Новая история семьи Уизли

Похороны состоялись следующим утром. Ровно в девять часов при помощи заранее изготовленного портала Элайза, Билл, Чарли и Перси перенеслись к границе Шеффилдского кладбища. Через минуту к ним присоединился, аппарировавший следом за ними, Бернард. Младших детей решили не травмировать больше прежнего и оставить на попечение домашним эльфам и новой гувернантке. Пройдя сквозь антиаппарационный барьер на кладбище, Элайза сразу же заметила стоящую чуть поодаль от основной толпы Мюриэль. - Явились, - ворчливо пробормотала старушка и, резво опираясь на костыль, кинулась обнимать Элайзу, - хорошие были дети, хорошие. И даже этот балбес, Артур. Дракклова война. Мюриэль удрученно помотала головой, поправила пенсне и, вскользь поздоровавшись с Бернардом, уставилась своим чуть прищуренным, внимательным взглядом на внуков. - Давно я вас последний раз видела, давно. Ну, ничего, теперь будем видеться чаще, - последние слова донеслись до мальчиков, когда тетушка Мюриэль, уже отвернувшись, махала своей старой знакомой. Она пробормотала что-то Элайзе на ухо, еще раз обняла сестру и засеменила куда-то на другой конец кладбища. Дети стояли шокированные и смущенные. Элайза вздохнула, провожая сестру тяжелым взглядом. У них была большая разница в возрасте, когда Элайза только поступила в Хогвартс, Мюриэль уже успела выйти замуж и овдоветь. Недавно ей стукнуло девяносто восемь. Она превратилась в маленькую, скрюченную от старости, любящую посплетничать старушку. Кто-то бы назвал ее старой кошелкой и, возможно, был бы не так далек от истины. Они были не особо близки, виделись два-три раза в год, по праздникам, и это устраивало их обоих. «Неужто теперь она вознамерилась участвовать в жизни внуков?» От размышлений Элайзу отвлек Бернард, настойчиво призывающий оглядеть собравшуюся толпу. Зрелище было еще то. Народу собралось на удивление много, даже несмотря на фактически объявленное военное положение в стране. Здесь были и бывшие однокурсники, и орденцы, и группа министерских коллег Артура Уизли. Большинство из них были друг с другом знакомы, и еще до начала официальной части успели разбиться на небольшие группы и разговориться. По другую сторону, чуть в отдалении, собирались волшебники другого рода. Многие представители старшего поколения аристократии, невзирая на общественные конфликты, поглотившие страну, пришли сюда исключительно для того, чтобы отдать дань уважения Элайзе и Цедрелле. И те и другие поглядывали друг на друга с подозрением. Хоть здесь и не было никого из семей рьяных последователей Волан-де-морта, присутствие волшебников, придерживающихся нейтралитета и терпимости в отношении любых политических движений, нервировало орденцев. Атмосфера скорби висела тяжелым туманом над собравшимися, здесь не было случайно забредших людей. Многие были лично знакомы с погибшими, другие искренне сочувствовали женщинам, потерявшим детей. Однако, напряжение военного времени в этот миг ощущалось особенно остро. Каждый втихомолку держал руку на экстренном портключе. В дни похорон на кладбище выставлялся аврорский караул из нескольких человек, и накладывался антиаппарационный купол, но люди все равно были на нервах. И причины для этого были далеко не выдуманными. Наступила пора официальной части мероприятия, в глазах Элайзы больше не было слез. Скоро должно было начаться самое сложное. Когда закончится министерский обряд, все эти малознакомые и зачастую неприятные люди ринутся сюда высказывать свои бесполезные сожаления. Элайза оглянулась на внуков. Они молчали, на лицах были видны еще не высохшие дорожки слез. Билл аккуратно приобнимал Перси, Чарли же упрямо стоял чуть в