|
Комната полна дерьма. Любая комната в этой квартире, а эта особенно. Тэхен приходит и приносит новый чай, снова. Сраный чай и сраные разговоры о том, как прошел его день. Он хохочет о том, что ел шоколадные хлопья и пил кофе с молоком на завтрак, но кофе было отстойным, он предпочитает какао. И о том, что погода сегодня хорошая и что им стоит прогуляться. Спрашивает каждый чертов день, не против ли будет Юнги, если тот откроет окно нараспашку. Из окна слышно лишь то, как по трассе проезжают машины. Оттуда пахнет дождем и выхлопами, из кафе тремя этажами ниже несет булками, помазанными маслом. От Тэхена пахнет хлопком и потом, он вечно торопится и заикается. Повторяет сказанное по тысяче раз, улыбаясь в потолок, но видя томные и полностью безразличные глаза Юнги, он замолкает. Они сидят так потом час или два, и Тэ уходит, напоминая, что заглянет завтра. Ким Тэхен говорит лишь о ерунде, а Мин Юнги молчит. А иногда вслух думает.- Я решил, что с меня хватит этого дерьма, Тэхен. Я устал от вечных пакетов с твоей нескончаемой херней, сраных записок и долбаных кружек с красным, мать его, чаем. Тошнит от него, понимаешь? И от тебя тоже.
Тэхен почти плачет, и Юнги жаль, но извиняется он слишком тихо. За это тоже стыдно, но что поделаешь. Он лишь протягивает ему сигарету и говорит, что да, он сложный, но привыкнуть можно. Любимый цвет Юнги - белый. Это удивительно, думает младший. Ведь у него черные лохматые волосы и черный диван с пролежнями, на окнах черные шторы окна завешивают так, что внутри до жопы страшно. И соглашается он гулять лишь тогда, когда Тэхен приносит что-то крепче чая и когда на улице темно. Звезды ярче, чем вчера, но посрать же. На все в этом мире, правда, но если солжет - тоже не встревожит.- Уноси свое барахло, мне моего хватает, и тебя тоже. И когда ты уже перестанешь делать вид, что меня не понимаешь, а? - он говорит спокойно, но очень едко, что ноги дрожат. - Я понимаю, что у твоего отца не было мозгов, но не заставляй меня вышибать свои, Бога ради!
Тэхен собирает различные белые футболки, скупает по несколько штук, а потом приносит Юнги. Он делает это все, потому что любит, и он уверен, что его любят в ответ. Он делает это ради счастья старшего, а не потому что у него мания или что-то такое. Не потому что ему не покупали веселые вещички и просто никогда не веселили, нет. Когда он думает о чем-то тревожном, начинает глубоко дышать, и тогда Юнги стучит ему по плечу, возвращая к реальности (которая нихера не лучше, чем то, что таится глубоко в душе, но здесь его руку время от времени сжимает более холодная, и от этого, почему-то, адски тепло). Потом он заставляет опустить тяжелую голову себе на плечо, и сам безнадёжно смеется, смотря как утро сменяет ночь. Мирно на пару секунд, а затем Тэ уходит и не приходит несколько недель, не отвечает на звонки и не появляется в кафе, что на три этажа ниже. А Юнги психует, опять. Бьет сотую кружку и режет его ненавистные футболки. Кричит, колотит себя и свои ступни о спинку кровати. Пьет пилюли от боли, слишком много сегодня, насрать. Тэхен от боли всегда помогал, но позже от него ноет сердце. От того, что он не слушает, а лишь весело кивает и выглядит таким до усрачки красивым. Потому что его забота раздражает, и вся так фигня, которой болеет Юнги - не его, нахер, дело. И лишь поэтому Юнги вызывает скорую - умирать сегодня не хочется. Точнее, хочется, конечно, максимально, но он куда сильнее желает что-нибудь рассказать и что-то послушать, и прошептать что-то нелепое, от чего Тэхен смеется, как маленький. Алкоголь поднимается вверх по горлу, таблетки мутнеют, а глаза растворяются. Все опять перепутал. Черт.||
- Не путай бархат и вельвет, хен. Например, мои брюки из вельвета. Глупые, да? - Улыбается и сидит на полу в гостиной, где чуть светлее сегодня. Они зажгли свечи. Юнги бурчит, он хочет спать и курить. Тэхен отобрал подушку и выкурил сигареты. Падонок. - А твое сердце из бархата, мое тоже. Потому что я люблю тебя, а ты меня, - вот почему. Очередная привычная бессмыслица. Даже мило как-то, поэтому Юнги целует его, притягивая ближе к себе и разрушая все границы. Ковер грязный, на полу холодно, но тело к телу - тепло. Тэхен правда счастлив, он молча улыбается и смотрит глазами-сердечками, как его хен с мокрыми губами сидит, облокотившись на диван, и о чем-то рассуждает. Ежедневно заводит свою гадкую шарманку, и от неё уши вянут, а иногда хочется вскрыть запястья. - Ты правда любишь меня, да? - В ответ кивает. - Таким образом, с завтрашнего дня, - подползает ближе и смотрит прямо в глаза, берет острый подбородок в руки, - держись от меня подальше. Усек? Тэхен смотрит грустными щенячьими глазами, замирая на пару секунд и хлопая длинными ресницами. А потом бросается с объятиями. Всем весом ложится сверху, Юнги тяжело дышать, но он терпит и терпит то, как тонкие руки сжимают то шею, то грудь, то находят ладошки и переплетают пальцы. И он, нехотя, сжимает ладонь в ответ. Так тепло и хорошо, Юнги молчит и с ностальгией смотрит в потолок. На него подвешены веревки, на них галстуки и дырявые майки. Тихо думает, что пора