать "спасибо" кассиру. Нет, Юнги все еще оставался самостоятельным человеком. Поэтому спокойно ходил по продуктовому залу и приятно удивил доставщика, который постоянно привозил ему пакеты на дом.       — Добрый день! У Вас хорошее настроение? — шестнадцатилетний Чонгук здесь работал на полставки и бегал по ближайшим домам с доставкой. Парень был приятным в общении, поэтому не вызывал в Юнги никаких отрицательных эмоций.       — Именно, мелкий.       Юнги нравилось жить как все.              ***              Это удивительно, но трещины не давали о себе знать еще около месяца. Юнги готов был кричать от счастья. За это время он успевал встретиться с друзьями, погулять и накупить себе книг в магазине. Это ведь особое удовольствие искать нужные корешки на многочисленных полках, смотреть на особо желанные книги и обещать вернуться. Обычно он всегда заказывал на сайте и ему все привозили, но он впервые за полгода выбрался в любимый книжный магазин. Консультант поглядывал на него странно, а он улыбался.       Юнги — живой пример того, что человек может и одиноким быть счастливым. Иногда он может себе это позволить.       Когда Мин в очередной раз заказывает продукты на дом, выбирая на сайте все нужное, он с удивлением замечает, что его постоянный курьер сменился. Но ничего не поделаешь, Юнги стал ждать.       — Добрый день! Вот Ваш заказ, — новый курьер походил на ребенка еще больше, чем Чонгук и улыбался слишком широко. Он подал Юнги лист, на котором он должен расписаться.       — А где Чон Чонгук? — то ли из-за хорошего настроения, то ли из-за любопытства Юнги спрашивает.       — У него завал — экзамены. Так что, пока я работаю в его смену. До свидания!       — Пока, — Юнги говорит это уже в пустоту, ибо мальчуган уже резво спускался по лестнице.       У Мина мелко подрагивали руки и покалывали трещины под домашней кофтой. Это не было похоже на боль.       Это было похоже на приятную щекотку.              ***              Когда вечером, сгорбившись над новой книгой, Юнги чувствует резкую боль, он кричит. К хорошему быстро привыкаешь. И сейчас, когда бедро разрывало от боли, Юнги плакал. На такой случай, он всегда держал телефон при себе, чтобы позвонить хоть кому-нибудь. Потому что боль сковывала, лишала ясного разума и единственное, что Юнги мог сделать — это плакать.       Джин приехал первым. Он вызвал скорую и пытался остановить кровь. Именно Сокджин редко становился свидетелем таких сцен, потому что в первый раз он не выдержал и разрыдался, просто не понимая, почему люди должны терпеть что-то настолько страшное из-за своего соулмейта.       Когда Юнги увезли в больницу, то Джин просто пытался унять дрожь в руках. Он думал, что ему и Намджуну слишком повезло.       Джин хотел отдать кусок счастья тому, кто в нем нуждался.              ***       Такие приступы лишали Юнги всякого желания жить. Он лежал в своей палате и размышлял. Почему соулмейт не давал о себе знать около трех месяцев? Он касался только уже знакомых людей и не слишком близко? Тогда почему именно сейчас Юнги так подкосило, что врач смотрел на него с нескрываемой жалостью? После того, как узнал, что трещины зависят от физического контакт твоей пары еще с кем-то, он начал думать. Мелкие — это рукопожатия. Средние — это объятия. И самые болезненные и глубокие — секс. Так получается? Господи, если все на самом деле так, то он благодарен Богу хотя бы за то, что его пара не торгует своим телом.       Хосок прибегает с утра, тараторит что-то, пытаясь отвлечь от грустных мыслей, а потом просто сжимает тонкое запястье друга в немой поддержке. Юнги знает, что вокруг него прекрасные люди.       Но среди них нет того, кто помог избавиться от боли.       — Господин Мин, это прозвучит странно, но, кажется, Ваши трещины затягиваются. Если вспомнить Ваши предыдущие подобные сильные приступы, то рана сильно гноилась и долго не заживала. Однако сейчас Ваша нынешняя трещина почти не вызывает никаких опасений.       — Что это значит? — Юнги не понимает. Потому что даже если и заживать она будет немного быстрее, боль от этого не уменьшилась. Честно говоря, Мин думает, что физическая боль не так страшна, как моральная. Он не раз задумывался: ведь его соулмейт явно знает, что где-то по миру ходит его пара, что кто-то платит «цену» за одиночество, пока он развлекается. Юнги считал это высшей степенью эгоизма и дурости. Ему было до слез обидно, что люди перестали хоть как-нибудь думать о других, что в этом гребаном мире предназначенных людей ему достался именно самовлюбленный индюк. Когда был подростком, Юнги пытался найти хоть какие-то оправдания своей паре. «Может, он не специально. Может, он жить без прикосновений не может. А может, он одинок и просто хочет человеческого тепла?» Но сейчас нет. Он, как и его предназначенный, взрослые люди, которые не могут не задумываться о том, что своими действиями ты можешь буквально убить кого-то.       — Смею предположить, господин Мин, что Вы встретили своего соулмейта.       В палате повисает молчание. У Юнги мелко задрожали руки и нижняя губа. Наконец-то.              ***              Наконец-то Юнги сможет высказать все, что накопилось внутри него за двадцать лет, что он терпел адскую боль и прятался в своей квартире.       — Встретил своего предназначенного?! — Намджуна удивить было всегда не просто, а тут он почти по палате скакал аки большой, неуклюжий, но счастливый слон.       — Типа того, — повисает секундной молчание.       — Так, стоп. Получается ты предположительно вчера или позавчера встретил своего соулмейта, а вечером он с кем-то потрахался и снова чуть не убил тебя? — радости как не бывало.       — Именно, друзья мои. Когда я пойму кто это, первым делом ударю, — Юнги вздыхает. Да, в нем кипит злость и обида. Да, он знает, что не должен поддаваться таким низким чувствам, но впервые в жизни он не может отговорить себя от каких-либо действий.       За все время, что он живет в Сеуле, Юнги обходил стороной все неприятные ситуации и непонятные компании. Ему не нужны были конфликты. Потому что велика была вероятность того, что именно его первым попрут из общежития, а потом и из университета. Юнги не собирался лишаться всего из-за минутной слабости подраться с кем-нибудь. А она у него возникала.       Всегда наступает момент, когда хочется выпустить все накопившееся внутри. У каждого было такое чувство, что либо ты сейчас разревешься как дите, либо ударишь первого попавшегося. Справиться мирным путем с подобными проблемами можно лишь поговорив с кем-то. У Юнги был умный Намджун, понимающий Джин и веселый Хосок.       Они до сих пор с ним.       Но когда их по какой-либо причине не оказывалось в нужный момент, Юнги часто срывался на ближайшей стене. Ей же не больно, она не кричит. Мин признавал, что просто дебил в квадрате, потому что с его количеством шрамов на теле, ему только не хватало заняться самоповреждениями. К счастью, такое повторялось лишь пару раз.       И сейчас настал тот самый решающий момент, когда хочется все выплеснуть на одного конкретного человека.       Осталось найти его.              ***              Через три дня Юнги выписывают.       На него вдруг сваливается осознание, что сейчас ему просто непозволительно сидеть на месте и ничего не делать. Потому что где-то рядом ходит его пара.       — Давай рассуждать. За последний месяц ты проявил небывалую активность. Но где ты был последние три дня? — Намджун слишком увлекся ролью Шерлока. Ему не хватало только кудрявой шевелюры и той смешной кепки.        — Господи, да погоди ты. Юнги еще сам не понял до конца, что встретил соулмейта, — понимающий Джин пытался успокоить своего не в меру активного парня. Он-то понимал какой шок сейчас испытывает Мин.       — Но чем скорее Юнги поймет кто это, то тем скорее избавиться от этого ужаса на своем теле!       