стороне, нервно оглядывая присутствующих. «Бедные дети, - думалось Элайзе, - бедные дети». Первыми подошли друзья и бывшие однокурсники Фабиана, они тепло здоровались и выражали искренние соболезнования. Райф Норфолк, один из самых близких товарищей Фабса и не раз гостивший в поместье в школьные времена, даже вызвал у Элайзы неподдельную улыбку. Райф много говорил, возможно, даже слишком много, предлагал всевозможную помощь и никак не хотел отпускать руку Элайзы, зажатую в своих горячих ладонях. Элайза тепло обняла его в ответ и заверила, что все у них всех со временем будет в порядке. Дальше пошли не самые приятные гости, министерские служащие подходили и чинно, без особых эмоций, бросались безликими фразами. Члены ордена произносили высокопарные речи о геройстве и достойной смерти. «Геройская смерть, - внутренне негодовала Элайза, - нет ничего геройского в смерти. Все это - лишь лозунг войны». Вскоре подошла неизвестная Элайзе семейная пара, женщина то и дело утирала лицо смятым в руке платком, мужчина аккуратно поддерживал ее под руку. Позади раздался радостный голос Чарли. - Тетя Рози, дядя Амос, - Чарли кинулся им на встречу. - Дорогой мой, ох, - женщина, зарыдав с новой силой, обнимала мальчика, - Билл, Перси. Перси, иди сюда, дорогой. Амос Диггори, оставив жену обниматься с детьми, отошел поближе к Элайзе. - Вы нас, верно, не знаете, но мы близко общались с семьей вашей дочери. Примите наши соболезнования. - Благодарю вас, мистер Диггори, - Элайза, припомнив недавний разговор с Чарли, догадалась о том, кто перед ней стоит. - Что ж, - Амос Диггори замялся, - мы представляем как вам тяжело, мы готовы предоставить любую помощь… - Благодарю, но у нас все в порядке. Бернард подошел ближе к Элайзе и медленно положил руку ей на плечи, будто желая сдержать ее от необдуманных слов. - Да, но дети… вы ведь с ними почти не знакомы, Чарли, кажется, особенно тяжело переживает потерю. Мы могли бы забрать его к себе на какое-то время, у нас ему будет комфортно. Мы ведь переживаем, а он нам почти как родной. Элайза внутренне напряглась, изо всех сил сдерживая желания ответить этому человеку таким же изощренным оскорблением. Он попал в саму точку, а ведь даже не намеревался. - Еще раз благодарю вас, мистер Диггори. Да, Чарли приходится нелегко, но он должен свыкнуться с теперешним положением вещей, теперь это его жизнь. - Но… Элайза уже отвернулась к следующему гостю и лицом к лицу столкнулась с Августой Лонгботтом. Краем глаза она заметила, как Бернард уводит мистера Диггори подальше, попутно что-то ему втолковывая. - Элайза, - женщина удрученно качнула головой, - мои глубочайшие соболезнования, - если бы Фрэнк сейчас не геройствовал зазря, он бы тоже пришел, уверяю тебя, - Августа чуть нервно вздохнула, - дай Мерлин, и мы не встретимся на похоронах еще одного из наших детей. Элайза благодарно улыбнулась. Эта женщина действительно ее понимала. - Спасибо, Августа. Надеюсь… уверена, с твоим сыном все будет в порядке. Августа покивала головой и обратила свое внимание на детей, стоящих чуть поодаль. Затем, покосившись на них, едва слышно прошептала. - Но ты знаешь, им ведь повезло, - ее голос был предельно серьезным, - ты сможешь дать им намного больше, чем их родители. Для них это второй шанс… и для тебя тоже. Элайза ничего не ответила. Эти слова резали душу, как раскаленный клинок, вызывая внутри Элайзы непозволительные, глубоко упрятанные чувства и надежды. Дальше было еще много знакомых: Абботы, Вэнсы, Монтгомэри. Появился и крестник Ксено, передававший соболезнования от своего отца, Лавгуда старшего, который не смог прийти из-за болезни. Обещал зайти на чай, как только Элайзе будет угодно. В