***
После того, как ты перебралась в Англию ты всё чаще ловила себя на мысли, что каждый скопленный тобою фунт на переезд не оправдал себя. Единственное, как ты когда-то думала, самое верное в твоей жизни решение оставить всё позади и сбежать уже не казалось таким правильным. Сотни раз ты проклинала человека, который когда-то произнёс: «Любому самому вкусному завтраку в постель, я бы предпочёл кофе в аэропорту». Выживать на деньги, полученные за работу моделью, которая подворачивалась два-три раза в месяц, было чем-то за гранью фантастики. И вот, два года назад, день, когда ты чуть не заработала инфаркт в своей маленькой комнатке на южной окраине Бирмингема, поделил твою жизнь на до и после. — Детка, я не знаю, как ты это сделала, но роль твоя, — Голос твоего агента звучал так, словно он сам не верил в то, что говорит это. Этой новостью он заставил тебя: а) понервничать; б) выпрыгнуть из штанов; в) станцевать на поскрипывающем матрасе; г) оглушить холодную бутылку пива; д) прокричать в открытое окно о том, что ты самый счастливый человек на свете. И в конце концов просто развалиться на полу, завороженно разглядывая отваливающуюся штукатурку с потолка. Ведь пробы, как тебе тогда казалось, были провалены с треском. Всё в буквальном смысле валилось из трясущихся рук, и твой мозжечок потерял все связи с реальностью, заставляя тебя спотыкаться на всех ровных местах. Однако, ты приглянулась дочери продюсера, которая донимала своего папочку о том, что роль должна той странной девушке, которая пролила на себя воду во время кастинга, и у которой, как назло постоянно срывался голос. Надо же. Двенадцатилетняя девчушка, вручившая тебе шанс на новую жизнь. — Ты точно не вернёшься? Я могу сдать твоё место более приятному постояльцу? — Стройная, темноволосая женщина лет пятидесяти стояла в проходе, скрестив руки под грудью, и наблюдала за тем, как ты складываешь свои немногочисленные вещи в потрёпанную дорожную сумку. — Наконец-то мне больше не придётся слушать эту невыносимую русскую музыку. — А я, наконец, больше никогда не услышу запах твоих горелых панкейков по утрам, — Ты с усилием дёрнула бегунок на молнии, который наконец поддался. — Вот и всё, Джоди, — Выдавив из себя самую скудную улыбку, которую только можно представить, тебя пробило на слёзы. — Я буду скучать, Т/и, — Джоди Фейбер, женщина, с которой тебе посчастливилось прожить свои первые месяцы в Англии, заключила тебя в свои крепкие объятия. — И никогда, слышишь, никогда не смей возвращаться, я горжусь тобой, девочка. После этого – съёмочные дни, несчётное количество интервью, сменяющие друг друга пейзажи из иллюминатора самолёта, бесчисленное количество поклонников по всему земному шару, два успешных проката и все прелести жизни начинающей актрисы. Но самое главное – семья. Бегунцы. Как по-идиотски, скажете вы. И будете правы. Такое смехотворное прозвище для вашей компании ввалилось в твою голову в одно из ваших очередных ночных похождений, и это быстро прицепилось к вам, поскольку ни один из ребят так и не смог выговорить это. Даже в трезвом виде. Их ломаный русский заставляет каждого, кто это услышит смеяться во весь голос, к тому же, фанатам из твоей родной страны такое прозвище пришлось по душе.***
Танцующие искорки от поражающего своими размерами кострища, возносившиеся к звёздам и потухающие, так и не достигнув своей цели, толпа оголтелых актёров, съёмочная команда, запах зефира, подпаленного на огне, невероятно дружественная атмосфера, окутывающая в свои сети… От колоссального количества эмоций, бушующих внутри тебя, голова идёт кругом. Всё это происходит здесь, с тобой. Соберись, Т/и. Нужно отлучиться, позволить себе расслабиться, благо у тебя в кармане припрятана пачка, на которой красуется надпись «курение убивает». После того, как ты поднялась на ноги и отряхнулась, ты направилась за деревья, красующиеся недалеко от вашего лагеря, скрыться не получится, но это хоть какое-то уединение. Облокотившись на холодный ствол, ты закурила, уставившись на небо, в попытках найти хоть одно знакомое тебе с детства созвездие. Позади послышался хруст веток. — Извини, не помешаю? — Британский акцент врезался в твой слух. — Нет, конечно. Присоединишься? — Ты протянула пачку прибывшему, вопросительно вскинув брови. — Благодарю, Т/и, — Светловолосый мило улыбнулся, подкуривая ветрозащитной зажигалкой. — Ментол? — Других не держим, — Ты улыбалась в ответ, в очередной раз подметив про себя, что парни терпеть не могут ментоловые сигареты. — Прости, твоего имени я не запомнила, здесь слишком много парней. Мне хочется назвать тебя Жоеном, но это всё моя одержимость Игрой престолов. Тебя незаслуженно слили так