Emptiness

Норман курит, сидя на полу у панорамного окна. Тишина пустой квартиры бьёт по ушам. На кровати бардак из разворошенных простыней и подушек. А в голове — всё ещё звук удаляющихся шагов и резкий стук захлопнувшейся двери. Он ушёл. Всегда уходит сразу после. Хоть и слово «всегда» слишком сильное для тех редких случаев, когда Энди приходил. Когда они были близко друг к другу без всякой игры на камеру. Когда оказывались в одной постели. Но Норман был счастлив каждый из этих раз. Готов был ради этих часов смириться с днями и неделями самоуничтожения, которые последуют после. Он забивал свой рабочий график так, что он трещал по швам. Он общался с людьми без перерыва, заполняя каждую свободную минуту, только чтобы не оставаться в одиночестве. Только чтобы не думать. Он не твой, даже если иногда приходит к тебе. Не твой, даже если позволяет касаться себя. Он принадлежит не тебе. Смирись. Норман смирялся. Норман улыбался, участвовал в фотосессиях и многочисленных мероприятиях. Обнимал и целовал других людей. Но внутри была пустота. А короткие визиты Энди становились всё реже. Он всё меньше улыбался ему даже на камеру. Меньше участвовал в каких-либо мероприятиях вместе с ними, и даже если появлялся там, то, изображая броманс ради фанатов, выглядел настолько неискренне, что Норману хотелось сбежать. И разнести что-нибудь к чертям, чтобы не чувствовать себя таким жалким. Норман курил сигареты одну за одной и знал, что никогда не наберётся смелости спросить, правда ли Энди собирается бросить шоу. И значит ли это, что больше он не увидит его рядом с собой даже на несчастные несколько часов. Никогда раньше одиночество не било по нему так сильно. Он давно привык быть один. Постоянно окружённый людьми, но один. Тишина пустой квартиры была привычным спутником, и даже когда он заглушал её громкой музыкой, она всегда оставалась там, за громкими гитарными рифами. Внутри него самого. Он был так счастлив первые годы, когда на съёмках «Ходячих» нашёл, казалось, свою вторую семью. Людей, которые разбивали тишину, которые были рады его присутствию, и рядом с которыми он ощущал себя таким цельным. Особенно с одним конкретным человеком. С его мягкими взглядами, с его поддерживающими словами, с его касаниями и тёплыми улыбками. Он был так счастлив, когда это впервые переросло в нечто большее. Он лишь со временем осознал, что это ничего не значит. Для Энди это не значило ничего и сходило на нет со скоростью песка, просачивающегося сквозь пальцы. Попытки удержать приводили к тому, что Энди всё же приходил к нему. Ненадолго. И это оборачивалось сокрущающей опустошённостью после. Норман знал, что Энди делает это только из жалости к нему. Он смотрел, но больше не мог найти интереса в холодных голубых глазах напротив. Энди он был больше не нужен. Тишина окутывает его плечи, когда он всматривается в темноту за окном. Сегодня всё закончилось. Он не знал, смог бы он перенести ещё одну такую встречу, которую он практически выпросил, но сегодня Энди расставил все точки над «и». Девятый сезон будет для него последним. И эта встреча для них — тоже последняя. Он не думает, что им стоит спать друг с другом. Он понимает чувства Нормана, но не может ответить ему ничем взамен. Поэтому будет лучше прекратить это. И не видеться какое-то время, пока Норман не остынет к нему. Норман обхватывает колени руками и смотрит, как падает пепел с сигареты. В квартире пусто. У него в голове тоже пусто. Как и в душе. Завтра он встанет, встряхнётся, спрячет глаза за тёмными очками и будет снова улыбаться под вспышками камер. А сегодня будет сидеть один, в тишине, ощущая ноющую, тянущую боль в груди. Там, откуда он этим вечером выдрал с корнем кусок себя.