следующей посетительнице Элайза без труда распознала блэковскую кровь. Девушка лет тридцати, черные, как смоль, вьющиеся волосы, карие, почти что черные глаза. Она не видела ее очень и очень давно. - Андромеда, - Элайза заговорила первой, видя нерешительность на лице девушки. - Простите, - девушка замялась, - все слова будут пустыми. - Спасибо, вам, дорогая. Пока что вы первая, кто не произнес ничего из того, что мне не хотелось бы сейчас слышать. Вы правы, слова пусты. Андромеда вытащила что-то из кармана мантии, но ладонь не разжала. - Он заходил к нам с Тедом незадолго до всего этого. Пили чай… - девушка прикрыла глаза, - болтали. Он забыл у нас кое-что. Думаю, будет правильным отдать это вам. На ладони лежал черный кожаный шнурок для волос. Тот самый, с монограммой «Фабиан Прюэтт» на небольшой серебряной застежке. Отец подарил его Фабиану на шестнадцатилетие. Элайза сжала эту памятную вещицу у себя в руке и едва слышно прошептала благодарность. - Вы знаете, у меня ведь есть дочь, Нимфадора. Если вдруг вашим детям будет скучно или одиноко… ей ведь тоже особенно не с кем общаться, - Андромеда уже начала отходить, когда все-таки произнесла на прощание, - держитесь, миссис Прюэтт. Как только Андромеда ушла, как будто поджидая этого момента, к Элайзе приблизилась целая группа волшебников. Гринграссы, Хёрсты и Рэйверы – старые знакомые Элайзы еще со времен Хогвартса. С ними был и Альфард Блэк. Самыми, пожалуй, нежданными гостями были старшие Розье и Соффи Лестранж, которые во избежание неприятностей даже наколдовали сложные иллюзии на лица. Их появление было несколько странным даже по меркам Элайзы, но все же оставило скорее положительные эмоции, чем отрицательные. *** На другом конце кладбище происходило не менее напряженное действо. Сириус на протяжении всей церемонии, не отрываясь, сверлил миссис Прюэтт подозрительным взглядом. Она стояла там, холодная, спокойная, просто сама невозмутимость. А чуть позади топтались растерянные дети его товарищей по ордену. За его руку крепко держалась, то и дело всхлипывающая, Марлин, которая все эти три дня не переставала плакать и корить себя за непонятно какие грехи. Вот к Элайзе начали подходить люди, она была с ними вежливой и спокойной, кажется, даже пару раз улыбнулась. А внутри Сириуса разгорался пожар. Эта отчаянная злость должна была так или иначе вырваться наружу, нужна была лишь небольшая искра. И этой искрой стал его дорогой дядюшка Альфард. Этого человека он не мог не узнать, даже издалека, даже со спины. Он стоял в окружение нескольких волшебников и, Сириусу не могло такое померещиться, с тоской и сожалением украдкой посматривал на Андромеду, разговаривающую с Элайзой. Когда девушка проходила мимо, не замечая стоящего рядом родственника, Альфард почти что окликнул ее, но все-таки остановил себя в последний момент. А Сириус готов был взвыть от глубоко скрываемой последние годы обиды. Его семья была невыносимой, в особенности мать. Все они были жесткими, высокомерными и зацикленными на своих паршивых убеждениях. Это Сириус хорошо прочувствовал и осознал еще в детстве, быстро смерившись с таким положением вещей. Однако жизнь от этого не стала для него легче. А в сознании Сириуса аристократия магической Британии навеки связалась с образом его ужасного детства в окружении жестоких, фанатичных интриганов. Но дядя Альфард всегда был самым человечным из его ненормальной семьи. От этого его предательство стало самым сильным ударом. Сириус был уверен в том, чью сторону в семейном конфликте примет дядюшка Альфард, но ошибся. Когда пришло время, тот холодно и равнодушно повторил слова матери: «Отныне ты больше не Блэк», - и навсегда