быстро. — Ничего страшного, тут и правда переизбыток тестостерона. Я Томас. Но по твоей аналогии можешь называть меня Ньютом, — Юноша продолжал улыбаться, на этот раз ты подметила, что это очень странный выбор, поскольку Томас совсем не был похож на твоего любимого книжного персонажа. — Так мы с тобой… — Да, мы с тобой, — Томас подмигнул. — Т/и… Не сталкивался с этим именем раньше. Ты из Европы? — Из России, но последний год живу в Уэст-Мидлендсе. — Надо же, всегда мечтал сыграть Раскольникова. Россия… Это круто. Слишком круто. Как я понял, это твой первый фильм? — Клуб дыма, выпускаемого Сангстэром, принимал причудливую форму и растворялся в воздухе. — В точку. И это пресловутое «мы с тобой» у меня тоже в первый раз. — Клянусь нести это бремя с честью и быть самым лучшим первым киношным парнем, — Томас шутливо приложил ладонь к груди, гордо вскидывая голову. — Наверняка сейчас где-нибудь уже сидит девчонка, которая нас шипперит. И наверняка моя девушка уже готовится от ревности завязать мне ноги узлом. Но мы с ней договоримся, если у тебя в припасах есть сорокаградусный подарочек из России. — Дай подумать, водка, которую здесь хрен достанешь или твои завязанные узлом ноги? Неравноценный обмен. Да и тебе для роли не повредит правдоподобная хромота, так что прости, Томас, не судьба, — Ты, посмеиваясь, пихнула парня в плечо. С той самой ночи эта опушка стала вашим излюбленным местом, куда вы приходили каждый день перед съёмками, отрабатывая материал по сценарию. Томас стал для тебя кем-то вроде личного гуру в области актёрского мастерства, приходилось частенько ловить себя на мысли о том, что ты завороженно смотрела на него, не веря тому, как этот парень может перевоплощаться, казалось, не существовало того образа, в который британец не смог быть вжиться. Один раз он даже прочёл монолог Жанны Д’Арк перед смертью наизусть. Мир бы не перенёс, выбери Сангстэр другую профессию. — Завтра я возьму с собой скотч. — Пить перед съёмками? Ну самая твоя лучшая идея, Томми. — Скотч, чтобы приматывать твою челюсть обратно, дурная. Вы и сами не заметили, как с течением времени, когда пачки сигарет нещадно пустели, и тебе даже пришлось привыкнуть просыпаться гораздо раньше положенного времени, вы стали самыми близкими друг другу людьми на площадке. Взамен наставлений по актёрской игре ты обучала Томаса незамысловатым фразам на русском языке, иногда даже ругательствам, которые с его британским акцентом приобретали исключительный шарм и звучали особенно нелепо.***
Парня, сидящего напротив вас, выдавал едва уловимый итальянский акцент. В маленькой тёмной комнатке вы с Томасом гордо восседаете на самых неудобных стульях в мире и вот уже два часа раздаёте интервью различным порталам в связи с премьерой Лекарства от смерти. Каждому из ребят дано не больше десяти минут на разговор с вами, за это время вы сыграли в десяток различных игр с интервьюерами, а во рту до сих пор стоит отвратный привкус протухших яиц и собачьего корма. Самая первая девушка из Новой Зеландии притащила с собой конфетки из Гарри Поттера, и все самые жуткие вкусы доставались именно тебе, в то время как Томас радостно сообщал, что у него в очередной раз выпал зефир или черника. Чёртов везунчик. У итальянца разные носки. Красный и жёлтый. Он выглядит очень одухотворённо, чрезмерная жестикуляция выдаёт всё волнение, бушующее в парне. — И так, я нахожусь с двумя невероятными актёрами, подарившими нам замечательную историю. Т/и и Томас, привет. Ребята, какая из сцен далась вам тяжелее всего? — Поцелуй, —Вы с Томасом выпалили это в один голос и расхохотались. — А я ставил на сцену с выстрелом, когда казалось, что вы оба погибли, кажется, я только что проиграл выпивку своим друзьям, — Интервьюер помотал головой. — Хочу сказать, что сцена с поцелуем вышла очень горячей. — Целоваться с ней было ужасно, мы переснимали эту сцену порядка шести раз. — Восемь. Это было восемь раз. И первый дубль запорол вон тот парень, — Ты указала на Сангстэра, красовавшегося, на плакате, который был натянут на стене позади вас. — Он чихнул мне в ухо, вместо того, чтобы попрощаться. — Всю ночь перед этим я проспал с открытым окном, так что это не считается, — Томас пожал плечами и лукаво улыбнулся. — Надо же, — Итальянец звонко смеялся во весь голос. — Когда вы участвовали в этом, между вами разве не пробежала искра? Несмотря на всё, я поверил каждому вашему движению в кадре, сцена невероятная. — Пробежала? — Томас в привычной манере поднёс указательный палец к уголку своих губ. — Да, между нами пробежала, эм… Собака, — Британец прикрыл глаза рукой и снова засмеялся. — Когда мы снимали второй дубль, на площадку ворвался чей-то