На минуту воцарилось молчание. Каждый обдумывал что делать дальше, потому что все прекрасно понимали: Намджун прав. Но и Юнги надо было понять. 20 лет жить в одиночестве и тут бац! И предназначенный нашелся.       — Я ходил в продуктовый, в книжный и вообще. Как можно вычислить человека, если я прошелся по самым оживленным улицам района? Вдруг мы столкнулись на остановке или вообще просто мимо прошли? В моей памяти никто не отпечатался настолько сильно, чтобы бежать к нему сейчас и разыскивать с собаками.       — Насколько я знаю, эта глупая принадлежность так не работает. Нужен же более близкий контакт, разве нет? — Хосок, который не платил «цену», еще не встретил своего соулмейта. Но смотря на Юнги, старался ничего из ряда вон выходящего не делать. Хосок всегда помнил, что где-то там может страдать его пара.       — Тогда кассир в продуктовом, продавец в книжном и доставщик. Блять. Доставщик!              ***              Когда они идут всей толпой в супермаркет, где постоянно закупается Юнги, то все напряженно молчат. Джин пытается мысленно уговорить Намджуна уйти, потому что это личное дело двух людей и группа поддержки здесь ни к чему. Хосок разделял мнение Джина и тоже смотрел умоляюще в глаза Кима. Но даже если IQ у этого парня был высок, то в делах человеческих и личных не имел совершенно никакого такта. Да, Намджун иногда был милым (только для Джина), веселым и вообще душой компании. Но в подобных ситуациях был полным профаном.       — Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, кто заменяет курьера Чон Чонгука? — Юнги вежливо спросил работника, тот ему указал на менеджера филиала и удалился.       — Намджун, мы уходим, — и не дав вставить и слова, Джин на буксире потащил своего ненаглядного на выход, а Хосок лишь взглядом пожелал удачи.       Юнги всегда был бастионом сдержанности и холодности. Равнодушие было его вторым именем, а безразличие ко всему нередко отталкивало людей. Но у Мина были свои причины так вести себя. Но сейчас, когда он идет на встречу со своей судьбой, ему страшно. Действительно страшно. Это ужасное чувство облепляет похуже паутины, заворачивает в кокон и лишает возможности пальцем шевельнуть. Юнги с места сдвинуться не мог, потому что ноги подкашивались, а руки с самой выписки дрожат непрерывно. Он смахивает на чокнутого. Мин пытается справиться с собой и сконцентрироваться на предстоящем разговоре. Он пытается подготовить свою душу. После стольких лет страданий Юнги не верит в счастливую сказку, где все герои влюбляются друг в друга с первого взгляда и бегут под венец. Нет, это жизнь. И есть вероятность того, что его предназначенный просто не захочет быть с Юнги. Потому что в этом унылом обществе человек все еще сам выбирает себе судьбу. Если случится самое страшное, Юнги готов.       — Нет, ничерта ты не готов, — тихо бормочет сам себе Мин.       Ведь он умрет. Потому что касания ранят. Касания приносят боль. Касания влекут за собой смерть.       Касания дарят надежду.       ***              «Это было ошибкой», — думает Юнги по пути домой.       Когда он набрался сил, чтобы подойти к Пак Чимину, то было поздно. Потому что тот висел на шее какого-то пацана, а Юнги почувствовал разрезающую боль в области предплечья. Он почувствовал как по руке стекала тонкой струйкой кровь, а внутри поселилась паника из-за непредвиденного приступа вне дома. На серой кофте расплывалось бордовое пятно. Единственное, чего хотел Юнги — это поскорее уйти отсюда. Вернуться в квартиру, запереться там снова и закопаться в переводах.       У него пропало любое желание быть с этим Чимином.       Он разворачивается на пятках и идет быстрым шагом к выходу. Юнги ничего не может поделать с чувством злости и обиды. Потому что снова не понимает: как можно быть настолько эгоистичным и легкомысленным. Этот Пак Чимин его раздражает, лишает здравого смысла и буквально убивает. И ничего с этим не поделаешь.       