О пользе больших ушей

Анисий восхищенно глядел на шефа, так легко распутавшего очередной клубок. Эраст Петрович же коротко улыбнулся Масе, Тюльпанову и кивнул, мол, наша работа здесь окончена. Тюльпанов еле сдерживался, чтобы не идти вприпрыжку, такой хорошей и нереальной казалась ему жизнь рядом с Эрастом Петровичем. Ну чудо ведь, а не шеф, вон, уж за двенадцать по полуночи пробило, а Эраст Петрович его в честь завершения дела к себе позвал, ужинать. — Тюри-сан, нельзя так радовать убийства, — Маса выглядел довольно строго, и Анисий понурил голову: японец был прав, да только не этому радовался Тюльпанов, а тому, как изящно и легко шеф раскрыл это дело, да еще и его в стороне не оставил, похвалил! — Оставайтесь ночевать сегодня, Тюльпанов, — Эраст Петрович не смотрел на помощника, но тон того был чрезвычайно серьезен. Анисий сразу подумал — случилось что-то. Он вопросительно хлопнул ресницами (само так получилось), а уши тут же передали настроения своего хозяина — мучительно покраснели. Фандорин этому не придал никакого значения. — П-поздно уже, Тюльпанов. Вы устали. Отдохните, благо, место есть. Ну, Анисий и остался. Спалось ему в гостевой комнате у Фандорина хорошо, лучше, чем в детстве дома на родной кровати, а потому и выспался Анисий скорее прежнего, еще не рассвело, а он уже подхватился бодрый и готовый следовать зову природы, ну, или естественным нуждам человечества, тут уж как кому больше нравится. Проходя мимо спальной комнаты Фандорина, Анисий на секунду остановился, будто чем ведомый, да тут же и вовсе обмер. Из-за двери тихие, но вполне различимые стоны доносились, низкие, вкрадчивые, такие, от которых у Анисия кровь в жилах застыла. Неужто женщину привел? Да нет, не может ни одна девушка такой равнодушной к Эрасту Петровичу оставаться. Да что там девушка… Тогда выходило, что шеф там один-одинешенек. Надо же, и правда, человек. Тюльпанов зажмурился, отгоняя небогоугодные мысли. — Тюри-сан? Тюльпанов отскочил от двери, как ужаленный. Мысли в голове, и без того беспорядочные, совсем исчезли, и Анисий так и остался стоять у двери, словно преступник, даже не краснея, жутко бледнея и закрывая-открывая рот, как та рыба, выброшенная на берег. — Я… я… я… — Идем, Тюри-сан, боевое искусство не ждет. Маса, будто совершенно не смутившись и не слушая блеяние своего горе-ученика, потянул Тюльпанова за рукав. У Анисия с японской гимнастикой никогда не получалось, сегодня же, кажется, все вообще валилось из рук. Тюльпанов как мог пытался сосредоточиться, да только в больших оттопыренных ушах все тихие стоны звучали, такие однозначно неправильные и такие соблазнительные, что Анисий, только представляя, краснел. — Заборер, — Маса подкрался к пригорюнившемуся ученику и хлопнул того по плечу, — точно заборер. Душа борить, Тюри-сан, надо обрегчить. Тюльпанов на это только вздохнул — как никогда камердинер Эраста Петровича в точку попал, но уж признаться в своем грехопадении, тем более такому достойному человеку, Тюльпанов не мог. На задний двор, где занимались Тюльпанов и Маса, вышел Эраст Петрович. Фандорин был бодр и, кажется, даже весел, отчего Анисию совсем стыдно сделалось — ну не мог же его шеф такое! Наверняка почудилось истощенному без любви и ласки организму. Будто в издевку, Эраст Петрович задумчиво посмотрел на помощника и тут же улыбнулся: — Доброе утро, Т-тюльпанов. Надеюсь, вы хорошо выспались? Знает, как есть знает! Тюльпанов покаянно опустил голову, но на помощь пришел Маса. — Заборер, господзин, совсем, речить надо, — Маса положил