Странный паренек с последней парты

      Каждый из нас хоть раз в жизни представлял, что будет, если бы он стал невидимкой? Он бы мог делать всё, что захочет и его просто не будут замечать, можно будет оставлять ответственность на других. И каждый думал: «Как же это было бы круто». Но на самом деле, быть невидимкой совсем не круто. Ты одинок, с тобой практически никто не общается, максимум — это учителя или же староста, но и они делают это не по собственной воле, а потому что их обязали.       Раньше, как бы это не звучало, все мои одноклассники хоть подшучивали надо мной, и это было хоть какое-то общение, они как-то замечали меня. Ну, ладно, возможно, я преувеличиваю. Да, со мной разговаривают мои одноклассницы, девочки из других классов. Но когда я была помладше, в классе так восьмом, я часто играла и веселилась с мальчиками.       Конечно, со временем многие из них стали надо мной понемногу издеваться, но большинство из них делало это в шутку. Были обозленные, но их количество ограничивалось парой штук.       Каждый день, который я провожу в школе, проходит настолько скучно — хоть вешайся. Но почему-то именно сегодня я шла в школу не с заебаным и злобным лицом, а со спокойной миной, и представляла, что, возможно, сегодня будет хоть чуточку веселее, чем во все прошлые дни. Хотя навряд ли.       На уроке по биологии нам пришлось решать задачи на повторение. Я быстро сделала всё и сейчас просто сижу и рисую каракули на полях тетради. Ничего нового и интересного не происходит. День сегодня такой же, как и все прошлые.       Остается десять минут до звонка и в класс входит Изольда Викторовна — наша классная, а вместе с ней какой-то парень.       — Итак, одиннадцатый класс, это — Степан Антипенко. С этого дня он будет учиться с вами, присаживайся на свободное место с Катериной, — говорит наша классная, и на секунду я выпадаю из реальности, потому что пытаюсь вспомнить, что за Катерина у нас в классе, а когда он присаживается рядом, понимаю, насколько я тупая. До конца урока стараюсь смотреть только в свою тетрадь, так как он первый за два года, кто сидит со мной за одной партой.       Как только раздался звонок я стараюсь как можно быстрее собрать свои вещи и свалить. Мне настолько непривычно, что со мной кто-то сидит, что я даже подумываю слинять с оставшихся уроков. Но так как я слишком правильная, и тем более, осталось еще шесть гребаных уроков, я отбрасываю мысль о том, чтобы свалить и отправляюсь в буфет, кушать булку и пить чай для успокоения своей нервной системы.       В буфете сейчас немного людей, так как маленькая перемена и никто не хочет опаздывать на уроки. Я сажусь за самый дальний стол и в спокойствии ем. Неожиданно прямо рядом со мной приземляется сумка новенького, а сам он приземляется на соседний стул.       — Ты такая милая, на биологии твои щечки были такими мило покрасневшими, — он говорит это с такой, как мне кажется, искренней улыбкой. Я на секунду так и замираю, с не дожеванным куском булки и чашкой чая в руке.       — Ох, прости, кажется, я тебе мешаю, — он уже начинает вставать, но тут я все-таки съедаю булку и ставлю кружку на стол.       — Стой, нет, ты не мешаешь мне, просто мне непривычно, — это, блять, первый человек за два года, с кем я могу говорить, и он сам этого хочет.       — Почему тебе непривычно? — он так мило сейчас улыбается. Надеюсь, я с ним подружусь и у меня будет хоть один друг.       — Ну, просто со мной никто не общается из школы, — отвечаю и продолжаю есть.       — Почему? Не сказал бы, что ты отпугиваешь внешним видом, думаю, ты даже ничего такая, — он продолжает так же мило улыбаться. Какого хрена он такой милаха?       — Ну, если честно, я не знаю, раньше у меня была пара подружек, а потом всё общение сошло на нет, и вот теперь я хожу одна, — смотрю на него, пытаюсь улыбнуться, но выходит с трудом. Хоть и не скажу, что мне прямо-таки одиноко и грустно из-за этого. Просто иногда хочется с кем-нибудь погулять или поговорить.       — Ты такая милая, не хочешь… — и в этот момент прозвенел звонок на урок, я, не дослушав, прощаюсь и убегаю из буфета.       Уже в классе вспоминаю, что мы как бы в одном классе и я могла не торопиться и не прощаться. Хочется ударить себя по лбу, но тут я замечаю, что за мной наблюдает Кирилл. Он тут хоть и не звезда всея школы, как это бывает, но довольно много девочек уже не прочь с ним встречаться. Он вообще какой-то скрытый и, как по мне, странный.       Отворачиваюсь от него и пытаюсь слушать учителя. Несколько раз я пересекалась с ним взглядом и эти несколько раз были самыми пугающими. Он одаривал меня таким взглядом, что хотелось спрятаться и больше никогда не видеть его.       Где-то спустя минут двадцать пришел мой недодруг, и он также сел со мной за одну парту. Повернувшись к нему лицом, я боковым зрением замечаю взгляд Кирилла, и мурашки ползут по спине. У него пугающий взгляд, а руки сжаты в кулаки настолько сильно, что костяшки побелели. Он смотрит прямо в спину Стёпе. Но как только видит, что я смотрю на него, сразу переводит взгляд на меня. Это настолько пугает, что я сразу отворачиваюсь.       До конца урока сижу в напряжении, так как мне всё время кажется, что он все ещё смотрит на меня. Но по замечанию учителя понимаю, что он вообще спит. И ближе к звонку расслабляюсь и даже перекидываюсь парой фраз со Стёпой.       — Ребята, тише, так как скоро в школе пройдет вечер, посвященный классикам русской литературы, я бы хотела, чтобы некоторые из вас подготовили доклады о жизни и биографии писателей и выступили с ними на этом вечере, — очень воодушевленно начала Елена Павловна.       — Я уже выбрала учеников, которым нужны оценки, — продолжила она. Мне стало немного страшно, так как у меня скупое количество оценок. В основном, я стараюсь молчать, и мне проще написать развернутый ответ, чем говорить.       — Итак, первые, кто возьмёт Булгакова, будут Кирилл Миронов и Екатерина Романова, — сначала я не обратила внимание, что говорит учитель, но после того, как она произнесла мою фамилию, я немного забеспокоилась. Какого черта именно с ним?! Я его до жути боюсь, а ещё тут это.       Елена Павловна называет ещё несколько пар человек, звенит звонок и все радостно идут на перемену. А я думаю, что мне делать, ведь мне придется примерно две недели провести в обществе странного паренька с последней парты.       Иду на первый этаж, чтобы разузнать, какой следующий урок, как меня внезапно хватают за руку и ведут в сторону библиотеки. Сначала хочу закричать, но потом понимаю, что это Кирилл. Легче от этого, конечно, не становится, но всё же это лучше, чем если бы это была какая-нибудь сволочь, которая издевалась надо мной раньше.       Мы заходим в библиотеку, и он ведёт меня к самому дальнему столу, где нас мало кто заметит.       — Как там тебя, хотя не важно, сделай этот доклад сама, а я просто помогу выступить с ним, — нихера, ты не охренел ли? Я тут всё делай, а он будет отдыхать.       — Ты что, совсем? Я не буду делать его одна, либо ты помогаешь, либо я… — если честно, не знаю, что сделаю, не могу же я заставлять его, но и одной его делать я не хочу.       — Что? Пожалуешься учителю? Не думаю, что это как-то поможет, в общем, я сказал, что хотел, — он встает и просто уходит. Вот же, сукин сын.       — Ах, чуть не забыл, держись подальше от Степана, — он разворачивается и уходит. Какое он имеет право говорить мне это? С кем хочу, с тем и общаюсь, урод. Я заставлю тебя делать со мной проект. Не думай, что тебе удастся так просто отлынивать от работы. Иду к выходу из библиотеки и уже продумываю всё до мелочей, как буду капать ему на мозг. Я заставлю мне помогать. Не на ту нарвался, сукин ты сын.