(girl)Friends

Пот, грязь, кровь. Синяки, ссадины и мозоли. Разбитый нос, рассеченная губа и опухший глаз. Брайс стискивает зубы и рычит: — Следующая. Зрительницы одобрительно гудят, и на арену выходят ещё пятеро амазонок. Под стук гард мечей, луков и секир о щиты, они нападают всем скопом, в отлаженном за многие годы ритме. Брайс вертит в руке меч, кажущийся слишком большим для её руки — глядя на неё, легко забыть, что она еженощно носит двадцати-килограммовую броню — держа их на расстоянии, не давая им сомкнуть вокруг себя узкое кольцо. Она подпрыгивает выше собственного роста, едва касаясь чужого плеча носками сандалий, одновременно придавая себе ускорение и отталкивая её. Выставив щит перед собой, Брайс запускает себя в другую противницу, вовремя выходя из падения в кувырок. С образованием бреши строение ломается, но одна из них, Орана, бросается на Брайс с молотом, пока вторая, Эбоэа обходит их сзади и снимает с пояса кнут. Пока Брайс с сильного замаха выбивает молот из рук Ораны, кнут щёлкает и обвивается вокруг её шеи и тянет её назад. Позволяя подтянуть себя максимально близко к Эбоэа, она разворачивается и, напрягая шею, дёргает её на себя, вырывая кнут и отправляя бывшую владелицу в полёт мощным пинком под дых, выпрямляясь в шпагат и попадая Мале, подобравшейся слишком близко, пяткой в солнечное сплетение. Брайс пригибается, в два прыжка оказываясь рядом с Ораной и делает выпад снизу, врезаясь краем щита ей в челюсть. Артемида не удерживается от полного веселья вскрика. Ей совсем не сидится. Тригона смеряет Брайс взглядом с дистанции, примеряется копьём, но вдруг вокруг древка обвивается кнут, подтягивая её ближе; теперь Брайс старается как можно быстрее сократить расстояние между ними, чтобы разобраться с ними по отдельности. Фарука пытается помочь своей напарнице, но неожиданно Тригона меняет траекторию, и они сталкиваются друг с другом. Кнут щёлкает Фаруку по пальцам, заставляя выпустить меч, но Тригоне, подтянувшейся и перелетевшей через неё на копье, удаётся свалить Брайс. Тут же она пинает оружие прочь и подымает отделанный металлом сапог, намереваясь наступить ей на грудь — но сапог опускается на землю, подымая облачко пыли. Брайс откатывается в сторону, сплёвывает и возвращается в боевую стойку. При ней остаётся только щит, а Фарука подбирает меч. — Ты имеешь право сдаться, — без злорадства напоминает Тригона. — Ты хорошо боролась, но усталость взяла своё. Брайс закатывает глаза, не удосуживаясь хоть как-нибудь ответить на это предложение, и Диана не знает, возможно, это и к лучшему. Артемида нетерпеливо стучит ногой, не сомневаясь, что эта вторженка уж точно сейчас что-нибудь отчебучит. Тригона, Фарука и пришедшая в себя Эбоэа оттесняют её к стене, не оставляя путей к отступлению. Без брони и своих приспособлений, она не может исчезнуть в облаке дыма или использовать плащ как отвлекающий манёвр, на ней обычный тренировочный костюм амазонок — Диана хмурится, не замечая, как сжимает подлокотники кресла, в котором сидит. Сбоку широко ухмыляется Артемида. Уж она-то получит удовольствие в любом случае. По лицу Ипполиты прочитать мысли невозможно — как и по лицу Брайс, залитому кровью. Она вытирается обмотанным тряпкой запястьем, но глубокая царапина, пересекающая лоб, тут же снова начинает кровоточить. Брайс забегает на стену и отпрыгивает в сальто, приземляясь за спинами амазонок. Левой рукой за щитом она отбрасывает Эбоэа, правой касаясь каких-то невидимых для глаза точек на открытой коже Фаруки, и её руки безвольно повисают. Брайс со всей силы сталкивается с ней лбами, так, что их тренировочные шлемы жалобно звенят, и бьёт по её ушам ребрами ладоней. Фарука мешком падает на пол, и с губ наконец разгорячившейся Тригоны срывается боевой клич: Брайс едва уворачивается от удара копьём, но поскальзывается и падает. Диана слышит судорожный вздох, и ловя ехидный косой взгляд