пёс, он появился из ниоткуда, никто так и не понял, чьё животное это было. Потом он ещё несколько дней жил с нами, мы забрали его к себе и даже дали ему имя. — Это было настоящее сумасшествие, когда я вспоминаю всё это, моя челюсть начинает ныть от того, что Томас таскал меня за неё весь съёмочный день. В один момент наконец показалось, что мы справились, но Уэсс сказал нам, что в кадр залез микрофон и нужно переснимать всё заново. — С удовольствием бы расспросил вас об оставшихся неудачных попытках снять эту сцену, уверен, что услышал бы ещё кучу забавных историй про то, как, например, метеорит упал прямо во время съёмок, но мы точно увидим это в неудачных дублях. Я давно не наблюдал такой химии между персонажами, действия на экране отличаются от реальной жизни? Вы двое можете назвать себя лучшими друзьями? — У меня есть видео, после которого Томасу нельзя говорить без моего разрешения, — Ты подмигнула Сангстэру. — Мы все лучшие друзья, но у неё действительно компромат на меня, на самом деле, мы двое ненавидим друг друга. — В одной из гостиниц Нью-Йорка, куда мы заселились после очередной премьеры, подвыпивший Томас раскинулся на кресле напротив аквариума и с яростью тыкал по телевизионному пульту, попутно возмущаясь, — Томас попытался заткнуть тебе рот рукой, — «В этом сраном ящике что, каналы только про животных?!» — Поверить не могу, что ты рассказала это, — Громкий смех Томаса в очередной раз заполонил комнату. — Уверен, если бы мы не были ограничены во времени, к концу нашего интервью, ты, Томас, не отличался бы по цвету от моего носка на правой ноге. Спасибо, это были самые странные и самые уморительные десять минут в моей жизни, с нами были невероятные Т/и и Томас Броди Сангстэр, не пропустите премьеру в вашем городе. После того как камера закончила писать, забавный итальянец попросил вас сфотографироваться с ним и расплылся в широченной улыбке, услышав твой комплимент по поводу его носков. Вам с Томасом дали перерыв в десять минут, чтобы перевести дух. — Это правда было ужасно? — Ты сделала глоток ледяной воды, которую принесла ассистентка. — Я про поцелуй. — Да. И я бы повторил это снова, — На лице Сангстэра проступила самоуверенная до чёртиков улыбка.***
Вы с брюнеткой оставили парней в номере О’Брайена, уединившись на балконе. — Так и сказал? То есть… Повторил бы это снова? — Кая одарила тебя озадаченным взглядом. — Это слишком странно, да? — Ты сделала очередную ментоловую затяжку. — Может наш Томас просто садист и ему нравится, ну знаешь, хватать за челюсть и крушить стены девушками? — Скоделарио, смеясь, запрокинула голову. — Идём, пока мы здесь перемываем кости Сангстэру, Дилан осушит весь мини-бар. Парням действительно хватило тех пяти минут вашего отсутствия, чтобы хорошенько заправиться оставленным для вас Джимом Бимом. Степень опьянения всей компании легко считывались по блеску в глазах Поултера, широте улыбки Сангстэра, координации Декстера и количеству мата в речи Дилана. Ты и сама уже еле стояла на ногах. Никотин, вперемешку с ранее оглушённой парой бокалов вышеупомянутого, даёт о себе знать. — Пока вы, дамы, просиживали свои очаровательные задницы на балконе, у нас с Уиллом появилась идея, — Заплетающийся язык О’Брайена и рука, указывающая в сторону кого угодно, но не Поултера. Обычно после этих слов происходит то, о чём вы все на утро не особо гордитесь. — Две Б. Выбор за вами, — Парень указал пальцами на тебя и Скоделарио. — К чёрту, пусть выбирает Кая, — Ты устало плюхнулась на кресло, которое уже было занято. Но какая к чёрту разница. Боулинг и бильярд. Две пресловутые Б, когда вы не знаете, чем себя занять. Вообще-то, бильярд ты ненавидишь всей душой, а твоя голова сейчас сама как шар для боулинга, так что пусть выбирают сами. Лишь бы рядом оказалась барная стойка с удобными сиденьями, ибо неудобно будет тащить туда это кресло. — Ты же знаешь, что она выберет бильярд, — Шёпот Томаса обжигает твоё ухо, только сейчас до тебя дошло, что ты приземлилась прямо к нему на колени. — Мне же лучше, там подают добротный ром с клюквой, — А тебе, Т/и, нужно не подавать виду, что тебя заводит фактическое отсутствие расстояние между вами. — Ну уж нет, ты будешь играть, — Руки Томаса расположилась чуть ниже твоей талии. Мгновенное тепло внизу живота и Кая, которая ухмыляется, смотря прямо на вас. — Если я выколю кому-нибудь глаз кием, буду ссылаться на то, что это была твоя идея, засранец, — Ты встала с нежеланием мириться с тем, что позволяет себе Сангстэр, что в конце концов позволяешь себе ты. Это совсем не в твоём стиле, Т/и. И ты терпеть не можешь все эти последующие глупые оправдания, винящие во всём алкоголь. Он твой лучший друг, и пока в вас обоих плещется ваш любимый бурбон, не стоит подходить друг к другу на пушечный выстрел, меньше всего хочется свести на нет общение с самым важным для тебя человеком в этой комнате. Поэтому тебе лучше проветриться и подождать всех ребят на улице. Схватив свою излюбленную, заношенную косуху, приобретённую ещё в России лет пять назад, ты стрелой выбежала из гостиницы, в которой вы расположились на время съёмок. — Т/и, — Кая окрикивает тебя. — Не начинай, прошу тебя. Это минутное помутнение. — У него или у тебя? — Скоделарио вскинула одну бровь и прикусила губу. У него или у тебя, Т/и?***
