***
— Он справится? — Не представляю... — Свободных рук все равно нет. Нас и так не хватает. — Мы тут по сменам расписали, каждый по три часа и тогда... Глядя на предложенный график по уходу за ребенком, Янг моргал. Он спал сегодня два с половиной часа. Но мозг отказывался работать не от этого. — Вы дали три часа Рашу?! — Он все равно сидит в своей каюте без дела. — Без общественно—полезного дела, — казалось, Илай, Броуди и Камилла сговорились. — Доступа к консолям у него нет. А нам нужна каждая пара рук. — Я думаю, он безопасен для ребенка, Эверетт, — мягко заметила Камилла. — Ты думаешь? Или ты знаешь? — полковник сам слышал сомнения, звучавшие в его голосе. — Грир стоит у его двери, что может случиться? — Я сам... я могу... — На вас очень много обязанностей, полковник. И вы почти не спите. Скоро станете похожи на Раша. Не в лучшем смысле, — Илай развел руками. — А он... справится? — А что здесь сложного? Покормить ребенка, поменять пеленку, когда надо, — убежденно ответила Камилла. — Но... но это же Раш! — Он человек, — женщина улыбнулась, — всего лишь человек. Иногда ужасно несносный, но думаю, интеллекта для ухода за ребенком у него хватит. — А терпения? — А его кто-то будет спрашивать? Все посмотрели на Броуди. Действительно имеющий в виду то, что спросил, тот смутился. — Да, кхм... я спрошу у него, — поднялся с кресла на мостике Эверетт. — А может, лучше не надо? — Илай пожал плечами. Они снова переглянулись. — Я не могу прийти к нему в комнату и сказать: «Посиди с моим ребенком».***
— Побудь с ним три часа, больше некому. Его мать умерла, а мы идем на планету. И я в группе высадки, — казалось, Янг боялся сделать паузу. — Что за планета? — С вратами, — не стал поддерживать направление беседы Янг. — И вот тут смесь и... — Ты ведь несерьезно? — подозрительно спросил Раш, чуть склонив голову на бок и разглядывая ребенка на руках полковника как инопланетный артефакт. — Нет, высадка уже назначена... и... — Да нет! Я о ребенке! Янг смотрел на него в упор. Будто дырки прожигал. — Нет! — взвился Раш. — Отдай Камилле, еще кому—нибудь... — Все люди заняты своей работой. — Кроме меня, — мрачно констатировал Раш. — Верни мне возможность свободно перемещаться по кораблю. Немедленно. — Ты так боишься не справиться? Это же только ребенок. Николас подавил желание высказать, что думает по поводу неуставных отношений и их последствий, в основном, потому что Ти-Джей умерла. А каким бы подонком не считали его на Судьбе, бить по свежим ранам он не хотел. — Хорошо. «Что?» — едва не переспросил Янг, но вовремя подавил изумление и растерянность. Спокойно принявший ситуацию Раш его удивил. Сопротивление, казалось, было у него в крови. Вместо гемоглобина. Осторожно передавая ребенка невысокому щуплому доктору, Янг заметно нервничал. Идея явно была плохой. Очень плохой. Ребенок, теплым комком лежавший в его больших руках, недовольно похныкал и засопел в руках Раша. Он часто и долго плакал. Не было материнского молока. А та смесь, что служила ему пищей, была, как ни ужасно звучало, — «экспериментальной» от мистера Броуди. — У него, наверное, живот болит, — пробормотал Раш. Отросшие волосы свешивались, закрывая его лицо, когда он опускал голову. — Откуда ты... Николас ему не ответил. У него не было привычек рассказывать малознакомым людям о своей семье. О жене, умершей от рака. А еще вероятнее от того, что его не было рядом. О ребенке, которого они потеряли... Разве мог Янг понять это? Понять, как работа может заменить все остальное и заставить жить. Нет, такие, как Янг, не понимают. Как иногда дом сужается до рабочего кабинета, а жизнь до доски с уравнениями. Как ни странно, Раш держал ребенка умело. В руках Янга, сильных и достаточно заботливых, как он считал — ребенок плакал почти постоянно. С непривычки, с тоски по матери, а может, действительно, живот болел. Полковник думал об этом и о многом другом, смотря на то, как другой мужчина качает его малышку. — Как назвали? — Пока никак. Раш поднял на него взгляд и ничего не сказал. Полковник выложил на кровать пеленки из сумки и поставил на стол бутылочку со смесью. — Я постараюсь поскорее вернуться. Доктор ему не ответил. Он сел на единственный стул в комнате, держа ребенка одной рукой, второй листая свой блокнот. Эверетт вышел, ощущая сомнения и растерянность. Но впереди было дело, так что эмоции он отбросил по привычке. Ссутуленная на стуле фигура казалась отчасти не реальной. Возможно оттого, что впервые Янгу нечего было сказать этому странному человеку, на руках которого спал его ребенок.***
Откровенно говоря, стыдно было по такому поводу оставлять в комнате Раша камеру. Но к концу успешно прошедшей высадки Янг был склонен думать, что и камеру и Грира надо было оставить рядом с тем чертовым стулом. Это внутреннее беспокойство, такое отчетливое и непривычное, раздражало. Хотя полковник вроде бы уже привык ко всем неудобствам и острым углам ситуации быта на Судьбе — этот новый раздражитель был на поверку острее, тоньше и больнее. «Мой ребенок... мой ребенок... если что-то... я убью его... прямо там... придушу... сломаю шею... черт». Открывшаяся дверь, однако, никаких зверств и тайн не прятала. Раш не провел себе в комнату дополнительную консоль, не планировал очередного восстания и не работал. Янг две минуты и сорок секунд смотрел, как ученый спит на кровати возле его малышки. Отгороженная одеялом от края, она казалось очень спокойной. И такой маленькой, что замерший у кровати Янг медлил с тем, чтобы взять ее на руки. Он до сих пор боялся брать ее. Боялся раздавить что-то, повредить, чувствовал себя неуклюжим и слишком большим. Взгляд зацепился за руку ученого, меньше, тоньше — как бывает и из-за комплекции, которой Раш не вышел, так и из-за образа жизни — ничего тяжелее карандаша тот явно не носил. Янг не мог представить себе эти руки заботливыми, но, оказывается, Николас мог быть таким — если не строил козни