Юнги вылетает из супермаркета, не замечая своих друзей, почти бегом идет в сторону дома. Хосок, замечающий кровь на кофте, бежит вслед за ним, а Намджун понял, что этот доставщик сделал что-то плохое или неправильное. Хотя в данной ситуации эти слова синонимы. Джин держит за руку своего парня, чтобы тот не сорвался и не пошел разъяснять соулмейту Юнги, что тот мудак полнейший.       — Давай я схожу, посмотрю, что случилось, — Джин предлагает пойти разобраться самому, потому что Намджун своими криками или занудными лекциями дело с места не сдвинет.       — Хорошо.       Единственное, что увидел Джин был парень, стоявший у холодильника с мясом, который делал какие-то пометки в планшете. Ким только сейчас понял, что сделать ничего не может, потому что по меньшей мере странно подойти к незнакомому человеку и начать выяснять отношения       Потому что соулмейты — личное дело каждого и никто не вправе решать за кого-то чью-то судьбу.       Намджун на это лишь кивнул.              ***              Юнги переводит книгу с английского. Увесистая, увлекательная и с ясной философией жизни. Там история мальчика, который стал мужчиной, пройдя через смерть, потерю, наркотики, русскую водку, русского друга-любовника, влюбленность в девочку с морфиновым леденцом, расторгнутую помолвку и один шедевр мирового искусства. Юнги было действительно интересно наблюдать за развитием истории и главного героя как личности. Автор прекрасно показала всю грязь его жизни так красиво, что даже скептичный Юнги поверил в эту красоту.       После инцидента в супермаркете Юнги заперся в квартире, как и планировал. Друзей уверил, что все нормально, а Пак Чимин может подождать, потому что у Мина дедлайн. Сроки на самом деле позволяли бездельничать, но Юнги предпочел отдать свои мысли на растерзание английского языка и Донны Тартт*. Он заработался и не заметил, как дошел до конца книги, где главный герой подводит итоги. Мин застыл, когда прочел последние переведенные строки и вдумался в них:       «Потому что плевать я хотел, что там говорят люди и как часто и как уверенно они это повторяют: никто, никто и никогда не убедит меня в том, что жизнь — это главный приз, величайший дар. Потому что вот вам правда: жизнь — это катастрофа. Сама суть нашего существования, когда мы мечемся туда-сюда, пытаясь себя прокормить, обрести друзей и сделать что-то там еще по списку — есть катастрофа. »…« Как по мне — и я упорно буду твердить это, пока не умру, пока не рухну в грязь своей неблагодарной нигилистичнойрожей, пока не ослабею настолько, что не смогу и слова выговорить: уж лучше не рождать вовсе, чем появиться на свет в этой сточной канаве. В этой выгребной яме больничных кроватей, гробов и разбитых сердец. Ни выйти на свободу, ни подать апелляцию, ни „начать все заново", как любила говаривать Ксандра, путь вперед только один — к старости и утратам, и только один выход — смерть».       Юнги выдохнул и понял героя так, как понимают только себя. Потому что как ни странно Теодор Декер говорил правду.              *Донна Тартт — автор романа «Щегол», откуда и взяты прекрасные строки.              ***              Пак Чимин никогда не хотел причинять кому-то неприятности, тем более боль. Он допускал, что его соулмейт может платить «цену», но не представлял какую.       Тот странный парень, который постоянно заказывает продукты на дом, не вызывал в Чимине ничего. И в конце концов, он не мог думать о чем-то еще, кроме предстоящего похода в клуб с Тэхеном. К тому моменту Чимин не спал ни с кем больше трех месяцев, но его это не сильно волновало. Этим был обеспокоен этот самый Тэхен, который и толкнул Чимина в пучину разврата, то есть в руки какого-то парня. Да, Пак получил кое-какое, но удовольствие, хотя мог бы обойтись и без него. Но чертов Ким никак не отставал, поэтому пришлось в этот раз уступить.       Ким Тэхен — человек, который плевал с высокой вышки на всю херню, связанную с предназначением.       — Если я встречу того самого человека — значит я везунчик. Нет, так не судьба. Один я никогда не останусь.       