— Отлично, всего три бильярдных стола. Кая с Поултером, Ки Хонг с Диланом и Томас с Декстером. Я буду в баре, — Ты нашла отличный предлог, чтобы избежать очередного позора в ненавистной игре. — Далеко собралась, красавица? — Сангстэр преградил тебе путь к желанному рому и спокойствию. — Кий в руки, играешь со мной, — Томас кивнул в сторону стола, обтянутого сукном противнейшего зелёного оттенка. — С таким же успехом можешь притащить сюда пятилетнего ребёнка и отпраздновать свою победу над ним заранее, — Ты скрестила руки на груди, выказывая явное возмущение за его приказной тон. — Я буду поддаваться, — Томас закатил глаза. — Пожааалуйста, — Простонал британец. Котёнок из Шрека только что потерял звание «самый жалостливый взгляд». — Играем за желание. — Не боишься? — Ты не понял, Сангстэр. Желание только за то, что я согласилась. По рукам? — Идёт. Но я не буду бриться на лысо и не отдам тебе свой байк в пользование, даже на две минуты. Даже не думай, — Томас прикусил губу и кивнул. — Так легко ты не отделаешься, — Ты похлопала парня по плечу.***
Подпирая свою голову руками, и разглядывая блики в многочисленных, стоящих перед тобой бутылках, этикетки которых уже выучены наизусть, ты осмысливала очередное поражение в заклятой игре. Однако, если быть честной, ты просто прокручивала в голове безуспешные попытки Сангстэра помочь тебе вкатить в лузу хоть один треклятый шар. Его рука, по-хозяйски скользящая по твоей талии. Жгучее дыхание, соизмеримое с сотнями тысяч единиц Сковилла над твоим ухом. Шёпот с едва уловимой хрипотцой. Его сухие пальцы, покрытые мозолями, накрывающие твою руку, затем будто случайное их сплетение. Едкий шлейф сигаретного дыма в композиции с прохладными аккордами цитрусовых, которые непременно включены в состав гелей для душа из гостиниц... За последние несколько дней расстояние между вами двумя всё больше сходит на нет, твоё твёрдое обещание в зеркало самой себе не влюбляться после твоих последних отношений сходит на нет. Рядом с этим парнем все твои принципы сходят на одно большое, грёбанное нет. Ручкой, которая пишет на последнем издыхании, на салфетке ты старательно выводишь «у него или у тебя, Т/и?». Без рома здесь не обойтись, к чёрту. Очередная просьба бармену повторить. — Уже придумала желание? Мне стоит бояться? — Томас усаживается за соседний барный стул. — Вообще-то здесь занято, — Выпалила ты, даже не посмотрев в его сторону. — Я сел на твоего воображаемого друга? — Парень придвинулся к твоему лицу, в очередной раз сократив расстояние между вами до считанных миллиметров. — Там сидело моё разочарование по поводу юбилейного проигрыша в обожаемый мною бильярд. Вспышка твоего телефона, лежащего на стойке, выдаёт характерное мерцание при входящем звонке. — Чёрт, — Ты закатила глаза и выругалась, взглянув на имя звонящего. — Так, так, так, — Томас взял твой телефон и повернул экраном к тебе. — Кто это у нас тут? — Брать чужие вещи нехорошо, Сангстэр, кто учил тебя манерам? Отдай, — Ты вытянула руку. — Не отдам, пока не расскажешь, почему ты даже не подумала взять трубку с этого парня со странной русской фамилией, — Томас нахально улыбнулся и отвёл руку с твоим телефоном в сторону. — Ладно. Это Белла два ноль. Мужская версия, с которой я разбежалась неизвестно сколько лет назад. Доволен?! Отдай, чёрт побери, — Ты встала, чтобы высвободить свой смартфон из лап пьяного Сангстэра. — А вот это уже весело, — Он принял входящий звонок. Что он, мать твою, творит?! — Alo? Poshol na hren! — Томас протянул это на чистом русском, чем вызвал буквально истерический смех у вас обоих. — Чем это вы тут двое занимаетесь? — О’Брайен, только что оттанцевавший свой коронный танец победителя, водрузил свои руки на ваши плечи. — Дилан, не мешай, пока нормальные люди разговаривают, — Томас протянул твой телефон тебе. — Я с вами сколько уже пью. Какие вы нормальные? Кстати, Всем за мой счёт! — Брюнет забарабанил руками по стойке. Оставив Дилана с компанией на произвол судьбы наедине со всем алкоголем, находящемся в баре, вы с Томасом проследовали на улицу