и не ссорился с ним. Ни—ко—лас. Они редко звали друг друга по имени. Не представлялось случаев. Зато для конфликтов их хватало с избытком. Янг помнил, как очень легко заломил эту руку. Раш в драке ему соперником не был, ни по телосложению, ни по навыкам. Военная подготовка определенно давала преимущество. Но в словесных баталиях он был опасен. «Интересно, как его выносили близкие. Были же у него близкие. Или Рашами рождаются вот так сразу...» Эта мысль не показалась смешной, скорее тоскливой. Янг никогда не задумывался над тем, кто остался у Раша на Земле. Судя по нежеланию использовать камни — никого. Заметив, что доктор скептически смотрит на него уже какое-то время, полковник, скрывая смущение, пробормотал: — Спасибо. Раш молчал. Продолжал смотреть на него снизу вверх, взъерошенный, сонный, поджавший губы то ли от неодобрения, то ли неприязни. — Ну, мы пойдем. — У вас совсем с головой плохо, полковник? — ученый не шевелился и цедил слова шепотом. — Она только уснула. Дети должны спать. Идите к себе, черт возьми. Янг замер. В словах доктора была логика, но в душе шевелились сомнения. Полковник не хотел оставлять дочь одну в чужой комнате. Хотя комнаты здесь все были почти одинаковые. Но. Всегда было это «но», когда дело касалась Раша. И Эверетт медлил. Прищуренный взгляд Раша ему добра не предвещал. Но ругаться, когда ребенок спит, явно было плохой идеей. Осмотрев комнату и не найдя ни дивана, ни плоскости, на которой можно растянуться, Янг хмуро присел на край кровати. — Прекратите делать из меня чудовище, — одними губами пробормотал Раш, решительно закрывая глаза и предоставляя право полковнику сколько угодно сидеть и думать. Это полное безразличие и рука, которую доктор не убрал от ребенка, Янга слегка озадачили. Раш никогда не отличался желанием делать людям добро. Разве что насильно и примерно тогда, когда они хотят вернуться домой. Но, видимо, сегодня был тот день, когда непредсказуемость оказалась в чужом флеш—рояле. Смирившись с этим хотя бы отчасти, Янг сел на пол и спиной облокотился о кровать. Он был военным. Он мог заснуть, как и где угодно. Через два часа Янг понял две вещи. Спать с маленьким ребенком в комнате тяжело. И спать на полу в комнате Раша неудобно. Доктор вставал, когда малышка плакала, ходил, бормотал что-то. Иногда садился за стол и подолгу сидел, изучая что-то в своем блокноте. Но каждый раз, когда он пытался ее положить на кровать, она плакала. Это отчетливое ее желание быть на чужих руках утомляло. Янг, в конце концов, не выдержал: — Дайте ее мне. Поспите. Раш посмотрел на полковника, лохматого, небритого и уставшего, и пробормотал: — Два часа до начала смены. Я посплю днем. Кто ее берет утром? — Камилла, — с явным облегчением ответил Янг. Ему казалось, что инстинктивно женщина справится лучше с тем, что ему представлялось сложным и практически невозможным — заставить ребенка не плакать. Хотя у Раша получалось. «Мне надо больше стараться». Видимо, эта безрадостная мысль висела громадным табло у него на лбу, потому что доктор добавил: — Вы научитесь. — А у вас есть дети? Раш ответил коротко: — Нет. Слишком поспешно и резко, чтобы это можно было считать нормальным ответом. Хотя все ответы ученого были такими. Скупыми и тусклыми, когда не касались работы. Будто ничего кроме нее его не грело. Янг не стал развивать тему. У всех есть право на личное. Но он обещал в этот момент стать для малышки лучшим отцом, каким может быть. Может, пока у него получалось плохо. Но, слава богу, на корабле он был не один. У многих были дети. Ему подскажут. — Я могу...? — Янг кивнул на кровать. Раш передернул плечом, разрешая. Он ходил по комнате почти неслышными шагами и что-то бормотал ребенку. Под этот монотонный тихий голос полковник вырубился до самого звонка будильника. В душ он пошел тоже в этой каюте. Раш этого явно не одобрил, но уже слишком устал, чтобы спорить. Янг оставил форму на кровати, не желая ее мочить паром. Провожая взглядом раздетого, а затем одевающегося полковника взглядом, доктор готовил свою самую язвительную фразу, но неторопливый Янг, методично проверяющий кобуру, батарею рации, приглаживающий или делающий попытки пригладить сильно отросшие волосы руками вместо расчески не раздражал. Или, во всяком случае, не раздражал как обычно. Оказывается, когда он молчал, с ним даже можно было находиться в одном пространстве. — Полагаю, сегодня я буду избавлен от вашего присутствия в своей комнате? Они называли каюты комнатами, чтобы создать иллюзию дома. Неосознанно. — Полагаю что да, — примирительно согласился Янг. Ученый с темными кругами под глазами, явно не спавший всю ночь из-за его дочери, этот тон заслужил. Полковник еще подумал, не принести ли ему завтрак, но идея была отброшена еще до того, как слетела с языка. Забирая ребенка из рук в руки, Янг невольно улыбнулся. Хмурый доктор сделал вид, что не заметил улыбки, ему стало неловко. Подсмотренное чужое счастье Раша всегда смущало. Вошедшая в этот момент Камилла с интересом посмотрела на них. Ужиться эти двое могли примерно также, как два скорпиона в одной банке. Но Грир сказал, что Янг был здесь всю ночь. «Не доверяет», — прокомментировал сержант. Камилла не стала с ним разговаривать — у нее не слишком получалось ладить с вспыльчивым парнем. Видя живых и явно мирных мужчин в комнате, она улыбнулась. Значит, было что-то, что могло заставить их сотрудничать без мордобоя. И этот ребенок мог стать таким шансом. Откровенно говоря, вид измученного Раша со следами недавних побоев не вдохновлял, а вот полковник выглядел отдохнувшим. Впервые за долгое время. — Мы гулять, — она улыбнулась им обоим. — Завтрак, — ученый снова черкал что-то в своем блокноте. — Камилла, сначала завтрак. Раш уселся на стул спиной к своим гостям, всем видом демонстрируя нежелание с ними общаться. — Ее надо кормить. — Да-да, конечно, — кивнула женщина. Янг проводил ее взглядом. Доктор только что заработал десять очков в его глазах. — Спасибо, Николас. И снова небрежное передергивание плечом, видимо, означавшее что-то среднее между «проваливай уже скорее» и «не за что». С этим молчаливым напутствием Янг и вышел из комнаты, встречать очередной тяжелый день на борту корабля.***