закрыл двери своего дома для Сириуса. Казалось, Сириус пережил эти детские обиды, но, увидев эту случайную слабость дяди Альфарда по отношению вовсе не к нему, а к кузине Меде, он ощутил все это вновь. Конечно, Сириус вовсе не думал об этом, лишь чувствовал гнев и обиду, неосознанно проецируя свои чувства на детей Артура и Молли. Сириус думал лишь о том, как избавить бедных детей от испытанного на своей шкуре кошмара. Когда Сириус дернулся в сторону Элайзы, Марлин вцепилась в него с новой силой и загородила дорогу, упираясь руками ему в грудь. - Что ты хочешь сделать? Сириус, Сириус! Блэк упрямо отодвигал девушку со своего пути, не замечая, что привлекает все большее и большее внимание окружающих. - Они не обязаны так жить, - зло выплюнул он. - Римус! Останови его. - Да отвяжитесь вы от меня! Марлин, успокойся. Римус подошел как раз вовремя, чтобы остановить друга. Тот сопротивлялся, но не мог просто пройти мимо. - А теперь слушай меня, ты не будешь устраивать здесь никаких сцен, понял? – Марлин смахнула злые слезы и повернулась к Рему, - а ты проследишь за ним. Не смейте подходить к этой бедной женщине. - Бедной? – Сириус почти что хохотал, шипя это слово. Марлин не дала ему договорить. - Это, Мерлин тебя подери, все-таки похороны! Хочешь увидеться с детьми? Пожалуйста, но прежде успокойся. А приближаться к миссис Прюэтт даже и не думай. *** Ремус, Марлин и даже Сириус спустя некоторое время подошли к Элайзе. Марлин остановилась поговорить с миссис Прюэтт, а Ремус, нарочито учтиво поклонившись, поскорее утащил Сириуса к детям, не дав тому и рта раскрыть. Но их быстро прервали. Клацая деревянной ногой по вымощенной каменными плитами дороге, подошел Аластор Муди. - Ну хватит, пора расходится, балбесы. Взрослым нужно поговорить, - прохрипел Муди, мерно постукивая пальцами по металлическому набалдашнику трости. Компания быстро ретировалась, не дожидаясь повторной просьбы, больше похожей на приказ. Еще бы, Грозный глаз муштровал их целыми днями, вечно уча, наставляя и командуя. Послушание уже почти превратилось в рефлекс. И хоть все костерили его за спиной, собравшись за бутылкой огневиски, в душе были ему благодарны. Этот помешанный на контроле и бдительности аврор каждый день вытаскивал геройствующих юнцов из-под авад. - Последний раз мы с тобой стояли вот так вот, - Элайза обвела взглядом толпу разодетых в траурные мантии людей,- почти на этом же месте. Это были похороны моего старшего сына, Гидеона. Помнишь такого? Муди отстучал пальцами еще такт незамысловатой мелодии, прежде чем посмотрел Элайзе в глаза. - Не я запустил эти авады, Элайза. - Но ты подготовил для них отличные мишени. - Я подготовил отличных бойцов. Но вовсе не я привел их в Орден. Твои претензии адресованы другому человеку. Элайза попыталась представить, что бы сказала в лицо Дамблдору, появись он сейчас на похоронах, и мысленно выругалась, благодаря Мерлина, за то, что он избавил ее от такого удовольствия. Ни присутствие детей, ни Бернард не сдержали бы ее от потока обвинений в адрес директора. - В любом случае, у меня больше не осталось детей, на чьих похоронах мы могли бы повстречаться, - Элайза сделала шаг в сторону, намереваясь уйти. - Я обещал Молли, что стану крестным для девочки. Элайза дала себе мысленную оплеуху. «Ну, конечно, как я могла об этом забыть. Детей действительно не осталось. Зато остались внуки, которые скоро подрастут». - Ты даже имени ее не знаешь, - прошипела Элайза, отворачиваясь от собеседника, - и мне не кажется это хорошей идеей. - Не глупи, Элайза! – он жестко и необыкновенно ловко, для покалеченного человека, ухватил женщину за предплечье, но опомнившись, ослабил хватку. Элайза