под предлогом продышаться, благо никто не увязался за вами. По одной простой причине. Даже слепой не заметил бы, что вас непреодолимо тянет друг к другу. Но всё же остаётся вероятность, что всё это твои сладкие грёзы, и он ведёт себя точно также со всеми остальными партнёршами по работе, но сейчас, когда в тебе по меньшей мере половина из всех запасов маленького бара на окраине города, тебя это волнует меньше всего. — Твои уроки русского не прошли даром, я ведь послал его? — Сангстэр улыбался во всю ширину рта, ветер подхватывал светлые волосы парня, которые отливали синим цветом от расположенной над вами неоновой вывески. — Да. Но вообще-то, я хотела сказать… Что ты, мать твою, творишь?! — Ты выпалила первое, что пришло тебе на ум. — Я про этот звонок и про все эти случайные касания. Про твоё сраное «я бы это повторил». По-моему, Томас, мы уточнили всё, после того, что тогда произошло в номере. — Ты права, это по-прежнему ничего не значит, Т/и. — Так я и думала, — Ты ехидно улыбнулась и поправила непослушную прядь волос. Выбивая от злости стоящую перед тобой дверь, в голове танцует только одна мысль. Нужно больше рома.***
— Ничего не хочу этим сказать, но ты спалила весь наш попкорн, — Томас недовольно перемешивает набитую доверху тарелку в попытке найти хоть одно уцелевшее зёрнышко. Позаимствованный на ресепшене ноутбук транслировал фильм, о котором Томас без умолку рассказывал тебе с первого дня вашего знакомства. Фильм, участием в котором он гордится больше всего. Первые минут двадцать он не затыкал рта, рассказывая о том, сколько ответственности водрузилось на него, когда он получил роль Пола Маккартни в фильме Стать Джоном Ленноном (к слову, теперь твоём любимом фильме). Он говорил о том, как тяжело было переучиваться играть на гитаре левой рукой, о том, как здорово наблюдать за перевоплощением талантливейшей Энн-Мэри Дафф, о том, как долго он шугался от своего отражения по утрам из-за непривычного тёмного цвета волос, рассказывал о нелепых ситуациях во время съёмок, о том, как он по ночам под одеялом штудировал книгу, написанную сводной сестрой Джона Леннона, легшую в основу сценария, чтобы прочувствовать историю до кончиков пальцев. — Правда, за что ты так с ним? — Сангстэр нахмурился, приподняв одну бровь, по-прежнему смотря в посудину, из которой доносился запах горелых зёрен. — Ну, я не каждый день целуюсь с лучшими друзьями на камеру, — Ты умоляюще взглянула на Томаса. — Может дашь мне какой-то совет насчёт завтра, как это обычно происходит? Успокоительное или может по сто грамм перед командой оператора? — Никакого допинга, — Томас отложил тарелку с безнадёжно испорченной пищей и привстал с кровати. — Давай, шуруй сюда. Ты нехотя поднялась и проследовала к нему, потирая глаза от усталости. — Стой, только не говори, что мы… — Мы отрепетируем. Чтобы завтра ты не впала в ступор, обычная практика. Окей, Т/и, поверь в то, что я твоя первая и последняя любовь. Действуем строго по тексту, до каждого малейшего движения, можешь не реветь, с этим у тебя никаких проблем. Просто узнаем друг друга. — Значит, так ты клеишь девчонок, Сангстэр? — С твоих уст вырвался смешок. — Серьёзнее, Т/и, — Томас не нервничал ни на грамм. — И… Ты ведь читала сценарий, я буду грубым. Кхм, очень грубым. Не перепугайся, пожалуйста, не хочу объяснять обслуге отеля, что в моём номере делает труп. Готова? Ты одобрительно кивнула, сдерживая дрожь в коленях. Вы просто узнаете друг друга? Самая идиотская фраза, которую ты только могла услышать, но чёрт с ним. Не сделайте вы этого сейчас, завтра непременно придётся получать за запоротые дубли по твоей вине. Холодные пальцы Томаса сжимают твою челюсть, спустя мгновение ты сталкиваешься с кирпичной стеной, буквально чувствуя ток, проходящий между вашими телами. Поймав свирепый взгляд его тёмных глаз, обрамлённых густыми чёрными ресницами, ты окончательно растерялась, отмечая про себя, что его дыхание обжигает твоё лицо. Ваши губы смыкаются в поцелуе, разгорячённом до предела, с первых его долей секунды. Языки переплетаются в безумном танце, температура в комнате будто подскакивает до самых известных человечеству величин, в самом воздухе зияет желание и неуёмная жажда. Рука, блуждающая по твоему корпусу, вырисовывает незамысловатую траекторию от талии до твоих ягодиц, вы оба последовали своим страстям, откинув все связующие с реальностью струны, и завтра каждый об этом пожалеет. Но сейчас его бёдра вдавливают твоё тело в холодный камень позади тебя, каждое малейшее движение парня, впившегося в твои губы, излучает самоуверенность и полный контроль над тобой, ты фактически чувствуешь, как он нахально улыбается в поцелуй. Он