Действительно, Тэхен никогда не был один и не будет, потому что все любили его за красивое лицо и сумашедшинки в глазах. У него был вагон и маленькая тележка обаяния и харизмы, которыми он умело пользовался в своих целях, иногда и корыстных.       На сайте пришло новое уведомление об оплате заказа, пока Чимин думал о соулмейтах. Прихватив увесистый пакет, парень взглянул на адрес.       «Мин Юнги».       ***              — Здравствуйте! Ваш заказ №362. Пожалуйста, распишитесь.       Юнги не ожидал увидеть за дверью Пак Чимина, потому что в ответе на его заказ в графе курьер ясно было написано: Чон Чонгук. Чимин все также солнечно улыбался, был предельно вежлив, но в этот раз в его взгляде плескалось любопытство.       — Извините, могу я Вас спросить? Я видел Вас вчера в нашем супермаркете, Вас что-то не устроило? Вы выглядели встревоженным, — Чимин просто сама наивность. Он был как ребенок глуп и открыт всему миру, не стеснялся лезть в чужие дела, при этом не понимая почему он не прав.       — Все нормально. Меня все устраивает в сервисе вашего супермаркета.       Повисло неловкое молчание, потому что в душе Юнги прямо сейчас хотел накричать на нерадивого предназначенного.       — А, у Вас на рукаве кровь! Все в порядке?       Мин смотрит на свою правую руку. Юнги в последние дни был слишком ленив, поэтому с утра надел то, что было ближе к руке.       Он не успевает остановить парня. Тот хватает его за запястье и задирает рукав. Там все еще свежая трещина, рана, которая начала гноиться. Это была всего лишь средняя.       — Боже, да у Вас огромный порез. Как Вы умудрились? Вы даже не обработали его? — короткие, даже детские пальцы легким движением коснулись края раны. Юнги дернулся. Для него физический контакт был своеобразным табу, потому что он не был мазохистом. К нему перестали прикасаться даже друзья, их максимум — это рукопожатие, в случае если на ладонях и пальцах Юнги не было новых ран.       — Отпусти.       Мин выдергивает руку и опускает взгляд на трещину. Его глаза расширяются, он поверить не может тому, что видит.       Края затягиваются. Трещина медленно заживает. Юнги отчетливо видит, как рана стягивается словно швами.       Чимин раскрывает рот в немом крике.                     ***              — Когда я приходил в супермаркет, я хотел поговорить с тобой как раз по этому поводу. Но не смог из-за новой трещины.       Чимин не понимал. Не понимал, какого черта происходит, почему его соулмейтом оказался парень из соседнего дома, почему он так страдал из-за него? Чимин смотрит на Мина с нескрываемым раскаянием, в глазах стоят непрошеные слезы и Юнги думает: его пара действительно все еще ребенок, который ничего не смыслит в жизни.       Но сексом заниматься успевает.       Внутренний голос мерзким шепотком напоминает, что именно из-за этого человека Юнги двадцать лет жизни проводит в боли. Но Мин задает себе вопрос: а было ли ему настолько плохо? Да, было. Но, как он уже говорил, к физической боли можно привыкнуть. Обычно, привычка формируется в течение 21-го дня, у него было 20 лет. Немалый срок, не правда ли? Да, ему было тяжело, больно до слез во время особенно серьезных трещин, но ведь Чимин не знал.       Парень сам себе щипает за здоровую руку и прикусывает изнутри щеку. Мин Юнги, ты поддался обаянию ребенка и теперь готов простить ему все страдания?       — Ваши раны из-за меня?       — Да.       Как и предполагал Юнги, Чимин понятия не имеет об особенностях гребаной принадлежности.       — Я знал, что если не я, то другой человек будет платить «цену». Но я не думал, что эта «цена» будет такой дорогой. Это неправильно, забирать у человека здоровье из-за моей глупости, — Чимин бормочет себе под нос и не может до конца принять всю правду. Он трет ладонями лицо и молча просит прощание у Юнги. Мин это чувствует.       — Я полностью согласен с тобой, что это неправильно, Чимин. Но мы ничего поделать не можем, ясно? Так что хватит страдать. Нам надо решать, что делать дальше.       Чимин сидел на его диване, обняв свои колени. Он смотрелся органично в серой обстановке квартиры, в которой Юнги опять не проветривал бог знает сколько и не прибирался нормально. Мин почувствовал что-то похожее на уют.       Если эта фигня с солумейтами работает так быстро, какого черта судьба постоянно откладывала их встречу? Это просто издевательство над человеческими жизнями со стороны Бога, в которого Юнги не верил. Потому что Бог не помог ему и матери в те моменты, когда они нуждались хоть в чьей-то помощи очень сильно.       — Прости меня.       От обращения Чимина к Юнги на «ты» по позвоночнику пробежали мурашки. Юнги нравилось…?                     ***              Они решили встречаться чаще для начала. У Юнги был свободный график, поэтому он разрешил Чимину приходить время от времени. У Пака же было плотное расписание, потому что он совмещал работу менеджера в магазине и курьера, пока Чонгук не мог по личным причинам. Юнги смотрел на него и думал, что Чимин слишком добрый на свое горе.       Прошло уже три дня с того дня маленьких откровений на диване. Мин пытался заниматься переводом, потому что оставалось буквально несколько страничек, но никак не мог сконцентрироваться на словах. Поэтому все, что он делал, это слонялся по квартире, сидел в интернете. В общем, бездельничал.       Спустя еще сутки Чимин все-таки пришел. Принес с собой печенье и уже не чувствовал себя так неловко. Он признался, что за четыре дня все осмыслил.       — Хен, а с какого возраста у тебя начали появляться трещины?       — С семи лет. Это было даже не больно, все начало ухудшаться в тот момент, когда тебе стукнуло 15 или 16. У нас с тобой разница в три года.       — Почему появлялись новые раны, и почему все ухудшилось? — Чимин не понимал, потому что он никак не мог связать трещины Юнги и происшествия в своей жизни.       — Ты постоянно касался кого-то, Чимин.       Младший застыл, словно каменное изваяние. Он понял.       — То есть тебе было больно в тот момент, когда я прикасался к кому-то.       — Да. Маленькие раны — это легкие касания, вроде рукопожатий. Средние — это наверно объятия или поцелуи. А самые большие ты и сам понял наверно, что это уже секс. Поэтому я имею представление о твоей половой жизни, — Юнги хотел отшутиться. Потому что его испугало выражение лица Чимина, у него на лбу было написано, что он готов сейчас наорать на самого себя. Чувство вины зашкаливало.       — Господи. Прости меня, Юнги.       Чимин обнял Юнги за шею, легонько прикасаясь пальцами к шрамам. Юнги чувствовал тепло. Оно было исцеляющим.              ***              Когда Юнги подростком читал разные статьи про родственные души, везде было написано, что люди почувствуют небывалое притяжение друг к другу и почти любовь с первого взгляда. У них с Чимином не было ничего подобного. Они просто виделись раз в три или четыре дня, разговаривали о чем-то неважном со стороны, но откровенном для них самих. Юнги не говорил никому об этом, Чимин тоже молчал. Они не договаривались, но это стало их личным замком в облаках. Доступ в него имели только они, правил было немного, всего лишь два. Первое — быть искренним. Второе — не извиняться.       Чимин оказался далеко не эгоистичным и самовлюбленным парнем, как думал Юнги буквально недавно. Он любил людей, буквально любил. Если Юнги по причине своего образа жизни не любил сильно контактировать с окружающими, то Чимин не мог жить без этого. Поэтому такое огромное количество касаний в его жизни. Он все еще выглядел виноватым щенком, но упорно старался выкорчевать это чувство. Потому что Юнги выглядел строго, когда говорил:       — В том, что у нас с тобой такая «цена» никто не виноват. Потому что никто и предположить не мог. Поэтому нет никакого смысла обвинять себя сейчас.       