гневно взглянула на него в ответ. - Сейчас тяжелые, мутные времена, девочки понадобится человек, способный ее защитить. - От такого защитника как ты, появится больше проблем, чем пользы! Несказанными остались другие слова, полные горечи и злости: «Это ты повел детей в неравный бой, это ты не вернул их назад, не совершил очередного чуда, вытащив очередного глупца из-под летящего в него проклятия. И ведь это тебя жаждет прикончить каждый драклов Упивающийся смертью, а не этих юных мальчишек. И даже если этот кошмар закончится, эти выжившие, сбежавшие с тонущего корабля, крысы будут тебе мстить. Но тебя им не достать, как всегда. И поэтому как всегда, они будут мстить тебе через других.» - Однако Молли это казалось хорошей идеей. Внутри Элайзы что-то перещелкнуло от этих слов. Молли. Молли хотела, чтобы этот человек стал крестным для ее дочери. Но была ли эта мысль разумной? Столько неучтенных вероятностей, столько возможных проблем. - О нашей договоренности знал лишь Артур, не обязательно выносить это на всеобщее обозрение. Если сохранить наши отношения в тайне, девочке не будет ничего угрожать. - Джиневре. Девочку зовут Джиневра. На искорёженном проклятьями лице, проступила совсем не свойственная Муди улыбка. - Так мы договорились? - Не о чем договариваться. Все решит обряд магических крестин, - Элайза сама не верила, что соглашается на эту сомнительную затею, - магия может и не быть на твоей стороне, Аластор. Но я позабочусь о приглашении на твое имя. *** К Элайзе вернулся Бернард, до этого беседовавший в сторонке с Гэвином Ридом, знакомым дельцом из Лютного. Тот по какой-то нелепой случайности оказался сегодня на этом кладбище и из чистого любопытства прокрался на похоронную церемонию, где и был выловлен за шкирку Бернардом, посчитавшим его здесь появление очень удачным. - Похороны всегда превращаются в полнейший бедлам. Каждый решает свои собственные проблемы, намечаются удобные сделки, помолвки… и дракл пойми что. Кажется, Херсты уже успели сосватать свою младшую дочку Филдсам… - Похороны не имеют к покойникам никакого отношения, - понимающе кивнула Элайза. - Я побеседовал с Гэвином Ридом, хотел расспросить его о кредиторах мадам Дюпре. На лице Элайзы отчетливо читалось удивление, к которому примешивалась легкая досада. Она не просила Бернарда об этом, а ведь должна была. За всей этой суетой вокруг похорон она упустила из виду другие не менее важные дела. Но, как и всегда в такие моменты, она испытала сильную благодарность, только Бернард мог так спокойно и ненавязчиво помогать, предугадывая ее еще не сформулированные просьбы. - Выяснил что-нибудь? Бернард недовольно повел плечами, будто сбрасывая груз неприятных воспоминаний от общения с Ридом. - Он обещал разузнать подробности, но, честно говоря, ничего хорошего ждать не приходится. - Грозный глаз хочет стать крестным Джиневры. Он обещал это Молли, - чуть резко, оставив предыдущую реплику без ответа, проговорила Элайза, в конце нервно поджав губы. - И ты что, на это согласилась? - Похоже на то, - она устало провела рукою по лицу, - но я уверена, что магия выберет другого человека. Я хочу, чтобы крестным для девочки стал ты, Бернард. Он понимающе улыбнулся, явно довольный наконец-то озвученной просьбой. - Приму это за честь, - он слегка кивнул головой, в знак признательности, но спустя секунду посерьезнел, завидев кого-то, - у нас гости. Пожалуй, мне лучше оставить вас одних. Бернард ушел, а Элайза, еще даже не повернувшись, знала, кого увидел Бернард у нее за спиной. К ней неспешной, горделивой походкой действительно приближалась Цедрелла, укутанная в глухую черную мантию. Она как всегда выглядела уверенной и преисполненной