словно кукловод, дёргающий за ниточки своей полюбившейся марионетки. Ты слышишь звериный рык парня, когда сжимаешь его волосы своими пальцами и с силой прикусываешь его губы. Кисть, которая только что сжимала твою челюсть, побелевшими костяшками пальцев, в мгновение ослабила мёртвую хватку. Истинное понимание того, что такое целоваться до боли в скулах. Томас подхватывает тебя под бёдра и водружает на тумбу, стоящую левее двух сумасшедших подростков, выплёскивающих всю свою энергию в эти секунды. Влажная дорожка из рваных поцелуев парня следует от твоей шеи, передвигаясь к ключицам, оставляя за собой палящие следы на чувствительной коже, едва уловимый стон срывается с твоих губ. Своими ногтями на его спине, каждая мышца которой находится в напряжении, ты оставляешь покрасневшие тропинки царапин, которые завтра напомнят ему об этом моменте вашей слабости. От сильнейшего порыва ветра окно в номере распахнулось, с грохотом ударяясь о стену. Холодный поток воздуха приводит вас обоих в чувство, возвращая на землю. Сангстэр отрывается от твоей шеи, пытаясь отдышаться. — Этого определённо не было в сценарии, — Констатируешь ты, пытаясь разбавить неловкое молчание. — Да… Знаешь, Т/и, нам… Нам, наверное, следует выспаться, — Томас отстраняется от тебя, кивая головой в сторону кровати и почёсывая затылок. — Да. Ты вглядываешься в светящийся циферблат часов, стоящих на прикроватной тумбе. 02:59. Сердце ускоренно отбивает свой ритм, пока ты лежишь, отвернувшись от Томаса. Обычная практика. Вы часто засыпаете вместе, если не считать того, что обычно это происходит после совместного просмотра очередной части Звёздных войн и поедания пиццы с двойной порцией шампиньонов и перца халапеньо. Его рука забирается под ткань твоей футболки и выводит странные узоры на твоём животе. — Спи, — Парень утыкается носом в твою шею. — Мы с тобой два идиота, Томас, — Шепчешь ты, не отрывая глаз от электронного будильника. 03:01. — Не думай об этом, это ничего не значило. Ты изо всех сил прикусила свою губу и зажмурила глаза, но не нашла, что ему ответить.***
—Т/и? Ты в порядке? — Обеспокоенный взгляд голубых глаз Скоделарио, подведённых чёрным карандашом, прожигает тебя насквозь. — Что это? — Ты выхватываешь бокал из её рук. — Плевать, — Залпом осушая всё содержимое, ты вручаешь опустошённый фужер стоящему напротив Декстеру и хватаешь Скоделарио с Поултером за руки, ведя их в сторону танцпола, неуклюже оббегая бильярдные столы. Весь репертуар этого бара давно выучен наизусть, не говоря о том, что владелец постоянно заимствует некоторые треки с твоего личного плейлиста. На этот раз играет Joey Rumble & Voozle – Killing Me, каждый децибел которой выучен всеми вами наизусть. Ты двигаешься в такт оглушающей музыке, вырывающейся из динамиков, расположенных по периферии танцплощадки, с разных концов бара начинает подтягиваться остальная часть Бегунцов, все заливаются смехом, наблюдая за движениями друг друга. Вообще-то, у каждого из вас свой сумасшедший стиль танца. Скоделарио никогда не опускает руки во время танца, они взмывают вверх снова и снова, разрезая воздух. Ки Хонг, несмотря на скорость песен, всегда двигается очень заторможенно, с закрытыми глазами покачиваясь абсолютно невпопад. Поултер же наоборот всегда держит руки по швам, танцуя одними пальцами и ногами, за что вы иногда в шутку называете его кальмаром. Декстер скачет по всей доступной площади словно энерджайзер, его нет разве что на потолке. А про танец червяка от Дилана наслышаны все в округе. Вас объединяет разве что количество алкоголя, снующего по венам, ибо если дело дошло для плясок, это значит лишь одно. В округе нет ни одного трезвого человека, и каждый из вас будет танцевать словно в последний раз. Привычное чувство чужих рук на твоей талии, не сложно догадаться, что позади тебя стоит никто иной, как сам Мистер Воплощение Мании Величия. Однако, это мало трогает тебя в данный момент, ты лишь назло придаёшь больше соблазнительности своим движениям, сильней прижимаясь спиной к Томасу, проводя руками по своей шее, и лавируя с уверенностью в том, что человека позади это заводит. Плати ему той же монетой, Т/и. — Отойдём, нужно поговорить, — Бросающий в дрожь шёпот Томаса въедается под кожу. Возможно, игнорировать его просьбу не лучшая идея, но ничего лучше ты пока не придумала. Не успела ты даже ухмыльнуться своему зловещему плану по поводу того, как вывести этого парня из себя – земля уходит из-под ног, и ты оказываешься у Сангстэра на руках. Чёртовы мужчины. Даже если ты откажешь им, они в два счёта могут закинуть тебя на плечо и унести. — Не советую опускать меня вниз, потому что, когда ты это сделаешь, первым делом