Чимин любил слова «у нас с тобой». Юнги так быстро принял его, что сам порой удивлялся. Но ведь для этого и существуют соулмейты, так? Для того, чтобы рядом с особенным человеком кто-то мог чувствовать себя предельно комфортно, уютно и правильно.       Юнги все еще вспоминает слова матери о правильности и улыбается. Потому что мама как всегда была права. Мин чувствовал именно правильность.       Но это не было строгое, единственно верное решение. Юнги чувствовал что-то такое, что было похоже на пресловутых бабочек в животе из многочисленных женских романов, которых ему приходилось переводить. У Мина были не бабочки, скорее лучики. Потому что Чимин проникал во все потайные уголки души Юнги как солнце.       Юнги чувствовал любовь, ведь так?              ***              Спустя две недели в вечер четверга Чимин снова был у Юнги. Они болтали без умолку, Пак рассказывал как прошел его день и жаловался, что Чонгук не выйдет на работу до конца недели. Юнги понял, что Чимин — это взрослый ребенок, который практично думает, любит убираться и следит за здоровьем, но наивно и глупо хлопает глазами на рассказы Мина. Они очень сблизились за несколько недель.       Однако никто не спешил рассказывать кому-то об их связи. Их замок все еще был слишком личным, слишком хрупким, чтобы кто-то знал о нем. Конечно, Джин и Намджун постоянно названивали и спрашивали как продвигаются дела с неким Пак Чимином. Юнги отмахивался и прикрывался очередным незаконченным переводом.       Чимин и Юнги договорились посмотреть какой-нибудь спокойный фильм, чтобы Пак мог немного отдохнуть. Юнги же было без разницы, потому что он все еще сутками был дома, не открывал окна и не пытался нормально питаться. Он заказывал продукты, но они зачастую портились из-за его нежелания готовить. Чимин мило ругался и иногда, когда у него было особенно хорошее настроение, готовил что-нибудь на ужин. Их дни были простыми, можно сказать скучными, но именно в этом они и нуждались.       Фильм уже шел около часа, Чимин почти засыпал из-за того, что Юнги теребил его волосы. Чувствовался только уют и странное чувство, что так все и останется навечно. Идиллию прервал звонок в дверь, Пак непроизвольно вздрогнул и испуганно посмотрел на Юнги. Тот мягко поднял голову младшего со своих колен и пошел открывать. Они не сказали друг другу ни слова.Чимин понял: если Юнги спокоен, значит все хорошо.       В квартиру ввалились Джин и Намджун, весело хохоча и приговаривая, что Юнги совсем обнаглел, и они пришли скрасить его одинокий вечер. Чимин подумал, что Мину очень повезло с друзьями.       — Познакомьтесь, это Пак Чимин, — Юнги подошел к дивану и взял за руку Пака.       Кимы смотрели ошарашенно, переводил взгляд со счастливого Юнги на переплетенные руки парней.       — Подожди, это тот самый Чимин, из-за которого ты…       — Да, Намджун, не надо говорить об этом вслух.       Чимин сжался под тяжелым взглядом Намджуна, который сверлил его зло. Его можно было понять — из-за Пака страдал его друг, который был ни в чем не виноват.       — Пожалуйста, не надо сейчас набрасываться на Чимина и обвинять его во всем, что сейчас на моем теле. Это не его вина.       — Но из-за его…       — Я понимаю тебя, Намджун. Чимин не знал «цену». Он даже предположить не мог этого, ясно? И давайте закончим на этом, потому что мне стоило огромных усилий заставить этого ребенка перестать винить себя во всем, а вы тут пришли и напомнили ему. Видите, он опять похож на виноватого щенка, — Юнги вполголоса ворчал и сильнее сжимал руку Чимина.       Пак все это время молчал, и действительно чувствовал, что его чувство вины постепенно снова разрастается до размеров вселенной.       — Сейчас у вас все хорошо? — Джин вступает в разговор. Он все это время молчал и смотрел на пару.       — Определенно.       Юнги улыбался. Так широко и счастливо, что смотреть было дико. Чимин лишь смущенно дернул уголками губ и старался не смотреть в глаза друзьям своего соулмейта.       Неожиданно Пак оказался в чьих-то объятиях.       — Спасибо, что ты появился, — сказал Джин, крепко обнимая младшего.       Ким видел такого счастливого Юнги впервые в жизни, пусть Мин и не особо показывал свои чувства. Джин просто понял это.       Юнги очень повезло с друзьями.              ***              Хосоку все передал Джин и попросил пока не вмешиваться в отношения Мина и Пака. Потому что все было хорошо и не было причин волноваться. Да, в первый момент злость кипела и хотелось накричать на нерадивого соулмейта Юнги, который заставил того так страдать. Да, не верилось, что вот свершилось и не нужно больше беспокоиться о здоровье Мина. Но вот она реальность, где все как в мечтах.       Чонгук вышел на работу, а Чимин взял маленький отпуск за свой счет. Юнги нормально, в доброжелательной обстановке представил его друзьям через некоторое время и спокойно выдохнул, когда все признали друг друга. Мин не мог поверить в собственное счастье.       Спустя еще время, Пак перестал чувствовать себя скованно, перестал постоянно смущаться и теперь иногда даже кричал на Юнги, когда в очередной раз тот не распахивал шторы во всей квартире несколько дней подряд. Более того, Чимин не выдержал однажды этого бардака, который творился в квартире и затеял уборку. Ему удалось расшевелить Юнги и заставить помочь ему, потому что Пак все еще не особо разбирался в вещах старшего.       Они перестали стесняться друг друга, откровенно нежничали и обнимались. Первое время друзья умилялись, но спустя две недели уже видеть не могли новоиспеченную парочку, которая никак не могла перестать касаться друг друга. Возможно, так Чимин извинялся, а Юнги залечивал раны. В буквальном смысле. Они обнаружили совсем недавно, что касания Пака помогают залечивать не только свежие трещины, но и постепенно сглаживать и шрамы. Поэтому Пак не упускал возможности просто прикоснуться к старшему или даже поцеловать. Это стало жизненно необходимо. И Чимин боялся касаться других людей, опасался, что даже после их встречи он может сделать больно Юнги.       Мин, в свою очередь, замечал, что от постоянной улыбки у него болят щеки. И это прекрасно. Потому что рядом с ним его предназначенный, любимый Пак Чимин, которому он все еще не признался и копия «Щегла» на столе. Роман стал настольной книгой и после вопроса Чимина, почему она ему так нравится, Юнги зачитал ему строки из монолога главного героя.       «Мне нужно сказать, что жизнь — какой бы она ни была — коротка. Что судьба жестока, но, может быть, не слепа. Что Природа (в смысле Смерть) всегда побеждает, но это не значит, что нам надо склоняться и пресмыкаться перед ней. И что, даже если нам здесь не всегда так уж весело, все равно стоит окунуться по глубже, отыскать брод, переплыть это сточную канаву, с открытыми глазами, с открытым сердцем».       — Именно такими словами заканчивается книга. Да, несколько страниц назад, главный герой говорил прямо противоположные вещи, но это и хорошо. Потому что каждый из нас меняется со временем, меняет взгляды на жизнь, мнение о чем-то, цель жизни и так далее. Но главным остается то, что, несмотря ни на что, человек остается человеком, который глуп, слаб и нетерпелив. Люди далеко не идеальны. Поэтому стоит лишь помнить о том, что сердце подскажет верную дорогу, — Юнги говорил тихо, Чимин слушал внимательно и вникал. Потому что трудная философия жизни была написана и пересказана Юнги такими простыми словами, что становится смешно. Почему люди не понимают самой сути, когда она не зарыта так глубоко?       — Я люблю тебя, Мин Юнги. Спасибо, что ты принял меня.       — Я тоже тебя люблю, Минни. Но если еще раз услышу от тебя подобные слова, буду очень долго и нудно читать тебе лекцию, которую читал в начале нашего знакомства, помнишь?       Чимин в ответ лишь кивнул.       Помните, что старушка судьба всегда права. Пусть и ведет вас трудным, страшным, болезненным путем. Не стоит отчаиваться. В конце концов среди ваших туч, выглянет луч солнца.