— Мы должны узнать, как он это делает. Спустя три недели бессонных ночей на мостике проводилось экстренное совещание. — Я запущу к нему камеру. В вентиляцию. — Илай! — Что? Это же для дела, — зевающий и уставший Уоллес поднял руки ладонями вверх. — Есть идеи получше? Идей не было. Малышка спала только в комнате Раша. Точнее, только у него на руках. — Ты же женщина, Камилла, сделай что-нибудь! — Что за рассуждения, Броуди! То, что я женщина, не делает меня автоматически хорошей нянькой. После фразы про хорошую няньку все еще пару минут помолчали. — А когда заканчивается срок его э... заключения? Проверки? — не спавший Броуди выглядел жалко. — Думаю, с этим надо повременить, — осторожно заметил Янг, глядя с каким энтузиазмом кивали люди вокруг него. С этих пор часов, на которые Рашу оставляли ребенка, становилось все больше. — Броуди спину потянул. — Илай всю ночь работал. — Камилла руку повредила. — Янг! Верни мне свободу передвижения! — Нет. Решительное тяжелое «нет» приводило доктора в отчаянье. Он был заперт который день в своей комнате и сходил с ума от безделья и упущенных возможностей. Девочку Раш в своих неприятностях не винил. Ему и в голову не приходило, что заговор может касаться ребенка. Как и каждому, кого однажды уличили во лжи и преступлении, доктор понимал, что виноват кое-где и доверие Янга никогда не будет прежним. Если оно вообще когда-либо было. Но дни шли и шли и ничего не менялось. Твердый, как Гибралтарская скала, полковник своего решения не менял. Видимо, предательство Телфорда его не на шутку напугало. — Он выглядит уставшим, — Камилла все еще пыталась брать девочку. Остальные эти попытки давно оставили. Янг кивал. Он старался тоже проводить с малышкой больше времени и часто носил ее на руках по коридорам Судьбы во время работы. Но ребенку надо было спать, есть, менять пеленки, а времени у полковника почти не было. — С этой последней планеты принесли вкусные фрукты — они похожи на киви. Раш давно не выходил из комнаты, ему нужно солнце, свежий воздух... витамины. Он же не спит ночами. Полковник явственно ощутил укол совести. С учетом того, что «кожа» военных часто превращалась в бронежилет, который не пропускал нервных потрясений и блокировал сожаления, — это было значимо. Так что Янг набрал тарелку с красными фруктами и пошел к Рашу. На Судьбе шептались о заключении ученого, и иногда полковнику казалось, что посмеивались и возмущались одновременно. «Личная нянька с ученой степенью по языку древних» «Так это на будущее. Где тут еще найти репетитора» «Он щуплый и лохматый, как девочка. Ему идет» Последнее сказал Грир, считающий заключение и нынешнюю «работу» Раша куда более полезной, чем беспрепятственное разгуливание по кораблю с умным видом и доступом ко всем системам.***
— Принеси мне чертовы ножницы! — услышал Янг у поворота к комнате Раша. — Не положено. — Мне нужно постричься! Что? Ты думаешь, я наврежу людям ножницами?! Сидя в своей комнате, как в тюрьме?! — Я сказал, не положено, — цедил в ответ Грир, злым и сухим тоном. Его руки лежали на табельном оружии и ничего хорошего это не предвещало. — Но почему? — когда Раш повышал голос, акцент прорезался сильнее. — Вам и так хорошо, — издевательский ответ мог взорвать разговор, если бы не появление полковника. Заметив Янга, Раш замолчал, отступая к себе в комнату. На мгновение Янгу привиделось в его взгляде отчаянье. Он действительно выглядел уставшим. Закрывая за собой дверь, Янг изучал раздраженного доктора. Он ожидал агрессии, привычного нападения и четко знал, что скажет. — Выпустите меня, пусть со мной Илай ходит, если так важно контролировать мою работу, — Раш сутулился и говорил не оборачиваясь. — Один раз вы уже провели Илая. Он не догадался, что код Судьбы разгадан. Да и у парня хватает своей работы. — Тогда Грир. Уж ему-то вы точно доверяете мою безопасность? На последнем слове что-то в словах Раша Янга поцарапало. Он отложил это на потом, не желая отвлекаться. — Грир ничего не понимает в вашей работе и расчетах. Он не сможет разобраться, когда вы начнете вредить Судьбе. — Я никогда не хотел навредить Судьбе или ее миссии, вы же знаете! — Раш обернулся, он практически просил, — Пожалуйста, Эверетт... Собственное имя, произнесенное чужим, севшим и ломким голосом, показалось полковнику незнакомым. — Я постригу вас. Завтра. Скоро принесут малышку. — Вы доверяете мне ребенка, но не доверяете пульт управления? Даже выйти в коридор? Янг молчал с мгновение под испытывающим отчаянным взглядом, затем повторил: — Завтра. До встречи. Он вышел. Скорее сбежал. От осознания, что не может выпустить этого человека, потому что боится. До дрожи боится. Но чего? Заглядывать в темные глубины себя Янг никогда не любил. Там жил человек, способный задушить раненого и бросить подчиненного умирать на безжизненной планете. И жить дальше. Не легко и просто — но двигаться, дышать, говорить, убеждать других идти за собой и подчиняться приказам. Принимать трудные решения. Верить. Раш уже полгода сидел в своей комнате. В тусклом свете непонимания и отстраненности. Янг не чувствовал радости по этому поводу, но так было правильно. Он мог контролировать единственного человека, который ему так и не подчинился. Попутно пришла мысль, что волосы у Раша действительно сильно отросли. Они спускались с плеч и доходили до лопаток. Удивительно мягкие и тонкие, не под стать характеру. Он вспомнил это, когда стриг Раша. И осознал, что не хотел знать, насколько мягкими могут быть волосы чужого человека или красивыми его руки. Это было совершенно лишним в тесном кругу повседневной жизни замкнутого пространства. Но теперь