я оторву твои руки, а потом, по желанию, засуну их в твою британскую задницу. — Я тебя не слышу, — Томас ловким движением открыл дверь твоими ногами, ночная прохлада мгновенно обдала твоё тело. — Такси?! Когда тебя успело контузить? Я не собира… — Помолчи хотя бы пару минут, хорошо? — Томас вернул тебя на землю и поднёс палец к твоим губам. Как подобает истинному джентльмену он открыл дверцу автомобиля, пропуская тебя вперёд. Без слов, усевшись на заднее сиденье, ты отвернулась и прислонилась лбом к холодному стеклу. Открыв глаза, ты увидела перед собой сопящего Томаса, по всей видимости он отвёз тебя обратно в отель, поскольку сейчас вы снова в его кровати. Взглянув на горящий в темноте циферблат, ты подмечаешь, что прошло чуть меньше часа, прежде, чем вы покинули бар. Больше всего хотелось знать, что происходит в голове у этого парня. Но ещё больше хочется вернуться в свой номер и забыть последнюю неделю, словно её вообще не было, однако истома в мышцах не позволяет этого сделать, единственное, на что хватает сил – отвернуться, чтобы не видеть эту наглую британскую физиономию, притворяющуюся спящей. — Я хотел заказать пиццу, но, кажется, отключился. Спасибо, кстати, что не красишься, я бы не смог смыть макияж с твоего лица, даже если бы очень захотел, — Томас выдержал паузу. — Т/и? Я попросил помолчать тебя пару минут, по меньшей мере прошёл уже час, — Он провёл пальцем по твоей ключице. — Пятьдесят две минуты, — Ты отшвырнула объёмное одеяло и поднялась с постели. Открыв окно и впустив в комнату прохладу, обдающую твою кожу, ты распотрошила очередную пачку и разглядывала небо, в котором вращаются и сгорают тысячи звёзд, как сейчас сгорают примерно четыре тысячи химических соединений на кончике твоей сигареты, дым которой взмывает ввысь и причудливыми формами растворяется в ночи. — Я не понимаю тебя, Том, — Ты произнесла это очень тихо, зная, что парень стоит прямо позади тебя. — Наверное, это всё алкоголь. — Удобно, — Ты тихо усмехнулась. — Чертовски удобно, винить во всём алкоголь. Скажи, нам ведь обоим всё это кажется? Одна паранойя на двоих. Поскрипывающий паркет уведомил о приближении парня, осторожным движением он обвил руками твою талию и приложился носом к твоему затылку, вдыхая запах кокосового спрея для волос и ментолового дыма, ставшего твоим верным спутником. В голову закралась мысль о том, что ментол и кокос – не самое лучшее сочетание. Участки открытой кожи, на которых расположились руки парня, горели от его прикосновений, вызывающих приятный контраст с холодным воздухом, просачивающимся сквозь открытое окно. — У меня такое впервые. Я романтик до мозга костей, знаешь, всегда казалось, что Бэлла будет единственной девушкой в моей жизни, даже когда сестра демонстрировала мне её счастливую улыбку на фото с её новым возлюбленным, я раз за разом убеждал себя, что это всё не по-настоящему, что я просто вернусь в квартиру, а она будет ждать меня с остывшим ужином, заснув возле камина… — Мне жаль. — Не перебивай, тупица, — Томас сильнее сжал тебя в объятиях. — Тогда, в номере, я хотел продолжить больше всего на свете, мне хотелось захлебнуться в запахе твоей кожи, хотелось прочувствовать каждый миллиметр твоего тела и просто быть с тобой… Но всё не должно было быть так. Понимаешь? Я со своими псевдостраданиями и самокопанием довёл себя до мысли, что это неправильно, задумываясь насколько сильно всё это может ранить тебя. Больше всего мне не хочется ломать тебя, Т/и. Я не хотел, чтобы ты думала, что ты лишь способ забыться. — Лучшие решения в моей жизни принимались не думая. Иногда нужно выжать до пола педаль акселератора и отпустить всё. Если ты будешь анализировать каждое своё движение, — Ты развернулась и заглянула в глаза цвета каштана. — Когда тогда жить, Томас?***
В скромную пристройку к внушительному особняку, служившую мастерской для начинающего художника, сквозь панорамные окна в пол проникал полуденный свет. Ты следуешь за высокой блондинкой с кучерявыми волосами в летнем рыжем сарафане, подчёркивающем бледность кожи своей обладательницы. Разглядывая развешенные на стенах полотна, которые отличаются своей исключительной причудливостью и кислотностью использованных цветов, ты лишний раз подмечаешь про себя, что тараканы в голове у гордо вышагивающей перед тобой девушки живут своей жизнью. Твоё внимание привлек холст, залитый салатовой краской с бесформенным пятном по центру. — А эта? — Ты указываешь на картину. — Оу, это. Это Миссис Брукс, — Раздаётся звонкий голос девушки. — Она живёт в доме напротив, её муж полгода приводил маленьких потаскух, пока Миссис Брукс была на работе. Здесь, — Блондинка указывает на своё творение. — Момент, когда