Артемиды, понимает, что это её собственный. Впрочем, оказывается, что Брайс не поскальзывается, а припадает к земле, чтобы сделать подсечку, и через миг Тригона падает рядом с ней. Следуя её примеру, Брайс решительно выбивает копьё из её руки и берёт Тригону в захват, удерживая её на месте бёдрами и выворачивая ей руку. Тригона шипит, пытаясь вырваться, но Брайс только переворачивается, ставя колено меж её лопаток и вдавливая её в пыль. Над ареной устанавливается тишина, прерываемая лишь пыхтением не желающей сдаваться Тригоны и тяжёлым дыханием Брайс. И негромким хлопком. Все присутствующие теперь смотрят на Ипполиту, чьё лицо не отражает ровным счётом ничего — но она продолжает хлопать. Брайс едва не оглушает, когда толпа начинает скандировать её имя. * В этом, собственно, вся Брайс. Она состоит из широких жестов. Если ты как-то помешаешь исполнению её скрупулёзного плана, она тебя из-под земли достанет. Если она хочет порадовать тебя, то найдёт потерянную фотографию столетней давности и пришлёт её тебе в Париж в броневике. Или выкупит банк, который владеет твоим домом. Или воскресит тебя. Если ты пригласишь её на свой родной остров, чтобы она наконец-то отдохнула от мрака и смрада Готэма в частности и мира мужчин в принципе, она решит, что познакомиться с культурой значит безвылазно засесть на неделю в их библиотеке и потом ещё неделю так же безвылазно засесть с Артемидой на тренировочном поле, а потом официально вызвать на бой дюжину амазонок за раз. Диана сидит на краю исцеляющего бассейна, с улыбкой наблюдая за Брайс, с головой ушедшей под воду. Когда она выныривает и убирает назад мокрые волосы, царапина на лбу уже практически полностью затянута и оба глаза практически одинакового размера. — Тригоне не терпится научить тебя стрелять из лука. — У меня есть навыки стрельбы из лука, — с приподнятой бровью отвечает Брайс, подплывая ближе. — Верхом на несущейся галопом лошади. На этом в её глазах мелькает интерес. — Надеюсь, я не оскорбила никого на арене, принцесса, — не то, что ей действительно есть какое-то дело до того, оскорбляют её действия кого-то или нет, но она пытается проявлять учтивость и уважение к их обычаям и культуре, в том числе ради Дианы, и последняя действительно ценит это. — Проигрыш одной означает победу другой. Здесь, на Темискире, мы всегда рады победам и достижениям наших сестёр. Брайс затихает, разглядывая свою кожу, кажущуюся голубой в слабой подсветке сталагмитов. Сейчас именно она кажется Диане настоящей принцессой. Широкие плечи, перекатывающиеся под лоснящейся кожей мышцы, мириады всевозможных шрамов, распущенные волосы, всё ещё чуть вьющиеся после косы. — В университете я не участвовала в жизни сестринства, — признаётся она. — А родных сестёр у меня никогда не было. Разве что Кейт. Ей бы тут понравилось. Тригона ей бы точно понравилась. — А тебе? Она выглядит спокойной и расслабленной, в кои-то веки складка между её бровей разглажена. То, что она сейчас абсолютно безоружна (что, впрочем, в её случае не равно беззащитна), обнажена и измучена после тяжелого дня — и позволяет ей находиться здесь, видеть её, устраивается рядом, откидывает голову на край бассейна, открывая перед ней своё горло, ни капли не боясь её сверхсилы, безоговорочно доверяя ей — дорогого стоит. Не наученная довольствоваться малым, Диана касается её волос, и Брайс не вздрагивает, позволяет ей запустить пальцы в свою густую копну, позволяя очертить скулы и губы. Через колья мокрых ресниц глаза у неё лукаво блестят. — Насколько хорошо Тригона обращается с луком? Возможно, когда мы будем практиковать стрельбу верхом, ей удастся попасть мне в сердце. Брайс умеет говорить глупости с невозмутимым видом, умеет говорить слащавую чепуху, которая в её устах почему-то не звучит глупо, и кажется, она читала все двенадцать томов трактата Клио о плотских утехах. Влажная ладонь ложится ей на затылок, а