Янг знал это и помнил. И не мог отгородиться от желания положить руки на опущенные плечи в знак поддержки. Худой, практически до истощения, ученый выглядел не лучшим образом. И на борту не было врача, чтобы это заметить раньше. Полковник глубоко вдохнул, сегодня он видел, как Грир и Раш снова сцепились у входа в комнату. Но на этот раз ученый беспомощно попятился от агрессивного сержанта. У него на руках был ребенок. И это что-то значило для него, впрочем, для Янга, видимо, тоже. Позволить этому положению продолжаться полковник больше не мог. Изоляция плохо влияла на доктора. Его мозг нужен был кораблю. Илай все чаще жаловался на усталость и невозможность решить все проблемы, заперев «злого гения». Янг почти коснулся напряженной спины, ощущая жадное глупое желание найти понимание в этом человеке. Сил хватило только на то, чтобы замаскировать жест под отряхивание волос после стрижки. Он списал это на невозможность полноценных сексуальных контактов, плохое освещение и то, что с длинными волосами субтильная фигура доктора казалась привлекательной. А еще был ребенок. Янг очень хорошо помнил Раша с ребенком на руках. Спокойного, не агрессивного, как будто другого. Они так и не выбрали ей имя. Это было темой вечерних ужинов в столовой. Предложенные варианты и лотерея с доставанием бумажки. Дурацкая новая привычка гостей или уже жителей Судьбы. — Вы будете со мной, Раш. Завтра. Весь день. И когда ученый поднял голову неверяще уставившись на полковника, тот добавил: — Малышка будет с нами, если вы не против. Раш ответил молчанием, что Янг посчитал благоразумным согласием. Если слово «благоразумный» вообще относилось к доктору. Полковник оправдывал себя тем, что создал или пытался создать заключенному комфортные условия. Он принес ему электробритву одного убитого солдата. Второе одеяло. Новый шампунь, выведенный из аналога мыльного корня и пары трав, выращенных на борту. Хит сезона, как сказала Камилла. Он многим понравился. С некоторых пор Янг исправно носил «в камеру» книги. Любые, какие находил у экипажа. Он даже просил Хлою как-то одолжить ему почитать что-нибудь. Правда, людям он не говорил, что даже не открывает страницы. А сегодня он оставил ножницы. Как знак доверия. Хотя до этого любые острые предметы запретил. Даже для ногтей Рашу принесли пилку. — Да, — сказал язвительный доктор, — с ней я точно смогу одолеть вооруженного солдата. Грир его иронии не понял и молча передернул затвор. Янг помнил эти мгновения и понимал, как устал ученый от безысходности. Судьба и так не была курортом. Может быть, от нехватки общения с экипажем Раш и не страдал, но он буквально лихорадочно желал ухватить знания, которыми был наделен корабль. Безделье для его мозга было губительнее и разрушительнее изоляции. И полковник понял, наконец, почему — прочитал в последнем обращенном на него взгляде. Больше беспомощности Раш не любил в себе бесполезность. Он привык и любил быть нужным. Жить, будучи отгороженным, для него было мучительно. Как для несчастного сладкоежки, у которого в кондитерской завязан рот. И этот голод со временем явственно ощущался сильнее. Свой «голод» Янг ощущал тоже. «Простая физиология», — твердил он себе. А ночью ему снова снился кусок обнаженной шеи между потертой кофтой и мягкими своенравными волосами. И просыпался он с четким нежеланием еще кого-нибудь когда-либо стричь.***
— Он что-то затевает, — Грир появился у полковника с утра. И на его сонный взгляд ответил убедительным: — Илай видел, как он шарится по всем не центральным консолям Судьбы. Выбирает те, что подальше и менее защищены. Отвинчивает детали. И не только. По многим отсекам прошел ночью. Камера сняла. Дослушивал Янг уже в коридоре. Он ведь знал, он чувствовал, что есть подвох. Скользкое неприятное чувство досады мешалось с раздражением. Два часа поспал. Да что такое с этим кораблем и с этим человеком! А ведь вчера все было так неплохо. Они вместе провели смену. И тогда Эверетту показалось, что можно разрешить Рашу передвигаться по кораблю свободно. Ученый кивнул на это предложение и, не поблагодарив, пошел на мостик. Впрочем, он никогда не отличался излишней любезностью. Вчера Раш проверял работу Илая за то время, что не был на мостике, и парень ежился под колючим взглядом бывшего лектора. Но все казалось рутинным. Никаких конфликтов или неадекватного поведения. Однако люшианцы все-таки промыли ему мозги. И вот он использовал свой шанс, поставил маячок или программу или снял что-то, что понимает только он. Вероятно, очередной захват судна уже планировался. — Блокировать зал врат. Начать немедленную откачку кислорода при малейшем подозрении на вторжение. Охрану к двери Раша, — Янг щелкал по внутреннему каналу рации, чтобы не пугать гражданских. — Илай, доложить о повреждениях! — Я... я не знаю, не вижу систему в разборе этих деталей. Они, кажется, не влияют на управление. Бесполезные какие-то запчасти чего-то. Не понимаю, что он собирает... — Бомбу? — Грир подал голос позади стремительно шагающего полковника и тот почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица. — Где моя дочь? — В каюте Раша, как обычно, сэр, — сержант передернул затвор. Группа уже собралась в коридоре возле каюты ученого. Янг замер. Увидев идущую ему навстречу встревоженную Камиллу, он бросил ей отрывисто: — Заходим спокойно, я отдаю вам дочь, и вы уходите отсюда как можно дальше. Не вызывайте подозрений, улыбайтесь. — Полковник проходил тактику работы с террористами. Надо было лишить Раша шанса, воспользоваться его девочкой как щитом. — Начали. Люди в коридоре замерли. И полковник, собранный и бесстрастный, шагнул в отъехавшую дверь. — Доктор, — он бросил взгляд на кровать — не смято. Работал всю ночь, значит. На столе металлические детали, что-то подсвечивается. Таймер? Ребенок был на руках Раша, видимо, привыкший к тому, что его нянька подолгу сидит за столом. — Полковник, — Николас оторвался от