она всё узнала. Всё просто, смиренная женщина, которая выдохнула с облегчением, ей больше не придётся терпеть этого засранца, и она сможет отсудить у него половину имущества. — Потрясающе, — Выдаёшь ты, и вы с девушкой заливаетесь хохотом, отдающим эхом в маленьком, но таком уютном помещении. Как ты не пытаешься повернуть голову, бесформенное пятно фиолетовой краски даже приблизительно не схоже с Миссис Брукс или любой другой Миссис в принципе, но то, что за каждой находящейся незамысловатой абстракцией перед тобой стоит чья-то история… Это вызывает в тебе дикий восторг. — Хочешь покажу, над чем я работаю сейчас? — Девушка заглядывает тебе в глаза и с неким волнением прикусывает нижнюю губу, вскинув брови, в ожидании твоей реакции. — Ты ещё спрашиваешь? — Ты улыбнулась во всю ширину рта, потому что со светловолосой напротив тебя нельзя иначе, за две недели знакомства и жизни под одной крышей ты поняла, что раньше не встречала настолько искренних людей. — Я рисую это с фотографии, вот, — Среди беспорядка на рабочем столе девушка находит маленький снимок, сделанный на полароид и передаёт его тебе. На нём ты и Томас стоите в складском помещении в Hedonism Wines, держа в руках бутылку прекрасного белого сухого, которое вы разопьёте сразу после покупки на одной из лавок близлежащего парка, разыскивая наперегонки созвездия в ночном небе Лондона. Фото сделано пять лет назад, после премьеры первой части Бегущего в лабиринте, странно смотреть на снимок сейчас, когда отгремела прощальная вечеринка, и эта история твоей жизни подошла к концу. Позади девушки мольберт, на котором натянуто полотно, залитое красной масляной краской, а в середине красуется белое нечто, в котором отдалённо, но ты всё же узнаешь очертания бутылки. — Да, я уже вижу недопонимание на твоём лице. Объясняю. Это сосуд с вином, как на фото, — Блондинка тычет указательным пальцем в центр холста. — А вокруг вы. — Вокруг? — Да. Вы – фон, одно целое. Красное. Возбуждение, борьба, власть, голод, энергия, — Девушка усиленно жестикулирует руками. — Любовь.***
— Ненавижу горчицу, — Ты морщишься, дожёвывая свой остывший хот-дог. — И я, но у нас по-прежнему есть вино, — Томас тянется за опустевшими бокалами, чтобы вновь наполнить их пьянящей жидкостью. — Ава два дня назад показывала мне своё новое творение, она вдохновилась мной, ну, и тобой тоже. Тобой совсем чуть-чуть. — Правда? Сестра рисует нас? — Сангстэр усмехнулся. — В её столь оригинальном видении мира сего, мы, наверное, похожи на какие-нибудь бирюзовые картофелины. — Нет, у тебя ещё одна попытка, — Ты делаешь глоток вина и поудобнее располагаешь голову на плече парня. — Значит, оранжевые. Огромные оранжевые картофелины. — Красные. Языки палящего костра, разожжённого на пляже крошечного портового городка на безлюдном ночном берегу Северного моря юго-востока Англии, содрогаются при малейшем дуновении ветра. Вокруг ни души, и стоящую тишину прорезает лишь шум прибоя и редкий треск полыхающих веток, вперемешку с вашим смехом и глупыми разговорами ни о чём. Два человека под звёздным небом, растворившиеся друг в друге без остатка. — Расскажи мне что-нибудь. На русском. — Ты ведь ничего не поймёшь. — Это и неважно. Позабыв о британском произношении, которое таки поддалось тебе за всё твоё прибытие в Англии, ты заводишь длиннейшую историю на родном языке о том, как опустошённая девушка из России села в самолёт с надеждами о лучшем будущем, не найдя другого выхода. Ты детально описываешь всё, вплоть до места, которое ты заняла в самолёте и тех песен, что звучали в твоих наушниках, когда ты оставила всё позади. Рассказываешь о том, как тебе посчастливилось в первое время жить с женщиной, у которой ты снимала маленькую комнатку, о её противном коте, вечно сгоревших завтраках для тебя и приторном парфюме, который она каждое утро щедро выливала на себя, напевая под нос песни из 80-ых. Пользуясь своим положением, поскольку Томас всё равно не поймёт, ты говоришь о том, что сейчас вряд ли представляешь человека счастливей, чем ты. Несмотря на противнейший привкус горчицы во рту, который ты никогда ему не простишь. Сангстэр, внимавший каждому твоему слову, проводит большим пальцем руки по обветренной коже твоих губ и, наклоняя голову, дарит тебе короткий поцелуй. — Я люблю тебя, — Томас произносит это шёпотом и прикладывается своим лбом к твоему. — Даже если ты весь рассказ проклинала меня за горчицу. «У вас двоих». Эта мысль пролетает у тебя в голове прежде чем ваши губы снова находят друг друга. Ответ на такой важный для тебя вопрос, сгоревший тогда вместе с салфеткой, на которой ты выводила каждую его букву. Минутное помутнение у вас двоих.