Война для народов — это слезы и кровь, это вдовы и беспризорные, это раскиданное гнездо, погибшая молодость и оскорбленная старость… Илья Эренбург
Кто не был на войне, не имеет права говорить о ней. Марлен Дитрих
Наша первая миссия C-ранга, нужно было доставить провизию на блок посты, туда где еще не открыли фронт. Два дня назад был открыт первый, в Стране Медведя, там уже разворачивалась война с Кири. Страшно, страх дикий и липкий заставлял бежать на пределе сил. Страх заставлял взрослеть. Раньше Обито переживал из-за того что его шаринган не пробудился. Но это прошло, во время второй миссии за пределами деревни, снова провизия, только уже к линии фронта, война набирала обороты. Кто-то из шиноби Ивы проник на нашу территорию, вблизи страны Травы. Пришлось принять бой, я помню как холодный метал тяжелит руку, как тело действует на старательно вдолбленных рефлексах, как Обито впервые убивает, что бы прикрыть спину Какаши, как того ранят в бою. Как у Учиха крутится по одной запятых в глазах, как мир вдруг меняет краски, война это страшно. Помню как трясутся руки у Хатаке, когда он убивает, впервые точными ударами в жизненно важные точки, ударами которые пронизывают жертву молнией. Странно, но я совершенно спокойно активировала технику Мистической руки и стала лечить товарищей. Руки резко перестали трястись. Это наверное после прозекторской, меня быстро натягивали на B-ранг, который я успешно сдала, теперь А-ранг, высоко? Да очень, но он мне еще и не светит. Однако появилось малое хладнокровие, вдруг глупо стало боятся смерти, когда разделываешь трупы. С той миссии мы вернулись другими, что-то в нас изменилось. Нет, мы все так же держались вместе, шутили и тренировались, но смерть, первое убийство, это то что сразу не проходит. Оно точит изнутри и что-то подтачивает. Дальше был экзамен на чунина, деревне элементарно нужно было новое мясо и все это понимали, но он прошел мимо меня, помню как первый и второй этап прошли играючи. После того, что мы умели и того как нас гоняли Сенсей и Кушина-сан, это было просто. Отборочные бои. Обито против Гая, я чуть через перила не перевалилась, когда Учиха сказал, что это будет «Напряжно», сказал бы проблематично, я бы точно свалилась. Ками, в кого мы его превратили? Однако он взял Гая хитростью, ловушками и Катоном, это уже не тот Обито, что должен быть, не трус и неудачник, нет, он хитрый и умный, тупит местами, но сражается достойно. Прости Гай, но в этот раз победит он. Какаши на своем сражении как-то и не напрягался. Он уже почти довел до ума свое Райкири, но техникой не светил, победил одним тайдзюцу. Мой бой, знаете, это и правда было легко. Не знаю зачем, но Минато-сенсей таскал нас с собой на фронт. Ничего такого, но мелкую шваль мы убивали. А еще многое видели, полевой лагерь не то место где можно остаться детьми, там по ночам стонут зеленые юнцы, что так же как и мы недавно взяли кунай в руки. И сжымая зубы стонут былалые вояки. Там пахнет болью, смертью и ужасом, там кровь кажется покрывает все. Он не хотел, чтобы мы видели весь ужас жизни так рано, но Желтая Молния не могла не мелькать на фронте, оставить нас на командование другого сенсея, равносильно оставить на смерть. Мы понимали, что живы, только потому, что он успевал нас прикрыть. Но от этого не становилось легче, от этого запах крови, своей и чужой не переставал вгрызаться в нас, его не отмыть, не спрятать, это был запах войны. Это была гарь и выжженные дотла деревни, это были трупы детей и взрослых, гражданских, обычных селян. И длинные списки, скупые строчки, имя фамилия, редко дата. Все что мы приносили с собой домой. Сводка погибших на войне. Сейчас сражаться, когда тебя не хотят убить легко. Даже слишком просто, нет того давления, мысли текут плавно, а скальпель чакры