своего занятия, он действительно что-то собирал. Янг сделал вид, что его это не касается. — Чем обязан? — У Илая проблемы с какой-то программой на мостике. Он говорит это срочно. Простите, что... — Нет проблем, — Раш поднялся, готовый идти на мостик, видимо, вместе с ребенком. — Я подержу ее, — как можно мягче улыбнулся Янг, протягивая руки. Ученый глянул на него внимательно и с долей подозрения. Улыбка его смутила или что, полковник не понял, но ребенка он отдал. Впрочем, весьма неохотно. Сердце Янга колотилось где-то у горла. Он действительно осознал, что размажет хитрую бестию прямо здесь, если тот попытается навредить девочке. А он-то, наивный дурак, таскал сюда книжки. Ведь это не первый раз, когда Раш предал. Он помог люшианцам проникнуть на борт, сотрудничал с врагом. На его месте полковник бы предпочел умереть. Как и каждый из его людей, он был уверен в этом. Но этот... испугался за свою шкуру, а может просто мстил. Кто знает, что творится в голове чокнутого гения. — И еще кое-что Раш, пока не началась смена,— Янг улыбался, качая дочку, пока открывалась дверь, и отдал ее спокойно и быстро в руки Камиллы. Двое солдат немедленно ее вывели из зоны возможного поражения. Его люди всегда действовали слаженно. Он знал, что за две целых три десятых минуты они уже будут за парой бронированных дверей. Бегом. Не оглядываясь. Как и эвакуированные гражданские из этого отсека. Доктор заметил эти странные маневры, но пока еще терпеливо ждал, скрестив руки на груди. Впрочем, от стола с каким-то прибором он не отходил. Дистанционный пульт? Голосовая активация? До чего додумался этот предатель? Теперь Янг видел странный квадрат с подключенными проводами синего и желтого цвета — какой резать? Сколько осталось времени? Внезапно включилась рация: — Полковник, по курсу Судьбы какой-то неопознанный корабль. Через две минуты мы выходим из... Янг не дослушал Илая, он четко знал время — это его самый ценный ресурс. Значит, Раш успел вызвать люшианцев. И все рассчитал. «Ну мы еще посмотрим, кто здесь самый умный». Он резко развернулся и телом сбил доктора с ног — он знал, что делать. То же, что и с Телфордом. Только так можно снять заложенную программу промывки мозгов и док сам скажет, как отключить бомбу. Янг бил в полную силу, в солнечное сплетение, а когда доктор согнулся, коленом в лицо. Раш упал. Крепкие руки нашли внезапно такую хрупкую шею и сжали. Янг сидел верхом, прижимая весом дергающегося ученого. Тот пытался вырваться, и на всплеске адреналина ему удалось даже заехать Янгу по лицу. Но удар получился смазанным. Полковник рук не разжимал, методично перекрывая доступ воздуха. Раш силился сказать ему что-то, но только сипел, ему не хватало воздуха. Он пытался оторвать руки от своей шеи, однако сил явно не хватало. Янг взмок — от борьбы, от адреналина, от адского сочетания ярости и страха за жизни людей, за дочь на этом корабле. Он чувствовал, как слабеет под ним сопротивление. Раш не занимался спортом, не владел приемами борьбы, и сейчас у него лопались сосуды в глазах от напряжения. В конце концов, худые руки, сжимающие его собственные отчаянной хваткой умирающего, разжались. Полковник встал, отошел в сторону. Тело на полу не шевелилось, не подавало признаков жизни. Янг посмотрел на свои руки. Он знал, что способен на убийство. Другие не поступают на службу. Но на хладнокровное удушение гражданского он не подписывался. Пальцы подрагивали. Отодвинув эмоции привычным понятием долг, Янг опустился на колени и стал делать непрямой массаж сердца. — Давай... давай... Но пульса не было. «Дьявол». Янг склонился и, зажав нос, вдохнул воздух в разбитые в борьбе губы. Кажется, он снова бил его. Это входило в привычку. Невеселая мысль стучала о ребра. Или это собственное сердце? Он же не мог действительно убить его? — Ну же, черт тебя подери... давай... Полковник качал сердце и вдыхал воздух, отгоняя тревожные мысли. Он приказал еще до начала операции всем оставаться за дверью. Не хотел рисковать жизнями своих людей. Как же сейчас ему нужна была Ти-Джей. Он вдохнул еще и Раш дернулся, силясь вздохнуть. Камень, упавший с души полковника был размером с галактику Пегас. Доктор кашлял, на шее проступали синяки, он смотрел на полковника, как на безумного, и попытался отползти, перевернувшись на четвереньки. — Бомба, Раш, бомба? Какие там коды? Люшианцы что они приказали тебе? Но Николас непонимающе смотрел на него и сипло дышал. Янг шагнул к нему, и тот выставил руки вперед в защитном жесте: — О чем ты, больной ублюдок... о чем ты говоришь? Ярость в его голосе горела так, что ее не перекрывал вынужденный шепот. — Это, — Янг указал на стол. — Ты разобрал элементы Судьбы, чтобы собрать это! Раш пополз к столу. Полковник преградил ему дорогу. Раш не пытался встать, он сидел на полу, хрипло дыша. Руки у него были все в синяках, он закрывался ими, пока Янг таскал его по полу, в попытках скрутить и обездвижить. — Это... — улыбка на разбитых губах казалась признаком сумасшествия. — Это? — Раш кричал бы, если бы мог. Он с трудом поднялся, и его качнуло. — Это... ты из-за этого хотел убить меня? Янг был готов, если придется, еще раз приложить доктора об пол. — У меня мало времени, Раш. Отвечай быстро! Что это?! Они не первый раз орали друг на друга. Но это был первый раз, когда доктор его не боялся и это настораживало и злило одновременно. Янг понимал, что непредсказуемый противник опасен. — А ты включи, — поддел его взъерошенный Раш, отирая кровь с подбородка. Янг, который рассчитывал, что промывание мозгов пройдет после временной смерти, начал ощущать смутный огонек беспокойства. — Что это? — спросил он тише и осторожно глянул на прибор, стараясь не выпускать ученого из поля зрения. Тот без сил опустился на кровать. — Это для... Дестини. Она плохо спит. Там подсветка мигает и музыка. Я подумал, если поставить у кровати будет лучше спать... знаешь, как на земле делают такие