выбросить и привести все в порядок. Тэхен делает вид, что не плачет, но он намочил ковер слезами, испортил его. Юнги хочет перестать прямо и косвенно портить вещи. - Мне правда больно каждую секунду, хен. Я правда ненавижу тебя. Сильно, правда, - он опять заикается, и воздуха мало, и смысла. - Ты веришь мне? Скажи, что веришь. Хен. - Не верю. Ты большой врун. Ты любишь меня, а я тебя, - вот почему. Правильно? - Нет. - Да. И так проводят всю ночь, на полу друг на друге. Свечи погасли и солнце тоже, потом луна и звезды. Все затекло, не спится. Тэхен не может перестать тяжело дышать, а Юнги колотит его изо всех сил, но тот лишь начинает всхлипывать. Старший сам начинает вздыхать и озабоченно смотреть в никуда, рассказывая все, что кажется важным. Бережно пытается успокоить разговорами, но история его тревожная и печальная, от нее слезы бегут только сильнее. - Когда я ждал поезд по работе в доставке, на станции никогда никого не было. Я всегда опаздывал, - придурошно смеется и гладит мягкие волосы. - Ну вот я стою и думаю, как бы снова отмазаться, а в голову ничего не идёт. Только пули и ты - все. Как же бесило, не представляешь. - Может я перестану быть таким идиотом, и все будет нормально. Пожалуйста. Хен. Я больше не буду, - хрипло мямлит Тэхен ему в грудь, прижимается ещё ближе и вцепляется пальцами в ткань футболки и не желает отпускать. - Если скажешь что-то еще, то можешь уходить, не дослушав мою историю. Ты хочешь дослушать её, Тэхен, - он угрожает, а Тэ слушает. Больно это все слушать, вслушиваться ещё больнее, а осознавать и обдумывать просто невозможно. - Я продолжу. - Щёлкает зажигалкой пару раз в воздухе, затем засовывает ее в задний карман чужих джинс, но незаметно и безразлично. Ему посрать, серьезно. - Я стою, как обычно, на самом краю. Рисково, правда? Сзади шаги слышу ну и думаю, что дворник или охранник вышел. Оборачиваюсь - а там парень прямо передо мной, весь в черном и маске, как у меня. Сердце заколотилось охереть как. Смотрю ниже - там нож, в паре сантиметров от моего живота. Страшно стало, но вдруг я думаю: "Я же лишь этого ждал со старших классов", и стало так нелепо и смешно. Я засмеялся. И я громко смеялся, громко и долго, так что он просто убежал. А я продолжал, и стало еще больше не по себе. А потом я поехал к тебе. - Ты сумасшедший, хен. - Поехал, чтоб потом рассказать эту историю. - Замолчи. - Рассказать перед тем, как вышвырну тебя. - Ты больной. - А ты закрой свой поганый рот. В итоге он закрывает дверь и не хочет открывать ее когда-либо снова.|||
Ким Тэхен упорный, но податливый. Он слушается и исчезает. Юнги кажется, что его учащенное дыхание звучит в подземных тоннелях, за окном тоже, и внутри ракушки с моря, и внутри кружки, украденной из кафе, что на первом этаже здания. Так и должно было быть, он его бросил, а не наоборот. И Тэхен жалкий, раз терпел это дерьмо, уверяет он себя. Когда ты из больницы выходишь третий раз, сложно содержать что-то в порядке. У Мин Юнги голова не в порядке, а тело скоро отомрет. И так спокойно на душе, когда никто не достает с ерундой на тему его разрушенности, но шрамы гноятся, а ссадины не заживают два месяца. Он не болен, и он не поехавший, просто влюблен до самого неба, где звезды ярче, чем когда-либо. И какого хера он это заметил, он не знает. Он зашил любимую футболку, с горем пополам. Он спит в ней и пьет чай, и хрень от и для боли, но узнает, что ничего не поможет. Просто он сложный, ага. Смотрит записки и ждет новых, отвечает на них, ковыряя что-то карандашом, потом лезвием, потом ножом. А потом поджигает, кричит и смотрит на то, как сгорает его сердце./ у тебя мягкие руки и мне так нравится когда ты держишь кружку обеими ладонями и не смотришь на меня и пьешь вино а говоришь что это мой хреновый чай и потом вырубаешься ну или орешь на меня и мне очень тяжело слушать твои жестокие слова :( ким тэхен 110517 /
Тэхену больно каждую секунду, он не врал. Детские травмы и комплексы о том, что тебя не ценят и не любят, поглощают его, на удивление, сильнее, чем зависимость от хена или запаха бензина. И почему Юнги уходит, точнее, заставят его уйти, он не понимает. Это больше боли причиняет, чем колкие слова или удары по коленкам и плечам; сильнее ноет, чем когда окурком о руку или иглой с чернилами под кожу. Он думал, что вырос из мелких неуверенностей и проблем с отцом, но взрослым тяжелее; он больше не растёт, пропорция дерьма к телу остаётся прежней, а взрослые травмы уничтожают. Мин Юнги хочет сдохнуть от любви и холода этой невыносимой осенью./ тебе ведь становится легче когда я весь такой жалкий и так сильно парюсь о тебе когда ты бьешь мои кружки ты думаешь что разбиваешь моё сердце но это не так ты разбиваешь его когда говоришь что твоя жизнь не моё дело но это самая большая ложь из тех что я слышал а ты много врешь и мне просто врут очень частно понимаешь а самое главное ты думаешь что я тебе поверю но я не маленький мальчик хен и я не знаю знаешь ли ты это ким тэхен 050917 /
Юнги обещал в самом начале, что будет только хуже, но Тэхен все равно просыпается от страха последние несколько месяцев.