вторая обвивает шею, и большой палец мягко гладит её по горлу. Диана не сразу замечает, как съезжает, но стоит ей чуть отстраниться, чтобы оценить ситуацию, как Брайс переходит в мгновенное наступление и утаскивает её под воду. Они смеются и потому едва ли не захлёбываются, что вызывает только очередной приступ смеха. * Диана находит Брайс в оружейной. Она помогла заплести ей волосы, так как Брайс не умеет сооружать что-то посложнее хвоста или узла (наверняка поэтому все её дети короткострижены), на ней свободное платье, подвязанное поясом с золотыми монетами, и если бы не комичные футуристические очки на носу, которые, скорее всего, всё записывают и анализируют, её с легкостью можно было бы принять за обычную амазонку. Впрочем, через пару часов они получают аварийное оповещение от Виктора, и за десять минут красивая жилистая женщина превращается в андрогинного демона-великана. Диана помогает ей надеть броню, а Брайс мнется секунду, потом раздражённо вздыхает и велит открыть сундучок у её кровати. Она планировала подарить это перед самым отъездом, и она ненавидит, когда что-то идёт не по плану. В сундучке наплечники с длинным алым плащом. — Он сделан из того же материала, что и мой, — на ходу поясняет Брайс. — Не просто тряпка, что у тебя была до этого, а полезная штука. Дождь, холод, защита, несколько режимов, можно планировать. На лицевой стороне заклепки её эмблема — две волны, складывающиеся в W. — Спасибо, это очень ценный подарок. Брайс нетерпеливо дёргает головой в ответ. Пф. Не за что. Ерунда. Вторая вещь в списке того, что она не переносит, это когда её отвлекают во время вождения. Хотя нет, Хэл вторая, а эта третья. Трудно иногда отличить одно от другого, так часто они пересекаются. Но всё же… — Можно задать вопрос? — Ты его уже задала, — бурчит она, но Диана воспринимает это как предложение продолжать. Когда Брайс не в настроении — или разговор пытается начать Хэл или Кал-Эл — она ограничивается простым «нет». — Почему Бэтмен, а не Бэтвуман? После того, как Брайс побывала на Темискире, после того, как Диана увидела её в бою в их одежде, после того, как она облазила всю их библиотеку и оружейную, этот вопрос почему-то стал очень важным. Она не спешит отвечать, и Диана уже думает, что опять задела какое-то больное место, но спустя пару минут молчания она всё же выдает: — В Готэме уже есть одна Бэтвуман. Кейт. Потом ещё: — Это помогает мне сохранить мое имя в тайне. Мало людей не предположат сразу, что Бэтмен обязан быть мужчиной, и ещё меньше подумают о том, чтобы попытаться связать Брайс Уэйн и Бэтмена. Звучит вполне логично, и Диана думает, что на этом их разговор закончен, но Брайс добавляет: — Бэтмен это не личность. Не какой-то определенный человек. Кто угодно, где угодно может надеть костюм, если она или он понимает, за что стоит этот символ, то имеет право называться Бэтменом. Просто на данный момент, это я. Но это может быть кто угодно. Я носила это имя дольше всех, но если посмотреть статистически, то этот костюм носило больше мужчин, чем женщин. Когда они прибывают, Брайс включает модулятор голоса и требует полного отчёта (за последние две минуты, наверное, потому что Виктор присылал им текущую информацию с места действия). После того, как им удаётся приструнить Тайное Сообщество и передать их в руки полиции, Брайс как обычно сопровождает конвой до соответствующих учреждений, чтобы убедиться, что каждый клиент будет доставлен куда надо. Кал-Эл, наученный горьким опытом, не признаётся, что соскучился, но отправляется вместе с ними, и Диана со скепсисом наблюдает за тем, как потом они сидят, болтая ногами, на крыше Готэма, жуя бургеры. Брайс периодически смотрит в бинокль, проверяя вход в казино напротив, поцеживая через трубочку колу. Как подросток, идущий на ухищрения, чтоб родители не прознали, что он курит, Брайс тщательно вытирает пальцы и обрызгивается какой-то туалетной