штуки... дети на них смотрят и засыпают... Голос ученого упал практически до шепота. Он гладил саднившее горло. А Янг стоял посреди комнаты и чувствовал себя так, будто это ему только что прилично дали под дых, а потом приложили об пол. — Музыка? — переспросил он, ощущая себя идиотом. С большой буквы И. — У Илая с собой ноутбук и там громадное количество бесполезной информации, в том числе музыка. Я скачал вчера пару тихих мелодий, — Раш опустил голову, глядя на свои руки. Один рукав был в крови, второй порвался. Он чувствовал себя как заклейменный. Как тот, на кого однажды повесили ярлык, а теперь всегда назначали виноватым. Злой серый волк. Янг шагнул к прибору, оглядел его и не нашел С4. Но инопланетные технологии ее не использовали. С минуту он сомневался, смотря на ссутуленную спину, а затем нажал то, что посчитал за кнопку. С тихим шипением квадрат повернулся вокруг своей оси, и в дырках от болтов замигал синий и желтый свет, создавая в полутемном освещении на стенах блики. Мелодия была старой и знакомой. Не колыбельная, конечно, но вполне ничего. Полковник переминался с ноги на ногу, слушая легкое потрескивание прибора при поворотах корпуса, и молчал. — Уходите, — ровный голос Раша отдавал усталостью. — Я хотел... — Убирайтесь, — проговорил ученый, не оборачиваясь. И Янг вышел, ощущая гигантскую тяжесть в ногах и надпись «психопат» над головой. Он должен был проверить. Сначала убедиться. Хитростью выманить Раша из комнаты. Все случилось слишком быстро. И этот странный корабль... — Илай, что за корабль? — Строитель врат, полковник. Признаков агрессии нет. И живых биосигналов на борту тоже нет. Он, кажется в дрейфе, двигатели повреждены. Янг шел по коридору мрачный и злой на себя. — Грир, отбой. Камиллу и гражданских верните в свои комнаты. Все в штатном режиме. Дочь в порядке? — Есть, сэр. Да, она у нас, все хорошо. «Он дал ей имя... Дестини? Мог бы посоветоваться...» — ворчал внутренний голос, а затем Янг зашел в свою комнату. Отереть кровь с лица, успокоиться и подумать, как извиниться. Служба продолжалась и чертов бесконечный день на корабле тоже. — Да, у меня были основания для подозрений, — говорил Янг, глядя в собственные глаза в отражении зеркала. Звучало до странности неубедительно. «Дьявол, неужели я стал параноиком?» Жизнь на борту не была легкой, и служба здесь требовала колоссальной отдачи. Может, его ресурсы психологической устойчивости исчерпались? Он едва не задушил человека, который сделал его дочери первую игрушку и нянчился с девочкой, как с родной. «Если бы Раш был женщиной — она бы уже от меня ушла», — пронеслась безрадостная мысль. И обручального кольца на пальце стало не хватать. Он погладил привычным жестом то место, где оно когда-то было. Хотелось выпить, и пойло Броуди, которое щедро именовали виски, показалось отличной перспективой. Но приходить в каюту к Рашу пьяным сейчас в этой ситуации Янг не рискнул. Ему нужно было прочистить мозги. И привести себя в порядок. «Черт, ему же нужен врач. Ти-Джей... как же мне тебя...» Запас смелости на сегодняшний день у полковника стремительно таял. Но кому, как не ему, идти к Рашу извиняться и предлагать медицинскую помощь? На мгновение Камилла показалась хорошим вариантом. «Лучше бы нам действительно немного остыть друг от друга». Голова раскалывалась. «Но, черт возьми, он уже назвал мою дочь!» «Ну так полгода прошло, папаша», — внутренний голос аукнулся язвительным тембром Раша. Янг тяжело вздохнул. Он умел принимать тяжелые решения и умел нести за них ответственность. Собирая свою аптечку, Янг дал отражению обещание постараться быть вежливым. Даже если будет очень тяжело. Смутное подозрение говорило ему, что так и будет.***
Дверь открылась и закрылась у Янга перед носом. Стоявший на пороге Раш явно не хотел с ним говорить. Нажимая панель еще раз, Янг постарался сделать суровое лицо, но Раш просто прошел мимо. Мимо патруля, мимо полковника, видимо, решив наплевать на запрет перемещаться по звездолету. Грир по инерции пошел за ним следом, оглядываясь на полковника и ожидая его приказа, но тот молчал. Эверетт понял, что дал Рашу туз: они едва не задушили невиновного человека, который теперь собирался плевать с высоты консоли управления Судьбой на их попытки удержать его на месте. Надо сказать, на открытую вражду Янг готов не был, поэтому пошел следом за этой странной делегацией на мостик. Первым делом Раш, игнорируя удивленный взгляд Илая и ошеломленный свист от Броуди, начал проверку систем Судьбы. Он распоряжался на мостике, как будто и не уходил отсюда. Янг потер лицо, руками силясь снять усталость. Доктор сказал ему, не оборачиваясь: — Идите спать, сегодня ночью я не смогу побыть с Дестини, так что вам лучше отдохнуть. Сухой тон сказал полковнику, что Раш всерьез, убеждать его бесполезно и консоль он не отдаст даже под страхом смерти. Настаивать после всего, что случилось, было неловко. Да и доктор дал понять, что нянькой теперь не будет. И это удивительным образом Янга раздражало. Ребенок был не виноват. Мелкая месть казалась пакостной. Но, пожалуй, он заслужил. — Хорошо, — сдался Янг, ощущая, что эту битву он проиграл. — Но если что-то... — Вас разбудят, — отчеканил Грир, явно собираясь остаться на мостике. Раш не оглянулся на полковника, не посмотрел на аптечку в его руках. С этого дня он его игнорировал и как лидера и как человека. Он не приходил на совещания, называя их бесполезной тратой времени. Не приходил к Вратам, если его вписывали в группу высадки, а на вопрос Илая почему, ответил раздраженно: «У меня еще есть дела на Судьбе, не хочу застрять где-нибудь». И выразительно глянул на Янга. Но ведь была еще Дестини. Она плакала почти постоянно, видимо, привыкнув к режиму Раша или к его отношению, положению рук — бог знает, к чему. К чему-то, что Янг пытался повторить и не мог. Он пробовал: ходил с ней часами, даже пел ей, но спать дочка не хотела, видимо, так