разрезает бок открывшегося соперника. Жить будет, но уже не боец. На таких турнирах сейчас редко убивают, да все озлоблены, но все слишком сильно чувствуют, насколько страшно умереть. Месяца на тренировки у нас нет, миссия, в страну железа, доставить свиток, там тоже идут стычки, но не такие крупные, нам выдали белые плащи и вперед в путь, провожала нас только Кушина, она стала нам вторым наставником наверное, готовила есть, гоняла на отдых, помогала мне и Хатаке с водой. Била Обито, постоянно с ним ссорилась и ругалась, но было видно, что его она любила больше всех. По взгляду, по жесту, по её поведению, за ссорами скрывалось беспокойство, за вечными тумаками, рефлекс всегда ждать подначки, чертовски важный для шиноби. За попытками намылить шею, тренировки, нестандартные от того более действенные. За «мучениями» нежность, Обито тоже все это видел и знал, от того, как-то снисходительно позволял себя «мучать». Но та же участь не обходила и Какаши, тому тоже доставалось порция странной, но действенной ласки. Со мной было по другому, она порой просто сидела и заплетала мне волосы, я их отрастила, теперь до лопаток, она плела и рассказывала истории из которых я подчеркивала способы ведения боя, рядом с Кушиной Узумаки было тепло. Она согревала, её задор словно будил нас, выводил из прострации в которую мы все впадали. Мы любили её, все, даже недовольный Обито. Я поняла это когда кто-то из местных жителей сказал что она демон, кто-то обозленный из-за идущей войны и просто павший. Это взбесило нас всех, но Обито, он, швырнул в мужика кунай, тот его не задел почти, лишь мазнул по щеке. Учиха впервые говорил так холодно и повелевающие, «Закрой рот» два слова он процедил с таким холодом и злобой, что даже у меня перехватило дух. Да этот человек мог убивать и мстить. Это Учиха Обито и он уже совсем не тот добрый мальчишка, для друзей да, для остальных нет. Миссия не запомнилась, только холод и новые трупы, война все набирает обороты. Сенсей кидает на нас все больше осторожных, сочувствующих взглядов. Это начинает бесить, всех. Только жалость нам троим не нужна. Но он смотрел, смотрел так, будто он был во всем тут виновен, смотрел как тот, кто обещал беречь и не смог сдержать слово. И было мерзко, жутко мерзко, потому что он тоже семья, и видеть такие его взгляды больно. Мы не дети хотелось закричать, уверить, мы справимся мы выросли. И только после таких мыслей вдруг понимаешь, в 14 лет? Были ли мы взрослыми? По законам шиноби, были, по человечески все еще дети. Обито кричал во сне, редко и только в единичные дни побывки дома, но эта война уже оставила ему шрамы на душе. Он кричал, а я пела колыбельные. Какаши стискивал зубы и просыпался в холодном поту. А были ли мы уже детьми? Мы начали спать вместе, плечом к плечу, и не было в этом пошлости, был страх засыпать в одиночку. Кото-семпай тогда был тем, кто не кидал сочувственные взгляды. Он трепал мальчишек по волосам и целовал меня в макушку. Он перед каждой миссией говорил слова, которые давали сил бороться, даже если вокруг разразился ад. Он говорил: «Вы возвращайтесь, я вас жду». На войне живут даже не из-за товарищей, там выживают не ради тех кто стоит рядом, сил вернуться дают именно те, кто ждет тебя дома. Он это знал, знали теперь и мы. Третий тур опять как-то мимо, меня больше волновала приближающая миссия во главе с Какаши, Обито не должен умереть, пусть он и выживет, но тех мучений я ему не хочу. Мы кстати сдали, теперь мы чунины и уже не 13 команда, а команда Минато. Неделю отпуска хожу как в воду опущенная, мальчики это видят, но не спрашивают, знают, что без толку. В голове перебираю кучи планов, но везде находиться, но. Страшно, страх липкий и он не отпускает. Я должна что-то сделать, должна исправить. Но много ли я могу?