достоинства. Во время церемонии она стояла на другом конце кладбища, Элайза видела ее краем глаза, теперь же Цедрелла решила напомнить о своем существовании лично. Худое, почти истощенное, бледное лицо, испещренное старческими морщинами, скрывала кружевная вуаль, прицепленная к модного вида шляпке. Полупрозрачная ткань, обрамленная локонами седых волос, не позволяла разглядеть черты лица, но Элайза помнила их очень хорошо. Прямой, чуть вздернутый нос, волевой подбородок, смотрящийся не слишком-то изящно на женском лице, и маленькие всегда прищуренные глаза. Глаза, которые заглядывали в души, выковыривая из глубин человека самые тайные и грязные мысли. Глаза человека, пережившего многое и привыкшего нападать, не дожидаясь удара. Цедрелла остановилась в полуметре от Элайзы, не удосужившись приподнять скрывающую лицо вуаль. Так они и простояли несколько минут, уже начав безмолвный диалог. Элайза незаметно вытащила волшебную палочку из рукава и легким неуловимым движением накинула на них заглушающий купол. Теперь они действительно остались наедине. - Мои соболезнования, Цедрелла, - Элайза все же произнесла эти бессмысленные слова, чтобы хоть как-то разрушить наступившее молчание. Цедрелла громко рассмеялась, будто никогда не слышала большей глупости, сказанной вслух. - Это все же случилось, два наших давно умирающих рода, наконец-то лишились своих последних наследников, - Цедрелла выдержала драматичную паузу, - ан нет. Кажется, род Прюэттов наконец-то дождался своего расцвета. Ведь ты уже успела заграбастать себе наших внуков, не правда ли, Элайза? - Им нужна была помощь, каких еще действий ты могла от меня ожидать? - По-моему все сложилась как нельзя лучше именно для тебя. И не говори, что эта ужасная трагедия, - Цедрелла вновь усмехнулась, - вмиг не исполнила все твои мечты? - Замолчи! – прошипела Элайза. - Я вижу в твоих глазах непомерную радость, пусть она и прячется под скорбью. Наверное, сейчас ты чувствуешь себя героиней, которой наконец-то выпала возможность исправить несправедливость мира сего. - Я чувствую радость за то, что мои внуки остались живы! Элайза, не выдержав эмоций, запустила в Цедреллу невербальным ступифаем. Нисколько не надеясь на результат, лишь выплескивая эмоции. Та, не поморщившись, отбила его. Отскочив от щита, заклинание угодило прямиком в звуковой купол, заставив его рассыпаться голубоватыми искрами. Женщинам пришлось перейти на шепот. - Не ври хотя бы себе, Элайза! - Что бы ты ни говорила, детям будет лучше именно со мной. - Готова поспорить, ты уже предложила им войти в род Прюэттов. Ты ведь ставишь крест на Уизли, ты это понимаешь, как никто другой. - Как будто тебя это волнует! Ты блэковской крови и останешься Блэк навсегда. - Возможно и так. - Тогда о чем мы здесь говорим? – Элайза уже была на грани свершения чего-то ужасного. Бессмысленный, бесцельный словестный бой. - Они и мои внуки тоже, - спокойно и сухо проговорила Цедрелла. - И что? Что? Ты хочешь видеться с ними? - Пожалуй, нет. Элайза абсолютно ничего не понимала. - По крайней мере, точно не сейчас. - И именно поэтому ты решила потрепать мне нервы в день похорон наших детей? - Поэтому я не потерплю лжи и обмана в нашем общении, - Цедрелла, блаженно улыбнулась, будто вспомнив что-то особенно приятное, - передавай привет Бернарду, наш последний разговор, был особенно удачным. После этого она просто развернулась, и пошла по дорожке прочь, будто ничего и не произошло. - Иди ты к Дракклу, Цедрелла! - Надеюсь, в следующий раз наша встреча пройдет намного более интересно. Элайза лишь прикрыла глаза, в бешенстве сжимая древко волшебной палочки и мечтая о возможности воспользоваться ею.