выражая возмущение отсутствием привычного расписания и знакомой няньки. — Дело в запахе, — авторитетно как-то сказал Илай. — Я читал, что младенцы помнят запах. Вам нужна одежда доктора Раша. Люди на мостике практически одновременно посмотрели на Уоллеса. Янг не знал, смеяться ему или плакать, потому что сам доктор в тот момент стоял от него в трех шагах и делал вид, что разговор его не касается. Дестини будто поддерживая Илая, заплакала еще громче, и Янг снова пошел в коридор, он уже знал большую часть коридоров Судьбы за те две недели, что Раш объявил ему бойкот. И знал, что стоять на месте не вариант, малышка считала это неприемлемым и громко извещала об этом всех окружающих. Как с ней справлялся Раш в маленькой каюте? Он вернулся через полчаса и, выслушав отчет, снова собирался было уходить на свою вынужденную прогулку, когда заметил, как неумолимый доктор передернул плечами, будто скрывая плохо подавляемое раздражение, и продолжил что-то чиркать в своем блокноте. Но Янг решив, что терять ему, собственно, нечего — он пошел ва-банк. Подойдя к консоли, где работал доктор, он стал задавать нудные пустые вопросы, сквозь плач Дестини, делая вид, что ответы Раша в данный момент для него чрезвычайно важны. Тот метал взглядом гром и молнии, прожигая неумелого папашу термоядерным синтезом язвительных комментариев, но через какое-то время не выдержал: «Дайте ее сюда, Янг!» Раш практически рявкнул на полковника, щуплый, невысокого роста, он вздернул подбородок, чтобы посмотреть в глаза Янгу. И тот заметил в его взгляде отсутствие неприязни. Да, там было недоверие, сарказм, ирония и гнев, но Раш ему не мстил. Он, видимо, действительно был занят, занимаясь изучением «упущенных» во время своего вынужденного отпуска данных. От сердца у Янга отлегло. Еще одного заговора между гражданскими и военными он не хотел, хотя подозревал, что после инцидента с удушением за игрушку доктору ничего не стоит склонить на свою сторону большую часть гражданских. Этот случай действительно выглядел как приступ паранойи. И хотя на Землю о нем Раш не доложил, Янгу от этого легче не становилось. — Я хотел извиниться, — пробормотал полковник, бережно передавая дочку в чужие руки. Раш пренебрежительно фыркнул: — Потому что вам нужна нянька? Полковник, вы думаете, я настолько дурак, что не понял этого сразу? Янг молча проглотил эту фразу и благодарно кивнул: «Спасибо за помощь». Он хотел добавить еще: «Не поэтому». Но в этот момент Дестини внезапно перестала плакать и умиротворенно засопела, даря мостику Судьбы непривычную тишину. Илай поднял голову от консоли и даже вытащил заглушки из ушей, Броуди вздохнул с облегчением и только Янг стоял и смотрел, не зная, что сказать. Раш не делал ничего особенного, но малышка спала у него на руках. Продолжая чиркать в своем блокноте свободной рукой, доктор тоном, не принимающим возражения, сказал: — Нужна будет люлька или коляска. Я не могу так работать. Пытающийся сдержать неуместную улыбку Янг поспешно согласился: — Конечно, я сейчас распоряжусь, чтобы что-нибудь подыскали. — Не вздумайте отвинчивать что-либо без меня! — не удержался Раш и улыбающийся полковник ему кивнул. — Кажется, он на него теперь даже дышать боится, — заметил Илай, когда Раш и Янг вышли искать что-нибудь похожее на коляску. — Если будет также тихо как сейчас, я тоже предпочту не дышать в сторону Раша, — заметил Броуди философски. Илай сочувственно на него посмотрел, Дестини имела дурную привычку делать «пипи» у того на руках. Причем Броуди в этом плане везло по какому-то стечению обстоятельств, как никому другому. Зашедшая на мостик Камилла застала друзей за обсуждением подробностей плана для дальнейшего примирения полковника и доктора Раша. — Это чрезвычайно важная задача для спасения жизни всего экипажа, — Броуди был в ударе. Илай который не спал ночь из-за малышки, его полностью в этом поддерживал. Ну что ж, решила Камилла, когда дипломатия бессильна, всегда может сработать женская хитрость. — Значит, ты сказал им про запах и одежду? — Это вообще работает? — засомневался Броуди. — Конечно! — Илай улыбнулся. Камилла тоже улыбнулась. У нее созрел план.***
Вечером Камилла нашла Янга. — Вы все уладили между собой, полковник? Полковник пожал плечами, он устал за эти две недели без нормального сна и соображал с трудом. — Я бы хотел все уладить, — признался Янг. — Илай прав, возьмите на ночь одежду Раша, это может сработать, — Камилла сочувственно улыбнулась. Она знала, Дестини теперь спала в каюте полковника, а значит, полковник теперь не спал. Вечером Янг изучал дверь Раша и думал над тем, что брать точки под Кандагаром было бы легче. У доктора был вспыльчивый, обидчивый нрав и при этом по-девчачьи хрупкое телосложение — драться с ним было стыдно, а слушать обидно. В другое время и в другом месте они с Рашем, вероятно, просто пару раз кивнули бы друг другу на брифингах в штабе, сохраняя вежливую дистанцию профессионалов. Но обстоятельства сложились так, что Янг едва доктора не убил пару раз, а доктор едва не отобрал власть на звездолете у бывалого военного, устроив закулисные игры с группой ботаников. Кому расскажешь, ведь не поверят. Янг вдохнул, выдохнул и нажал кнопку. Дестини он оставил с Камиллой, посчитав, что будет нечестно опять манипулировать Рашем, который эти медвежьи по изяществу ходы видел за версту, но шел на уступки, лишний раз подчеркивая, кто тут самый умный, а кто непроходимая солдафонщина, не умеющая обращаться с детьми. Раш работал за столом, что-то черкая в своем блокноте. На Судьбе шутили, что там записаны все коды мироздания. Он обернулся на звук разъезжающей двери, хмуро оглядел Янга и спросил: — Вы опять искать бомбу? Полковник удержался от ответного едкого комментария и сделал попытку примирения: — Нет, просто Дестени плохо спит и... — Доктор ждал, не делая ни малейшей попытки облегчить ситуацию, хотя его гениальный злопамятный мозг наверняка