водой. Обманывали ли Альфреда когда-либо эти трюки? В любом случае, и без наказания от него следующие три дня она будет бегать вокруг особняка, чтобы избавиться от лишних калорий. Несмотря ни на что, Брайс всё равно не может отказаться от фастфуда — Диана не совсем понимает странную человеческую слепую страсть к подобного рода еде. Возможно, не совсем и человеческую — Шайера и Кал-Эл, да и Дж’онн, на самом деле, тоже частенько крадут у Барри по кусочку пиццы, когда он прибегает в штаб. На крыше ветер, Кал-Эл невосприимчив к таким незначительным переменам в температуре, а Брайс закрыта с головы до ног — только губы и открыты — Диана присаживается рядом с ними, с удовольствием кутаясь в свой новый плащ. Кал-Эл расспрашивает их об отпуске, рассказывает чем занимался эти несколько недель, хвалит Дика, который дежурил в Готэме в отсутствие Брайс. С виду та не слушает, но на этом месте она довольно хмыкает. Может, соскучился не один Кал-Эл, потому что она не спешит гнать его обратно в Метрополис, как это обычно случается, когда он забредает сюда. Не наученной довольствоваться малым, Диане хочется взять Брайс за руку, хочется положить голову ей на плечо или заночевать в одной спальне в огромном особняке Уэйнов. Но когда они желают (она желает, пока Брайс сжигает пакеты из-под еды со следами их ДНК) Кал-Элу доброй ночи и возвращаются в особняк, ощущение какой-то почти подростковой дразнящей близости исчезает. Хотя скорее всего это ощущение исчезло ещё в ту секунду, как им пришло сообщение от Виктора, возвращая их в настоящий мир. Диане повезло в том, что они никогда не встречалась с Брайси Уэйн. В их первую же встречу было понятно, что она не просто забредшая не туда в поисках туалета бимбо, так что чего ходить вокруг да около. Да, когда они встречаются в обществе, Брайс считает своим долгом умыкнуть её на какие-то закрытые вечеринки и очень уж напоминает ей Одри, когда флиртует с фейс-контролем и барменами или танцует, светя подкладкой юбки, но она хотя бы не влипает специально в ситуации и не тратит время на бесполезных ухажёров, вместо этого предпочитая спасать её от непривычного ей назойливого внимания других гостей и журналистов. Диана слышала пару раз о Мэтчес Маллон и ему подобных, но не имела чести познакомиться с ними. Среди амазонок Брайс словно рыба в воде, горящая жаждой знаний и здоровым соперничеством, открытая, дразнящая, влюблённая. В костюме она тьма, загадочная и немногословная, считающая, что отношения между коллегами ничем хорошим не заканчиваются. Диана, немного разнеженная после душа, пьёт предложенный Альфредом чай и старается не прыснуть, глядя на то, как Брайс спускается по лестнице с Диком, повисшим на её плечах. Альфред всё-таки заставил Брайс переодеться прежде чем она исчезнет в пещере за работой, она в мягкой чёрной водолазке и спортивных штанах — без единого намёка на то, что она замечает дополнительный груз весом в восемьдесят кило на спине. Для амазонок это великая честь — получить разрешение от богов стать матерью. По правде говоря, мир мужчин не особо нравится Диане. Слишком много несчастий, ненависти, слишком много злобы и насилия, этот мир воплощает собой вечную войну. И как же такую важную, такую хрупкую вещь доверили именно этому миру? Диана восхищается и завидует, что в этом мире есть дети. Брайс ерошит волосы Дэмиену, который отстраняется и не даётся ей в руки, потому что он слишком похож на свою мать. Сначала Кассандра разглядывает их из-за угла, но как только Брайс протягивает к ней руки, она опрометью бросается в объятья. Дик наконец сползает с её спины, хохоча и хватая извивающегося угрём Дэмиена. Брайс не идеальная мать, во многом потому что она сама ещё ребёнок. Она немного неловкая, резкая, не знает меры, не умеет прощать и извиняться, признавать свою вину или некомпетентность. Но она пытается, она отпускает, она мастерит им тёплые костюмы вместо