Босиком

      Они отрываются друг от друга лишь к середине ночи, когда в окна с фальшивым видом начинает попадать свет от невозможно огромной луны. Драко встаёт, утаскивая с кушетки единственный плед, и заворачивается в него по уши, оставляя на холодном воздухе комнаты лишь макушку. Гарри же так и лежит, смотря бессмысленным взглядом куда-то в сторону потолка, скрытого в темноте. Драко кажется, что нечто страшное словно нависает над ним, и он тянет Поттера за руку, до тех пор, пока они оба не оказываются у неплотно закрытого окна, отмораживая босые пятки о ледяной пол.       Нереальность ситуации уже давно не поражает. Драко привык, что Поттер может свести с ума одной фразой, так почему же ему не перевернуть мир Малфоя каким-то неловким поцелуем в окружении разбитых раковин и растёкшейся воды. Уткнувшись лбом ему в плечо, Драко закрывает глаза и не видит своего будущего, как и многие дни до этого. Только теперь Гарри стоит рядом, шумно дышит на запотевшее стекло и о чём-то нескончаемо думает так громко и эмоционально, что на душе на какой-то неуловимый миг становится легче.       Плед не греет, и он жмётся к Гарри всем телом, забирая себе его тепло, которого, кажется, просто не хватит на них двоих. Поттер просит подумать, просит найти выход, без слов, одними жестами, сам не зная, в чём он заключается и кому от него станет лучше, а кому — нет. Драко же думает, что Гарри просто не может так жить — не понимая, кто друг, а кто враг. И что до него, Драко, ему особенно и нет никакого дела, пока тот продолжает барахтаться, ища путь туда, где его, возможно, никто и не ждёт.       Он стоит, переступая с ноги на ногу, грея пятки о свои голени на манер цапли, лишь бы не примёрзнуть к полу. Драко кажется, что время в этой комнате тоже может меняться по желанию. Сейчас они застыли где-то посреди миров, там, где их никто не найдёт. Шёпот Гарри слышит лишь он, и оттого не ответить на его вопросы становится всё труднее. Драко открывает глаза и не видит перед собой ничего, кроме тёмного затылка. Свет из окна падает на них так, что у Поттера над головой появляется практически ореол святого. И Драко не сдерживается, смеясь и тут же замолкая, испугавшись слишком громкого звука в их тихом спрятанном мире.       Гарри многого не понимает, или не хочет понимать, он слишком Поттер, чтобы оттенки серого его хоть немного заботили. Он задаёт вопросы прямо, не увиливая, пока Драко не отрывает руки от его спины и не отступает в темноту. Туда, где, кажется, его не найдёт эта чёртова откровенность. В мире Драко слова — это слабость, даже мысли нужно прятать под галлонами воды, и он не хочет выплывать из этого омута, как бы поттеровские руки настойчиво не тянули его вверх.       Поттер же не сдаётся, оборачиваясь и прижимаясь к нему вплотную. Согревая успевшего замёрзнуть Драко так, что жарко уже становится где-то внутри. Под кожей. Малфой не понимает, откуда в нём столько тепла, не поддаться которому не хватает никаких сил. Даже отговорки в этот вечер кончаются, фальшивые слова тают под жаром поттеровской откровенности.       Драко не хочет спрашивать, ему не нужны лживые ответы на личные вопросы, чужое мнение того, кому его просто не понять. Даже если бы он захотел. Только слова, точно под влиянием момента, не спрашивая разрешения, вылетают из приоткрытых губ.       — А ты бы смог так: всё бросить ради чего-то одного. Чего-то мифического. Шанса, которого может и не быть?       И ответ не имеет значения, потому что Драко точно знает — он не сможет. Не станет перебирать варианты, искать способы, прорываться к выходу, которого, скорее всего, просто нет. Для него нет. Он только чуть отодвигается, чтобы посмотреть Гарри в лицо, даже если в комнате до сих пор почти ничего не видно. Только бы услышать мысли, поймать эмоции, которые бы открыли ему всю чёртову правдивую поттеровскую суть.       — Не знаю, Драко, — Гарри вздыхает, притягивая его для невесомого поцелуя в лоб, — я правда не знаю, смог ли бы.       Драко прижимается всем телом, кутаясь в неловко сползающий плед, и закрывает глаза, чтобы не спросить ещё что-то такое же бессмысленное и откровенное. Чтобы не услышать ещё гриффиндорской логики, которая, наверняка, отравляет мозги, так же как его сейчас травят чужие губы. Но Гарри, не обращая на это внимания, всё так же тихо шепчет ему в волосы, задевая губами его взъерошенные прядки.       — Но я бы точно себе никогда не простил, если бы не попробовал…