помнил беседу на мостике. Янг попенял себе за все сразу и закончил: — Мне нужна ваша одежда, Николас. Утром принесу обратно. «Даже по имени назвал», — Раш смотрел на него, как на сплошное громадное недоразумение в своей жизни, которое он, вероятно, заслужил каким-то тяжелым грехом в прежней. «Нет такого мата», — Янг пытался дружелюбно улыбнуться. Вероятно, смотрелось не очень, потому что Раша явно передернуло. — Вы в курсе, что другой одежды у меня нет? — Да, — полковник понимал, что немногие успели захватить с собой смену одежды. И Раш вечно был одет в одно и тоже, что не оставляло сомнений, в том что с собой доктор вынес только самое важное — свои рабочие документы. Молчание затягивалось, Янгу становилось все более дискомфортно, но он настойчиво ждал. В конце концов, Раш не выдержал, встал и потянул с себя уже потертую кофейную жилетку, сшитую с мягкой тканью нижней белой рубашки. Доктор молча протянул Янгу свою одежду и, поежившись, снова уселся за стол работать. Взгляд Янга зацепился за болезненную худобу своего постоянного противника и всклоченные теперь волосы. Выглядел Раш неважно, но было что-то очень личное в том, когда человек раздевался по твоей просьбе, и это ощущение близости висело тяжелым молчанием в комнате, пока не прошуршала, отъезжая, дверь. Полковник успел подумать о том, что сидеть так всю ночь раздетым холодно. Смешавшись, Янг шагал к себе в комнату, по привычке широко чеканя шаг, и, хотя он кивал своим людям, обходя посты, в голове у него крутилась совсем другая картинка, на которой сутулились узкие плечи, прикрытые теперь только мягкими волосами, которые он сам когда-то стриг. От знания таких интимных деталей о чужом теле у полковника едва ли не ныли зубы, потому что он сжал их, силясь прогнать ощущение непоправимой ошибки. Ошибки, которую до дрожи в теле хотелось совершить немедленно, не выходя из злополучной каюты.***
Раш сидел в своей каюте, чиркая в блокноте горизонтальные и вертикальные линии, и не мог думать. Он помнил, как вдохнул воздух первый раз, лежа на полу в тот кошмарный день. Помнил до мелочей. Янг качал ему сердце, так остервенело, что чуть не сломал ребра. Но острее всего ощущалось не это. И даже не боль от синяков. Раш помнил, как царапала его щетина, когда полковник, вдыхая в него воздух, практически его целовал.***
Когда на Судьбе возникнут проблемы и одной капсулы не хватит, Раш, Илай и Янг решат тянуть спичку. Дестини, миро спящая на руках Янга, будет не в счет. Место ей будет обеспечено в любом случае. Раш улыбнется ей сонной, такой маленькой среди проводов и датчиков. Они завернут ее в одеяло и положат на пол камеры. Растроганный спокойствием ребенка Илай даже принесет в отсек тот самый светильник, что когда-то поднял такой переполох — на случай, если девочка очнется, когда одного из ее нянек уже не будет рядом. Они не знали, сколько им еще лететь и долетит ли Судьба вообще. Илай вытащит длинную спичку и будет долго спорить с Рашем, но тот его проигнорирует. А в конце концов, просто заморозит в нелепой позе, попросив якобы проверить настройки в одной из капсул. Смотрящий на это дело Янг тяжело промолчит. — Он нужен Судьбе, — пожмет плечами обычно скупой на похвалу доктор, прежде чем сказать то, что полковник подозревал услышать: — А теперь ты. — Мы с тобой еще не тянули спички. Раш невесело усмехнется: — Ей нужен отец. Дестини должна выжить. Ты сможешь сделать это. Ты сможешь ее защитить. Янг изучит осунувшееся лицо и будет ждать подвоха, подводного камня, к которым привык в их обычных беседах, но доктор будет искренним, правда, очень уставшим. — Помнишь, ты обвинил меня в том, что я сдал люшианцам коды Судьбы, — Раш подойдет ближе, запрокидывая голову, чтобы смотреть в глаза. — Ты бы не сдал, я знаю. Голос Раша упадет до шепота, дистанция между ними станет меньше локтя. Тот подводный камень, которого опасался Эверетт, таится не в словах хлипкого доктора, а в запрещенном физическом контакте. Раш поцелует его, жадно, страстно, как одержимый, выстанывая что-то, обнимая крепко, и когда Янг поймет, что это был отвлекающий маневр, будет поздно. Целуя ошеломленного полковника, Раш втолкнет его в капсулу и закроет ее с ручного маленького пульта. Янг ощутит холод всего мгновение, но этот миг, в который он смотрит на человека сквозь тонкую прослойку инея, покажется ему вечностью. Холод и сон скуют его искаженное криком лицо через пару секунд. Теперь он будет кричать, «Николас!» не один световой год. Будет ли сознание помнить это, когда мозг очнется, Раш не знает. В полутемном отсеке пора отключать второстепенные системы. Останется гореть только светильник. Будто храня сон маленькой девочки за герметичным стеклом. Его привычный свет успокоит доктора. В пустом, не освещенном звездолете воцарится абсолютная тишина. Отключатся системы, и станет похоже, что людей здесь никогда и не было. Оставленные вещи в каютах, будут казаться брошенными вещами с борта затонувшего корабля, которые когда-нибудь найдет кто-то другой. Раш не будет знать, зачем войдет в каюту Янга, но заметит там диктофон на столе. Он будет слушать часовые записи, сидя на обзорной палубе, и временами улыбаться сквозь слезы. У него не будет плана, гениальных идей Илая и способов, чтобы выжить. Он впервые примет решение вопреки здравому смыслу, и слушая мерный голос полковника, поймет, что это просто случайность, что ему повезло. Янг прощался с Дестини на этом диктофоне, намереваясь остаться тем, кто будет ждать неизбежного. Просто в этот раз Раш окажется сильнее. Он впервые ударит первым.***
Когда через несколько бесконечно длинных световых лет в темноте, Судьба снова зарядит свой двигатель и включатся основные системы, пробуждая команду, Янг докричит то единственное слово, которое сжимало его сердце в последние пару минут другой жизни. В своей пыльной каюте он найдет старый диктофон с одной лишней записью, начинающейся с тихого: — Эверетт...