глупых рождественских свитеров, её коммуникаторы всегда настроены на их частоту. Она тренирует их для любой ситуации, она жмёт их до предела, чтобы они были готовы ко всему. Она любит их, отчаянно. Не это ли значит быть матерью? Кал-Эл как-то роняет, что не понимает, как Брайс может позволить им выходить на патрулирование вместе с ней. Как она может превращать детей в солдат. Она нравится ему, искренне, но он столько в ней не понимает. Диана вспоминает своё детство. Антиопу. Она понимает. * Пот, грязь, кровь. Синяки, ссадины и мозоли. Разбитый нос, рассеченная губа и опухший глаз. Диана чувствует, как в её плечо вонзается зазубренное кривое лезвие. Вокруг лодыжки обвивается склизкая щупальца, и каблуки сапог зарываются в землю в попытке удержать её на месте. На периферии мелькает что-то чёрное, и напавшая на неё сзади падает ей в ноги, с торчащим меж лопаток батарангом. Брайс притормаживает рядом и перерубает щупальце — одно из чудищ истошно визжит. Когда она нагибается, подставляется ей, Диана разбегается и подпрыгивает, используя её спину как трамплин. Тяжёлая броня скрипит, но выдерживает, и Брайс тут же бросается дальше в бой, прикрывая её, расчищая ей путь. Вместе они отбивают очередную волну, и когда они расшибают голову последнему монстру, Диана опускается без сил на заляпанную зелёной кровью и слизью землю, чтобы перевести дыхание. Брайс стаскивает шлем, встряхивает головой — её седые виски блестят от пота, морщины у губ и на лбу кажутся глубже, и пусть дышит она размеренно, можно уловить в её дыхании какой-то надрыв. Но она отказывается прилечь, продолжает стоять, невозможно гордая, контролирующая своё тело чистой яростью и упрямством. Годы идут, но она кажется Диане только красивее. Их передружба заканчивается, когда она ломает Максвеллу Лорду шею как спичку. Не то, чтобы она хоть раз усомнилась в своем решении. Брайс может злиться сколько хочет. Мёртвые не злятся. Брайс возвращается неожиданно — чему тут удивляться, впрочем. Возможно, она никуда и не уходила, оставалась в тенях, а Диана только сейчас заметила. Она в чёрном брючном костюме, в блузе с горлом, волосы приколоты на затылке. По дороге с дневной работы? Брови у неё сведены, а взгляд что провод под напряжением. «Извини» и «спасибо» едва-почти срываются с её губ, но она всё же не может, и ладони у неё сжимаются в кулаки. Она возвращается снова, уже в другом костюме, заявляясь за ней на Олимп. Всё же Брайс состоит из широких жестов, из грубых мазков. Возвращается она ненадолго — до омега-лучей Дарксайда, прожёгших сквозные дыры в груди. И Диана снова её теряет, получая взамен как в насмешку кольцо Звёздных Сапфиров. Генетика, медитации, магия, игры с пространством и временем, пары ям Лазаря — всё это замедляет внешнее старение. Но в то же время старые травмы, шрамы и игнорирование фундаментальных человеческих потребностей сказывается на ней. Брайс в жизни никогда не признается, как ей больно, как тянут у неё мышцы, как ломит спину и как раскалывается голова. Через несколько лет Диана замечает, что Брайс становится чуть ниже, потихоньку теряет вес, надевает очки не только при чтении. Диана полубогиня, а Калу дарит свою силу солнце — они выглядят точно так же, что и двадцать лет назад — и Брайс, человек, отказывается подчиняться такой природе. Глядя на неё, такую храбрую и упёртую, Диана с тоской понимает, почему Брайс отказала им обоим. Боги забрали у неё Стива слишком рано — он остаётся в её памяти таким же юным, с теми же ясными искристыми глазами. Она спасла Брайс от мести Максвелла Лорда. Они вернули Брайс, потерянную во временном потоке, домой. Но даже так, есть что-то, от чего не спасти, не уберечь, сколько ни пытайся. Горизонт темнеет. Приближается новая волна. Брайс улыбается ей и протягивает руку, помогая встать. В поцелуе Диана чувствует солёный привкус крови. Брайс надевает шлем, и они становятся спина к спине.