ладони на пылающие анисиевы уши, и тот, от изумления даже забыл, что шеф знает, что он у двери его подслушивал. Тюльпанов резко обернулся и точно увидел, как Маса ему подмигивает своими раскосыми глазами-щелками. Следующие дни Тюльпанов у шефа в доме без надобности не появлялся, продолжал выполнять поручения, но передавал через мальчонку, что корреспонденцию домой приносил. Эраст Петрович помощника не дергал, полагая, вестимо, что подчиненный заболел. Несколько раз приходил Маса. Проведать. И тут же Тюльпанов укладывался в кровать, делая вид, что очень-очень болен. Чем только — непонятно. В пятницу, когда дело уже к вечеру близилось, снова пришел Маса. Сердце у Анисия застучало часто-часто, уж больно неприветливым было обычно круглое и умиротворенное лицо японца. — Нет, Тюри-сан, так с вашей борезнью не собладать. Анисий потупился. — Прости, Маса, что-то я и правда слабину дал. Эраст Петрович что-то поручил? — Ага, — Масахиро ухватил Тюльпанова за край рубашки, — господзин верер вас к нему вести. Зивым. А есри противляться изворите — то можно и мертвым. Тюльпанова такой довод убедил. Он, спешно натянув китель, поспешил за японцем. Дома у Эраста Петровича было хорошо. Тюльпанов так давно, кажется, тут не был, что невольно улыбнулся. Он вдохнул поглубже, наслаждаясь едва уловимыми ароматами еды (только завершился ужин) и одеколона Фандорина. — Господзин в кабинете ожидает. Идзи. Ну, Анисий и пошел. Сердце где-то внутри зашлось страхом и, одновременно, предвкушением встречи. Тюльпанов взялся за ручку и выдохнул. А, что собственно произошло? Ну, подумаешь, шеф ведь человек, и ему грехи людские не чужды, а то, что Анисий подслушивал, не в силах от этого волшебного тембра оторваться, от мыслей, что шеф там один, что такими вещами занимается, так то никому знать было необязательно. А Маса человек чести, раз сделал вид, что ничего не произошло, значит, и шефу не сказал ни слова. Тюльпанов вздохнул и все же вошел. — З-здравствуйте, Тюльпанов, как ваше здоровье? Анисию показалось, что в глазах шефа сверкали какие-то странные огоньки, но он себя одернул. — Я… спасибо, извините, шеф, что вот так, — он неопределенно взмахнул руками, не будучи в состоянии соврать Эрасту Петровичу. А так вроде и ничего, вроде и извинился, а за что — непонятно. — Ну, раз все в порядке. Тюльпанов против воли потупился- ну как тут бархатный голос Эраста Петровича не слушать, когда стоны эти тихие в голове громче пушечных выстрелов гремят? — Тюльпанов, вы меня с-слушаете? — Да, Эраст Петрович, я… А что «я», Анисий не знал. Ну как такое словами выразить? Верно, никак. Вот и оставалось только у бога о прощении молить, да ниспослать избавление от пут глаз этих пронзающих, голоса пленящего. — Тюльпанов, — шеф вдруг всплеснул руками, — да полно Вам. Ну мы же взрослые с Вами люди, хватит уж так убиваться, я же тоже человек, а женщины, сами знаете, давно не видел. Пока Анисий потрясенно хлопал глазами и мучительно краснел, повторяя про себя только одно слово: «знает», Эраст Петрович преодолел расстояние между ними и ухватил Тюльпанова за руку. — Красный весь. Не убедились еще, что я вас не виню? Да и вовсе не так важно это, — рука Эраста Петровича накрыла горящее анисиево ухо; нет-нет, а погладили пальцы шефовы волосы Тюльпанова, — ну, Анисий, будьте же мужчиной! Соберитесь. И Тюльпанов собрался. Вдохнул. Выдохнул. Собирая всю свою маленькую и хиленькую уверенность в кулак. — Гори оно все адским пламенем, Эраст Петрович, — подался вперед, вверх на мысочках и захлебнулся горячим поцелуем.