Эдгар зависим от Эдогавы Рампо.
Эдогава для него стал подобием морфия. Только вот, этот наркотик гораздо сильнее и гораздо опаснее.
Мнение детектива могло решить любую проблему Эдгара. Будь то проблемы с социумом, написание книги или обсуждение проблем по части работы. Так думалось всем окружающим. Самому же Эдгару казалось, что без Рампо он не может даже дышать.
Аллан всем казался мрачным типом, который способен общаться лишь со своим енотом Карлом, с которым не расставался практически никогда. Но не все знали о том, что у По есть Эдогава, который мог выслушать его и помочь в решении многих проблем.
Для Карла у Рампо всегда находились вкусности, а позже он спокойно начал отламывать половину от своего овсяного печенья, отдавая её еноту. Карл пищал и грыз печеньку у Аллана на плечах, после чего тот с разочарованным вздохом отряхивал мантию от крошек.
Они часто пили чай вместе у Аллана на работе. Эдогава при возможности всегда заскакивал к нему. Карл перепрыгивал гостю на колени, а По шёл заваривать две чашки зелёного чая. При Рампо он не стеснялся отводить занавесу тёмных волос, чтобы открыть свои глаза. Уставшие, с мешками и темными тенями от недосыпа и бессонных ночей. На столе появлялась хрустальная вазочка для угощений, которые детектив приносил с собой. Разговаривали они о всём. Последние новости, их общее прошлое, работа. Самой частой темой обсуждения становился Дазай Осаму. А точнее его тяга смерти. Эдогава упорно настаивал на том, что у Осаму какая-то болезненная зависимость, а Эдгар тихо продолжал говорить, что тот чувствует, что у него больше не осталось поводов жить, он одинок внутри, хотя его и окружают друзья, его больше не могут терпеть в этом мире и он просто хочет уйти, но перед этим сделать так, чтобы его запомнили после смерти.
Одна лишь тема оставалась незатронутой.
Семья.
Оба осознавали, что останутся холостяками. Рампо был недостаточно высок, романтичен и бережен в отношениях с девушками. Вечно ворчал, что те — пустоголовые пустышки, и запросы у них слишком высокие. Эдгар же был интровертом, и любая попытка флирта ограничивалась словами: «Хороший воздух сегодня…» или «Асфальт такой твёрдый, сделанный из бетона, а как вас зовут?..» Рампо искренне задыхался от смеха над попытками Эдгара, но никогда не показывал этого при нём. С самым серьёзным видом он брал своего друга за руку и вёл к себе домой, поить чаем и утешать.
Все знали, что оба они любят друг друга.
Рампо выражал свои чувства так же по-дурацки, как и Эдгар признавался в любви. Морально он не мог признать, что влюбился в своего друга, но зато неожиданная коробка зелёного чая или неловкая шутка про геев от Эдогавы была обеспечена.
Знал бы он, сколько раз Эдгар выкидывал скомканные бумажные листы в клеточку и линеечку, исписанные стихами и просто признаниями в любви. Сколько раз рыдал, прижавшись к двери спиной, после ухода детектива, понимая, что Рампо не ответит ему взаимностью. Он не услышит от Рампо слов «Я люблю тебя», они не поцелуются, не проведут целую ночь вместе в объятиях друг друга под пледом и он не отдаст ему злосчастные стихи.
В конце концов всему приходит конец. Невозможно вечно отшучиваться, пряча за улыбкой чувства. Невозможно вечно терзаться, боясь признаться. Приходит время, когда невыносимая боль в груди достигает своего пика, сердце выбивает в груди громогласно крещендо и эмоции выплёскиваются через край.
***
*Момент с гейской шуткой из разряда «смари, мы такие пидоры на этой фотке, хаха»*
— Достал! Хватит! Не смешно. — Эдгар резко вскочил с места и навис над детективом. — Не могу больше!
Рампо впервые видел его таким. Ярость распирала Аллана: волосы растрепались, глаза блестели из-под чёлки, он наклонился так низко, что практически прижал Рампо к стене. Тот чувствовал горячее дыхание на своем лице. От внезапности всего происходящего Эдогава впал в ступор. Он лишь стоял, затаив дыхание, и не мог отвести глаз от лица напротив, которое было слишком близко, чтобы можно было нормально дышать.
— Ты все играешь. Играешь мной, моими чувствами! А я ведь … люблю тебя!
— Подожди, я ведь то… — но Эдогава не успел закончить фразу. Рот ему заткнули такие давно желанные губы. Эдгар целовал детектива будто в последний раз. Это не было похоже на первый поцелуй двух влюбленных. Слишком уж нетерпеливый, несдержанный, отчаянный. Так целуют того, кого больше не увидят…
Мгновения тянулись вечность. Но и вечность тоже кончается.
— Оставь меня. Исчезни из моей жизни, а я исчезну из твоей. Я не хочу больше любить тебя.
И он развернулся и ушел прочь. А Эдогава так и остался стоять у стены с широко распахнутыми глазами и припухшими от недавнего поцелуя губами. «Моего первого поцелуя» — подумал он, дотрагиваясь до своих губ, на которых ещё оставался вкус того, кого он сейчас никак не мог потерять. Но, кажется, потерял…
